You're wearing nothing but my t-shirt На тебе только моя футболка Call me shallow but I'm only getting deeper, yeah Называешь легкомысленным, а я погружаюсь глубже, да Stay on the ground until your knees hurt Оставайся на земле, пока не заболят колени No more praying baby I'mma be your preacher Не нужно молитв, малышка, я буду твоим проповедником ©Chase Atlantic — Church
— Где ты была? — напряженно произносит Тсукури, и звучат его слова точно обратный отсчёт. Хиса хочет домой. Она не покажет, как кричит и рыдает кровавыми ручьями сердце от незыблемой тоски, как велико отчаяние, что все труды канут в лету. Это действительно страшно, потому что внутри Макусуоки творится какая-то чертовщина — чёрная бездна, что затягивает и других. Потому ее лицо выглядит пустым. И это напоминает ему их первую встречу. Она молча перебирает в руках какие-то карточки, — пальцы дрожат, — а после срывается с места. Тсукури жаждет, чтобы она взяла на себя ответственность за колкую суматоху на его душе. Бежит за ней. А ее уже нигде нет — перед ним, тихо посапывая, спал поселок. Сказать бы «ну и пошла нахер», бесчувственно взмахнув рукой, но Дейдара не может и не хочет этого делать. Отвратительнее всего осознавать, что он, блять, скучал. И сколько бы злости из него не хлыстало, такая короткая встреча успокоила его страх наткнуться, разве что, на ее могилу.***
Хиса выглядит… Скверно. А Дейдара, ставший старше и крепче с последней их встречи, чувствовал ярчайший рассвет сил, потому что он саморучно уничтожил половину того, чему она посвятила свой долгий и кропотливый десяток лет. Тсукури догадывался, с какой болью она провожала в небытие тлеющие страницы фолианта, и это приятно ложилось на сердце пластом исцеляющей мази. Она думала, он ее не найдёт? Забыла, что мир до крайности узок? Понадеялась, мол, вступив в Акацуки, он не выкроит время для нее? Той, к которой тянулось его бешено бьющееся сердце? — Мразь, — шипит, спешно вырывая алой от крови рукой порченные листы. — Сволочь. — Ой, Хиса, это же просто книжка, хм, — пропевает, сминая кусок глины. — Или?.. На провокацию поддается легко: — Да ты знаешь, чего мне стоило получить «Кладезь времени»?! Это тебе, блять, не какая-то обычная энциклопедия, тупой ты дури кусок! — дальше голос ее словно сорвался. И до его ушей долетело всего пару слов — «только» и «шанс». Как прекрасно она выглядела в сей момент: кровавые разводы оплетали всё ее тело словно шёлковые ленты, во взгляде — коллаборация злости и отчаяния, потому что побеждена и унижена. И жалости к ней нет, и убивать как-то поздно. Макусуоки не хватает сил использовать остаток своих карточек, в которых запечатан ее выдуманный зверинец. Она любовно прижимает свою драгоценную книжку к груди и делает пару шагов назад, скрипя черепицей разрушенного домика, в котором когда-то устроила себе пристанище. Дейдара ее просто оставляет с обещанием навестить позже и пожеланием не подыхать от чужих рук.