И я выйду из тела

Я рисую по стенам твой профиль — Это сердце прятать негде. Мы одной боли, одной крови И, к тому же, в одной секте, Тех, кто мог спасти этот мир, Но нечаянно и тихо… Сотри мои слезы, обними. Я иду туда, где выход.

Джулиус истерит и капризничает в два раза сильнее, чем обычно. Доводит до ручки всех кругом: слуг, офицеров, случайно проходящих мимо солдат. Слушает скрип зубов Куруруги за спиной и тайком ухмыляется. Нервно и зло. К вечеру весь дворец Цезаря вздохнул с облегчением — тактик удалился на покой в свою спальню. Сузаку, беззвучно ругаясь, впервые за все время присмотра за Джулиусом Кингсли открыл бутылку вина. После такого напряженного дня ему точно нужно чем-то успокоить нервы. А у себя в комнате курил сигарету за сигаретой Джулиус, просматривая всю информацию о Лелуше ви Британия, что смог добыть. До разочаровывающего мало ее было. Прислушивался параллельно к себе. Но ничто не всплывало из глубины, как разбухший утопленник со дна мутного водоема. Не было слышно ни отзвука, ни эха чего-то странного, чужеродного. Джулиус скурил до фильтра пятую сигарету. В голове привычно метались вопросы и предположения. Почему так странно внутри отозвалось нечто на детскую фотографию принца? На изображение императрицы Марианны? Принцессы Наннали? Различные версии выстраивались быстро, как карточные домики. И рассыпались также легко. Он — потерянный брат-близнец принца Лелуша? Он — и есть этот самый принц? Почему ничего не помнит о детстве тогда? Амнезия? Возможно… Но не может же тогда император ничего не знать! Зачем тогда скрыл информацию, зачем послал сюда, зачем… А что же Куруруги?! Джулиус замер. Тлеющая сигарета обожгла пальцы; он отбросил ее прочь, не прерывая ход лихорадочных размышлений. Если он и впрямь принц Лелуш, то Сузаку его знает с детства — почему же тогда молчит и бросает свои чертовые взгляды?! Или он — все же не Лелуш? Почему попытки представить себя этим человеком — потерянным, умершим для всех принцем, выросшим в Японии — заставляют что-то протестовать. Какая-то странная, резкая, отзывающаяся болью и растерянностью часть его сознания отрицает, протестует. Глаз под повязкой вновь начало жечь. Джулиус потер левую щеку. К слову, вот еще одна странность — он «знает», что глаз был травмирован и его лучше держать под повязкой. Но никогда, почему-то, не пытался его открыть, посмотреть им, проверить зрение. Обратиться к врачам, наконец. Думал — некогда, некогда, катастрофически нет времени. Джулиус Кингсли — невероятно занятый человек, которому совершенно некогда заниматься своим здоровьем, даже на еду и сон времени мало. Даже на то, чтобы разобраться с тем, кто же он на самом деле… Джулиус подошел к зеркалу в ванной комнате и сдернул с лица повязку. Глаз открывался неохотно, чувствительную сетчатку резал приглушенный свет. Но он видел и был совершенно в порядке. Джулиус смотрел на себя обоими глазами и тяжело дышал, словно после спортзала. Что за чувства внутри? Сражаются, пожирают друг друга подобно Уроборосу. Непонимание. Страх. Растерянность. Злость. Грусть. Боль. Отчаяние. Тихая печаль… «Понимаю…» Джулиус ударил в центр своего отражения кулаком, разбивая вдребезги и стекло, и белую как фарфор кожу. На полу, посреди осколков и рубиновых капель, он баюкал израненную кисть и тихо смеялся. По щекам сбегали слезы. В голове звенели отзвуки чужого голоса.