Пятнадцать лет назад
В тот день на заднем склоне Пика Сышен погибло множество заклинателей. Останки их тел развеялись по ветру, как растертая в порошок засохшая листва. Спустя несколько лет, разрушенные здания отстроили, а возле неприметной беседки, окружённой лотосами, проросла яблоня. Она не цвела по весне, из-за чего её собирались выкопать и перенести в другое место, где бы могли появиться плоды, но внезапное позднее осеннее цветение заставило Сюэ Чжэнъюна бросить эту затею...***
Утро выдалось не на шутку жарким. С самого рассвета на землю начал оседать туман. Мо Жань проснулся раньше, чтобы вычистить конюшню и подготовить повозку. Чу Ваньнин ощутил, как кровать рядом с ним прогнулась, когда Вэйюй встал, а затем покинул свои покои. Его одеяло лежало смятой кучей в ногах Юйхэна. Всю ночь парень пытался укрыть мужчину, но Чу Ваньнин ни в какую не принимал его заботу. Уже вторую неделю юноша ночевал в одной и той же комнате, что и его гость. Теперь он был осторожен, запирал все двери на замки, даже приволок откуда-то небольшого бродячего пса, усадив его у входа в их скромное жилище. К вечеру, когда Чу Ваньнин закончил с готовкой риса, Мо Жань вернулся домой после торговли и уселся рядом с новым питомцем прямо на землю. Животное имело коричневатый окрас, но Юйхэн подозревал, что если его хорошенько вымыть, пёс станет значительно светлее. Будто прочитав его мысли, Вэйюй шумно промолвил: — Сучонок, тебя надо искупать. Чу Ваньнин холодно взглянул на развернувшуюся перед его взором картину и хмыкнул. Матушка Мо Жаня на несколько дней ушла гостить к госпоже Ван, оправдываясь тем, что ей пора отдохнуть от домашних дел. Первый, кому она сообщила о своих планах, оказался Юйхэн. Они неплохо поладили за последнее время и каждый раз, когда им доводилось вместе готовить или убирать, Чу Ваньнин временами засматривался на неё, вырисовывая черты лица своего ученика в мыслях и невольно сравнивая их схожести и различия. — Господин! — Юйхэн вздрогнул от неожиданности. — Давайте устроим ему баню! Иначе я не смогу взять его на руки! — Разве ты уже не тискал его только что? — поинтересовался Юйхэн, подойдя ближе и рассматривая пса. Тот счастливо и глупо вилял хвостом, словно ему пообещали скормить несколько кур. Глаза Мо Жаня ярко горели, когда он забавлялся с животным, будто до этого времени он и вовсе не позволял себе расслабиться. На долю секунды в нём можно было разглядеть наивного ребёнка, которому подарили долгожданную игрушку. — У нас осталось немного горячей воды, чтобы помыть посуду, но если хочешь, сходи принеси ещё. Парень согласно кивнул и спустя полчаса они организовали в купальне чуть ли не банные процедуры для одной только собаки. Та совсем не была против понежиться в приятной согревающей воде, от неё столько грязи вымылось, что когда они вынули пса из неглубокой миски и вытерли насухо, тон его шерсти стал светлее в несколько раз. — Боюсь представить, где побывала эта собака, пока ты не приволок её домой. Мо Жань сидел на полу с закатанными по локоть рукавами, где заранее подстелили циновку, чтобы не испачкать одежды и не простудиться на холодной земле. Волосы из его высокого хвоста успели выбиться и начали торчать в разные стороны. Услышав слова Чу Ваньнина он сперва странно на него посмотрел, а затем ответил: — Зато на подсознательном уровне, когда вас будет беспокоить тревожный сон, вы будете знать, что этот маленький кобель вас охраняет. Глаза Юйхэна расширились от бестактности, однако у него получилось сдержаться и спокойно произнести: — Дай ему, наконец, кличку. Пёс в этот момент обнюхивал какие-то старые тряпки, которые были сложены в углу купальни. Это те самые остатки вещей, в которых Чу Ваньнин сбежал из Дворца Ушань. По всей видимости, Мо Жань не решился их выкинуть. — Мне ничего не приходит на ум, — задумался Вэйюй. — Придумайте сами. — Я? Чу Ваньнин никогда в жизни не имел рядом с собой никакого животного, кроме непослушного дракона, которым он часто манипулировал, чтобы получить желаемое. Однако у него с самого начала уже имелось имя, поэтому Юйхэну не пришлось ломать над этим голову. Видимо, замешательство мужчины было слишком заметным, поэтому на лице Мо Жаня расцвела лёгкая победная ухмылка. — Это первый раз, когда вам нечего ответить. Парень искренне забавлялся сложившейся ситуацией, но вскоре сдался. — Ладно, обычно люди называют животных так, чтобы это прозвище напоминало им что-то приятное или то, что они любят. К примеру, у Ши Мэя долгое время жил кролик, которого звали Гуан Лин*, так как ему нравилось гулять в лесу на самом рассвете, когда природа ещё только оживала. Чу Ваньнин и представить не мог, чтобы у его ученика были такие поэтические задатки. Тот Ши Мэй, которого он воспитал, рос в гармонии со своей слабой силой, однако никогда не имел под боком никаких зверушек. Равным образом Мо Жань всегда цапался с Сюэ Мэном, из-за чего многие знали о постыдном прозвище Вэйюя, поэтому неудивительно, что сейчас ему захотелось завести собаку, которая своим глупым поведением напоминала молодого ученика, сошедшего с Пика Сышен. — Тогда, ты предлагаешь назвать его тем, что мне по душе? — уточнил мужчина. Мо Жань кивнул. — Хайтан. Чу Ваньнин равнодушно взглянул на пса. Парень удивлённо уставился на Юйхэна, его и в самом деле интересовала причина выбора такой клички. — Почему Хайтан? — На заднем дворе растёт яблоня, она напоминает мне о доме. Лицо Мо Жаня исказилось в непонимании. Он мгновенно сделался серьёзным, выровняв спину. Вальяжность и расслабленность испарились в считанные секунды. Пёс негромко заскулил, проводя лапой по двери — хотел выйти наружу. После нескольких неудачных попыток, у него получилось добиться желаемого, и белый хвост, на кончике которого красовалось рыжеватое пятно, исчез из поля зрения. Мо Жань медленно поднялся, ни разу не посмотрев на Чу Ваньнина. Он раскатал рукава, доходившие ему до ладоней и отбросил надоедливый хвост за спину. — Я нагрею вам воды. Чу Ваньнин, всё ещё сидя на циновке и подогнув под себя ноги, цепко наблюдал за напряженной широкой спиной Вэйюя, который, после сказанного, молча вышел из купальни. В середине груди Юйхэна отчего-то начала нарастать тяжесть, будто он взвалил на себя пятитонный камень, норовящий раздавить его в один момент. Вэйюй исчез на некоторое время, и Чу Ваньнин, ощущая горький осадок после их беседы, отправился на его поиски. Он не мог уйти за пределы дома, но их скромное жилище всё-таки имело свои закутки, в которых можно было остаться наедине и забыться. На заднем дворе оказалось пусто, вдалеке, на середине поля, кто-то вышел пасти скот. Мужчина развернулся и тихо зашагал в сторону колодца, который находился прямо за воротами дома. Мо Жань что-то проговаривал себе под нос, смотря на сбившихся в кучу маленьких цыплят. Он раскрошил немного засохшего хлеба, чтобы покормить их. Парень выглядел задумчиво, его брови сошлись на переносице, будто бы он пытался решить какую-то сложную задачу. Чу Ваньнин и вправду не знал, как подступиться к нему. Их негласная ссора могла оказаться для него фатальной, ведь в его голове всё ещё было заложено зерно абсурдности, по главному принципу которого, раздор с Вэйюем может привести к тому, что тот его не захочет видеть или же, как наивно полагал Юйхэн, сердце юноши вдруг осквернится. Он всё ещё опасался того, что и в этом мире молодой ум мог бы попасть под пагубное чужое влияние. И раз Мо Жань присматривал за Чу Ваньнином, то Чу Ваньнин решил присматривать за ним. Вероятно, парень и не понимал, почему этот человек так холоден с ним, но у него были на то свои причины, раскрытие которых являлось для Юйхэна самой главной бедой его сердца. Мужчина подошел на несколько шагов ближе, сохраняя дистанцию. Парень сначала стоял к нему спиной, затем развернулся и на секунду опешил. Чу Ваньнин действительно передвигался слишком бесшумно, правильнее было бы сказать, он думал громче, чем ходил. — Ты так и не принёс воды, — упрекнул его Юйхэн, осматривая набранные до верха вёдра, которые остались стоять на земле около колодца. Мо Жань посмотрел на них, будто впервые увидел. — Отвлёкся. Чу Ваньнин не умел извиняться и самое лучшее, что он мог сделать — подождать, пока гнев поутихнет. — Тогда я сам. Потянув руки к одному ведру, он наклонился, надеясь, что сможет одним махом поднять его и, не потеряв лица, спокойно удалиться в дом, но вышло совсем наоборот. Стоило только притронуться к нему, как в руку болезненно впилось нечто тонкое и острое, заходя под кожу. Юйхэн стиснул пальцы ещё крепче и зашипел, как испуганный кот. Не оставив Мо Жаню и шанса опомниться, он сделал вид, что всё в порядке, поднял ведро и бесстрастно развернулся, чтобы уйти. Вэйюй посмотрел ему вслед, уперев руки в бока. Чу Ваньнин чувствовал, словно в его спину метают стрелы, пока не свернул за угол и не отошёл подальше. Палец начал пульсировать и неприятно саднить. Мужчина поморщился, он много раз загонял себе занозы, когда чинил ночных стражей, но ему так давно уже не приходилось копаться в таких мелких деталях, что эта крохотная боль мысленно вернула его в те времена, когда он беззаботно проживал свой век на Пике Сышен. За ним послышались шаги. Мо Жань всё-таки соизволил принести второе ведро, коротко бросил, что подогреет воду и скрылся на кухне. Чу Ваньнин некоторое время смотрел ему в спину, но позже удалился в спальню, чтобы взять новый комплект одежд. Ему не нравилось носить чужие вещи, но выхода не было. Из-за этого он пообещал себе, что будет выходить с Вэйюем торговать, чтобы получить немного денег. Тот был не против, по крайней мере, до этого момента. Пёс улёгся на подстилку на каменных ступенях у входа во двор. Теперь он выглядел, как настоящий домашний питомец, его глаза-бусины были направлены вдаль, будто он уже нашёл врага в лице цыплят, но попыток разогнать их не совершал. Когда Чу Ваньнин вошёл в купальню, Мо Жань разбавлял воду, чтобы та не была слишком горячей. Из широкой бочки для купания струился пар, погружая помещение в лёгкий туман. Тепло ударило Юйхэну в щеки, из-за чего они немного покраснели. Он откашлялся, давая знать, что уже готов к банным процедурам и пора бы парню покинуть это место. На другом конце купальни разместилась невысокая ширма, где можно было переодеться. Чу Ваньнин повесил сменную одежду на её край и взял с собой широкое полотенце. — Благодарю за помощь, — отчеканил он, словно уже прокрутил в голове эту реплику бесчисленное количество раз. Парень стоял, опершись ладонью о край бочки и проверяя другой рукой температуру воды. Его волосы до сих пор были в беспорядке, но Чу Ваньнин этого и не заметил, его увлекли сильные руки, оголённые по локоть, с которых мелкими каплями стекала влага. Он моргнул, отвернул голову в сторону и чтобы чем-то занять свои руки, потянулся к завязкам на своей рубахе. Однако через мгновение остановился, когда понял, что Вэйюй всё ещё не ушел. — Я не злюсь, — невзначай промолвил он. Чу Ваньнин вернул взгляд на Мо Жаня. — Ты о чём? — он усердно сделал вид, что не понимает его, правда, актёр из него был на любителя. Вэйюй выровнялся, посмотрел на Юйхэна, уголки его губ на секунду дрогнули. Он тряхнул руками в стороны, смахивая воду. — Завтра утром встанем рано, пойдем в Учан. У нас уже накопился мешок белой редьки и немного сладкого картофеля. Чу Ваньнин на некоторое время заколебался, но вскоре утвердительно кивнул. Мо Жань устремил взгляд куда-то себе под ноги, когда закончил говорить. Временами он находил в себе тонну храбрости, чтобы сказать то, что на уме, но одновременно с этим парень мог смутиться и хранить молчание, пока ситуация не станет совсем уж неловкой. Переминаясь с ноги на ногу, Чу Ваньнин ответил: «Тебе нужно выйти». Глаза Вэйюя подозрительно блеснули. — Сильно нужно? Взгляд Чу Ваньнина, казалось, замер. Если бы на дворе была зима, он покрылся бы толстым слоем льда с головы до ног. Заметив это, Мо Жань широко улыбнулся и поспешил исправиться: «Ну, то есть вы ничего больше не хотите мне сказать?». Он почесал затылок. Волнение Чу Ваньнина постепенно убавилось. Он даже мысленно пожурил себя и посмеялся над своими глупыми предположениями, думая, что если бы Мо Жань продолжил напирать, то ему бы пришлось трудно. Но этот парень хоть и выглядел в несколько раз больше его самого, но отличался от Тасянь-Цзюня, который, если хотел — получал желаемое и брал, не спрашивая разрешения. — Нет, всё в порядке, можешь идти. Плечи Мо Жаня слегка опустились вниз, указывая на то, что он надеялся услышать нечто иное. Вздохнув и натянуто улыбнувшись, юноша прошёл мимо, не забыв плотно запереть дверь. Чу Ваньнин ненадолго прикрыл глаза. Каждый раз, когда они оставались наедине, ему становилось не по себе. С одной стороны, он невыносимо желал прикоснуться к Вэйюю, вдохнуть его запах, потершись носом о воротник изношенных одежд. В каком-то роде мужчина предполагал, что подобные животные инстинкты могли возникнуть у него после того, как он пожил с Тасянь-Цзюнем под одной крышей. Иными словами, у него сформировалась привычка к нахождению этого человека рядом, который едва ли не каждую ночь прижимал его к себе и шептал непристойности на ухо, врывался в его тело, забирая последние силы, оставляя полностью ослабленного на кровати. Их связь не была похожа на отношения учителя и ученика. Они уже давно переступили эту черту, а теперь, когда Чу Ваньнин попал в мир, где Мо Жань даже и не подозревал о его скрытых грязных мыслях, он ещё больше ненавидел себя за то, что не мог сдержать этот поток скверны в своей голове. После купальни Юйхэн вернулся в покои, где на край кровати уже умостился Вэйюй. Он всегда был осторожен, оставаясь на ночь с мужчиной, редко позволяя себе как-то к нему прикоснуться. Хотя бывали моменты, когда ночью они случайно сталкивались руками или ногами, но оба этого не замечали. Если не брать в счёт первых дней, когда Чу Ваньнин находился без сознания, тогда Мо Жань то ли пользовался его беспомощностью, то ли принуждал себя, но постоянно находился рядом, крепко обнимая и не давая сдвинуться вперёд. С волос Чу Ваньнина капала вода, он провел по ним полотенцем, впитывая влагу. Ему бы следовало скорее забраться в постель и согреться под одеялом, чтобы не простудиться. Прохладный воздух блуждал по спальне, и Мо Жань даже не соизволил снять верхние одежды. С закрытыми глазами и расслабленным лицом он походил на мальчишку, который когда-то, спасая дождевых червей, просился в ученики и был настолько упрям и решителен, что покорил холодное сердце учителя. Во дворе завыл пёс, всполошив своих сородичей. Те так же глухо ответили ему, начиная ночную перекличку. Веки Мо Жаня немного приоткрылись. Заметив Юйхэна, парень ленно поднялся, приняв сидячее положение, и потянулся, чтобы размяться. — Сегодня ты много работал, отдыхай, — ровным тоном промолвил мужчина. Он в последний раз провел уже полувлажным полотенцем по волосам и повесил его на край стола сушиться. — Я ждал вас. Сердце Чу Ваньнина предательски вздрогнуло. Он сделал вид, что ничего не произошло и двинулся к кровати. Стянув новые чистые верхние одежды и оставив их на стуле, он быстро пробрался к своей половине, пытаясь остаться незаметным. Мо Жань с подозрением наблюдал за ним, пока не зацепился взглядом за какой-то тёмный предмет в его руке. — Ложись, скоро полночь. Лицо Чу Ваньнина было бесстрастным, абсолютно не выражающим ничего, кроме равнодушия. Он не спешил спать и просто сел, облокотившись спиной о продолговатую подушку. Перекинув волосы на бок, Юйхэн наконец-то разжал пальцы, явив свету небольшой гребень, которым он начал медленно водить по прядям. На столе и у входа в комнату горели свечи, но их света было недостаточно, чтобы открыть взор на застывшее в изумлении лицо Мо Жаня, который так и остался сидеть рядом с Юйхэном, не в силах отвести глаз от развернувшейся перед ним картиной. Капли воды с кончиков волос попали на белую рубашку. На ней начало расплываться мокрое пятно. Но он, похоже, вовсе не замечал этого, продолжая расчёсывать запутавшиеся в некоторых местах волосы. Краем глаза было видно, что юноша не унимался и следил за каждым движением, как часовой на башне, поэтому Юйхэн не выдержал и промолвил: «Ты ведь сам говорил, что завтра надо будет рано вставать, почему не спишь?». Мо Жань удивлённо моргнул, будто и не подозревал, что Чу Ваньнин умеет разговаривать. — Да, но у вас мокрые волосы… Мужчина нахмурился, не до конца поняв смысл ответа. — И что? Юноша развернулся к нему лицом и присел, ровно сложив руки на коленях, как послушный питомец. — Можно я попробую? Чу Ваньнин резко взглянул на него, его раскосые глаза сосредоточились на мягком выражении лица парня. — Что? — он сначала удивился, но потом понял, что именно хотел сделать Вэйюй. — Нет, ложись спать. В глазах Мо Жаня отразилась печаль. — Почему? Мне нравится это занятие… Чу Ваньнин не припоминал, чтобы у ученика, которого он знал столько лет, имелось такое увлечение. Лишь Тасянь-Цзюнь, когда они оставались вместе в императорской купальне, позволял ему трогать свои локоны. Как бы там ни было, Юйхэн не собирался меняться ролями. — Двое взрослых мужчин не станут таким заниматься, — ответил он и начал усерднее проводить гребнем по волосам. — В этом нет ничего необычного, я ухаживал за матушкой и помогал ей после банных процедур. Иногда даже Ши Мэю приходилось расчёсывать волосы, после того, как он повредил себе руку. Чу Ваньнин напрягся при упоминании своего второго ученика. Они и впрямь были довольно близки. — Нет. Но Мо Жань даже не желал слышать негативный ответ Юйхэна, в то время, как Чу Ваньнин еле-еле терпел присутствие Вэйюя рядом с собой и хотел отгородиться от него как можно быстрее. — И всё же, — реплика Мо Жань осталась незаконченной, так как он наклонился и накрыл ладонью руку мужчины, в которой тот держал гребень. Глаза Чу Ваньнина расширились от внезапности, он поспешил отвести предмет в сторону, чтобы парень, наконец, перестал касаться его. Однако ему всё было нипочём, он желал достигнуть главной цели — добраться до гребня. Их тела оказались в опасной близости, взгляд Юйхэна упёрся в открытые от одежды ключицы Вэйюя. От него исходил свежий запах зелени, высушенной под палящем солнцем где-нибудь в полях. Мо Жаню удалось ухватиться за запястье Чу Ваньнина, их лица находились на одном уровне, и теперь можно было почувствовать горячее дыхание, будоражащее кровь. — Поймал, — шепотом проговорил он над ухом Чу Ваньнина. Тот сжал руки в кулаки, когда шероховатые пальцы Мо Жаня прошлись чуть вверх, обхватывая ладонь и мягко ослабляя хватку Юйхэна на гребне. Чу Ваньнин поддался манипуляциям и позволил юноше его забрать. Вэйюй улыбнулся, на его щеках проступили ямочки. Он отстранился, задев носом висок мужчины и радостно произнёс: «Повернитесь ко мне спиной». — Повернись ко мне спиной, Ваньнин, — Тасянь-Цзюнь крепко сжал его подбородок, буквально выплёвывая эту фразу ему в лицо. — Я хочу видеть, как ты выгибаешься подо мной. Мужчина застыл, глядя на безмятежного Мо Жаня перед собой и медленно начал выполнять его просьбу. Его тело почти окоченело от подобной яркой вспышки воспоминаний. Как только рука юноши дотронулась до волос, он ощутил новую волну, утаскивающую его назад в прошлое. Несколько прядей из распущенных волос Юйхэна упали ему на глаза, закрывая обзор на снимающего свои одежды императора. Его бледные как смерть губы шевелились, проговаривая какие-то слова, но Чу Ваньнин настолько погрузился в себя, что ничего не расслышал. Он медленно смахнул волосы, придерживая одной рукой края распахнутого в стороны ханьфу. Тасянь-Цзюнь протащил его через главную площадь за шкирку прямо к своим покоям, после чего кинул учителя на пол, ни капли не заботясь о том, что множество слуг стали свидетелями его очередной выходки. На этот раз обошлось без жертв, если не считать Юйхэна, который опять должен был за что-то расплатиться своим телом. Гнев императора лишь увеличивался, когда Чу Ваньнин сопротивлялся, поэтому с осознанием того, что ему уже нечего терять, он поднялся на ноги и встретился с безумным взглядом ученика. Охранники с грохотом закрыли входную дверь, давая знать, что помощи от них не будет. Впрочем, Юйхэн понимал их страх, ведь стоит сделать один неверный шаг, и тебя раздавят, как надоедливого жука. После того, как Мо Жань грубо толкнул его на постель, приказав принять желаемую позу, Чу Ваньнин трясущимися худыми руками снял с себя одежду, оставаясь полностью нагим перед Достопочтенным. Он опустился на кровать, собираясь прогнуться и упереться лицом в подушку, зажмуриться и мысленно пожелать, чтобы это быстрее закончилось, но внезапно руки Тасянь-Цзюня обхватили его за пояс и резким движением прижали к своему голому торсу. Ягодицами Чу Ваньнин ощутил готовность ученика к дальнейшим действиям, но тот почему-то не спешил приступать к его мучениям, растягивая момент. Юйхэн зажмурился, когда Тасянь-Цзюнь прикусил его сзади за шею, затем его влажный язык коснулся поврежденной кожи и начал зализывать рану. Он повторил это ещё раз, только уже наклонившись и второй рукой, захватив подбородок Чу Ваньнина, приподнял его вверх, открывая себе больше доступа к шее. Тасянь-Цзюнь навис над ним сзади, как монстр из кошмарных сказок, коими родители любили запугивать детей. Но только это уже была не выдумка, а реальность, которую Чу Ваньнин терпел почти каждый день. Дыхание императора участилось, Юйхэн приоткрыл глаза, боясь пошевелиться. Рука Мо Жаня, ранее сжимающая его лицо, опустилась вниз к животу, блуждая прямо у кромки волос на паху. — Тебя так легко возбудить, Ваньнин, — он обхватил его член, услышав глухой стон в ответ. Злая улыбка появилась на лице императора, и он провел другой ладонью от талии до бедра, с силой сжимая кожу, пока на ней не начали появляться красные отметины. Он тёрся разгоряченным членом о его поясницу и одновременно ласкал Чу Ваньнина спереди. Тело Мо Жаня источало жар и свирепость, отчего у Юйхэна подкашивались ноги. Ему уже было трудно стоять в такой позе на коленях, из-за чего он внезапно почувствовал давление со спины и рухнул вперёд, упираясь руками по бокам. — Если у тебя получится до вечера в полной мере удовлетворить меня, я не стану давать тебе лекарство… Под «лекарством» Тасянь-Цзюнь подразумевал афродизиак, который сводил Чу Ваньнина с ума. Он не умел управлять собой, когда ученику вдруг взбредало в голову накормить его этой отравой. Их прелюдия была недолгой, ведь в следующий момент Юйхэн ощутил, как горячая головка начала прокладывать путь в его нутро, но застыла у самого входа. — Покричи для меня, — приказал Тасянь-Цзюнь и толкнулся вперед. Без подготовки этот процесс всегда оставлял не самые лучшие воспоминания. Чу Ваньнин крепко стиснул зубы, чтобы не выполнить сумасшедшую просьбу Мо Жаня. Он вошёл в него всего наполовину, но боль, распространившаяся внизу живота, была нестерпимой. Чу Ваньнин склонил голову вниз, коснувшись лбом подушки и тяжело вздохнув. — Мо Жань, прошу… Император вышел из него, покрепче схватил за бока и насадил на себя до конца. Ноги Чу Ваньнина задрожали, он болезненно замычал, прикусив простынь, в то время как Тасянь-Цзюнь издал удовлетворённый вздох. Он вбивался в него всё быстрее и быстрее, пока эти действия не начали приносить исходящие повсюду постыдные шлепки и хлюпанья выделившейся смазки. Чу Ваньнин выгнулся в попытке облегчить неприятные ощущения, но за пеленой боли скрывалось накатывающее волной удовольствие, стыдясь которого, мужчина усердно пытался не сломаться под напором Мо Жаня. Император нагнулся, чтобы дотянуться до его эрегированного члена. Когда теплая мужская ладонь накрыла ствол, Юйхэн шумно втянул в себя воздух. — И ты говоришь, что тебе не нравится? Довольный собой Тасянь-Цзюнь начал ритмично водить по члену то вверх, то вниз, доводя Чу Ваньнина до точки наслаждения. Мощные толчки сзади и сильная рука спереди стали причиной того, что он обильно кончил на свежие простыни, протяжно застонав и прикрыв глаза. Несмотря на его разрядку, Тасянь-Цзюнь продолжал вколачиваться в него, подмечая вслух то, что теперь тот стал гораздо податливее. Когда волны удовольствия постепенно отступили, Чу Ваньнин внезапно ощутил ненависть к себе и к своему телу, которое предательски поддавалось извращённым ласкам этого человека. Но сколько бы раз он не просил Мо Жаня остановиться и прекратить эти испытания, никто его не слушал. К концу вечера он с пустым взглядом лежал на животе в спальне императора, свесив руку на пол и безучастно смотрел перед собой, не желая ни разговаривать, ни контактировать с кем-либо. Он до сих пор ощущал, как между ног у него постепенно стекает смешанное с его кровью семя Мо Жаня и не мог избавиться от чувства вины. Спина и бёдра начало ломить из-за грубых рук Тасянь-Цзюня, который в порыве страсти и злости совсем не рассчитывал силу. Хотя император и в обычном состоянии всегда был способен на убийство, а в постели он делал это медленно, уничтожая каждую клеточку тела и забирая с собой весь стыд. Ученик недавно уснул после того, как поставил Чу Ваньнина в ещё более неловкое положение и заставил его взять в рот, но этого ему было мало, на что император пообещал, что в следующий раз приготовит для их постельных игр что-то поинтереснее. От этой мысли Юйхэн поёжился. Только Небо знает, что ещё могло прийти ему на ум. Чу Ваньнин повернул голову в противоположную сторону, чтобы убедиться, что император всё ещё не в сознании. В последнее время под его глазами залегли темные круги, он, кажется, немного похудел и временами в его взгляде мелькало какое-то странное осознание, словно он на короткое мгновение внезапно становился самим собой, но вскоре это проходило, и перед Чу Ваньнином снова представал бездушный Тасянь-Цзюнь. Стоило мужчине моргнуть, как в следующий момент глаза Мо Жаня открылись, сонно глядя на него. Юйхэн замер, чувствуя себя пойманным в ловушку. Но он не порывался сбежать или отвернуться, полагая, что если приступит к таким резким движениям, для него все закончится плачевно. Ученик протянул руку к его лицу и мягко коснулся влажной от недавних слёз щеки Чу Ваньнина. Тот задержал дыхание, так как подобные знаки внимания от Тасянь-Цзюня были редким явлением. — Учитель…