Стена чудес

Эти несколько дней до отъезда Пятого в Детройт они провели вместе: Клаус таскал Пятого за собой, требуя показать ему город и все лучшие кафешки. Пятый, пока был кто-то, кто мог его подстраховать, учился справляться одной рукой. С чем-то он справлялся просто отлично, но бывали и моменты, когда он оставался один на один с неумолимой необходимостью быть обладателем двух полноценных верхних конечностей. Кофемолка, даже зажатая коленями, была одной из вещей, явно не предназначенных для одноруких. Шнурки, пуговицы, даже молния на куртке или ширинке были его врагами. Чёрт, он не мог подстричь ногти без посторонней помощи и вынужден был просить Клауса поправить ему сбившееся одеяло. Сейчас он с трудом представлял, как будет справляться один, и с каждым днём его неуверенность в себе росла. В понедельник ночью Клаус отвёз его в аэропорт. Куратор решила перестраховаться и не только купила Пятому билет на самолёт, но ещё и заказала полное сопровождение. Его встретила суетливая темнокожая женщина в светло-голубом строгом костюме, и Пятому пришлось приложить усилие, чтобы она не отняла у него сумку со сменой одежды и документами. Помощницу звали Дот. Куратор отправила их первым классом, так что они сидели не рядом, а через ряд, и всё это время Дот внимательно следила за каждым его движением, пытаясь предугадать малейшую нужду. Пятому хотелось разве что поменьше внимания. До Детройта лететь было полтора часа. Обычно в самолётах Пятый затыкал уши музыкой и крепко спал, но в последнее время любая музыка повергала его в отчаяние. Поэтому в этот раз он забивал эфир «Одиссеей», начитанной сэром Йеном МакКелленом, и сосредотачивался на каждом услышанном слове. На выходе его встретила сама Куратор. В чёрном приталенном пальто и шляпке набекрень. Она поблагодарила Дот (Пятый промолчал, ему поездка показалась очень некомфортной), и перехватила Пятого под руку. — Как полёт? — Был бы лучше без сиделки. Хотя она очень милая. — Не могла рисковать тем, что ты сбежишь с самолёта. — Ах, то есть она за мной следила, а не подстраховывала. Могла бы прямо сказать. — Не бубни, тебе не идёт, — Куратор вывела его на улицу. Её водитель уже открывал перед ними дверь. В машине она продолжила: — Ты прочитал буклеты Меритеха, которые я тебе скинула? — Нет. Зачем? Они будут проверять, сколько я о них знаю? Куратор нахмурилась: — То есть, ты хочешь сказать, что ты едешь туда вообще не понимая, в какую программу тебя берут? — Мы вроде бы едем просто побеседовать с этим… Клинтом? — Лэнсом. Лэнсом Биггзом, — Куратор раздражённо закатила глаза. — У них открыта программа помощи деятелям искусства… — Я больше не деятель искусства, Миранда, сколько можно… — Заткнись и не перебивай, — она стукнула его по колену. — В общем, просто чтобы ты знал, очень много всяких творческих товарищей теряют конечности или способность ими управлять по самым разным причинам. Всякое там стекло в балетки, взорвавшиеся петарды в руках… — Какие недоумки, работающие руками, будут вообще иметь дело с петардами? — Это был перформанс, хватит нудеть! Куратор развернулась и прижала ему палец к губам. — Они очень в тебе заинтересованы. — Что, у них есть какой-то супер-пупер протез, который может повторить ловкость человеческих пальцев? — Таков их план, да. На следующие пять лет. — Я бы ставил на все пятьдесят, а может и больше. — Какой же ты невозможный пессимист. Куратор давала ему основания для надежд, и Пятому ужасно хотелось за них ухватиться. Но в то же время он боялся даже думать о том, что на этой встрече может случиться что-то полезное. Что он поверит, а потом разочаруется. Что он поверит в несбыточную сказку, нафантазирует себе сногсшибательный успех и лишь ещё раз оттянет неизбежное осознание. Хотя куда уж больше. Он, кажется, единственный здесь понимал, насколько необратима его потеря. — Но если бы ты читал то, что я скидывала, ты бы знал, что там и истории успеха есть. — Истории успеха — это когда они берут ненастоящих людей и рассказывают, как они счастливо научились лепить античные бюсты так же хорошо, как раньше? — Истории успеха, Пятый, в которых реальные люди. Танцоры. Художники. — Миранда, — перебил её Пятый. — Прекрати давать мне ложную надежду. Я не думаю, что когда-либо снова смогу играть, но я бы хотел сделать свой быт хотя бы немного комфортнее, чем он есть сейчас. Потому что уж извини, но я ни душ принять, ни подтереться самостоятельно не могу. — Ого, — Куратор хмыкнула. — Давно я от тебя таких подробностей не слышала. — Потому что мне надоело, что я живу в окружении каких-то наивных трепетных дев, которые думают, что протез как хрустальная туфелька решит все мои проблемы, — Пятый раздражённо клацнул зубами. — Не будет этого. Ты же это понимаешь? Ты должна была это понять ещё раньше, чем я. — Прямо сейчас ты мне сердце разбиваешь, Пятый, — неожиданно тихо сказала Куратор. — Потому что я знаю, что с тобой ещё не покончено. Одна дверь закрылась, хорошо. Ты прав. Но другие-то не заперты. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. — Нет, ты. Они оба замолчали и оба остались при своём. Пятый отказался хвататься за спасительную соломинку, а Куратор её убирать. Остаток пути они провели в тишине, но стоило выбраться из машины, как Куратор снова схватила его за руку и повела вверх по ступенькам. Здание было новым — стекло и железо, совсем немного бетона. На витринах механические люди с протезами, демонстрирующими последние достижения компании, искусственные руки с перстами указующими на стойке регистрации и снующие туда-сюда безголовые четвероногие боты с корзинками полными конвертов или буклетов. — Теперь я вспомнил, где я слышал это название, — Пятый щёлкнул пальцами. — Меритех Дайнамикс и их тысячи видео про унижение роботов. — Как можно обидеть то, у чего нет души? — Куратор постучала ногтями по пластику. Девушка за стойкой тут же обернулась и расплылась в радушной улыбке: — Здравствуйте. Вам назначена встреча? — Да, — Куратор отпустила руку Пятого, но ненадолго. Обхватила его за плечи. — С Лэнсом Биггзом. По поводу программы поддержки для деятелей искусства. — Одну минуту, — девушка застучала по клавиатуре, открывая расписание переговорных. Она то и дело поднимала глаза и всматривалась в лицо Пятого, видимо, пытаясь его узнать. Пятый поморщился, стряхнул руку Куратора и отвернулся. Пусть лучше сверлит взглядом его затылок, чем внезапно вспомнит, что видела его в новостях. — Ваши пропуска, — девушка выложила на стойку две пластиковые карточки. — Вам нужно подняться на пятый этаж и подождать на диванчиках. — Подождать? — Куратор повысила голос. — В каком смысле… — Помощник мистера Биггза говорит, что он как раз готовится к вашему визиту. Пятый качнул головой: — Идём уже, — и отпрянул от стойки. Не глядя перехватил один из пропусков и первым прошёл через турникеты. В лифте играла стандартная «расслабляющая музыка для ожидания», но Пятый назвал бы её какой угодно, но не расслабляющей. Лунная соната Бетховена и раньше не казалась ему особенно весёлой и зажигательной, а сейчас и подавно. Пятый поджал губы, отступил в угол лифта, подальше от Куратора, и прижал руку к культе. Ещё одна вещь, к которой он никогда не сможет привыкнуть. Слышать снова и снова, краем уха и не в силах сбежать от музыки, те пьесы, которые совсем недавно казались ему лёгкими и даже скучными, но которые он уже никогда не сыграет. — Паршивый денёк, — сказал он Куратору, когда лифт остановился на нужном этаже, звякнул и открыл двери. — Но не такой паршивый, как я. В этот раз она ничего не сказала. Схватила его за рукав и потянула за собой в просторный зал с красными диванами и белыми журнальными столиками. Несколько дверей, ведущих к разным специалистам, снова примеры старых и новых протезов, и почти ни души. На одном из диванов сидела светловолосая девушка в трикотажном платье. Пятый зацепился за неё взглядом: губы недовольно поджаты, волосы коротко острижены, а обе руки кончаются чуть выше запястья. Она подняла глаза, и Пятый тут же отвернулся. Его самого ведь злило — даже раньше, до трагедии — когда люди пялились. А сейчас он вёл себя не лучше. — Если я оставлю тебя на пару минут, чтобы припудрить носик, ты же не сбежишь? — Ты думаешь, я убил несколько часов своей восхитительной новой жизни на полёт в Детройт только чтобы сбежать? Ау, — Пятый поморщился и покачал головой. — Какого ты обо мне мнения. — Ты как бы между прочим, но определённо намеренно делаешь больно своим близким и несколько раз уже попытался сказать «лучше бы я умер». Я тебе сейчас не доверяю, — Куратор подтолкнула его к одному из диванов. Пятый только закатил глаза и молча сел. Вытянул ноги и откинулся на спинку, и как только Куратор, цокая каблуками, скрылась в уборной, сунул в ухо наушник, собираясь продолжить слушать «Одиссею». Не тут-то было. — Простите, — позвали его из другого конца зала. Пятый поднял голову и снова встретился взглядом с единственной посетительницей. — Простите, — повторила девушка. — Вы не могли бы мне помочь? — Я? — Вы тут кого-то ещё видите? — она поднялась, прижимая что-то к животу культями, и подошла к нему. Выронила ему на колени пакет сока. — Можете мне помочь трубочку в сок вставить? Пятый нахмурился. — Что вы хмуритесь? У вас же есть рука, — она улыбнулась, показав ямочки на щеках, и плюхнулась на подушки рядом. Пятый хмыкнул, поставил сок на стол, немного повозился с распаковкой трубочки, а потом пробил в пакете дырку. — Не могли бы вы… — Да, да, конечно, — Пятый спохватился и поднёс сок к её лицу. Девушка поймала трубочку зубами, сделала несколько больших глотков и кивнула. — Спасибо. Выручили. — Немного неожиданно, потому что я сам ещё не… — О, с вами всё будет в порядке. Справитесь, — она ткнула его локтем в бок. Пятый смущённо опустил взгляд и облизнул губы. Странно было бы начать с ней спорить о том, что он уже никогда не справится. — Меня Долорес зовут, — она протянула ему левую культю. Пятый неуверенно сжал её в руке: — Пятый. — Какое странное имя. — Не страннее, чем его полная версия. — О, — Долорес округлила глаза. — Теперь вы просто обязаны рассказать мне, какая же полная версия вашего имени. — Нет, оно дурацкое. — Уверена, вы просто скромничаете, — Долорес придвинулась ближе. — Если скажете, я тоже какой-нибудь дурацкий секрет расскажу. Пятый обречённо вздохнул. — Я правда… — Ну, пожалуйста! Он помолчал немного, сощурившись глядя на неё. Долорес, похоже, была твёрдо намерена узнать его имя. — Моя мать очень любила Шостаковича и когда была мной беременна, часто слушала пластинку с его Пятой симфонией. Поэтому, — он повёл головой в сторону. — Моё полное имя Симфония №5. — О, боже мой! — Долорес прижала культи ко рту. — Серьёзно? Пятый кивнул. — Потрясающе. — Сами понимаете, в школе с таким именем не очень весело, так что я пришёл к ёмкому сокращению «Пятый», и использую его последние двадцать пять лет. Ну, может быть немного меньше, — он криво ухмыльнулся и сощурился. — Ваша очередь. — До того, как Лэнс смог мне сделать более-менее приличные протезы, а мне всё равно хотелось выражать свои эмоции в рисунках, я рисовала разными частями тела. И на прошлой неделе мне заплатили полторы тысячи долларов за картину, которую я нарисовала задницей, — она выгнула брови и ухмыльнулась совсем как он. — Они, конечно, все думают, что я эти круги своими культяпками нарисовала, но на самом деле это была моя задница. Пятый удивлённо выдохнул и тряхнул головой. — Вау. Это точно не то, что я ожидал услышать. — Ну, знаете ли, мистер Пятая Симфония Шостаковича, не у всех дурацкие тайны такие же интеллектуальные, как у вас, — рассмеялась Долорес. Выдержала паузу, рассматривая его, а потом, посерьёзнев, спросила: — Ещё даже месяца не прошло, да? — Что? — переспросил Пятый, хотя прекрасно понимал, в чём суть её вопроса. — Вы лишились руки всего пару недель назад, — Долорес потрогала своей культёй его. Пятый дёрнулся. — Я по взгляду вашему поняла. Ну, и ещё разговору с этой дамочкой на шпильках. И по тому, как вы сок открывали. — Да вы просто детектив. — Я прошла через то же, — Долорес пожала плечами. — Понимаете, я художница. И когда я поняла, что никогда больше смогу… ну, знаете, потрогать структуру полотна, размазать краску по пальцам, рисовать кистью, или пером, или даже карандашом… Мне казалось, что наступил мой личный конец света. У вас такой взгляд. Пятый стиснул зубы. Он надеялся, что хоть кто-то не будет лезть ему в голову. — И как, помогли вам эти чудесные протезы? — Вау, пассивная агрессия. Пятый, не надо сразу уходить в оборону, я тут не для того, чтобы вам протезы продавать, а потому что мне скучно, хочется сока, мои протезы на диагностике, а ещё вы выглядите как я два года назад. — А на вопрос вы не ответили. Долорес закатила глаза и всплеснула руками. — И да, и нет. Я никогда не смогу рисовать так, как раньше. Пришлось уйти в современное искусство, придумывать там всякие философские подтексты, что ваш редимейд, — она помолчала, а потом указала на его телефон на столе. — Найдите меня в инстаграме. Заодно контакт будем поддерживать. — Я удалил все соцсети две недели назад. — А вы немного тупенький, да? — Долорес сощурилась. Он будто с самим собой говорил, только если он большую часть времени язвил, потому что злился, она это делала с очаровательной улыбкой. — Ладно, — она поднялась и повернулась к Пятому бедром. — У меня в кармане платья телефон. Запишите мне свой номер, и я вас как-нибудь приглашу к себе в мастерскую. — Я не местный. — Если вы участвуете в Программе, то в Детройт иногда ездить будете. — Ладно. Но с чего бы мне вам звонить вне Программы? — Потому что я кажусь вам очень милой, — Долорес фыркнула и двинула бедром. — Хватит уже из себя недотрогу строить, доставайте телефон. Пятый привстал и всё же сунул руку ей в карман и достал смартфон, сплошь в царапинах и сколах. — У вас есть пароль? — У меня нет рук, какой пароль? Пятый сощурился. Провёл большим пальцем по экрану. — Вы же как-то используете остальные функции этого телефона. — Голосовой набор, — Долорес села на место. Пятый тоже. — Конечно, писать твиты со скоростью света я не могу, но что-то вроде «Сегодня солнечно» — легко. Пятый открыл телефонную книгу и добавил свой номер. Соблазн дать неверный номер был велик, и Долорес, кажется, это предусмотрела. — А теперь нажмите на свой номер и позвоните, чтобы я точно знала, что вы меня не обманули. Пятый выгнул брови, склонил голову набок и, будто огромное одолжение делал, позвонил сам себе. Телефон на столе завибрировал и поехал в сторону пакета с соком, и Пятый тут же сбросил вызов. — Чудесно! — Вот это да, — раздалось у Пятого над головой. Он обернулся и увидел Куратора, растянувшую напомаженные губы в улыбке от уха до уха. — Вот это везение, Пятый. Вы же Долорес, верно? — она слабо толкнула Пятого, чтобы он подвинулся, и тоже села. — Виновна, — Долорес отсалютовала культёй. — Ты её знаешь? — Пятый уставился на Куратора. — И ты бы знал, если бы прочитал памфлеты, которые я тебе отправила, — она похлопала Пятого по колену. — Долорес, поужинаете с нами? Хочу, чтобы этот дурашка посмотрел на протезы в деле. — Если Пятый не против, — Долорес пожала плечами. — У меня всё равно никаких планов нет. — Я надеялся, что сегодня вечером уже улечу обратно, — Пятый качнул головой. — Не-а, — Долорес мотнула головой. — Если ты сегодня подпишешь документы, то протез получишь только через пару дней. Меритех выделит тебе комнату, потому что им нужно будет, чтобы ты всё время был доступен в рабочие часы, и они могли править настройки перед тем, как выдадут конечность. И потом ещё день будут тебя наблюдать. — Так сразу? — Ты такой удивительный, — Куратор рассмеялась. — Обычно все жалуются, что три дня слишком долго. — Лэнс просто хочет быть уверенным, что всё пройдёт как надо. Долорес потёрла кончик носа о предплечье. — Когда он только открыл программу, мы по месяцу ждали. И потом ещё весь год они что-нибудь переделывали. Я поэтому в Детройт и переехала. — Я не собираюсь переезжать в Детройт. — Тогда ты должен сказать мне спасибо, что на мне уже всю систему откатали, — Долорес двинула бровями. — Но, если тебе нужно побыть одному, и ты предпочтёшь провести вечер в номере, я тебя осуждать не буду. — Я буду, — встряла Куратор. — Ну же, Пятый, соглашайся. Пятый с сомнением смотрел то на одну, то на другую. Долорес ткнула его в бок, и он опустил взгляд. Он ничего не знал о ней: ни какой художницей она была до травмы, ни как потеряла руки. Но почему-то не мог справиться с любопытством: как она справляется с искусственными руками? Насколько изменилась её жизнь? И какая она вообще вне комнаты с красными диванами в офисе компании Меритех? — Ладно. Но ненадолго, — он кивнул, но больше ничего сказать не успел. Одна из дверей открылась и к ним вышел крупный мужчина с кудрями. — Доктор Биггз, — Куратор тут же поднялась, обогнула диваны и протянула ему руку. — Передаю вам своего лучшего студента. — Ой, прекращай, — Пятый встал нехотя. Долорес ободряюще улыбнулась ему, подобрала ногу и развернулась. Упёрлась локтями в диванную спинку. — Привет, Лэнс. — Здравствуй, Долорес, — мужчина улыбнулся ей. — Как поездка в Испанию? — Погрелась, — Долорес мечтательно подпёрла культёй щёку. — Каждый день проходила тысяч тридцать шагов. — Руки не подводили? — Нет, всё было замечательно, — Долорес мотнула головой в сторону. — Удачи с этой кучкой грусти. — Эй, — обиженно воскликнул Пятый. — Я даже над вашими шутками смеялся. И сам шутил. — У грустных людей лучшее чувство юмора, кстати, — ответила Долорес. — Увидимся вечером, Пятый. Пятый коротко взглянул на Куратора. — Ты со мной? — А тебе что, пять лет и нужна мамочка? — Куратор фыркнула. — Нет, мы с юной леди пока придумаем, где мы хотим поужинать. Пятый вздохнул, подобрал телефон и сумку, и обратился, наконец, к доктору Биггзу: — Пятый. — Доктор Лэнс Биггз, но вы можете звать меня просто Лэнс, — ответил тот. Они обменялись рукопожатиями. Доктор Биггз развернулся на пятках и пошёл вперёд. Пятый поспешил за ним. Кабинет доктора Биггза оказался намного просторнее приёмной. И людей здесь тоже было больше — сразу три помощника. Один тут же кинулся к Пятому, забрал у него сумку, помог снять куртку и повёл к кушетке. Второй подкручивал что-то в протезе, а третий уткнулся в компьютер. — Я правильно понимаю, что вы ничего о наших протезах не знаете? — доктор Биггз взял со стола планшет. — Не стесняйтесь, если не знаете. Такое часто случается, люди просто не находят в себе силы… — Я не читал, потому что я не верю, что вы мне предложите волшебное спасение, — перебил его Пятый и поджал губы. — Справедливо, — доктор Биггз опустил взгляд. — Питер, помоги ему раздеться. — Я сам, — начал Пятый. — При всём уважении, если вы это будете делать сами, это займёт много времени, а у нас с вами на сегодня запланировано много дел. — Кто-то должен был меня предупредить, я же даже не завтракал. — Это всё было прописано в подтверждении заявки на участие в Программе. Но я попрошу кого-нибудь из ребят сбегать вам за завтраком. Доктор Биггз теперь даже не поднимал голову, только стучал пальцами по планшету, заполняя анкету. Пятый хмыкнул себе под нос и не стал сопротивляться, когда помощник Питер попросил его поднять руку и стянул с него свитер, а потом и футболку. — Мисс Жестьон любезно предоставила нам все нужные документы и выписки из больниц как ваше доверенное лицо, и… Пятый вскинул голову, открыл рот и осёкся. — Точно. Она моё доверенное лицо и экстренный контакт, — он кивнул. — И? — Вы будете первопроходцем с протезом выше локтя, поэтому прежде, чем мы отпустим вас домой с ним, нужно будет удостовериться, что он работает как надо, — доктор Биггз, наконец, снова посмотрел на него. Протянул планшет с текстом соглашения. — Прочитайте, пожалуйста, пока Майк будет подключать электродиоды. — Может вы мне расскажете про саму руку сначала? — Наши протезы — миоэлектрические. Внутри есть ЭМГ-датчики, они считывают сигналы, возникающие при сокращении мышц. Они лёгкие и не требуют никаких дополнительных операций. Самое долгое — сделать культеприёмную гильзу, но для этого у нас есть 3D-сканнер и 3D-принтер, — доктор Биггз пожал плечами. — В вашем случае, к сожалению, вам нужно будет носить повязку на плечо, чтобы протез был на месте. — Ничто не идеально, — Пятый хмыкнул. — Никаких кибернетических протезов, намертво вкрученных в кость. — Пока нет, — доктор Биггз вскинул руки, а потом снова протянул Пятому планшет. — Но с вами мы планируем достичь многого. — Прямо сейчас вы пытаетесь дать мне ложную надежду. И вы второй человек за день, который это делает, — Пятый всё-таки взял планшет и посмотрел на доктора Биггза исподлобья. — Не поймите меня неправильно. Вы не сможете играть так же виртуозно, как раньше. Пятый поджал губы. Хорошо, что он ждал этого момента. Был к нему готов. — Тогда чего же вы планируете достичь? — Чтобы вы могли играть хоть что-то. Нынешний протез не способен повторять подвижность пальцев, и подвижность запястья тоже пока недостаточная… — он покачал головой. — Но мы работаем над этим. Мы уже многого добились с момента начала Программы. Долорес смогла снова начать рисовать. Мы надеемся, что и вы сможете начать играть. — Сильно, конечно, сомневаюсь, но… если в будущем это кому-то поможет… — Пятый криво улыбнулся и погрузился в чтение. Он догадывался, что договор уже тысячу раз перечитали юристы Куратора, но всё же он тоже должен был знать, на что подписывается. И пока к его груди и плечу крепили электродиоды, он старательно обдумывал каждое предложение. — Что значит «Обязуюсь в интервью упоминать Меритех только мельком, и не соглашаться на интервью о протезах, если они не одобрены Меритех»? — Пятый выгнул бровь. — Это просто формальность. Вы человек публичный, журналисты заинтересуются вашей новой рукой. — Доктор Биггз, — Пятый мотнул головой, откидывая чёлку. — Я не разговариваю с прессой с тех пор, как потерял руку, и не планирую начинать. — Мы просто перестраховываемся. Пятый закатил глаза и снова посмотрел в планшет. Остаток контракта он прочитал молча, почти не шевелясь. Потом вскинул голову и вернул планшет доктору Биггзу. — Я подпишу, но вам придётся его подержать. — Конечно. Он придержал планшет, и Пятый размашисто расписался левой рукой. Потом перевёл взгляд на электродиоды на своей коже, тянущиеся к чёрной руке на столе рядом. Как бы скептически он не относился к протезам и как бы не был уверен, что сильно лучше не станет, сердце у него всё равно забилось чаще, а во рту пересохло. — Волнительно, правда? — доктор Биггз улыбнулся. Майк нажал кнопку на руке, подавая питание, и шагнул в сторону. — Хорошо, что с момента ампутации прошло не так много времени. Сможете привыкнуть быстрее. Пятый смерил его тяжёлым взглядом, и доктор Биггз неожиданно стушевался. Потом шмыгнул носом и добавил: — Начнём. Попробуйте пошевелить рукой. — Как? — Как будто она у вас есть. Попробуйте сжать пальцы. Сама идея казалась Пятому сомнительной. Он прекрасно видел свою культю, и никак не мог уловить, что именно от него ждёт доктор Биггз. — Попробуйте смотреть перед собой, — посоветовал мужчина. Пятый посмотрел на него, а потом и вовсе прикрыл глаза и представил себе, что не терял руку. Будто бы вот она, от плеча и ниже. Запястье, пальцы с мозолями, ощущающие движение воздуха или текстуру ткани. И вот он сжимает кулак. Сбоку, со стороны стола с протезом, раздалось тихое жужжание. Пятый открыл глаза, моргнул и обернулся. Рука из пластика, металла и силикона была сжата в кулак. — Разожмите. В этот раз Пятый не закрывал глаза. Представил, что разжимает пальцы, и рука, медленно и механически, но сделала именно то, что он хотел. — Очень хорошо. Вы быстро схватываете. Попробуйте ещё раз. Разжать и сжать. Пятый сжал и разжал бионический кулак ещё раз. Волнение нарастало, и у него едва не перехватило дыхание. — Прекрасно. Сейчас у наших рук есть четырнадцать типов захвата. Давайте пробежимся по ним всем несколько раз. Потом мы отсканируем культю и… на сегодня это будет всё. — Могу я попросить чашку кофе, пока мы… — Конечно. Хотите булочек с шоколадом? У нас здесь отличная пекарня. Пятый кивнул. Доктор Биггз мотнул головой в сторону двери, и один из его помощников тут же вышел. — Давайте начнём, — мужчина снова протянул Пятому планшет. — Начнём вот с этого захвата… Пятый провёл в Меритехе пять часов, включая заселение в гостиницу при компании, оборудованную специально для ампутантов. В номере Пятого не было дополнительных ручек, но были крючки и крепления, благодаря которым он мог делать какие-то мелочи. Ничего серьёзного, да и он давно перешёл со шнурков и пуговиц на молнии и липучки, а бутылки наловчился открывать зажав их коленями. А вечером Куратор забрала его и они поехали в небольшой ресторанчик рядом. Шёл мокрый снег, и Долорес, ждущая их у входа, держала над головой зонтик. — Вы всё-таки пришли, — она улыбнулась, как только Пятый выбрался из машины вслед за Куратором. — Даже если бы он засомневался, я бы его вынудила пойти, — Куратор похлопала Пятого по плечу. — Вообще-то, было бы неплохо, если бы ты начала снова спрашивать моё мнение, — заметил Пятый. — Здравствуйте, Долорес. — Хватит уже формальностей, — Долорес хмыкнула. Закрыла зонтик перед тем, как войти в ресторан. Пятый бросил взгляд на её руки — такие же, как его сегодняшняя, только разноцветные. — У нас зарезервирован столик на троих. На имя Миранды Жестьон, — Куратор отвернулась от них, обращаясь к администратору. Долорес коснулась плеча Пятого: — Как прошла примерка? Впечатляюще, правда? — Я чего-то другого ждал, наверное, — Пятый поджал губы. — Что, что будет лучше? — Долорес начала снимать пальто. Бионические пальцы с гудением и немного заторможено меняли захваты, но от верхней одежды она избавилась намного быстрее, чем он. — Не совсем, — Пятому пришлось немного попрыгать, чтобы снять куртку. — Наоборот. — Ты думал, они вообще не рабочие? Я же тебе сказала, что снова смогла начать рисовать, — Долорес выгнула бровь. — Протезы Меритеха очень продвинутые, — она подняла руку, растопырила пальцы, потом сдвинула и склонила голову набок. — Ты будешь в восторге. — Кажется, я не говорил, кем я был до аварии, да? — Пятый скептически хмыкнул. Куратор подтолкнула их обоих в спины, и все втроём они пошли за администратором. — Не говорил, — Долорес шумно вдохнула через зубы. — Но я вроде как тебя погуглила. — Ты что? — Погуглила тебя. Подумала, что, если ты в Программе, значит связан с искусством. Судя по единственной руке, музыкант. И не то, чтобы в мире было много музыкантов, которых зовут «Пятый». — Она мне так нравится, — заметила Куратор. — Никто не против, если я сделаю заказ на нас всех? Долорес, у тебя нет аллергий? — Нет, и я с удовольствием доверюсь вашему выбору, — Долорес села за столик первой. Куратор забронировала место в зале без живой музыки и инструментов, и даже, кажется, доплатила, чтобы выключили колонки. По крайней мере, кроме шума разговоров и стука приборов о тарелки ничего слышно не было. Пока Куратор заказывала салат нисуаз без рыбы и вино, Долорес развернулась к Пятому всем телом и протянула руки, ладонями вверх. Если, конечно, это можно было назвать ладонями. — Они не идеальны. Первое время, конечно, я иногда думала, что лучше бы у меня их не было. Ну, знаешь, все раздавленные бокалы и сломанные кисточки, — она мотнула головой. Пятый опустил взгляд на бионические пальцы, перемазанные краской. Где не было краски, был белый пластик, разрисованный хитрым орнаментом. — И сколько у тебя заняло привыкание? — Не знаю. Думаю, год, чтобы отточить все захваты. Но вещи перестала ломать где-то через месяц. — А рисование? Когда ты начала снова рисовать? — Почти сразу, я же сказала. Картины задницей, — Долорес хмыкнула и перевела взгляд на Куратора. — Он всё ещё не уверен? — Не знаю, он со мной не говорил с тех пор, как его в гостиницу заселили. — А что мне говорить? — Пятый закатил глаза. — Класс, прикольная рука, теперь я смогу делать базовые вещи как раньше? — Ну, — Долорес сложила руки на столе. — Что я могу сказать, Пятый. Базовые вещи — это лучше, чем ничего. Чем, ну, знаешь. Просить постороннего открыть тебе сок и помочь его выпить. Пятый замер. Прикусил щеку, сделал шумный вздох. — Извини. — Никаких обид, — Долорес пожала плечами. — Очевидно, что как раньше ничего не будет, Пятый. Но ты хотя бы сможешь страдать с возможностью самостоятельно закрутить кофеварку. — Про кофеварку ты откуда знаешь? — Я тебя погуглила, это было в каком-то интервью, — Долорес закатила глаза. — Точно, — Куратор пощёлкала пальцами. — В две тысячи пятнадцатом, да? Интервью для Haarper’s Bazaar. Он рассказывал, что каждое утро варит кофе в гейзерной кофеварке, типа как ритуал. — А ты с чего это запомнила? — У меня этот номер хранится в ванной, я его перечитываю иногда. — Немного жутко, но Долорес только что сказала, что меня гуглила. — Я удивлена, что ты не погуглил её. — А я… должен был? — Пятый моргнул. — Это вроде как стрёмно, вы в курсе? — Я тебе, вообще-то, сама разрешила, — Долорес со скрипом подняла указательный палец. — Так что не испугаюсь, если ты внезапно мне напишешь, что видел жопную картину. Куратор рассмеялась. Принесли вино и гренадин для Пятого. Следом принесли еду, и постепенно разговор сместился с Пятого снова на Долорес — на её быт и планы на будущие выставки. Ко второй бутылке вина Куратор добавила свой номер в телефон Долорес и готова была подписать на салфетке контракт на несколько совместных проектов. Пятый молчал. Со временем на него накатила усталость, и он выхватывал из их разговоров только отдельные фразы. Он просто сидел и настукивал стеклянной палочкой для размешивания ритм их беседы. Голоса Долорес и Куратора всё больше сливались в хитрую мелодию, и чем больше Пятый стучал по столу, тем отчётливее она становилась. А потом разговор оборвался. Куратор накрыла его руку своей. — Перестань, — тихо сказала она. Её голос дрогнул, и мелодия оборвалась. — Не делай этого, Пятый. Пятый поднял голову и осёкся. Замер, с трудом сглотнул. — Я забыл, — ещё тише, чем она шепнул он. — Забыл, что… — Вы же знаете нотную грамоту, верно? Вы же типа… — Долорес посмотрела на Куратора. — Запишите для него. Пусть надиктует. — Точно? — Куратор сощурилась. — Не знаю, он очень чувствителен во всём, что касается музыки. — Это нужно сделать. Пятый мотнул головой. — Нет, нет… — Запишите, — Долорес сощурилась. — А ты меня потом поблагодаришь. — Сейчас, — Куратор поднялась и устремилась к вешалке, достала из кармана блокнот и ручку и прибежала обратно. Положила их перед Пятым. — Пиши. — Миранда, я не могу. — Ты левша, которого пытались переучить в правшу, ты амбидекстр. Пиши. Раз она так говорит. — Просто запиши, — Долорес положила руку ему на плечо, кончающееся обрубком. — Не думай о том, что ты сделаешь с этим дальше. Пятый стиснул зубы. Опустил взгляд, а потом, поддавшись им обеим, открыл блокнот с нотным станом, нарисовал по ключу и отрывистыми движениями набросал мелодию. Короткую, без деталей, но мелодию. Потом отодвинул блокнот и выдохнул. — Я даже не знаю, нормально ли это будет… — он запнулся. — Зачем? — Я попробую сыграть, — Куратор забрала блокнот. — Созвонимся, я сыграю. Ты скажешь, что добавить. Пятый не нашёлся что ответить. Даже смотреть на эту запись было больно, и ему даже думать не хотелось, как больно будет слышать, как кто-то ещё играет мелодию, которую он только что написал. — Я устал, — он облизнул губы. — Может, закончим на сегодня? Куратор перевела взгляд на Долорес, и Пятый краем глаза заметил, как та кивнула. Куратор тут же вскинула руку и попросила счёт.