Стена чудес

Кампания собрала в три раза больше денег, чем Пятый с Куратором рассчитывали. Теперь они могли издать альбом не только в цифровых музыкальных библиотеках и на оптических носителях, но и выпустить полноценные пластинки и нанять дизайнера для создания лимитированной линии товаров. Закипела работа по сведению и раскрутке. Куратор, прихватив своих помощников, вернулась на Манхэттен. Блог с отчётами остался на Пятом, но это хотя бы занимало его мысли. Учитель дирижирования, которого Пятый с Куратором выбрали, должен был приехать в Сент-Пол через месяц, и иногда Пятый с трудом справлялся с волнением. Блог помогал ему переключиться на что-то ещё. Спустя неделю после окончания кампании, Пятый решил, что хочет дать интервью журналу Роллинг Стоунс, и написал запрос на согласование разговора в Меритех. Пока он его перечитывал, всё так же привычно сидя на полу перед пробковой доской, в замочной скважине провернулся ключ, открылась дверь, и на пороге показалась Долорес в тёмно-синем платье в звёздочку. — Эй, — Пятый обернулся. — Эй, — Долорес забросила сумку в гостиную, скинула балетки и прошла к нему. Рухнула рядом, устало вздохнула и потёрлась носом о плечо. — Устала сегодня? — Не очень, — Долорес сморщила нос. — Тогда что не так? — Пятый закрыл ноутбук, развернулся и взял Долорес за руки. — Я… озабочена, — она покусала губы и сощурилась: — Когда ты последний раз виделся с Клаусом? — На твоём вернисаже, я думаю… — Пятый моргнул. С выставки Клаус исчез, даже ни с кем толком не попрощавшись. А через пару дней у него начался тур по соседним штатам, так что он передал Долорес ключи от квартиры и начирканное на салфетке расписание полива цветов и уехал. — А когда последний раз говорил? — Тогда же, наверное, — Пятый нахмурился. Он был занят кампанией и шумихой в таблоидах, а Клаус каждый вечер давал новый концерт. У них не было времени даже сообщениями обменяться. Долорес смотрела на Пятого с таким беспокойством, что ему стало не по себе. Он напряжённо замер, боясь вздохнуть. Фантазия услужливо рисовала худшие сценарии: Клаус погиб, Клауса убили, Клауса похитили. А он даже не заметил его отсутствия. — Что случилось? — спросил он. Голос предательски дрогнул. — Вам двоим нужно поговорить, — Долорес подняла голову и посмотрела Пятому в глаза. — Я встретила Дейва сегодня, и он сказал, что они уже месяц как расстались. Пятый облегчённо обмяк. Тревога за жизнь Клауса отступила так же резко, как накатила. На фоне представившегося Пятому похищения Клауса наркокартелем расставание с сексапильным бойфрендом казалось сущим пустяком. — Что? — он мотнул головой. — Он же был в Дейва влюблён как кошка… — Они расстались из-за тебя, Пятая Симфония. — В этот раз я в чём виноват? — Пятый закатил глаза. — Что теперь не так? — Ты не виноват. Просто ты… ты, — Долорес высвободила руки из его хватки и положила ему на плечи. — Такой… неидеальный и идеальный, и загадочный, и сложный. — Долорес, ближе к делу, я не понимаю. — Боже, какой же ты тупой, — Долорес закатила глаза. — Лучший в мире, но как же до тебя туго доходит, — она переместила ладони с его плеч к щекам, будто хотела погладить по лицу. — Он всё ещё тебя любит. — Это бред, — Пятый попытался отпрянуть и не смог. Слова Долорес были как удар по голове. Перед глазами всё поплыло от волнения и ужаса, и моментально пересохло в горле. — Долорес, десять лет прошло. У Клауса столько отношений было после… — Ты, — Долорес поморщилась, — просто невероятный. — Я логически мы… — Заткнись, пожалуйста, — Долорес выпустила его лицо и толкнула в плечо. — А потом подними свою задницу и сходи к нему. Вам нужно объясниться. — Но… — Заткнись, — повторила Долорес. Пятый тяжело вздохнул. Отпрянул, развернулся и встал. Пошатнулся, но устоял — голова всё ещё кружилась, и зрение сузилось. — Ты… пойдёшь со мной? — Думаю, я вам там нужна меньше всего. Я подожду тебя здесь, — Долорес посмотрела на него снизу вверх. — Я знаю, что ты поступишь правильно, Пятый. Пятый качнул головой и поджал губы, нащупал телефон на столе и сунул в карман. Кивнул Долорес на прощание и, обувшись, выбежал на улицу, на ходу вызывая Убер. Он собирался с силами несколько минут, просто глядя на подъездную дверь Клауса и пытаясь понять, что он должен сказать, и чего ему ждать от этой встречи. Пока он ехал, у него было время подумать и сложить хоть какие-то детали пазла. Многое встало на свои места, неумолимо срывая покровы с иллюзий, которыми Пятый себя тешил. И всё-таки он не мог решиться даже просто шагнуть вперёд, не то что подняться к Клаусу. Последний раз такую тревогу он испытывал десять лет назад и, по чудесному стечению обстоятельств, тоже перед тяжёлым разговором с Клаусом. Тогда он пришёл, чтобы расстаться. А чем закончится разговор сейчас? Он не мог просто развернуться и уйти. Как бы тяжело ему ни было, он должен был позволить Клаусу объясниться. И отпустить его. Пятый поднялся на негнущихся ногах. Упёрся протезом в стену у двери и постучал по дереву костяшками пальцев. Звуки игры на пианино оборвались. Пятый расслышал шаркающие шаги, но дверь не открылась. — Это я, — повысил голос Пятый. — Можешь не делать вид, что тебя нет. Щёлкнул замок. Клаус, замерев в луче света, смотрел прямо на Пятого. — Чем, — Клаус запнулся и прочистил горло. — Чем обязан? — Нам нужно поговорить, — Пятый положил руку ему на грудь и мягко толкнул в квартиру. Клаус отступил на шаг-другой и замер, наблюдая, как Пятый захлопывает за собой дверь. Он выглядел не уставшим, а истощённым — морально и физически. Пока Пятый разувался, он заламывал пальцы, сам того, кажется, не замечая. Клаус нервничал не меньше, чем он. — У тебя ещё есть та бутылка бурбона, которую я тебе на день рождения подарил? — Пятый вскинул голову. Клаус кивнул. — Плесни мне немного. — Ты же не пьёшь. — Сегодня я сделаю исключение, — Пятый поджал губы и прошёл в гостиную первым. Клаус только вернулся и даже распаковать вещи ещё не успел. Крышка пианино была поднята, возле проигрывателя пластинок осталась полупустая бутылка вина. Пятый постоял на месте немного, пока Клаус наливал бурбон. Обернулся, взял стакан, задев пальцами пальцы Клауса, и выпил напиток залпом. Вытер губы рукавом и вернул стакан Клаусу. Клаус убрал его к бутылке вина и замер, сунув руки в карманы домашних штанов и кусая губы. Пятый сделал глубокий вдох и обернулся. Встретился с Клаусом глазами и, подгоняемый ударившим в голову алкоголем, сказал: — Не хочешь мне ничего рассказать? Клаус склонил голову набок и облизнул губы. Вздохнул, собираясь заговорить, но тут же поджал губы и с вымученной улыбкой мотнул головой: — Например? — Например? — Пятый подался вперёд. — Например, о своём расставании с Дейвом. — Технически он меня бросил, спасибо, что напомнил, — Клаус потянулся к бутылке с вином. Пятый перехватил его руку своей бионической. Ему самому нужна была смелость для этого разговора, но Клаус мог соскользнуть, если напьётся. — Из-за меня. Клаус осёкся. Обмяк, высвободил запястье, перевёл взгляд с Пятого на протез и осторожно коснулся его кончиками пальцев. Провёл по полустёртому рисунку Долорес. — Она тебе сказала, да? — Ты же не говорил. — А что бы это изменило, Пятый? — Клаус снова поднял на него глаза. Пятый не смог сдержать смешка и выдохнул: — Многое. Как насчёт того, что мы бы поговорили словами через рот? Клаус фыркнул, заправил волосы за ухо и отшагнул. Сел на стул у пианино и подтянул к себе одну ногу. — Неужели все эти годы… — начал Пятый. Клаус кивнул. — Да, примерно. Был период, когда я думал, что всё, но авария… Всё вернула в исходную точку, — он сгорбился. — Я сначала думал, что ты погиб, и у меня самого вся жизнь перед глазами пролетела, и я… — он шумно вздохнул. — Я понял, что не смогу жить в мире, где тебя нет. Что я не смогу жить без тебя. Пятый зажмурился, отступил в сторону, устроил левую руку на затылке. Десять лет. Они расстались десять лет назад, потому что так было лучше для них обоих, но Клаус так и не смог двинуться дальше. — Ты выжил, и ты был таким… Невозможным. Чувствительным, злым и… хрупким. На тебя больно было смотреть, и больше всего я хотел тебе помочь. Не знаю, типа… спасти тебя. — Меня не нужно было спасать, Клаус, — Пятый перестал мерить комнату шагами и остановился. — Но ведь именно это и сделала Долорес, — Клаус склонил голову набок. — Она… Давай не будем её сейчас втягивать. Очевидно, что разговор идёт о нас. О тебе и обо мне, — Пятый махнул рукой. Клаус закатил глаза. — Я хотел тебе сказать. В тот день, когда ты вернулся из Детройта с протезом. Но ты меня будто не видел. Это так типично для тебя. Ты смотришь на меня, но не видишь. — Я тебя вижу. — Нет, не видишь, — Клаус поднялся и потянулся к Пятому коснулся его лица, погладил по щекам. — Ты не видишь и не слышишь меня. Я даже не уверен, что ты меня хоть когда-то видел. Пятый, ещё мгновение назад не собиравшийся отступать, теперь отшагнул. Оттолкнул руки Клауса. — Что ты пытаешься этим сказать? — А ты что думаешь? — Клаус нахмурился. — Ты помнишь, почему ты со мной расстался? — Как вчера, — Пятый развёл руками. — Потому что я не мог сделать тебя счастливым. Ты хотел секса, для меня он был мучением и… — Что ты сказал? — Клаус застыл. — Мучением? Пятый запрокинул голову и зашипел сквозь зубы. Он не умел подбирать слова. В тот раз он хотя бы набросал речь на бумажке. — Мне было плохо, Клаус. Мне было двадцать лет, все мои сверстники трахались по всем углам, у меня был любимый человек, но весь секс сводился к тому, что я просто лежал и ждал, когда ты закончишь, — он закрыл глаза. — Прости, я знаю, что это больно слышать, но… — он поджал губы и покачал головой. — Мы столько всего перепробовали. — И ты сдался. — Я не сдался, — Пятый открыл глаза и сощурился, глядя на Клауса. — Я решил отпустить тебя, чтобы ты мог найти кого-то, кто сделает тебя счастливым. — Так ты сделал это потому, что ты страдал, или потому что хотел моего счастья? Пятый стиснул зубы и уставился на Клауса не моргая. На мгновение его охватили паника и злость. Он закусил до боли щёку и наконец выдохнул: — И то, и другое, Клаус. Мы оба были несчастны в этих отношениях и… У Клауса блестели глаза. Он шумно вздохнул и выпалил: — Ты меня вообще любил? Пятый запнулся. Сделал шаг назад, едва не оступившись на ровном полу. Просто усомнившись в его чувствах, Клаус будто влепил ему пощёчину. — Как ты смеешь, — тихо сказал Пятый. — Как у тебя язык повернулся усомниться в том, что я тебя любил? — Посмотри на всё с моей стороны, — Клаус пожал плечами и сморгнул слёзы. — Ты расстался со мной, потому что не мог удовлетворить меня в постели, а потом пять лет жил с Мирандой и послушной с ней кувыркался. — Поверить не могу, что теперь мы говорим о Миранде, — Пятый закатил глаза. — Ты прекрасно знаешь, почему эти отношения вообще начались и чем закончились. Созависимостью и годами терапии, — он потёр переносицу. — Что теперь? В чём ещё ты меня упрекнёшь? В отношениях с Ваней? — Ну, почему же. Думаю, это единственные по-настоящему искренние отношения, которые у тебя были. Не ради славы и успеха и не из интереса, не гей ли ты, — Клаус стиснул кулаки, подался вперёд и даже голос повысил. Пятый скривился. Выдержал долгую паузу, пытаясь восстановить дыхание и унять рвущуюся из груди ярость, а потом процедил: — Если ты хотел сделать мне больно, поздравляю. Ты преуспел, — он отступил ещё и отвернулся, собираясь уходить, но Клаус подскочил, схватил его за руку и потянул на себя. Снова обнял его за лицо, подтянулся и прижался губами к его губам. Пятый растерялся и замер, и Клаус углубил поцелуй, прижимаясь к нему всем телом. На мгновение в голове Пятого пронеслись и все проведённые вместе годы, и то, каким могло бы быть их будущее. Рука об руку, плечом к плечу. Пятый так и не ответил на поцелуй, но Клаусу это будто и не было нужно. Он отпрянул, но не убрал рук. Заглянул Пятому в глаза и едва слышно шепнул: — Выбери меня. — Клаус… — Выбери меня, — Клаус зажал ему рот рукой. — Выбери меня. Дай мне сделать тебя счастливым. Мы заведём мопса и сможем играть в три руки, и… Пятый сдвинул брови домиком. — Я люблю тебя, — сказал Клаус, отступая и убирая руку. — Прости, что сделал больно, но я так сильно тебя люблю. Твою эту улыбку блядскую, и кофейную зависимость, и гениальную музыку, и… И я так хочу, чтобы ты просто увидел меня. И позволил сделать тебя счастливым. — Я уже счастлив, Клаус, — Пятый опустил голову. — С кем-то, с кем я могу быть самим собой, и кто может быть собой рядом со мной. — Я бы не просил тебя меняться. — Но ты просил, — Пятый опустил плечи. — Ты просил, и я не смог. Секс — это одна из основ крепких отношений, люди должны друг другу подходить. Но это не наша история, — на него накатила усталость. Клаус шумно вздохнул и отошёл обратно к пианино. Сел и закрыл лицо руками. Плечи затряслись, но он не издал ни единого всхлипа. — Тебе нужно не по мне сохнуть, Клаус. А бороться за того, кто был бы твоим идеальным партнёром, — сказал Пятый, делая к нему шаг. — И я поверить не могу, что ты его упустил. — Потому что мне нужен ты. — Нет, не нужен, — Пятый качнул головой. — Я, наверное, худший человек, в которого можно влюбиться. Клаус тихо хмыкнул, отнимая руки от лица. Посмотрел на Пятого заплаканными глазами. — Ты так и не ответил мой вопрос. Ты меня вообще любил? Пятый запустил руку в волосы, откинул чёлку назад и, наконец, ответил: — Я любил тебя так сильно, что иногда мне казалось, что ещё немного — и я взорвусь. Ты был для меня целым миром, — он смотрел только в сторону, не на Клауса. Не хотел видеть выражение его лица. Надежду и разочарование в его глазах. — Я представлял, как мы прославимся и будем играть в четыре руки всю жизнь. И я хотел… Я правда хотел измениться ради тебя, Клаус. Найти причину, по которой мне так плохо, когда дело доходит до постели. Но однажды утром я проснулся и понял, что несколько месяцев живу в состоянии постоянной тревоги и с ужасом жду, когда дело дойдёт до секса. Я понял, что избегаю тебя, и это меня убивало, Клаус. Я не хотел мучить тебя и не хотел тебя ненавидеть, — он всё же решился и обернулся. — И это было больно. Первые месяцы мне казалось, я не могу дышать. — Ты никогда… Никогда об этом не говорил. — Потому что я не хотел вешать на тебя свои переживания, — Пятый развёл руками. — Мой дебютный альбом о тебе. Я не мог смириться, — Клаус ссутулился, упёрся локтями в колени и запустил пальцы в кудри. — А ты ни строчки не… — Ты издеваешься? — Пятый нахмурился. Развернулся на пятках, наклонился к пластинкам и перебрал их пальцами, пока не нашёл чёрно-бордовый конверт со своим первым альбомом. Бросил его на стул рядом с Клаусом. — По-твоему, это я всё с потолка взял? — Прекрати, — Клаус снова сжал кулаки и заговорил громче. — Прекрати на меня давить! Пятый не знал, что Клаус посвятил ему целый альбом. Узнавал себя в паре песен, но не более, и сейчас, наконец, понимал, почему Долорес смотрела на него с такой снисходительностью. — Я не единственный слепой в этой комнате, Клаус. Классно, что в глазах вас всех я бесчувственный и тупой говнюк, но ты тоже не на всё обращал внимания. Клаус всхлипнул, и Пятый вздрогнул. В этом звуке было столько боли и тоски, что она захлестнула и его. Он сделал шаг к Клаусу и застыл. — Откуда мне было знать, Пятый? Что это обо мне? Ты даже в открытую о наших отношениях никогда не говорил… — Когда мы встречались, гомосексуальность могла разрушить карьеру, — Пятый опять потёр переносицу. — А потом? Пятый помолчал. — Ты этого хочешь? Чтобы я признал, что мы встречались? Тебя это успокоит? Ты поверишь, что я тебя любил? — Хватит, — Клаус поднялся и дал ему пощёчину — в этот раз настоящую. — Ты не смеешь так со мной разговаривать! — Ты меня по-другому не слышишь, — Пятый вздохнул. Щека горела, но он даже не поморщился. — Ты должен меня отпустить. Только так ты сможешь стать счастливым. — Я не хочу. — Иногда нам всем приходится делать то, что не хочется. Поверь мне, — Пятый тихо фыркнул. Потом шагнул к Клаусу и положил руку ему на плечо, но тот тут же её сбросил. Вытер слёзы рукавом. Они встретились взглядами. — Ты мне должен желание, — глухо сказал Клаус. Пятый поджал губы и кивнул, надеясь, что Клаус не попросит его остаться. — Я хочу сыграть с тобой вместе. В последний раз. — Ты же знаешь, что от меня не будет толка. — Будет, — Клаус шмыгнул носом и покусал губы, потом развернулся и вытащил из стойки написанных вручную партитур несколько затёртых листов с пьесой для четырёх рук. Отложил пластинку Пятого в сторону, развернулся к фортепиано лицом и отодвинулся на край стула. Пятый вздохнул и сел рядом, сосредоточенно вглядываясь в ноты. — Симфония №5, — прочитал он. — У тебя ведь нет симфоний. — Я написал её, когда мы расстались, — Клаус сделал глубокий вдох и размял пальцы. — Это не симфония, это… — Я, — Пятый прикусил щёку. — Ты написал её для нас. Клаус кивнул. — И переписал её, когда ты попал в аварию. Чтобы её можно было сыграть в три руки. Пятый нервно сглотнул. Пробежался глазами по своей партии, как смог размял пальцы и скосил взгляд на Клауса. Они сидели бок о бок совсем как раньше. Как десять лет назад. Тесно прижавшись друг к другу и предугадывая каждое движение. — Начинаем, — сказал Клаус, поднимая руки над клавиатурой. Пятый повторил за ним. Игра вышла неровной — Пятый путался в нотах, ему было сложно без предварительной подготовки. Но мелодия всё равно была красивой и тоскливо-надрывной. Они играли и играли, переплетая руки и ноты, пока партитура не закончилась, а Клаус не заплакал снова. Пятый молчал. Потом обнял Клауса за плечи и поцеловал в висок. — Мне жаль, что ты в меня вляпался, Клаус. Клаус не шевелился долгие несколько мгновений. Потом развернулся и обхватил Пятого руками, ткнулся носом ему в шею и сделал глубокий вдох. И тут же резко его оттолкнул: — Уходи. Не хочу тебя видеть. Пятый поджал губы и кивнул. Встал и ушёл в прихожую. Обулся и застыл на пороге. — Прощай. Клаус даже не вздрогнул. Пятый тяжело вздохнул и ушёл, закрыв за собой дверь.