Мо Жань 3.0

Младший Мэй Ханьсюэ восседал на коне золотистого окраса, платиновая грива которого ловила редкие отблески солнца. Широкая ладонь прошлась по шее животного, усмиряя его и сливаясь с ним, словно хамелеон. Прошло несколько дней, как парень оставил четвероногого друга на попечение местному мальчишке, зарабатывающему на жизнь выполнением мелких поручений от господ и незамысловатых прихотей Сюэ Чженъюна. Этот юноша с постоянным чумазым лицом и светлыми задорными глазами бегал по посёлку, как заводной. Его трудно было уловить, но вечерами он оставался на ночёвку в хлеву, хотя господин выделил ему скромную комнату у себя в поместье. Солнце выглянуло на несколько минут, посылая толику тепла, и Мэй Ханьсюэ приподнял голову, прикрывая глаза и подставляя лицо под согревающие лучи. Это только начало весны, но летом погода обещала быть жаркой и невыносимой. Пользуясь моментом, парень вдохнул свежий воздух полной грудью, и его губы ненароком тронула улыбка. — Господин, вы забираете Бай Ши*? Мальчик появился совсем внезапно и, обойдя лошадь, остановился рядом и мягко коснулся её мокрого носа пальчиками. — Да, но завтра приведу обратно, — Мэй Ханьсюэ разомкнул глаза, потянулся к небольшому мешку, привязанному к кожаному ремню на поясе, вытянув увесистый серебряный слиток, кинул его навстречу юноше. Тот разинул рот от удивления, словно не верил, что держит в руках подобную ценность. — Н-настоящий? Мэй Ханьсюэ цокнул языком, потянул поводья на себя, разворачивая лошадь в противоположную сторону. — Сегодня в городе состоится представление с огненными мечами. Ты мог бы взглянуть, если не хочешь пропустить работу мастера, — парень бросил наводку мальчишке. Некоторое время назад ему посчастливилось заметить, что тот зачастил с вылазками в Учан, подолгу задерживаясь около лавки с оружием. Глаза юноши загорались, когда перед ним появлялась горячая расплавленная сталь. В будущем, если он мечтал стать ковалем, ему следовало бы найти наставника, и лучше Ху Тана никто ещё в этом деле не прославился. По окончанию работы над новой партией мечей и кинжалов, он устраивал показательные выступления, непосредственно участвуя в боях. Мэй Ханьсюэ знал, что абы кому не будет позволено смотреть на процесс создания оружия, но сам не раз видел, как Ху Тан позволял мальчику присутствовать во время работы, посвящая его в мельчайшие подробности ковки. — Сегодня? — его глаза стали ещё больше от удивления, затем он поклонился Мэй Ханьсюэ, в сотый раз поблагодарив его за милость, и мигом умчался за конюшню. Выйдет ли из него что-то путное? Парень не мог точно сказать, но этот ребенок нравился ему, в нём всегда бушевало море энергии, от которой так просто не избавиться. Подобную силу нужно куда-нибудь вкладывать, только так его в будущем ждёт успех. Юноша ещё раз легко погладил Бай Ши по боку, подтолкнул её вперёд, давая нужный ориентир, и неспешно отправился в противоположную от дома Сюэ Чженъюна сторону. Именно там находился его с братом двор, где было вдвое больше слуг, чем в соседнем имении, но возвращаться туда хотелось лишь изредка, только в те времена, когда нужно было остаться наедине. Хвала небесам, его брат был не такой общительный, как этот мальчик-конюх. Издавна так повелось, что старший считал младшего занозой в заднице, и все его выходки приходилось терпеть, скрипя зубами, а их споры, вечно начинающиеся из-за глупостей, решались либо поединками, либо алкоголем. Правда, как показала практика, вино ещё ни разу не навлекло на них беду, поэтому, когда они вчера заседали вместе у Сюэ Мэна и в очередной раз окунулись в спор, в конце концов, старший Мэй Ханьсюэ вытянул из молодого господина обещание, что в следующий раз тот напьется вместе с ними. Немного опешивший от этой просьбы Сюэ Мэн просто кивнул, провожая качающегося то влево, то вправо одного из близнецов, и шумно сглотнул. Как-то раз парень признался младшему, что иногда не может разобрать, кто из них кто. Эта тайна надолго осталась в памяти Мэй Ханьсюэ и теперь он думал лишь о том, как бы запутать друга и подшутить над ним. В какой-то степени, ему нравилось наблюдать за растерянным Сюэ Мэном и его смущенным выражением лица, когда тот оказывался в странной, выводящей из себя ситуации. В детстве им доводилось постоянно ссориться, они соперничали по любому поводу, в то время как старший Мэй Ханьсюэ наблюдал за ними со стороны и старался не влезать в разборки. Он и сейчас так делает, пытаясь сохранить невозмутимость. Таким образом, младший постепенно пришёл к заключению, что Сюэ Мэн имел сходство с его братом, но ему не хватало лёгкости в поступках. Он продумывал каждый шаг, перед тем, как сделать прыжок, однако не всегда это является правильным решением. Иногда нужно забежать в ледяную воду, погрузиться всем телом, чтобы наконец-то совершить то, чего боишься. По прибытии домой Мэй Ханьсюэ спешился с лошади, прошёлся рукой по загривку, оставив животное на попечение слуг, направился прямо ко входу в поместье. Во внутреннем дворе слышался шум воды, водопадом стекающей с горки камней декоративного пруда. Крупные разноцветные карпы кои плавали кругами по дну, иногда выныривая наружу и захватывая кислород. Ворот верхних одежд, казалось, сдавливал горло парня весь путь домой. Ему не терпелось снять накидку и, наконец, почувствовать свободу. — Господин, — один из слуг учтиво поклонился, когда младший Мэй Ханьсюэ прошмыгнул мимо него и направился прямиком в дом. В длинном коридоре лёгким туманом опустился дым из курильницы, что уже являлось первым признаком того, что старший брат сейчас дома. Зайдя в его покои, юноше открылся вид на сидящего за столом человека, который, опершись локтем о согнутую в колене ногу, вдыхал очередную порцию гадости. Эта его привычка не нравилась младшему лишь потому, что каждый раз, когда выпускался дым, у него начинал зудеть нос. — Явился, — промычал старший, не отнимая глаз от стола и рукописи, разложенной по всему периметру. Он указал на подушку напротив себя, призывая брата присесть. Тот хмыкнул, но принял приглашение, слишком резко смахивая светлые пряди волос, упавшие на лоб. — Думал, ты не вернёшься сегодня, — сообщил парень и расслабленно провёл кончиками пальцев по пергаменту. Мэй Ханьсюэ-младший приподнял одну бровь. — Удивительно, что ты первый пришёл, — парировал он, опустив взгляд на бумаги, которые так сильно интересовали его собеседника, что тот даже не удосужился посмотреть на него. — Разве не тебя вчера стошнило на заднем дворе Сюэ Мэна? — Он этого и не увидел, так откуда же тебе известно? — Увидел, — ответил парень, но радости на его лице не прибавилось. Он разворошил стопку свитков посреди стола, протянул руку к чайнику и налил себе горячий напиток. Молчание затянулось, прежде чем старший соизволил сказать: — Тебе случайно не знакома Ян Мэй? Младший Мэй Ханьсюэ чуть ли не поперхнулся чаем, обжигая язык. Он скривился, на его лице появилось странное выражение, сопровождающееся румянцем. — Почему вдруг спрашиваешь? Эта девушка была довольно хорошо известна в кругу завсегдатаев дома развлечений, расположенном неподалеку от Пика Сышен. Она умело доставляла удовольствие и так же умело присваивала чужие кошельки на рынке в сезон ярмарок. — По лицу вижу — знаешь её, — заключил брат. Он довольно улыбнулся, но глаз эта улыбка не тронула. Парень редко позволял себе проявлять то, что лежит на душе и прямо сейчас он не намеревался показывать разочарование в родственнике. Тот уже столько раз побывал в постелях разных шлюх, что репутация их рода вскоре могла пострадать от таких беспорядочных связей. Он потёр висок, затем выровнялся, скрестив ноги и отложил один из свитков в сторону. Его лицо выглядело равнодушно, так же как и слова, сказанные прежде. — У тебя какие-то проблемы? Только не говори, что ещё ни разу не был в этом борделе? Разве здоровый мужчина сможет сдерживать себя, когда к нему взывает природа? Младший так рьяно пытался защитить свою честь, что поток его речи терял всякий смысл. Его брат тихо вздохнул и прикрыл веки. — Мне плевать, с кем ты спишь, — начал он, — но если уж природа взывает, — парень сделал акцент на последней фразе, — так будь разумнее. Эта девушка обманом заводит мужчин в бордель. — Так уж и обманом… — тихо пробормотал под нос младший. — Ты, должно быть, слеп, если она смогла тебя увлечь. Разве не противно от того, что до тебя на её постели побывало ещё дюжина таких же тупиц. С каждым словом губы слушающего всё больше сжимались в тонкую полоску, его челюсти чуть ли не стучали друг о друга, норовя удержать брань за зубами. — Странно, что ты об этом говоришь, — собрав последнюю долю терпения и удержав желание врезать брату, медленно промолвил он. — Тебе ли не плевать? Ты же сам только что сказал. Тот в раздражении закатил глаза и шумно вздохнул. — Плевать, но у меня к тебе есть одна просьба. Младший Мэй Ханьсюэ фыркнул и обиженно сложил перед собой руки, прошептав: — Наговорил дерьма, а теперь ещё что-то от меня хочет… Старший проигнорировал его раздражение. — В следующую вылазку, попытайся поработать не только своей нижней частью, — он брезгливо скривился, — но и мозгами. Сюэ Чженъюн попросил меня больше разузнать о владельце этого заведения. — Так сам и узнай! — раздражённо бросил парень. — Да и вообще, зачем господину Сюэ связываться с этим типом? — в следующую секунду его глаза округлились, начав походить на блюдца. — Не думал, что он такой человек… — Какой? Выкинь из головы опилки! — ледяным тоном ответил старший. — Я и сам ещё не в курсе, но он сообщил мне, что уже давно подозревает участие борделя в каком-то деле. Пока ещё мало что известно, но ходят слухи, что это как-то связано с заклинателями. Парень напротив нахмурился и не никак не мог связать информацию воедино. Логично, что ученики Пика Сышен, да и просто приезжие, пользуются услугами этого сомнительного заведения, где всё насквозь пропитано приторным запахом пудры и цветочными духами. Но в чём же может быть загвоздка? — Так, получается, Сюэ Чженъюн рассказал тебе о Ян Мэй? Старший уставился на него, словно тот заговорил на непонятном языке. — Совсем болван? Откуда господину будет известно об этой шлюхе? — он резко замолчал и провёл пятернёй по волосам, отбрасывая хвост длинных волос себе за спину. Ему почему-то стало жарко от таких разговоров. — Я спросил у Мо Жаня. В миг лицо его брата вытянулось в удивлении. — Когда успел? — Когда ты сладко посапывал на кровати Сюэ Мэна и не хотел просыпаться, хотя он чуть ли не орал тебе в ухо. Теперь всё встало на свои места. Пока он валялся и приходил в себя после пьянки, брат уже объехал половину деревни и как ни в чём не бывало спокойно сидел, покуривая травку. Замечательно. Младший Мэй Ханьсюэ с напускной обидой взглянул на него и махом осушил чашку с чаем. У парня в голове не укладывалось, что дом утех мог быть как-то связан с заклинателями. Мало того, что за последний десяток лет никто не проявлял сильного желания сотрудничать с этими людьми, так ещё и бордель? Чушь. — Чан Да, — внезапно промолвил он, — так зовут совладельца борделя. Он попадался мне на глаза несколько раз, но ничего необычного в его внешности и не заметишь. Поседевшие виски, редкая бородка и усы, худой и невысокий, но глаза у него… как у крысы — мелкие щёлки, он ещё странно так смотрит на всех, — парень скривился, будто выпил уксуса. — Одним словом, жуть. Старший задумался, не встречал ли он этого человека раньше. Впервые в жизни он жалел, что не посещает подобные места и не имеет никаких связей на этом поприще. — Хорошо, тогда попытайся узнать о нём больше. Увидишь что-то подозрительное — сам не лезь. Хотя он его предупредил, но на самом деле понимал, что брат вряд ли послушает. Они были слишком разные по характеру и временами старший Мэй Ханьсюэ чувствовал себя чересчур старым, продолжая вести себя, словно нянька.

***

Лицо Чу Ваньнина ярко пылало от остроты на языке. Он был готов нырнуть в ледяной колодец у входа во двор, чтобы остудить жар. — Вам… О Небо! А-Жань, принеси воды! — как только женщина заметила покрасневшего Юйхэна, волнение моментально поглотило её с ног до головы. Удивительно! У неё даже паниковать и смущаться выходило так же забавно, как и у сына. Её заплетённые в длинную косу волосы имели редкие светлые пряди, но даже медленно поглощающая женщину старость шла ей к лицу. Вэйюй, услышав напряжённый голос матери, подбежал к кухне. Ему хватило секунды, чтобы понять, что произошло. Он чертыхнулся и через мгновение очутился рядом с Чу Ваньнином, вытащил из-за пазухи небольшую бутылку и протянул ему. Мужчина бросил на него странный взгляд, но ничего говорить не стал, он бы и не смог, из-за нарастающего пожара во рту. — А-Жань, — спохватилась матушка, — ты не говорил, что наш гость не переносит острое! — она поднялась из-за стола намереваясь уйти и проверить, что у них осталось из еды, проговаривая про себя, что нужно сварить больше риса. Парень вздохнул и промолвил ей в спину: — Но ты же обычно не готовишь ничего такого, почему в этот раз решила положить столько перца? — Ничего не… — прохрипел Чу Ваньнин, отпив немного воды. — Ничего не нужно готовить! — уже громче повторил он, — еда действительно вкусная, просто я… Юйхэн не представлял, что же можно сказать в своё оправдание. Просто он, что? Такой привередливый и не может питаться тем, чем другие люди? Кажется, на Пике Сышен у него всегда был выбор и не приходилось готовить самому, чтобы выжить, не нужно было переживать за то, что угощения окажутся слишком острыми для его изнеженного желудка. В этот момент стыд усмирил поднявшийся из-за неловкой ситуации гнев. — Все в порядке. Вам и так нездоровилось, поэтому естественно, что организм так реагирует, — женщина постаралась сгладить острые углы их разговора. — Лучше принесу сладкий картофель, а А-Жань сегодня приготовит ужин, — она бросила взгляд на сына и только потом покинула комнату. Мо Жань не хотел с ней спорить, так как и сам намеревался сегодня постоять у плиты какое-то время. Он присел рядом с Юйхэном, подвинув ближе стул и устало потёр затылок. — Прошу прощения, мама в последние дни очень нервная, — по неуверенному тону было понятно, что Вэйюй тоже растерялся. Он готовил для Чу Ваньнина все те дни, пока ему нужен был покой, но сейчас, когда мужчине заметно стало лучше, Мо Жань просто не успевал постоянно контролировать то, что преподносит матушка. Она спокойно отнеслась к тому, что сын привёл незнакомца в дом, только постоянно пыталась вытянуть у него больше информации, но в итоге уловить что-то новое, чего ещё не было сказано вслух, ей не удалось. Чу Ваньнин вёл себя очень скрытно, проводя вечера в комнате Мо Жаня и вчитываясь в книги, которые тот ему любезно предоставил, чтобы скрасить одиночество, пока его нет. Он прямо так и сказал, когда притащил с собой кипу разных справочников, писаний и сборников поэзии, аккуратно водрузив их на пол, рядом с кроватью. «Скромности ему не занимать», — в очередной раз подумал Юйхэн. Откуда он их взял? Чу Ваньнин не имел ни малейшего понятия, но судя по тому, что Мо Жань в этом мире мог без проблем читать и недурно писать, то парень был не безнадёжен и вероятность того, что он всё-таки снизошёл до нормального чтива имела место быть. Но как только Чу Ваньнин дошёл до такой мысли, ему стало не по себе. Он слишком живо помнил разговор с Тасянь-Цзюнем, где тот упоминал, что никто не учил его письму. Разве может быть что-то больнее этого ошибочного суждения? Лишь в тот момент в разбитое сердце Чу Ваньнина закралось сомнение, что что-то не так, что воспоминания не могут легко стираться из нашей жизни, как по щелчку пальцев. Позже, когда Мо Жань представил его матери, неловкость, как туман по утрам, заполнила их дом. Каждый раз, когда Юйхэну было скучно и требовалось подышать свежим воздухом, он выходил на задний двор, где росла ещё совсем маленькая яблоня, смотрел на неё, а на душе скребли кошки. Мать Мо Жаня отнеслась к нему со всей добротой, какую только могло позволить её сердце. Было ли это из-за того, что он ранен или выглядел так, будто вот-вот упадет замертво, Юйхэн не знал, но подозревал, что Вэйюй наговорил ей чего-то такого, отчего в её взгляде медовых глаз проскальзывала жалость. Ночью Мо Жань не возвращался. Однажды он зашёл в тот момент, когда Чу Ваньнин снял с себя рубаху и остался по пояс обнаженным, в то же время парень сначала приклеился тёмными глазами к его узкой груди, но после просто опустил взгляд на пол и молча ушел. Юйхэн не знал, как себя с ним вести. Он всё ещё считал его своим учеником, но поучать его в этом мире было бесполезно, ведь он обычный человек, не знающий даже самых основ совершенствования. Спустя неделю Вэйюй, наконец-то, немного ожил и принялся вести себя почти так же, как помнил Чу Ваньнин ещё со времён начала своего наставничества. Только он не мог понять, что сподвигло парня на такие перемены… Временами он огрызался, выходил из себя, бросал нелепые шутки, но из-за них же краснел и просил прощения. Хотя ненависти и презрения в нём не было, быть может, потому что не за что было ненавидеть своего «учителя». Поразмышляв ещё немного, Юйхэн пришёл к выводу, что путь становления Мо Жаня на тёмную сторону случился именно после того, как погиб Ши Мэй. Он много раз воскрешал тот в день в своих воспоминаниях, думая, как бы мог поступить тогда, чтобы парня окончательно не покинул рассудок. Однако, если начистоту, то все доводы вели к тому, что именно Ши Минцзин превратил своего друга в тирана. Но каждый раз, спрашивая себя, зачем ему это было нужно, Чу Ваньнин заходил в тупик. Какие у него могли быть мотивы поступить так с тем, кто его любил? Да, Юйхэн не был слеп, хоть и на тот момент опыта в отношениях у него не имелось, он замечал, какие неоднозначные взгляды кидал на Ши Мэя Вэйюй. Своё недовольство поведением ученика Чу Ваньнин предпочитал прятать глубоко в сердце, куда бы никто и никогда не заглянул. Именно с такими мыслями он провел целую неделю в гостях у Мо Жаня. Ему становилось лучше, но духовная сила оставалась где-то в осколках его золотого ядра и никак не могла прийти в равновесие. Он чувствовал лёгкие колебания в груди, когда пытался помедитировать и воззвать к внутренней энергии, но особого прогресса так и не случалось.

***

Прошлой ночью вновь гремело, и шёл слабый дождь. Чу Ваньнин проснулся от шума за окном — сухая ветка отломилась от дерева и грохнулась на заднем дворе. Юйхэн вздрогнул. Это на секунду вернуло его в тот момент, когда среди ночи Тасянь-Цзюнь вломился в его покои, резко распахнул двери и прогнал охрану у входа, оставаясь наедине с почти сломленным учителем. В тот день его настроение раскачивалось из стороны в сторону, балансируя на грани «убить-всё-живое» или «найти-утешение-в-руках-Чу-Фэй». То ли к счастью, то ли к огромному сожалению, он выбрал второе. Он почти всегда выбирал второе. Из-за этого Чу Ваньнин так и не смог расслабиться и вздремнуть. В глазах давило, в голову лезли отвратительные мысли о прошлом, а если постыдные идеи с поражением покидали разум, тут же появлялась тревога, переходящая в тремор рук. К тому времени, как Юйхэн успокоился и решил всё-таки попробовать отдохнуть, раздался новый оглушающий звук. Холодный ветер вихрем ворвался в покои, отчего отворились двери, распахнувшись настежь. Сердце Чу Ваньнина бешено зашлось, он принял попытку успокоить разбушевавшуюся фантазию и осмелился взглянуть в дверной проём. В центре появилась тёмная фигура, размытые очертания которой никак не хотели становиться чётче. Этот человек определенно был высоким и широкоплечим. Его руки вольно свисали по бокам, будто и не принадлежали ему. — Кто посмел войти без спроса?! — голос Юйхэна глубокий и хриплый от испуга заполнил тишину, слился с моросящим дождём и отдалёнными отголосками грома. В ответ ничего. Фигура застыла в дверях, как статуя. Ни вправо, ни влево. Только ветер раздувал одежды незнакомца, к которым если присмотреться, можно было бы заметить потёртость и мелкие дыры. По краям ткань обтесалась, а рукава и вовсе были порваны. — Я не буду спрашивать дважды! — Чу Ваньнин откинул одеяло, поднялся на ноги, ступая на пол босиком и вытаскивая из-под подушки короткий нож, который он ещё позавчера стащил с кухонного стола. Ветром задувало капли дождя прямо в комнату. На лице Юйхэна под глазами виднелись поблёскивающие точки, будто слёзы. Он машинально стёр их, хотя не прошло и минуты, как вновь ощутил прохладное прикосновение влаги к коже. Человек молчал. Чу Ваньнин подошел ближе, осторожно ступая и осматриваясь по сторонам — ему казалось, что в покоях есть кто-то ещё, однако он всё-таки предполагал, что это уже игры разума. В один момент в голове мелькнула мысль, что по его душу пришёл Тасянь-Цзюнь. Но, учитывая то, что вероятность подобного была равна почти нулю, Юйхэн до последнего полагал, что, заглянув в лицо незнакомцу, сможет его узнать. Добравшись до него и остановившись примерно в метре, он глубоко вздохнул, крепче сжимая рукоять ножа. Мужчина словно находился вне времени и совсем не двигался, не исключено, что даже не дышал. Его лицо отдавало неестественной белизной, будто кто-то макнул его головой в пудру. Но когда вдалеке сверкнула молния, осветив глаза «статуи», Чу Ваньнин и сам застыл на месте. У человека не было глазниц. Просто тёмные пустые впадины, в которые заглядывать не хотелось от слова совсем. Несмотря на отсутствие органов зрения, он держал голову прямо, как будто поглядывая на Юйхэна сверху вниз. «Это мертвец», — пронеслось в его голове. Теперь же стало заметно, что его наряд имел такое плохое состояние лишь потому, что уже давно прогнил. Ткань могла легко порваться, стоит только потянуть. Чу Ваньнин опасался, что худшая догадка подтвердится, и это окажется его мучитель из прошлого, но с первого же взгляда на мужчину у него отлегло от сердца. Несмотря на это, Юйхэн помнил, как император забавлялся во дворце, лишая людей разума, управляя ними, как марионетками. Кроме пустоты, в их глазах ничего не было. Они убивали, не понимая, что делают, они умирали, не осознавая, ради чего. Неприятный холодок прошёлся по позвоночнику, вытягивая Чу Ваньнина обратно в реальность. Он резко заморгал, в горле пересохло от страха и волнения. Снаружи ему удалось сохранить хладнокровность и не выказать эмоций, хотя, чего он боялся? Никто и не заметил бы его волнений, никто и не заглянул бы в его разум. Юйхэн протянул руку, с зажатым в ладони ножом, сократил расстояние, оказавшись почти вплотную к мертвецу. Характерный запах исходил от его разлагающегося тела. Мужчина поморщился. Он легко толкнул его назад, но тот даже на сантиметр не сдвинулся. Внезапно из его ушей что-то показалось. Нечто длинное и серое принялось выбираться наружу, поэтому Чу Ваньнин отпрянул назад, бросил взгляд полный отвращения и прикрыл рукавом лицо, чтобы хоть как-то отгородить себя от запаха. Черви медленно выползали из тела, но сам «гость» оставался стоять на месте, словно прирос к полу. Чу Ваньнин заглянул ему за спину, всматриваясь вдаль и раздумывая о том, есть ли кто-нибудь ещё, кто мог бы пробраться в дом, но во дворе было пусто. В соседних покоях, принадлежавших матери Мо Жаня, было темно, а двери плотно закрыты. Сам же парень, вероятно, ускользнул к Сюэ Мэну, но он не раз говорил, что не оставит матушку и Юйхэна одного на ночь. Значит, он должен был быть где-то неподалёку. В этот момент Чу Ваньнин и сам не понимал, почему раньше настаивал на том, чтобы Вэйюй оставил его в покое. Внезапное чувство неправильности происходящего, как кокон, окутало его с ног до головы. Мужчина прикусил щеку изнутри, приводя себя в чувства, так как не время было сожалеть о том, что уже произошло. — Ты трус, Ваньнин, — раздался шёпот, заставивший его вновь обратить взор на мертвеца. Звук точно исходил от него. — Ты трус. Сбеж-ж-жал, но я тебя найду. Тот продолжал повторять вновь. — Ты трус. Пот выступил на лбу Юйхэна. — Я тебя найду, Ваньнин! — последняя фраза была сказана с ещё большей долей злобы и неприкрытой ненависти. Мертвец пошевелился, обнажая острые зубы, из которых стекала слюна. Он сделал шаг. Ещё один. Чу Ваньнин попятился, но ноги отказывались слушаться, и он, споткнувшись, упал на пол, больно ударившись локтями, пытаясь удержать свой вес. Голос мертвеца постепенно менялся, приобретая уже до боли знакомый тон. Юйхэн ни разу не отвел от него глаз, но совсем не понял, в какой момент человек, наступающий на него, преобразился в императора. Он медленно наклонился к Чу Ваньнину, резко взмахнул рукой и ухватился за тонкое горло. Юйхэн, как рыба, которую вытянули из воды, начал задыхаться, хаотично схватившись за потрёпанные одежды Тасянь-Цзюня, но его рука продолжала перекрывать кислород и в скором времени перед глазами Чу Ваньнина появилась пелена из его слёз. Он брыкался, хрипел, пытался отбиться, но даже нож, которым ему удалось несколько раз порезать плоть императора, ничем не мог ему помочь. — Трус! Тасянь-Цзюнь принялся кричать, каждый раз повышая голос. Гром разразился ещё сильнее, и прямо у порога ударила молния. — Трус! Внезапно чьи-то холодные пальцы обхватили щиколотки Юйхэна, затрясли его, сжимая так сильно, что на коже, вероятно, останутся следы. Чу Ваньнин не мог повернуть голову, чтобы увидеть, кто ещё пришёл его помучить. Ему хватало душащего Тасянь-Цзюня и цепких рук на своей шее. Он уже перестал чувствовать боль, онемевшая плоть не беспокоила его, легкие горели изнутри, сердце колотилось, грозясь остановиться в любой момент. — … Ваньнин! Он закрыл глаза. — Ваньнин! Чёрт возьми, что с тобой такое?! Юйхэн резко вскочил на кровати, делая глубокий шумный вдох. На шее ощущались жуткие и болезненные прикосновения императора, горевшие так сильно, словно он действительно пытался отправить его на тот свет. Перепуганные глаза Мо Жаня жадно следили за каждым движением Чу Ваньнина. Парень не убрал рук от его щиколоток, но теперь просто поглаживал их, пытаясь успокоить. Юйхэн не мог понять, в какой момент уснул, в какой момент сон превратился в кошмар, да ещё и такой, казалось бы, настоящий. Одежды прилипли к телу — он сильно вспотел, будто кто-то просто вылил на него ведро воды. Мо Жань плавно провёл по его ногам вверх. Не встретив сопротивления, он остановился на бедрах и сам подсел поближе. Протянул руку к плечу Чу Ваньнина, ощутив мелкую дрожь. — Всё в порядке, — спокойно промолвил парень, — я испугался, когда не смог разбудить… вас. Юйхэн склонил голову вниз, его волосы упали вслед за этим движением, закрыв половину лица. Он потянулся к чужой руке на своём плече, и Вэйюй полагал, что сейчас его снова оттолкнут, но Чу Ваньнин накрыл его ладонь своей и слегка сжал. Он просидел так несколько минут, подождав, пока дыхание придёт в норму. В голове всё ещё набатом отдавало: «Трус. Ты трус! Я найду тебя!»‎. — Всё в порядке, — ещё раз повторил Мо Жань, нежно взяв его подбородок и заставив посмотреть на него. Чу Ваньнин неуверенно послушался, постепенно осознавая, в каком неудобном положении находится. Взгляд парня сначала прошёлся по красным от слёз щекам и мокрым глазам Юйхэна, затем плавно опустился на губы, но позже застыл чуть ниже. Мужчина наклонил голову в сторону, призывая Вэйюя убрать руку от лица. Несмотря на то, что Мо Жань сделал так, как хотел Чу Ваньнин, его взгляд замер на чём-то другом. — У вас… На бледной коже расцветали красные отметины, расплываясь узором вдоль шеи. Мужчина провел рукой по поврежденному месту, ощутив, как от лёгкого прикосновения появлялось едва заметное раздражение. Он зажмурился, всё ещё не понимая, как такое возможно.