Римские каникулы

На город уже спустились сумерки, когда Маркус выехал на улочку, которая вела к его дому. У ворот он спешился. Отдал поводья привратнику и вошел в дом. Быстро утолив жажду разбавленным вином, Маркус потянулся к застежке на боку. Когда Коринтус забрал его оружие и доспехи, Маркус взял кувшин с оставшимся вином и направился в свой маленький сад. Сказал, что сегодня не будет ужинать. И теперь вслушивался в тихий шелест листвы, вглядывался в темное небо, грозившее дождем, и все вспоминал разговор с префектом. Маркус решил, что для начала позволит себе немного отдохнуть. И тогда, сменив тунику, зашагает в сторону Эсквилина. Потому что на вилле Lux сегодня снова устраивали пир, и он уже знал наверняка: других гостей кроме него, там не будет. Так что сейчас он просто сомкнул веки, послушно отдаваясь усталости — день выдался долгим и напряженным. И не знал, сколько времени прошло, когда услышал: — Доминус! Маркус тотчас открыл глаза. Перед ним стоял его верный Коринтус и привратник. — К вам курьер от префекта, — одновременно произнесли они. Вздохнув, Маркус поднялся, прошел сквозь атриум и скоро оказался на улицу. Как и он сам, всадник тоже носил преторианский доспех. Спрыгнул с лошади, он вытянулся перед Маркусом. — Я Гай Марций Барея, — представился всадник. — Префект прислал меня к вам с важным донесением, центурион. — Может, пройдем в дом? — предложил Маркус. — К сожалению, времени нет. Гай Марций огляделся по сторонам и понизил голос: — Вот что велел вам передать префект. Сразу после того, как вы уехали, к префекту прибыл сенатор Сегундус Ливий. Он сказал, что сегодня встречается с Квинтусом Арторием и Луцием Попиллием в пустом театре близ Капитолийского взвоза. Маркус кивнул. Это был тот самый театр, где три дня назад он, римский центурион, разговаривал с сенатором Ливием. — Префект требует вашего присутствия, — сообщил Гай Марций. — Он считает, что сенаторы предложат вам определенное вознаграждение за невмешательство. — Понимаю, — ответил Маркус. Если префект все-таки был прав, сенаторы именно так бы и поступили. Глупо считать, что преторианца так легко купить, особенно когда дело дошло до самого префекта. И также глупо думать, что никого из преторианцев купить нельзя — всегда найдется кто-то, кто не откажется от крупной взятки. — Я немедленно буду там, — пообещал Маркус. Преторианец уже исчез из виду, а Маркус все смотрел ему вслед и думал, не послать ли на виллу Lux Коринтуса. Предупредить Люцифера, что он опоздает. Когда Коринтус снова помогал ему застегивать доспех, — легкий и столь же бесполезный — Маркус все-таки обмолвился: — Театр у Капитолийского взвоза. Не знаю, сколько времени понадобится. — Как скажете, доминус. Все равно Маркус больше не понимал, кому верить. Лошадь он оставил в лавке на перекрестке — торговец шелком уже спускал ставни, но не смог отказать преторианцу. Особенно, когда речь шла о десяти сестерциях. Маркус зашагал в сторону театра. Некстати ему вспомнилось, что буквально в половине мили лежит площадь Арджентина, где всего лишь двадцать или тридцать лет спустя находился другой римский театр, тоже очень популярный. Вот только Октавиан Август повелел разобрать его на кирпичики — ничто не должно было напоминать римлянам об убийстве Юлия Цезаря. Эти мысли Маркус тотчас изгнал из головы. Сейчас сенаторы просто хотели договориться с ним, и с Сегундусом Ливием. Или это Сегундус Ливий желал договориться с преторианцами. Неважно. Скоро он все узнает. И тогда решит, какую игру ему вести. Если префект уже в курсе, можно сделать вид, что он согласен на взятку — так он раздобудет больше сведений и, возможно, поймет, что же произошло в доме Гнея Корнелия. Вход в пустой театр, как и в тот раз, караулил раб. — Сенатор, — позвал Маркус, когда прошел весь уже знакомый коридор насквозь. Ему ответила тишина. Маркус прислушался к ней: если кто и был здесь, он умел сдерживать дыхание. Он взошел на пустую сцену — показалось, что оттуда раздался какой-то тихий шум. И наконец услышал: — Великолепно. Маркус повернулся. Выпрямился. Голос казался знакомым, вот только верить в это не хотелось. Потому что никакого Сегундуса Ливия здесь не было. — Не ожидал? — спросил префект. Холодная сталь коснулась горла, и Маркус замер. Окруживших его легионеров было шестеро — это если больше никто не прятался за сценой. С двумя или тремя он бы, конечно, справился. И после этого точно смог бы уйти. Он решил, что узнать правду важнее. — Не ожидал, — признался он наконец. — Верно, я играю какую-то роль в вашем представлении, префект? — Еще бы, — сказал тот. — Сегодня тебе предстоит героически погибнуть. — Когда-то я очень сильно об этом мечтал, — заметил Маркус. — Как именно? — Сначала тебе перережут горло. Потом ударят по темени. Или наоборот. В общем, потом ты упадешь, и мои люди перетащат тебя на сцену. Так что ты станешь лучшим актером в представлениях Рима. — Превосходно. Что дальше? — Назавтра весь Рим будет говорить о твоей отваге. Ты до последнего защищал Сегундуса Ливия от заговорщиков и расстался с жизнью, — пообещал префект. — Потрясающе, — сказал Маркус. — То есть, я прав, и никакого заговора не было? — Зачем тебе знать об этом? — Из любопытства. Прошу вас, расскажите все до конца, — попросил Маркус. — Раз вы уж решили пожертвовать мной, префект. — Ну ладно. Заговора не было. Тарквиций и Арторий до сих пор спят в своих спальнях, Меций у любовницы, а Публий уехал за город. Завтра я лично доложу Октавиану Августу о заговоре и о том, как сенаторы решили отрезать его от сторонников в курии, чтобы заставить его проводить в Империи удобную им политику. Потом мы их арестуем. И если Октавиан Август смилостивится, их ждет ссылка. Но я подозреваю, что наш Цезарь не будет настолько милосердным. — А доказательства? — Доказательств у нас предостаточно. Например, телохранитель Гнея Корнелия, с которым ты так хотел поговорить, признается в том, что нанял его Арторий. Краем глаза Маркус заметил, что один из легионеров сейчас улыбнулся. Сейчас тот носил не коричневый плащ, как на похоронах им же убитого хозяина, а тяжелый преторианский доспех. — Им вы тоже пожертвуете, префект? — спросил он. — Зачем? Он сможет сбежать из тюрьмы, получит деньги за свою работу и уедет из Рима. — Отлично. Значит, я был прав. — Надеюсь, это утешит тебя. Удар по темени все-таки был неожиданным, и Маркус упал на колени. — Ты не такой смелый, как о тебе говорят, — заметил префект. — Неужели ты и вправду не хочешь сражаться? Маркус пожал плечами — получилось так себе. По правде говоря, ему было все равно. Он и так знал, что будет дальше. И не собирался спорить с префектом. — Может, я просто не вижу смысла. В следующее мгновение к нему подошел тот легионер. В руках он вертел длинный кинжал и сейчас, рассматривая Маркуса, ухмылялся. — Давай, — бросил Маркус и нарочно улыбнулся в ответ. — Давай, попробуй убить меня. Пока что это никому не удавалось. Легионер расхохотался. Когда кинжал перерезал Маркусу горло, перед глазами потемнело. Он рухнул на деревянный пол. Сознание еще не отпускало его, и он слышал, что говорил префект, и что отвечают легионеры, и даже почувствовал, как его переворачивают на спину. Заметил на потолке фреску, изображавшую Юпитера, созвавшего совет богов высоко в горах, и успел подумать, что ни за что не хотел бы оказаться рядом с этим золотым троном, потому что там его никогда не отыщет Люцифер. Один за другим боги вдруг стали исчезать с фрески, точно кто-то завоевал их небесную обитель и принялся изгонять из их же царства. Да и сам золотой трон вдруг растаял, а горы превратились в бездну, полную звезд, и теперь Маркус падал в эту сияющую высь. Он все летел и летел вниз, пока его снова не обожгла боль. На короткий миг он даже пришел в себя и понял, что ударили его чуть ниже солнечного сплетения и, стало быть, меч пронзил его ровно в том месте, где заканчивался бронзовый нагрудник на доспехах. Потом его все-таки поглотила тьма.