Стена чудес

А через месяц в Сент-Пол наведался Диего. Пятый не отвечал на звонки «Зонтиков», предпочитая не лезть в обсуждение будущих совместных проектов, не топить себя ещё сильнее и не знал, что тот планирует визит. Тем утром Пятый проснулся от настойчивого стука в дверь. Он нехотя поднялся, накинув простыню как балахон, добрёл до входной двери и заглянул в дверной глазок. Под дверью стоял Клаус в неизменной леопардовой шубе и розовом меховом воротнике. — Пятый, выходи, — нетерпеливо крикнул он. Пятый вздохнул, закрыл дверь на цепочку и приоткрыл дверь. — Я тебя не звал, Клаус, — хмуро протянул он. — Ой, да ладно тебе, — Клаус запрокинул голову, делая закат глаз ещё более драматичным. — Я тебе десять сообщений написал, что мы едем. А ты даже собраться не соизволил. — Знаешь, некоторые люди утром спят. — Пятый… — Клаус склонил голову набок. — Полпервого. Уже давно не утро. Пятый потёр глаза. — Сегодня я в это время ещё сплю, — он вздохнул, закрыл дверь, снял цепочку и открыл Клаусу. Кивнул в сторону кухни: — Кофе сваришь? — Нет. Диего нас заждался. Я буду следить, чтобы ты одевался быстро, — Клаус прошёл в спальню вперёд Пятого и сразу же к шкафу. — И с чего это ты спишь так долго? — Хочу и сплю, — Пятый оттеснил его, выудил из шкафа футболку, пиджак и джинсы, и бросил на кровать. — Я бы и дальше спал. — Это какой-то звоночек? У тебя бессонница, или ещё там что… — Клаус обеспокоенно схватил его за плечо. Пятый стряхнул её уже привычным движением: — У меня бессонница, но тебя это не должно заботить. — Как жестоко, — Клаус прижал руки к груди и рухнул на кровать, потом перевернулся на спину и уставился на Пятого. — Ты знаешь, что ты в уличной одежде лёг на свежее бельё, которое я вчера с трудом поменял, а теперь мне придётся его менять снова? — устало спросил Пятый. Потом одним движением стянул с себя футболку и снял протез с зарядки. Ещё и месяца не прошло, но он уже наловчился надевать его относительно быстро и почти грациозно. Другое дело, что пользоваться им всё ещё было непросто, и иногда пальцы замирали в одном захвате и не реагировали, как бы он ни старался. Клаус, кажется, никак не отреагировал на его вопрос, только отвернулся к стене. Пятый вздохнул и принялся одеваться. На это тоже уходило немного — самую малость — меньше времени, чем раньше. В такие минуты ему порой казалось, что протез ему, возможно, всё же мешает. Но это, конечно, было временной мыслью. — Эй, кто такой «Уродливый Мир 1989» и почему ты с ним говорил пять часов? — Клаус снова перекатился на кровати и подпёр голову рукой. Экран ноутбука Пятого до этого находившегося в спящем режиме, ярко сиял. Пятый швырнул в Клауса пижамные штаны: — От тебя я ожидал немного больше уважения к моим личным границам и приватности. «Уродливый мир 1989» тебя не касается, и слезь с моей кровати. — Ты чего такой нервный? — Потому что ты не просто повалялся на моих чистых простынях в леопардовой шубе, которая наверняка не один паб видела и не на одном полу валялась, но ещё и влез в мой ноутбук. Клаус сел и тяжело вздохнул: — Я помогу тебе поменять постель, расслабься. Но в последнее время ты как будто избегаешь ребят, и это заставляет понервничать. — Диего поэтому приехал? Беспокоился? Клаус кивнул. — Ты не ответил ни на один групповой вызов. — Мне нечего на них делать, Клаус. Что вы там обсуждаете, работу? Клаус какое-то время помолчал, будто неуверенный, стоит ли говорить Пятому правду: — Мы обсуждаем тебя, Пятый. — Тем более, — Пятый, уже в джинсах и футболке, теперь натягивал на протез рукав пиджака. — Мне до жути надоело, что все разговоры постоянно сводятся ко мне, к тому, как я должен всё это переживать, и что я должен делать. Мне надоела жалость и надоел ваш самообман. Я хочу… — он качнул головой, сунул левую руку в рукав и следом набросил пиджак на плечи. — Говорить о чём-то ещё. — «Уродливый Мир 1989» — это Долорес, да? — Какая тебе разница? — отозвался Пятый, потом сделал глубокий вдох через нос и выдох через зубы. — Да, это Долорес. Мы ни о чём особенном не говорили эти пять часов. Она рисовала, я читал. — Я так и подумал. Ты всё-таки решил дать ей шанс? Пятый наклонился, захлопнул крышку ноутбука, подобрал телефон и сунул его в карман. Только после этого ответил: — Она знает. Она единственная знает. И ничего не добавляя, развернулся на пятках и пошёл на выход. Диего приехал на своём Саабе. Пятый, не здороваясь, влез на заднее сиденье, на котором уже расположился футляр с альтом. — И сколько ты здесь рассчитываешь оставаться, Диего? — спросил Пятый пристёгиваясь. Скосил взгляд на альт и испытал укол зависти: Диего мог играть на своём инструменте, а он нет. — Вечером уеду. Просто хотел справиться, как у тебя дела. Пятый задумчиво хмыкнул и больше ни слова не сказал. Раннее пробуждение, странное поведение Клауса и решение Диего взять с собой альт в однодневную поездку скомкалось в уродливую обиду. Она была как фальшивая нота, синяк от линейки на ладони. Клаус плюхнулся на переднее сиденье, сияя улыбкой от уха до уха: — Уже догадываешься, куда мы тебя повезём, Пятый? — Понятия не имею, но судя по тому, как этот день начался, это будет концерт симфонической музыки. — А что, ты хочешь? — Диего глянул на него через зеркало заднего вида. — Не знаю, ты так шутишь или реально думаешь, что мне хочется сейчас смотреть, как кто-то играет музыку, но тебе очень повезло, что мой протез не может показывать средний палец. Поэтому довольствуйся только одним, — Пятый вскинул левую руку с оттопыренным средним пальцем, а потом отвернулся к окну. — Ладно, можешь не угадывать, — сдавленно протянул Клаус. Улыбка у него была всё более натянутой, и на мгновение Пятому стало стыдно. Они старались. Правда, делали это так, что лучше бы вообще о нём забыли. — Мы поедем есть мороженое в дайнер. — Нам что, десять? — Пятый поморщился. — Не десять. Хотя мне кажется, что ты немного деградировал, и тебе стало десять, — ответил Диего. — Я просто вспомнил, как мы сбежали с репы в дайнер и съели столько бананового сплита, что потом все заболели. — Ага, а через две недели маэстро Харгривс нам всем метафорически вставил по самые метафорические пончикряки, — пропел Клаус в ответ. Они оба теперь снова уставились на Пятого. Пятый на них не смотрел. Как только машина тронулась, он опёрся плечом о дверь и прижался лбом к стеклу, рассматривая проносящиеся мимо улицы. Он слышал их разговор, но не хотел отвечать. Даже вспоминать тот день не хотел, хотя прекрасно его помнил. Ему никак не давался «Лунный свет» Дебюсси, а Клаус терзал его же вторую «Арабеску». Перед репетицией они все встретились в холле, и, обменявшись дежурными жалобами на маэстро Харгривса, решили сбежать с урока. Они знали, что будут наказаны. И всё равно пошли. Пятый помнил тот день, потому что в тот день они с Ваней впервые взялись за руки. Тогда он ещё ничего о себе не знал, и Ваня тоже о себе ничего не знала. — Пятый, — кто-то пощёлкал рядом с его ухом пальцами. Он поморщился и сфокусировал взгляд на Клаусе, просунувшем руку между сиденьями. — Ты чего задумался? — Нет настроения, вот и всё, — Пятый моргнул. — Если я съем с вами банановый сплит, вы успокоитесь и вернёте меня домой? — А что, — Клаус вернулся на своё место. — Уже хочешь снова с Долорес поболтать? Пятый бросил на спинку его сиденья тяжёлый взгляд, будто Клаус это мог как-то почувствовать. — Нет. Клаус не стал переспрашивать. Диего свернул к крохотному, но очевидно новому дайнеру. Он открылся всего несколько месяцев назад, но Пятый о нём уже был наслышан: здесь были не только огромные порции «сахарных-бомб» разной насыщенности, но ещё и официантки на роликах и танцы между столами каждый час. Место было шумным, и Пятый едва сдержал обречённый вздох, и выходя из машины, набрал Долорес сообщение: «У тебя когда-нибудь были дни, когда ты не понимаешь, ты встал не с той ноги, или просто всем хочется тебя взбесить?» В дайнере гремел Элвис Пресли, официантки ловко скользили между рядов. Они заняли столик в дальнем углу, поближе к музыкальному автомату. Пятый сел напротив Диего с Клаусом, потянулся за меню и сжал на нём бионические пальцы. И только теперь заметил, как Диего смотрит на его руку. — Выглядит круто. — Спасибо, она у меня вместо настоящей, — Пятый елейно улыбнулся и уткнулся в меню. Телефон пикнул, сообщая, что Долорес ответила, и Пятый выложил его на стол экраном вниз. Он должен был хотя бы попытаться поддержать нормальную беседу. — Клаус сказал, тебя сюда привело беспокойство, Диего, — он улыбнулся, поджимая губы, и развернул меню. — Ты не отвечаешь на звонки. Даже ты бы начал беспокоиться, а ты, наверное, самый бесчувственный композитор в мире. — Я сейчас испытываю очень много чувств, так что поспорил бы с тобой, — Пятый качнул головой. — Композитор из меня сейчас тоже так себе. Да и будучи «бесчувственным композитором» я бы догадался спросить у Клауса. — Хочется верить, что когда ты съешь банановый сплит, пассивной агрессии станет поменьше, — нежно пропел Клаус, складывая ладони на груди. — Не такая уж она и пассивная, — хмыкнул Диего, рассматривая фотографии молочных коктейлей. — Но это же Пятый, чего ещё от него ждать? — Звучит… справедливо, — Клаус кивнул. — Не очень, — качнул головой Пятый. — Я не буду банановый сплит, я хочу вишнёвый юбилей. — Тебе разве можно алкоголь? Ты же на антидепрессантах, разве нет? — Клаус оторвался от своего меню. — Здесь есть безалкогольный вариант. Но если бы я мог, я бы точно с удовольствием подготовился к дружеской беседе парой рюмок вишнёвого ликёра и киршвассера. — Что будете заказывать? — подлетела к ним невысокая тоненькая официантка со звонким голосом. — Безалкогольный вишнёвый юбилей, — Пятый растянул уголки губ в короткой улыбке. — Банановый сплит. Два, — Клаус прижал меню к столу. — Доктор Пеппер с двумя шариками мороженого и вишенкой, — попросил Диего и, когда официантка кивнула и крутанувшись на месте укатила к стойке, снова обратился к Пятому. — Так… как ты? — Плохо, — Пятый дёрнул здоровым плечом. — Но я выживу, если тебя это волнует. — Ты не сильно-то похож на кого-то, кто так легко бы решил выпилиться, так что меня больше волнует, как ты справляешься. — Звучит, будто ты мой родитель, который очень волнуется, хорошо ли я питаюсь в своей поездке в Европу по обмену, — Пятый фыркнул. — Нормально я справляюсь, Диего. Как любой другой на моём месте. С ощущением, что все вокруг меня мне что-то должны, но делают это как-то неправильно, — он мотнул головой. — Он встретил девочку, — перебил его Клаус. — Да, Пятый? — Может ты перестанешь? — Пятый скривился. — Серьёзно, Клаус. — Да что не так-то? Может, я тебя к ней ревную, — Клаус двинул бровями и повёл плечами, будто кот, готовящийся к прыжку. — Ты разве не запал на какого-то «высокого, тёмного и красивого», — Пятый пощёлкал пальцами. — Как там его… Грег? — Дейв, — Клаус откинулся на спинку и округлил глаза. — О да. Мы познакомились в книжном, — он перевёл взгляд на Диего. — Я выбирал книжку из серии «Как помочь своему другу, который подавляет эмоции», и встретил Дейва. Он мне посоветовал парочку, кстати, — он скрестил руки на груди. — Невероятно красивый, высокий, все эти кубики на животе… — Клаус, опусти подробности, — бросил на него взгляд Диего. — А если бы вы знали, как он тр… — Клаус подался вперёд и зажмурился, но договорить не успел. — Клаус, — Диего вскинул руку. — Я не хочу знать. — Жаль. Жаль, — Клаус открыл глаза и перевёл взгляд на Пятого. — Ладно, Пятый. Храни свои секреты. — Большое спасибо за разрешение, Ваше Высочество, — Пятый хмыкнул. Напряжение уходило. Он чувствовал, как расслабляются плечи. — Большое пожалуйста. Диего подпёр щёку кулаком, переводя взгляд с одного на другого. На пару мгновений воцарилась пауза, Пятый неловко переплёл пальцы левой руки с бионическими пальцами правой, облизнул губы и спросил: — А как у тебя дела, Диего? Пятый спросил это скорее на автомате и тут же осёкся. Диего был другом. Не близким, конечно, но другом, и в нормальной ситуации Пятый хотел бы знать, что у него нового. Но Диего притащил с собой альт и, скорее всего, его ответ будет завязан на музыке. Это Клаус знал, что сейчас Пятого будут ранить подробности. Диего о таком мог и не догадываться. — Рад, что ты спросил, — он хлопнул руками. — Мы с Лютером решили пойти по стопам Клауса. — Начать красить волосы в дикие цвета, носить узкие шорты и петь про свой охуенно богатый внутренний мир? — Пятый попытался хотя бы на мгновение перевести разговор в русло подальше от музыки. Попытка, правда, была обречена на провал, и он об этом знал. — Будем мультиинструментальным электроакустическим дуэтом. — Это Daft Punk, — заметил Пятый. — Но дерзайте. — У нас всё будет иначе. Мы как раз работаем над композициями, и было бы круто, если бы ты помог. — Я? — Пятый нахмурился. Перевёл взгляд на Клауса и тот тут же отвернулся, старательно рассматривая музыкальный автомат. — Я больше не пишу музыку, Диего. — Нам не нужно, чтобы ты что-то писал, — Диего замотал головой. — Но ты точно сделал бы любую композицию лучше. Ты просто… шаришь за гармонию, дружище. — Я музыкой больше не занимаюсь, — повторил Пятый, стиснул зубы и опустил взгляд. — Ты поэтому приехал? — Пятый, — Клаус протянул к нему руку, но коснуться не решился. — Ему просто нужна твоя помощь. Из нас всех у тебя лучшие композиции, ты же знаешь. — Я не могу помочь тебе, Диего, — Пятый уставился Диего в глаза. — И я понятия не имею, почему ты думал, что я смогу. — Потому что… ты — это ты, — Диего насупился. — Ты писал музыку даже когда лежал в больнице с пневмонией. — Знаешь, что изменилось? — Пятый разжал пальцы и поднял бионическую руку, сжал и разжал кулак. Суставы меняли положение с жужжанием, и Пятый ничего при этом не чувствовал. — Нет ручек — нет музычки. Диего открыл рот и что-то сказал, но Пятый его уже не услышал. Выхватил из шума дайнера пение Петулы Кларк. Её звонкий голос нежно шептал: Просто вслушайся в музыку городского движения, постой на тротуаре и посмотри, как мило выглядят неоновые вывески. Как может это не помочь? Пятый зажмурился, резко встал и, ни слова не говоря, направился к автомату, на ходу доставая мелочь. Он был обескуражен происходящим, и раздражение, ненадолго отступившее, снова нарастало. Он сунул пару монет в автомат и нажал на следующую песню, но вместо этого песня Петулы Кларк началась сначала. Пятый поморщился и нажал на кнопку ещё раз. Потом ещё. Автомат ещё два раза запустил песню сначала, будто издеваясь. Как все сегодня, с самого утра. — Блядский автомат, — Пятый сжал его обеими руками, даже не заметив, как треснул пластик под бионической, и тряхнул его. Песня в ответ перемоталась снова, и это было последней каплей. Пятый навалился на автомат плечом, а когда Петула Кларк снова запела про центр города, отпрянул и пнул автомат ногой, ломая яркую подсветку и пластиковый корпус. — Пятый, — голос был знакомый, но звучал как из-под воды. — Пятый, успокойся. Он развернулся, сжимая искусственный кулак, и замер, встретившись глазами с Клаусом. Дышать было тяжело, и в глазах потемнело. От накатившей злости стало больно, будто на голову надели металлический обруч и теперь закручивали. — Диего, ему нужно на воздух. Подышать, — Клаус так сильно вцепился в левый локоть Пятого, что у него побелели костяшки пальцев. — Я поговорю с хозяевами. Пятый зажмурился и обмяк. Диего обхватил его за плечи и, как и сказал Клаус, вывел его на улицу. Усадил на капот своего Сааба, скрестил руки и насупился. Они молчали долгие две минуты. Пятый всматривался в окна дайнера и видел, как Клаус разговаривает с хозяевами, но даже не хотел думать, как он объясняет произошедшее. — Что с тобой стало, Пятый? — Диего склонил голову набок. — Я сломался, — тихо ответил Пятый. Помолчал немного, поглаживая пальцы пластиковой руки. — Вы все ждёте от меня, что я буду сильным, что снова буду писать музыку. Некоторые даже ожидают, что я начну играть. Но правда в том, Диего, — он вздохнул. — Тот человек, которого вы все считаете сильным, умер в день аварии. Диего нахмурился, глядя на него, а потом покачал головой, провёл языком по зубам и ответил: — Ты не прав. И ты прекрасно знаешь, что ты не прав, дружище, но… — он развёл руками. — Ага, я знаю. Придержи лекцию для кого-то другого, — Пятый поморщился. — Твоя труба, кстати, — Диего достал из кармана телефон Пятого. — У тебя там, типа, три новых сообщения. Я не подсматривал, просто пока ты лупил автомат, оно на экране всплыло. Пятый смерил его взглядом, и сразу же забрал телефон. Сунул его в карман пиджака и кивнул: — Спасибо. Диего махнул рукой. Потом шмыгнул носом: — Она знает, что ты конченый одиночка? — А ты знаешь, что, когда мальчик встречает девочку — это не всегда про желание влезть кому-то в трусы? — Ну, ты-то об этом постоянно напоминаешь, — Диего хмыкнул. — Но как много раз ты вляпывался в отношения, потому что не успевал вовремя сказать нет? — И ты внезапно очень этим озабочен, — Пятый спрыгнул с капота и сделал шаг в сторону, собираясь уйти, но остался. Он должен был подождать Клауса. — Знаешь, Диего. Знаю, у тебя была очень религиозная семья и, наверное, у тебя в крови насильно помогать всем подряд, но… иногда ты делаешь это очень, очень паршиво. — Ауч. — Всех спасти нельзя, знаешь, — Пятый пожал плечами. Ответить Диего не успел. Хлопнула дверь дайнера и Клаус, сияя улыбкой от уха до уха, развёл руки в стороны. — Я всё уладил, — он повёл плечами, будто пританцовывая, потом подошёл к Пятому и обнял его за плечи. — Ты мне должен. — Сколько? — Пятый потянулся за кошельком, но Клаус перехватил его руку. — Но, вообще-то, нет. Ты мне кучу денег сэкономил, отдав оборудование, так что, — он поцеловал Пятого в щёку и отпустил. Пятый поморщился и отшагнул. Клаус выглядел удивительно расслабленным для человека, который только что не просто имел дело с его пассивной агрессией, но ещё и вынужден был обсуждать компенсацию музыкального автомата. — Серьёзно, Клаус, сколько я тебе должен? — Оказалось, что хозяин мой фанат ещё с дебютного альбома, и я просто пообещал ему билеты в VIP-зал и тур за кулисы, — Клаус добродушно улыбнулся. Потом, взглянув на хмурого Диего, спросил: — Ты уже в порядке, Пятый? — Нет, — Пятый дёрнул плечом. — Думаю, мне лучше пойти домой. — Тогда запрыгивай в машину, и мы с Диего поможем тебе с домашними делами. Да, мини-Бандерас? — Не то чтобы этому долбоёжику хотелось помогать, но да, — Диего кивнул. — Давай в машину, Пятый. — Не, — Пятый поморщился. — Я пройдусь. Но спасибо, что предложили. — Пятый, — Клаус закатил глаза. — На улице не май месяц, ты оделся легко, не выделывайся и… — Было здорово с вами увидеться, но мне нужно пройтись и проветрить голову, — он отступил. — Оставим нашей дружбе хоть какие-то шансы на выживание. Хорошего дня, и… пока, — он поднял бионическую руку и покачал кистью, а потом развернулся и ушёл. Сообщения Долорес Пятый прослушал только дома, пока стягивал кеды на резинках. — Постоянно, — сказала Долорес. — Я просыпалась и чувствовала себя несчастной, а когда ко мне приходили друзья, казалось, что они меня специально злят. Потом я, конечно, понимала, что они хотели как лучше, но не понимали, что со мной не так и тем более не понимали, как идти по этому минному полю. Правда, — она помолчала немного. — Я думаю, друзья должны понимать, во что ввязываются. Потому что может стать хуже. И, скорее всего, станет хуже. Рано или поздно ты смиришься с тем, что случилось, но легче не станет. И людям рядом с тобой тоже. Она замолкла. Пятый прошёл в гостиную и привычно уже плюхнулся на подушку перед пробковой стеной. Теперь, кроме буклета с типами захвата, там были открытки с картинами Долорес и фотографии Пятого с друзьями, покойной мамой и Куратором. — Ты в порядке? — спросила Долорес следующим сообщением. Третье пришло, кажется, пока Пятый разбивал автомат. — Позвони мне, когда будешь один, ладно? Так Пятый и сделал. Скрестил ноги по-турецки, упёрся локтем в колено и нажал на вызов. — Ты жив! — Долорес ответила сразу же. Она сидела перед мольбертом, сжимая в неживых пальцах кисть. — Неудачно прогулялся с друзьями? — Да, — Пятый поморщился. — Ничего особенного, просто… В этот раз этого будто было слишком много. И в какой-то момент я понял, что меня бесит всё. Что бы они ни сказали выводило меня из себя, и музыка ещё эта… — Музыка? — Когда тебе одиноко, и жизнь только делает только хуже, ты всегда можешь пойти в центр города, — пропел Пятый. — Боже, ты ужасно поёшь, — Долорес развернулась к нему лицом и поморщилась. — Реально. — Я знаю, — Пятый хмыкнул. — Абсолютный слух, техника и талант к сочинению далеко не всегда означают, что поёшь ты тоже хорошо. В любом случае… — Точно. Песня тебя взбесила. — И я разбил автомат. — О, — Долорес опустила руку с кистью и подалась вперёд. — Серьёзно? Пятый кивнул. — У меня и раньше бывали такие… вспышки гнева, знаешь. Но ничего такого, что нельзя контролировать, а здесь просто накатило. — Может и хуже стать. Ты с психиатром об этом говорил? — Пока нет. Но, думаю, пришло время, — Пятый зарылся пальцами в волосы и поморщился. — Странно, что это вообще случается. Антидепрессанты разве не должны это купировать? — Может тебе нужно их сменить, — Долорес округлила глаза. Потом улыбнулась, на щеках вырисовались ямочки. — Хочу показать тебе кое-что, но ты не суди строго. Я ещё не закончила, — она отодвинулась и развернула мольберт к камере. Треугольники и линии складывались в портрет. — Это… я? — Пятый сощурился, всматриваясь в сплетение геометрических фигур. Разглядел свой нос с горбинкой и густые брови, и даже поджатые недовольно губы. — Именно, — Долорес отложила кисть и сложила руки на коленях. — Тебе нравится? — Да, — Пятый кивнул и смущённо улыбнулся. В голове тут же снова запричитал Диего, поучающим тоном повторяющий одну и ту же фразу: «скажи ей, пока не поздно». Он опустил взгляд и зажмурился, собираясь с силами, а потом выдохнул: — Долорес. Мне нужно задать тебе вопрос. — Какой ты внезапно серьёзный, — Долорес подозрительно сощурилась. — С чего это? — Чего ты… ждёшь от… этого, — Пятый не смог подобрать нужное слово, чтобы описать происходящее между ними. — Чего «этого»? — Наших… отношений? Не знаю, — Пятый едва заметно дёрнул плечами. — Ты тратишь на меня тонну времени, флиртуешь, рисуешь… Как мне это расценивать? — Ох, это такой разговор, — Долорес прикусила губу, запахнула кардиган и какое-то время просто молчала, глядя вниз. Потом закинула ногу на ногу и глубоко вздохнула. — Помнишь, когда ты сказал, что погуглил меня, я спросила, как ты относишься к тому, что прочитал? Пятый кивнул. Он ссутулился на своём месте, переложил телефон в бионическую руку и вытянул её перед собой. Долорес было некомфортно. Пятый это видел, и едва не пошёл на попятную: — Долорес, если тебе… — Всё нормально. Лучше мы это обсудим сразу, — она решительно кивнула. — Четыре года назад я познакомилась с молодым мужчиной, которого считала любовью всей своей жизни. Это была дикая страсть как в любовных романах, знаешь. Секс на всех поверхностях, ревность, битая посуда и клятвы в вечной любви. Сначала было красиво, потом он стал поднимать на меня руку. Я тогда набирала популярность, постоянно участвовала в вернисажах, посещала галереи. И он ревновал меня ко всем подряд. Бил и унижал, называл ничтожеством. Один раз он вырезал мне на руках… на тыльных сторонах ладоней своё имя. Она говорила спокойно. Бесцветный, безэмоциональный голос. Констатировала факт, а не рассказывала о чём-то, что её искалечило. — Тогда я поняла, что… В таблоидах потом писали, что я была полной идиоткой, как ты по… — Не была, — перебил её Пятый, ни на мгновение, не сводя взгляда с изображения на телефоне. — Я знаю, — Долорес кивнула. — Тогда я поняла, что нужно бежать, а он решил, что мы достигли в наших отношениях точки, когда пора жениться. Я отказала, — она отвела глаза и не смогла сдержать слёз. — Тогда он избил меня, отрубил руки и выбросил в реку. Пятый замер. Он часто думал о том, как именно Долорес потеряла руки, строил какие-то теории: химикаты, несчастный случай. Но никогда не думал, что причиной мог быть человек. — Долорес, мне жаль. — Я в порядке, — Долорес с трудом подобрала грязную промокашку и вытерла слёзы, оставив на лице следы краски, будто боевой окрас. — Он в тюрьме. Я всё ещё рисую. И сейчас я вполне счастлива, спасибо терапии, лекарствами, искусству, Лэнсу Биггзу и, конечно, мне самой. Но, — она сделала паузу и улыбнулась. — Я не очень заинтересована в… полноценных отношениях сейчас. Романтика — может быть, и ты мне очень нравишься, но… — она поморщилась. — Не хочу ни от кого зависеть. И спать ни с кем не хочу. То, что получается у нас с тобой меня устраивает, но большего я не хочу. Прости, если… — Долорес, — Пятый перебил её и, как и она до этого, сделал тяжёлый вздох. — Со мной ты можешь не бояться. — Ты что… гей? — Плавал, знаю, привёз футболку, но нет, — Пятый хмыкнул. — В нашей с тобой юности такое называлось низким либидо и фригидностью, но нынешняя молодёжь придумала красивое определение «асексуал». Долорес моргнула и выгнула бровь: — Ты уверен? Пятый кивнул: — На сто процентов. Я верю в любовь, конечно, и был в отношениях. По любви. И для всех, кого я когда-то любил, я держу особое место в своём сердце. — Я читала спекуляции, что ты долгое время встречался с Мирандой. Может в этом причина? — Нет никаких причин, Долорес. Я просто такой, какой есть, — Пятый мотнул головой. — До Миранды я встречался с Ваней, и мы с ней были полноценными, — он показал пальцами кавычки, — «со школы влюблёнными». Когда не сложилось, был Клаус… — Вы там в ансамбле все друг с другом перетрахались? — голос Долорес всё ещё звучал глухо, но она будто бы позабыла о том, что только что откровенничала. — Почти, — Пятый рассмеялся. — В любом случае, Долорес. Ты мне нравишься. По-настоящему. Ты как будто… полярная звезда. Я заблудился в тёмном лесу и постоянно сворачиваю не туда, но всегда нахожу дорогу, потому что есть ты. Долорес помолчала, прежде чем спросила: — В таком случае, Пятый… Что мы будем с этим делать? — Меня всё более чем устраивает в том виде, как сейчас, — ответил Пятый. — И тебя тоже, верно? Долорес снова улыбнулась. Широко и заразительно, так что и Пятый не смог сдержаться. — И меня всё устраивает. — Тогда оставим всё как есть. Нам ведь ничего больше не нужно. Долорес кивнула. Облизнула губы и добавила: — Надеюсь, ты не начнёшь меня жалеть из-за того, что я тебе рассказала. — Долорес, я не думаю, что тебе нужна моя жалость. Я не знаю никого, кто стоял бы на ногах настолько же крепко и был бы настолько же… стабильным. Счастливым. У нас всех есть какие-то… слабости, мы все по-своему сломаны, но ты… ты как будто единственная нормальная во всём мире. — А месье умеет делать комплименты, — хохотнула Долорес. — Кстати. Раз уж мы здесь разоткровенничались, и ты признался, что секс тебе не интересен… По шкале от одного до фильма «Комната», насколько тебе были противны все мои шутки на эту тему? — Нормально, — Пятый махнул рукой. — Тем более что шутки были смешные. Иногда слишком откровенные или бородатые, но смешные. — Приятно встретить ценителя. — Я встречался с Клаусом. Было бы странно, если бы я не разбирался в сортах вульгарных шуток. Долорес провела рукой по волосам и тихо рассмеялась. Её смех был как колокольчик. Или как перебор нот третьей октавы. — Прежде чем я отпущу тебя делать эти ужасные бутеры с арахисовой пастой и зефиром, скажи мне вот ещё что, — сказала она. — Ммм? — Пятый несколько раз моргнул. — Дерзай. — Как думаешь, если бы с нами этого не случилось, но мы встретились. Как бы всё сложилось? — Не знаю. Ты бы, наверное, решила, что я заносчивый мудак и… — Пффф, я и без рук так думаю. — Туше, — Пятый поджал губы. — В любом случае ты бы решила, что я скучный заносчивый мудак, а я… — Что я поверхностная назойливая идиотка, — Долорес двинула бровями. — И? — Всё сложилось бы так же. — Думаешь? — Уверен, — Пятый хмыкнул. — Но тебе бы пришлось избавиться от своего парня. — Может, если бы я встретила раньше, со мной не случилось бы его, — Долорес почесала кончик носа плечом. — Ладно, Пятый. Иди свари себе кофе и съешь пару зефирных сэндвичей.