Talk to me Поговори со мной, There's nothing that can't be fixed with some honesty Нет ничего, что не исправит немного искренности. And how it got this dark is just beyond to me Я не понимаю, как всё охватил мрак, If anyone can hear me, switch the lights, oh Если кто-то слышит меня, включите свет. And happiness is right there where you lost it Счастье именно там, где ты его потерял… ©Troye Sivan — Take Yourself Home
Даже дышать было больно. Кровавые корки растягивались, покрывались трещинами и расползались, точно литосферные плиты. Ей будто пытались вскрыть грудную клетку в надежде выковырять обременительные для него чувства, строящие между ними стену, и втиснуть удобные. Не было желания даже двинуться с места — Хиса лежала на спине неясно который час, дрожа под каждым дуновением, исходящем из приоткрытого окна. Дейдара же ютился под левым боком, закинув на нее ногу и тычась холодным носом в плечо. Отсыпался. Тем вечером он передумал использовать наколенную кочергу. В один момент уставился на нее, — кочергу, — будто увидев впервые, потом медленно перевел хмурый взгляд на Хису, всю сжавшуюся, как кишмиш, и вынул из сумки кунай, дабы обработать и работать уже им. Причём со всей аккуратностью, на которую был способен. Он пожалел её? Однако несмотря на такую милостыню, боль была. И вряд ли можно назвать слова «Не вертись, гадюка» поддержкой, чтобы перенести еще и боль душевную с малыми потерями. Голову нагромождали тяжелыми гроздьями самые разные мысли: от собственного ничтожества, до канонных событий, от которых остались лишь руины, чьи обваленные этажи вглядывались в свинцовое небо и проклинали виновницу их стенаний. Это полная западня, потому что у Хисы не было ни ее фолианта, — пусть она и помнила на зубок большинство страниц, давно канувших в лету, — ни какого-то каркаса для надежды, что Дейдара переведёт внимание на Учих. Он к ним равнодушен в том прекрасном смысле слова, чтобы прожить дольше, чем ему было отведено. Ни радости, ни воодушевления, ни тем более гордости спасительница не чувствовала. Лишь страх оказаться полностью и навсегда погребенной под последствиями. Жаркий вздох. У нее температура. Куноичи повернула нос к Дейдаре. Несмотря на безмятежность на его лице, — у него, к слову, яркие синяки под глазами, — он не казался незащищённым. Дышал шумно, иногда сжимая ее локоть чуть сильнее. Изредка рты на ладонях выпускали языки и рисовали мокрые линии на ее коже. Мерзко. Он точно спал? Кто его напарник сейчас? Имен большинства Акацуки она за десяток лет подзабыла, — одни вертелись на слуху, другие предпочитали тень, — но точно знала, что геноцид начнётся с подачи человека в оранжевой маске. Но как будут развиваться события, когда один из Акацуки совершенно не такой, каким должен быть? Переписали пару качеств, что-то убрали, что-то добавили, — новую зависимость, например. Хиса встречала на своем пути множество людей, но они все просто проплывали мимо, словно облака в ветреный день. Никто так не цеплялся за нее. Она обескуражена. Не понимала. Искала подвох. Его веки разомкнулись. Льдинисто-голубой взгляд уперся в женскую шею, на которой выцветали его метки, а после — перескочил на бледный лик с впалыми щеками. Недолго мучая себя, он потянулся и коснулся сухими губами ее маленьких, но до безумия мягких. Та послушно ответила, так как сломанная челюсть никогда не являлась мечтой этой живучей женщины. В тот же момент возникла мысль. — Когда ударят холода, — зашептала ему в уста. — Мы здесь замерзнем. Нукенин с недовольной физиономией отстранился от нее. Хиса же постаралась сделать максимально отрешенный вид, будто не она пыталась выведать его график на этот год. — И без тебя знаю, хм! — схватил ее за скулы. От такого резкого дергания Макусуоки зашипела: шрамы были потревожены. — Ты же не думала, что это днище будет нам вечным пристанищем? Если умирать, то точно не от холода.***
Так много цветов, что все их витиеватые наименования не хотелись вспоминаться. Хиса не решалась протянуть руку: казалось, коснись одного тюбика, как она раскроет глаза и поймёт, что это было прекрасным сновидением в подарок за долгие кошмары. Однако это явь: Тсукури действительно притащил ей большой набор профессиональной гуаши. Ее изумленное лицо потешило самолюбие — желаемый эффект был достигнут. Но в то же время ситуация неимоверно бесила: последний раз она на него так смотрела, — ярко, живо, восхищенно, — когда ему было около девяти лет. — У тебя глаза горят, хм, — руки заскользили по талии: Дейдара прижался к спине куноичи, обхватив поперёк живота. — Продолжишь так смотреть, и я их выкину. Заняться искусством для них — это больше, чем терпкие поцелуи и глубокие касания. Дейдара видел в этом великое откровение. Словно вознесение молитв какому-то своему богу: он брался за глину, за кисть, рассуждал о значимости определенных вещей, чувствуя себя богом Сурья Ра, ведущим души по Золотому пути. Если его прервать: мир заплывет в крови. Следующие часы они провели в говорливой тишине. Когда слова излишни, ты понимаешь человека рядом с тобой по дыханию и движению ресниц. Хиса уже научена различать его эйфорию и недовольство, а Дейдара действовал по наитию и удивительным образом совпадал с ее мыслями. Пришло время что-нибудь приготовить, пока желудок не изъел себя до дыр. Куноичи вытягивала ведро из колодца, когда хороший знакомый решил навестить нукенина. Ощущение чужой чакры настигло их обоих одновременно: гость перестал играть в безобидного разведчика и показался, тяжко двигаясь по обросшей тропе. Вопрос о напарнике отпал. При отвратительном зрении его можно спутать с упитанным стариком, клонящимся к земле в почтительном поклоне. При отличной памяти стоило бы уже бежать. Макусуоки сжалась: веревка выскользнула из рук, и ведро бухнуло в воду с громким всплеском. Стала аккуратными шагами двигаться назад. Перед ней живой кукольник. Живой, конечно, относительно. — Вот где тебя каждый раз носит. Один хлопок глазами — перед ней напряженная спина Тсукури, готового к любому развитию ситуации. Макусуоки совершенно не помнила название этого модифицированного трупа, — это же когда-то было человеком? — да и, впрочем, оно не имело значения, когда ядовитый железный хвост, похожий на ощетинившуюся кобру, был направлен на нее. Ну как на нее… Технически — на Дейдару. — Тебе так интересна моя жизнь, Сасори но Данна? — сложил руки на груди, гордо расправив плечи. Хиса сделала шаг в сторону, чтобы полностью оказаться за его спиной.— Что решил доползти аж до этого места.