Спасение утопающих

      Остывал Теруки до вечера. Понял, что успокоился, он тогда, когда в голову перестали приходить самоубийственно-бесперспективные варианты решения проблемы, и начал проклевываться здравый смысл. Да, попал, да, ситуация дерьмовая, но не безвыходная. Никого не убивали, не пытали и, вроде как, даже намекали на «договоримся по-хорошему, только не дури». Ханадзава дурить не будет, нет – он будет паинькой, пока не выяснит, что это за компания, какие люди в ее составе, в чем их слабые места. А потом наглядно продемонстрирует, почему с ним не стоило связываться, и какие могут быть последствия – Икеда сам побежит в полицию сдаваться.       Теру сосредоточился. Поблизости, кроме, очевидно, Рё, из эсперов он никого не ощущал. И вопрос, что делать с Шимазаки, оставался открытым: тот неизвестно насколько силен теперь, о мотивах, им движущих, известно еще меньше. С них, пожалуй, следовало начать.       Поднявшись со свернутого в рулон футона, Теру проследовал к двери и потянул ручку на себя. Примыкавшая к его полупустой каморке комната напоминала небольшую гостиную: угловой диван, стол с парой висящих над ним ящиков и микроволновкой, даже телевизор – тут можно было жить неделями. Это напрягало. Не с точки зрения скудности удобств для такого срока, а потому, что намекало прямым текстом: Ханадзаву рассчитывали использовать намного дольше, чем требовалось для организации диверсии, или что там планировал Икеда. Основной, проверенный состав вряд ли содержали изолированно, а судя по тишине, здесь проще было встретить лисицу, чем автомобиль.       С таким раскладом Теру о местном орнитологическом разнообразии узнает больше, чем о диверсантах.       Рё занимал половину дивана. Подложив руку под голову, он, казалось, беззаботно дремал, но закрытыми глазами и неподвижностью Теруки было не купить. Откуда-то сбоку раздавалось едва слышное шипение, в котором не сразу удалось распознать речь: Шимазаки на минимальной громкости слушал то ли книгу, то ли подкаст. Ханадзава неуверенно потоптался на месте. «Начать с мотивов» только звучало легко.       — Перебесился? – иронично поинтересовался Рё.       Кое-как восстановленное равновесие тут же испарилось. Выводить из себя было еще одной его суперспособностью, не иначе.       — Ты вместо цепного пса? – ощетинился Теру.       — Прогуляться хочешь? – Попытка задеть осталась без внимания. – Дверь там, на ночь не запирается.       — Не боишься, что убегу?       — Даже без способностей у меня неплохой слух.       — Я могу дождаться, пока ты уснешь.       — Ты топаешь, как слон, и дышишь, как бегемот в грязевой ванне, – Шимазаки насмешливо хмыкнул, – особенно когда злишься, а злишься ты часто. Такое сложно пропустить даже спящим.       Ханадзава закрыл глаза и принялся считать – это обещало войти в привычку. Правда, помогало слабо. С другой стороны, Рё, намеренно или нет, хотя бы не стал давить на больное, напоминая, чем грозило нарушение дисциплины. Проглотить колкости было легче, чем это напоминание.       — Не расскажешь, что конкретно от меня хотят?       — Завтра утром. И расскажу, и покажу.       — Почему не сегодня?       — Потому что ты должен быть сконцентрирован на обстановке, а не на том, как бы разнести чего-нибудь.       Теру хотел было агрессивно возразить, но заметил, что все это время сжимал кулаки до побелевших пальцев. Кажется, он серьезно переоценил свой самоконтроль. Рядом с Шимазаки тело рефлекторно переключалось в режим боевой готовности. С тем же успехом можно было пытаться играть в спокойствие, глядя, как тайфун уносит соседскую машину – инстинкты со знанием дела твердили: «Ты следующий».       — Связь здесь не очень, но для почты должно хватить. Телефон у тебя не отбирали, можешь пользоваться. Без злоупотреблений. Из правил – все. Еще вопросы?       Хотелось съязвить, но Теру слишком устал для возможной словесной перепалки. Он молча пересек комнату и выбрался за дверь, приваливаясь к ней спиной. Только что он был готов перевернуть мир вверх тормашками, а сейчас сил еле хватило, чтобы плавно осесть, а не рухнуть на землю: стресс давал о себе знать лихорадочным ознобом. Еще и кости начинало ломить, но это, скорее всего, из-за надвигавшейся грозы. Чего еще не хватало для полного счастья.       Клонившееся к горизонту солнце безжалостно высветило золотистые пряди, обращая каждый волос в раскаленную вольфрамовую нить. Теруки смахнул их назад, но спасло лишь отчасти: поросший сухой травой пустырь слепяще искрился пушистыми колосками сорняков, плотно обступавших коробку неприметного домишки с односкатной крышей. В потяжелевшем воздухе душные ароматы припыленной зелени гипнотизировали. Как иначе объяснить, почему с языка сорвалось:       — У тебя была возможность убраться на другой конец света и начать новую жизнь. А что ты? Из одной помойки в другую.       Потому что Ханадзава меньше всего рассчитывал на ответ или даже едкую шпильку. Тем больше он удивился, услышав, как тихонько скрипнул, прогнувшись под весом, металл профилированного листа над головой:       — Делаю, что умею.       — Это все, что ты умеешь? Прислуживать всяким уродам? – Теруки повернул голову, прикрываясь от солнца ладонью.       Шимазаки пожал плечами. Его жест, наверное, должен был выглядеть уверенным или безразличным, однако что-то Теру насторожило. В прошлую их встречу Рё, без сомнения, от души забавлялся происходящим. А теперь особого энтузиазма не ощущалось. И в спокойствие, с которым Шимазаки, не морщась, подставлял лицо грейпфрутово-багряному зареву, не верилось.       Мог ли он тоже оказаться тут не по своей воле? Чисто теоретически?       — Зато не умираю от скуки.       — Ну да, лезть к уродам – прекрасный способ разнообразить унылые будни. И как я без этого до сих пор обходился, невероятно.       — Не всем так везет с компанией. – Рё почти незаметно поджал губы, будто сболтнул лишнего.       Осознание, что тот проговорился, огорошивало. Это Ханадзава с пол-оборота заводился – Рё вывести из себя гораздо сложнее. И если у Теру не разыгралась фантазия, в интонации он различил что-то, диссонировавшее с извечной улыбкой. Как если бы действительно задел за живое.       Живое, да у Шимазаки? В Санту Клауса поверить было проще.       Не удержавшись, Теру бросил еще один короткий взгляд через плечо. И все-таки – раз явно намечался вечер теоретических допущений, – кто бы бросился Рё помогать после всего, что наворотили Супер Пять и мелкие сошки? Какие варианты адаптации предложили бы эсперу без способности к визуальному восприятию, но с навыками идеального убийцы? Сам-то Ханадзава чем в свое время занимался – управлял бандой подростков из-за кулис. Кем управлял бы после, не окажись Шигео пойман его тупоголовыми прихвостнями?       «Не всем так везет», да?       Теруки взъерошил волосы, одергивая себя. Еще только сочувствием он не проникался. Нашел, к кому.       — Это у тебя так шестеренки в голове позвякивают?       Ханадзава чудом не взвыл в голос. Да Рё над ним издевается!       — Не в курсе, сколько Икеда собирается мне платить за «аутсорсинг»? Хотя бы примерно?       — Уже считаешь деньги?       — Хочу знать, хватит ли, чтобы ты заткнулся.       Шимазаки лукаво сверкнул зубами:       — Не факт. Для тебя ценник будет очень, очень высоким.       О, Теру ни на секунду в этом не сомневался.       — Ничего, ради такого я даже возьму кредит. Как насчет аванса на один вечер?       Аванс тишины Рё обеспечил, милосердно оставив Теруки в гостиной в одиночестве. Было очень кстати: за окном разверзся страшный ливень, и все когда-то сломанные кости ныли тупой болью так, что хотелось сломать их еще раз. Телефон отвлекал плохо, телевизор справлялся еще хуже, а идти к Шимазаки с просьбой доставить к ближайшей аптеке Ханадзава не стал бы даже при смерти. В итоге он притащил нечто, похожее на простыню, из своей комнатушки – без окна там дышать было невозможно, – свернулся на диване и, стиснув зубы, попытался отключиться под размеренную дробь дождевых капель.       Сон ожидаемо не приходил. Только навязчивые мысли лезли: усни тут под одной крышей с Рё. Теруки сам на себя начал злиться, ворочаясь на диване, как в раскаленном воке. Некоторое время спустя не выдержали и за стенкой:       — Что-то ты скрипишь, как ржавая дверь.       — Тебе спасибо, – поморщился Теру.       — Пожалуйста. А с дверью что?       Если Икеда и правда надеялся, что они тут не поубивают друг друга за пару дней, стратегическое мышление у него оставляло желать лучшего.       — Хоть раз ломал что-нибудь? – буркнул Ханадзава.       — Много кому, всех не упомнишь.       — Себе, умник.       Справедливости ради, не все трещины в его костях были от Рё, хотя весомость вклада последнего отрицать было бессмысленно. Теруки делалось нездорово смешно, когда он вспоминал, как брови врача, увидевшего его рентгеновский снимок на обследовании, взлетели покорять Марс. Обычный человек не вставал бы месяца два после такого.       Шимазаки ничего не ответил – похоже, дошло. Удостоверившись, что больше до него докапываться не будут, Теруки перевернулся на другой бок и вновь принялся вытряхивать мысли из головы. У него почти получилось, как вдруг резкое движение воздуха совсем рядом окатило волной мурашек. Не открывая глаза, Теру дернулся, на рефлексах выбрасывая руку вперед. Пальцы успели коснуться мягкой ткани, а потом их перехватили, грубовато всучивая стакан с чем-то теплым. Когда взгляд Ханадзавы сфокусировался в темноте, Рё уже и след простыл – можно было списать на сон, если бы не тяжелый стеклянный бокал, от которого одуряюще пахло шоколадом.       На всякий случай Теру себя ущипнул.       — Что это?       Шимазаки выдержал ощутимую паузу, прежде чем ответить из своей комнаты:       — Петли смазать. Или отрава. Без разницы, лишь бы скрежет твоих зубов не слышать. Раздражает.       Впору было ущипнуть себя еще раз. Это он так извинился что ли?       Теруки долго медитировал над стаканом, но в конце концов рискнул попробовать. Напиток оказался непростым: в шоколаде остро чувствовался имбирь, корица и – Теру с непривычки скривился – алкоголь. Рома жалеть не стали, хотя тот только добавлял приторности.       И отрава, и петли смазать – все в одном.       Уже допивая, Ханадзава не удержался:       — Ты ведь оставил бармену чаевые?       — А ты всегда такой зануда?       Теруки хмыкнул в подлокотник дивана и закутался в простынь с головой, на этот раз без тревожного зуда под ребрами.       Ломота в теле не тревожила его до самого утра.