Римские каникулы

Солнечные часы у фонтана показывали четыре часа дня, когда Маркус свернул в ближайший переулок и зашагал к знакомой ему вилле. Очень хотелось постоять у того самого фонтана или даже сполоснуть лицо в прохладной воде. Заглянуть в лавку торговца шелком: не то чтобы Маркуса взаправду интересовали шелковые ткани, но какие-то сто лет назад он побывал в Китае и своими глазами наблюдал, как их ткут. А еще можно было сделать солидный крюк и затребовать разогретого вина в харчевне на углу. Вот только Маркус уже заранее запретил себе даже думать обо всем этом. Поэтому очень скоро он уже стоял возле тяжелых кованых ворот и стучал молотком в дверь. Ждать ему почти не пришлось. Ворота тут же распахнулись, а раб-привратник поклонился и пригласил проследовать за ним. Оказавшись в атриуме, Маркус перевел дух. В конце концов, здесь он был один. И снова — как в тот раз, когда он впервые посетил виллу в обществе Сегундуса Ливия — он разглядывал мозаичный пол и фрески на стенах. Потом Маркус услышал шаги. Обернулся и произнес: — Вчера я был не прав. Люцифер — облаченный в тонкую пурпурную тунику — молчал, глядя на него. — Прости меня, — сказал Маркус, — Люцифер. Это стоило ему немыслимых усилий над собой. Потому что тот, кто носил на себе Печать бессмертия, не привык раскаиваться и извиняться. И как назло, ничего не мог ничего поделать сейчас: вот где крылось настоящее его проклятие. — Я думал лишь о себе. — Это правда, — кивнул Люцифер. — Кстати, я ждал тебя. Они переглянулись, и Маркус почувствовал, как в сердце вновь кольнуло: точно его опять проткнули копьем. В его долгой жизни это случалось раз пять или шесть, он уже не помнил. — На самом деле, я очень надеялся, что ты придешь. — Неужели? Люцифер вдруг улыбнулся, и на мгновение Маркусу показалось, что все небо, весь мир над его головой тотчас вспыхнули звездами. — Дьявол никогда не лжет, Каин. Маркус скрестил руки на груди и снова принялся разглядывать мозаичный пол. — Кстати, извиняться ты не умеешь, — добавил Люцифер. — Потому что я не вижу драгоценных даров. И не слышу звуков арфы и кимвала. Потом он рассмеялся. Не в силах больше сдерживаться, Маркус улыбнулся в ответ. — Наверно это потому, что ты избегаешь любых чувств и угрызений совести в том числе. — Наверно, — согласился Маркус. — Это правда? Маркус пожал плечами. — Твой отец устроил этот мир так, что в Ад попадают те несчастные, кто не смог совладать с чувством вины и обрек себя на вечные муки. — О, и ты думаешь, что сможешь этого избежать? — Я долго жил на Земле и видел множество царей и полководцев. Большинство их считало, что они вправе распинать, обезглавливать и сжигать заживо. Или продавать в рабство. Никакого сожаления они не испытывали. И ни о чем не горевали, и вообще не считали себя чудовищами. Мне всегда было интересно, куда они попадают после смерти. Неужели в Рай? Люцифер покачал головой. — В Аду множество таких царей и полководцев. — Множество? Или кто-то из них все-таки наслаждается вечным покоем на Небесах? — Мне не дано этого знать, — ответил Люцифер. — Бог проклял меня, — заметил Маркус, — и если мне все-таки придется когда-нибудь умереть, я надеюсь всю вечность мозолить ему глаза на Небесах. Именно поэтому я стараюсь жить без угрызений совести. Вновь рассмеявшись, Люцифер согласился с ним: — Может быть, у тебя ее и нет. — Может быть. — В любом случае, это прекрасный план, — одобрил Люцифер. — Только давай сегодня мы больше не будем говорить о моем Отце, хорошо? — Извини. — Ничего. Предполагаю, ты хочешь позавтракать. Скажи, ведь я угадал? — Не откажусь. Маркус не солгал: дома он так и не смог заставить себя проглотить даже крохотный кусочек лепешки, а сейчас ему очень хотелось есть. И когда Люцифер поманил его в столовую, расположенную за атриумом, Маркус сразу проследовал за ним. Разве что оглядываясь по сторонам. В прошлый раз он не сумел рассмотреть ни статуи, ни фрески на стенах, ни маленький фонтан внутри дома. Накрытый стол уже ждал их, как и два прислужника-раба. Был здесь и свежайший, только что вытащенный из печи хлеб с кунжутом и пряностями, и овечий сыр, и вареные яйца, и мед, и инжир с финиками, и мелкая рыба. Едва Маркус занял кресло напротив Люцифера, как перед ним поставили блюдо с холодным мясом. Другой раб налил молоко в чашу. — Знаешь, — вдруг начал Люцифер, — я сегодня утром разговаривал с Фелицей. Дожевав кусочек вымоченного в вине хлеба, Маркус вскинул глаза на Люцифера. — С какой еще Фелицей? — Она прислуживает на кухне в доме Гнея Корнелия, — объяснил Люцифер. — Ты же сам сказал, что не можешь их допрашивать. Маркус вернул чашу с молоком на стол. — Так она из его рабов? — Да. Я дошел до Квиринала, заглянул в лавку, где выпекают хлеб, и спросил, кто из дома Гнея Корнелия забирает самые свежие лепешки. — Не может быть. Ты смог ее разговорить? Она доверилась тебе? — Она рассказала мне много интересного. Например, похороны Гнея Корнелия пройдут завтра. — Это я и так знаю, — кивнул Маркус. — Прошло девять дней, больше ждать нельзя. Отправив в рот кусочек козьего сыра, он наконец догадался, о чем ему хотел сообщить Люцифер. — Фульвия, супруга Гнея Корнелия, наконец покинет дом сенатора? — Именно, — ответил тот. — Ты знал, что они уже пару лет не были близки с мужем? Маркус пожал плечами. — Понятия не имел. Эта Фульвия легко могла получить развод, раз муженек уже надоел. — И почему-то не стала этого желать. В общем, последний месяц она делила свое ложе с телохранителем Гнея Корнелия. Откинувшись на спинку кресла, Маркус покачал головой и рассмеялся. — Значит, когда ее мужа зарезали, Фульвия в соседней спальне развлекалась с каким-нибудь крепким парнем? — Фелица не знает, кто он такой. Он появился в их доме месяц назад. А нанимал его сам Гней Корнелий. Маркус вздохнул. Обмакнул лепешку в миску с медом и задумался, глядя в окно — сейчас там шумел сад. Несмотря на солнце, сентябрьское утро выдалось неожиданно прохладным, и листва шелестела под дуновением прилетевшего с моря ветерка. — Интересно, — сказал он. Помедлил и добавил. — Вчера я был в термах… Они с Люцифером переглянулись. — И я встретился с тем юнцом, которого подобрал для меня Апелла с Авентина. В общем, последний месяц Сегундуса Ливия охраняют какие-то легионеры. Сам я их не видел. Мне сказали, что они похожи на тех, кто отслужил в легионах Рима. — Он чего-то боится, — заметил Люцифер. — Или хочет, чтобы все видели, будто он чего-то опасается. — Он просто хочет казаться важным, — ответил Маркус. — Что тебе еще рассказала та рабыня? Люцифер покачал головой. — Больше ничего. — Она очень нам помогла, эта Фелица. — Да. Помедлив, Люцифер потянулся к блюду с инжиром, а потом добавил: — Поэтому я ее выкупил. — Выкупил? — Я уже дал ей свободу. Теперь она вольноотпущенница Фелица, а не рабыня. Какое-то время Маркус молчал, просто взирая на Люцифера. Потом все-таки не удержался и произнес: — Ты не можешь выкупить всех. Даже если у тебя очень много денег и тебе их жаль. — Знаю, — согласился Люцифер. — Скажи, ты считаешь, что этот мир устроен справедливо? — Спроси своего Отца, — ответил Маркус и осекся. — Извини, мы договорились не упоминать его за завтраком. — Когда-нибудь все изменится, верно? Маркусу оставалось лишь пожать плечами: он не знал. — Когда-нибудь. На пороге показался раб-привратник. — Доминус, — обратился тот к Маркусу, — к вам курьер от префекта. Префект требовал от него немедленно приехать в лагерь и отчитаться о расследовании. Маркус хотел было вернуться в столовую, чтобы извиниться и попрощаться с Люцифером. Но тот уже стоял в атриуме и с улыбкой глядел на Маркуса. — Жаль, но я должен спешить. Надеюсь, это ненадолго. — В преторианский лагерь я с тобой не поеду, даже не уговаривай. — И не буду, потому что это невозможно: туда не пускают гражданских. — Я дьявол, а не гражданский. Все равно никакого смысла в этом нет, — заметил Люцифер, все еще улыбаясь. — Уверен, что твой префект и так сделал все необходимые выводы о нас с тобой. Нахмурившись, Маркус скрестил руки на груди. — Что ты имеешь в виду? — Ты же сам признался Сегундусу Ливию, что мы с тобой встречались много лет назад. Как ты думаешь, что он себе вообразил? Могу подсказать: юного крепкого легионера и его богатого и изысканного покровителя. Люцифер вдруг провел пальцами по его щеке, а потом и по плечу, и Маркуса бросило в жар. — А если сенатор снова жаловался префекту на происки врагов Рима, он безусловно рассказал ему и эту сплетню. Видел бы ты, как префект смотрел на меня, когда я просил его разрешить мне помогать тебе в расследовании! Возможно, он тебе позавидовал! — В таком случае будет лучше, если ты останешься дома, — согласился Маркус. Пальцы Люцифера уже скользили по его груди, выписывая на ней неведомые знаки. А по телу уже разливалось знакомое тепло. Не хватало еще, чтобы Люцифер заметил, как мало нужно было Маркусу чтобы распалиться от его прикосновений. Еле совладав с собой, Марку повернулся и быстро зашагал вон из атриума: в конце концов, его и вправду ждали в лагере. Нужно было успеть заскочить домой, чтобы переодеться в форменную тунику и доспехи. — Эй, центурион! — Люцифер рассмеялся ему вслед. — На исходе дня я устраиваю пир. — Я приду, — пообещал Маркус. Разговор с префектом не отнял много времени. Оказалось, что те четверо сенаторов провели вчерашний вечер на загородной вилле. Компания там попалась самая неблагонадежная: в том числе и опальный консул, которого больше не желали видеть в сенатской курии. Все это, по мнению префекта, указывало на то, что подозрения Сегундуса Ливия могут быть обоснованы. Спорить с ним Маркус не стал. Он быстро вернулся в город: в одной из харчевен его снова ждал тот худой и жилистый юнец-соглядатай, которого ему подыскал Апелла. Впрочем, ничего нового тот не рассказал. Сегодня курия пустовала, а сенаторы собирались в пустом театре — в тот самом, в котором Маркус несколько дней назад повстречался с Сегундусом Ливием. В этот раз Ливий опять приехал туда в своей роскошной лектике — правда, соглядатай заметил уже знакомых громил на другой стороне улицы. Ничего нового Маркус не узнал. В город уже пришли сумерки, когда он снова поднимался по улицам Эсквилина. Стучать в ворота не пришлось — привратник уже ждал его у самого входа. Оказавшись в атриуме, Маркус огляделся в поисках других гостей. — А я так надеялся увидеть тебя в доспехах, — вдруг услышал он за спиной. — Еще увидишь, — пообещал Маркус и обернулся. — Скажи, неужели я пришел слишком рано? Где все остальные? Люцифер поднял бровь. — Я сказал, что устрою пир, — заметил он. — Разве я говорил, что позову гостей? Маркус улыбнулся. Конечно, от Люцифера он ожидал роскошного ужина в триклинии — зале для пиршеств. Пусть и не часто, но ему приходилось бывать на подобных торжествах, где хозяин желал поразить гостей бесконечной сменой диковинных, ни с чем не сравнимых блюд вроде свиного вымени, фаршированного морскими ежами, или огромной зажаренной кабанихи с поросятами из теста — когда кабанихе вспарывали брюхо, оттуда выпархивали живые дрозды. Подавали все эти кушанья так, чтобы гость долго не смог угадать, что именно оказалось в его желудке. Поэтому Маркус ничуть не удивился, когда увидел низкий круглый стол со множеством золотых и серебряных блюд, инкрустированных драгоценными камнями — и когда не смог понять, что его ожидает. Впрочем, сам он не был искушен в пиршествах, и до сих пор предпочитал всем изыскам простую пищу вроде хлеба с медом, колбас и просяной каши. — Слуг я отпустил, — вдруг сказал Люцифер. — И между прочим, я приложил руку ко всему, что здесь приготовлено. — Хочешь сказать, что ты сам стоял у жаровни вместе с рабами? — не поверил Маркус. — У меня больше нет рабов. Они переглянулись. Глаза Люцифера на миг погрустнели. А потом вспыхнули знакомыми искрами. — Мне вполне хватает демонов в Аду и их безумной преданности, которая порой ощущается как самые тяжелые из оков. Они готовы выполнить любой мой приказ. Но я до сих не знаю, кто из нас к кому прикован на самом деле. Маркус не проронил ни слова. — Я подумал, что если могу дать свободу Фелице, почему я должен держать этих людей в рабстве? Потому что мне их продали вместе с виллой? С сегодняшнего дня все они теперь мои вольноотпущенники. — Это царский жест, — заметил Маркус. — Но еще немного и тебя перестанут понимать в Риме. Люцифер махнул рукой. — Я дьявол и обязан нарушать законы мира. Они рассмеялись, а потом Люцифер сказал: — Ты займешь это ложе. Маркус подчинился. Бросив взгляд в сторону огромного окна во всю стену, выходящего в сад, он вытянулся посредине широкого мягкого ложа, устланного шелком. Оперся на левый локоть, подложив под него подушку и внимательно посмотрел на Люцифера. Тот вмиг оказался рядом. Взяв со стола серебряное блюдо, он сказал: — Начнем с лангустов, фаршированных икрой. После лангустов настал черед гусиной печени и луканских колбас, а за ними и телятины в меду. Римский этикет Люцифер тоже нарушил — он то вставал и приносил Маркусу очередное блюдо, то садился рядом, на то же самое ложе, чтобы еще раз самому испробовать все то, что ему удалось приготовить. И все рассказывал, какие тайны кулинарии выдал ему сегодня главный повар — архимагир. И почему вино с Крита куда лучше подходит к гусиной печени, чем вино с Сицилии или даже знаменитое фалернское. Маркус совершенно позабыл о делах — на миг он подумал, что если завтра его снова вызовет префект, хвастаться ему будет нечем. Никаких заговоров он так и не раскрыл и ни одного преступника не нашел. Он тут же изгнал эту мысль из головы — потому что Люцифер вдруг склонился над ним, облизывая его вымазанные в соусе пальцы. А потом, блеснув глазами, оставил Маркуса на ложе и вернулся с кувшином, разливая вино по чашам. За окном уже потемнело, когда в руках Люцифера оказалось блюдо с инжиром и орехами. Снова взобравшись на ложе, он сел рядом с Маркусом. Отправил в рот горсть орехов, запил фалернским, не разбавляя ни водой, ни медом. Потом он взял кусочек инжира и поднес к губам Маркуса. — Открой рот. Взяв из рук Люцифера чашу с вином, Маркус сделал глоток. А потом, отставив чашу на стол, перекатился на спину. Инжир был сладок, но еще слаще стало, когда Люцифер коснулся его губ своими и проник в его рот языком. Сдерживаться больше не было сил — Маркус и так сдерживался весь ужин, когда Люцифер будто нечаянно касался его рук, подавая ему тарелку, и когда тот облизал его пальцы, и всякий раз, когда тот вглядывался в его глаза. Сейчас внизу живота начинался пожар, и Маркус обвил стан Люцифера обоими руками, притягивая к себе. Маркус хотел было перевернуть Люцифера на спину и накрыть его собой, но тот неожиданно легко и по-змеиному выскользнул из его объятий. И также легко прижал руки Маркуса к ложу, а потом завел их ему за голову. — Сегодня я буду мучить тебя, — сказал Люцифер. Сердце Маркуса будто пропустило удар: вся его кровь в этот миг прилила к члену. — Звучит многообещающе, — выдохнул он. — Ты это заслужил. Он снова склонился над Маркусом, все еще удерживая его руки, и впился в его губы. Стянул с него тунику и целую вечность любовался его телом, не разрешая двигаться. Маркус принял эти правила игры — и теперь позволял покрывать всего себя поцелуями, запрокидывал голову, когда становилось совсем невмоготу и даже, кажется, бесстыдно извивался под Люцифером. За свою долгую жизнь он перепробовал все возможные ласки и позы, и чаще предпочитал властвовать над тем, с кем делил постель. И сейчас все не мог понять, что все-таки заставило его подчиниться дьяволу — нечеловеческая сила Люцифера, которые все еще сжимал его запястья, или эти проклятые полторы тысячи лет, когда Маркус не знал наверняка, увидятся ли они снова. Так что сейчас он позволял дьяволу все, и тот радостно совершал с ним это «все». Подносил чашу с вином к губам Маркуса, и Маркус послушно делал глоток: ровно столько, сколько ему разрешал Люцифер. Потом Люцифер зачерпывал мед из серебряной пиалы, размазывал его по телу Маркуса и долго, мучительно медленно, слизывал этот мед языком. Заставлял Маркуса открывать рот, потому что дьяволу вдруг вздумалось снова покормить его инжиром. — Пожалуйста, — собственного голоса Маркус не узнал. Горячее дыхание обдало его член. Маркус дернулся. А в следующее мгновение Люцифер коснулся головки члена самым кончиком языка. Запрокинув голову, Маркус закрыл глаза. — Я больше не могу, — прошептал он. — Я еще с тобой не закончил, — сообщил Люцифер. Провел языком по взбухшим венам, а потом вобрал его член во всю длину и принялся сосать. И даже сейчас, когда дьявол больше не удерживал его руки, Маркус не мог пошевелиться. Он то стонал, то снова умолял Люцифера, просил о пощаде и взывал к его милости. — Делай со мной что хочешь, — наконец сказал Маркус. — Только… Вместо ответа Люцифер выпустил его член изо рта и с интересом посмотрел на него. — Я и так делаю с тобой, что хочу, — улыбнулся Люцифер. — И тебе это нравится. Маркус хотел возразить, но сил больше не было. Даже на то, чтобы попросить пощады. В следующее мгновение губы Люцифера снова сомкнулись на его члене, и Маркус даже не знал, смог ли он застонать, или просто беспомощно открыл рот: наслаждение поглотило его полностью, и он упал в темноту.