Спасение утопающих

      Проснулся Теруки задолго до рассвета. Тело ломило, но уже терпимо, а вот с мыслями легче не становилось – те метались как в лихорадке. Толику спокойствия привнесло сообщение от матери: родители были в шоке, но не пострадали, только умоляли себя беречь, при первой возможности вернуться к ним хоть ненадолго, все объяснить, показаться живым подтверждением – сын цел, почти здоров. Ну и поскорее вытащить из богом забытого убежища, которое Рё строго-настрого запретил покидать. Теру сначала забеспокоился, не отследят ли их через эту короткую переписку, но затем решил, Шимазаки предупредил бы маму не выходить на связь, будь это опасно. Осознание того, что Ханадзава начал, возможно, сверх меры на него полагаться, порядку в голове не способствовало.       Рё лежал неподвижно. Не такой бледный, как вчера, но в контрасте с угольно-черными волосами его слабо высвеченное занимающимся рассветом лицо казалось мраморным. Устрашающе притягательным. Теру старательно отвлекался то на телефон, то на поблескивающую на прикроватной тумбочке ампулу, однако взгляд неизменно возвращался к Шимазаки, как на резинку прицепленный. Ханадзава помнил из курса естествознания: природа любила награждать самых смертоносных существ влекущей расцветкой.       Природа ненавидела исключения.       Размеренное дыхание со стороны изголовья сбилось: выбираясь из сна, Рё улыбнулся даже раньше, чем пошевелился. Он мог улыбаться так, что ты готов сам себе перерезать горло, а мог так, что внутренности сладко крутило. Как сейчас. Ханадзава вляпался не по уши – по макушку.       — Доброе. – Теру негромко кашлянул.       — Самое доброе, что приходит на ум. – Шимазаки протянул руку, будто хотел его потрогать. – Я чуть не перепутал, с какой стороны окно.       По макушку, и проваливался все глубже.       — Здесь больше негде сидеть.       — Да, мне в последнее время везет.       — Ни черта тебе не везет. – Теруки разглядел россыпь капелек пота на его лбу. – Погоди, вколю обезболивающее.       — Ты уже.       — Потом будешь паясничать.       — Я не планировал провести день в кровати.       — Значит, меняй планы.       — У тебя есть контрпредложение, способное меня заинтересовать? – Рё кокетливо изогнул бровь.       — Бейсбольная бита.       — Для разогрева пойдет.       Упершись рукой в матрас, Шимазаки подтянулся, усаживаясь спиной к стене.       — Эй!       — Надо перехватить Ксана раньше, чем он сообразит привлечь чью-то серьезную помощь со стороны.       — Если он отрубит твои силы сейчас, привлекать придется похоронное бюро. Тебе что, мало досталось?       — Я даже благодарен. Вчера мог быть последний день с тобой, а теперь у меня по меньшей мере еще один.       — Обниметесь потом при встрече. – Ханадзава поднялся за шприцем. Разломив ампулу, он бегло взглянул на повязку. – Мама рассказала, как ты заработал пулю.       — Я бы заработал кое-что намного хуже пули, если бы ее пропустил.       — Спасибо.       — К твоим услугам, напарник. Обращайся.       — Надеюсь, больше не придется.       Шимазаки помрачнел. Уколу он не сопротивлялся.       — Университетские пары интереснее?       — Нет. Да… Не в этом дело. – Теру смахнул мусор в ящик тумбочки.       — В чем же? Только не расписывай прелести офисной работы. Мы оба знаем, из какого ты теста. Из какого мы теста.       — Ты не знаешь, кем я хочу стать.       — А ты знаешь?       Проницательность Рё ударила под дых. Ханадзава понятия не имел. Он не ушел в колледж после средней, оттягивая выбор до последнего, записался на все курсы, какие уместил в расписании, оставляя поле для маневра. И до сих пор не решил, как им воспользоваться.       — Ты сильный, одаренный, и это тебе говорю я. – В голосе Шимазаки начисто отсутствовала ирония. – Хочешь зарыть талант в землю?       Похвала от него и впрямь дорогого стоила. Теруки было не привыкать к комплиментам, однако Рё – другое дело. С ним по-другому воспринималось вообще все. До предела обнаженно, до мурашек пронзительно – чистейшим импульсом по оголенным нервам. Может, потому что оба действительно были из одного теста, интуитивно чувствуя верные точки. Может, потому что Теру стремительно терял голову, когда Шимазаки их без промаха задевал раз за разом. Может, потому что Рё, даже будучи незрячим, никогда не бил по ним вслепую, выводя на эмоции, чтобы быстрее и проще добраться до нутра.       Может, у Теруки получилось бы нанести хоть один ответный удар.       — Ты счастлив? – Ханадзава привалился боком к стене. – Тебе такая жизнь нравится?       — Обычно я редко попадаю под удар.       — Пускай даже.       — И делаю, что захочу.       — Я спрашивал не об этом.       Потому что Теруки уж точно незрячим не был. Бесконечно жадный до внимания, Рё упорно не сходился с другими людьми. Да, компания не та, но только ли в ней дело? С его магнетизмом, почти что экстрасенсорным чутьем на эмоции Шимазаки мог утащить в сети любого. Как мог Теру – достаточно поманить, от поклонниц и без того не продохнуть. Это льстило, поглаживало эго. Только даром не сдалось. «Поверхностный вкус»? Не исключено. Образ идеала поддерживать не сложно, когда-то – было естественно, однако «вкус» уж очень отдавал преснятиной. Пустотой. Теруки пустым себя не считал.       А с Рё он был свободен. С ним не нужно притворяться, да и Ханадзава не смог бы, даже если бы захотел: ходячий полиграф не обмануть. С ним Теру становился самим собой: не всегда вежливым, не всегда сдержанным, не всегда миролюбивым. Он мог его ударить – поводов хватало – и не бояться перегнуть, разве что зубы пообломать. Стержень Рё был крепче стали. С ним Теру мог обходиться на равных, потому что они оба, если на то пошло, далеки от идеала, каждый – по-своему. Находиться вместе было подкупающе легко, по-настоящему естественно.       Чувствовал ли Рё что-то похожее, когда улыбался ему вот так?       — Если хочешь, я могу помочь. – Теруки сел на кровать. – Начать жить нормально.       — Ты всерьез думаешь, такой как я сможет жить нормально? – ядовито скривил губы Рё.       — Я же как-то справляюсь.       — Шкурка барашка на меня не налезет.       — Ей не надо налезать. Мир гораздо шире, чем тебе кажется.       — Неужели?       — Если твое «делаю, что захочу» не включает разрушение всего и вся.       — И как ты это представляешь?       Ханадзава потупился:       — Придумаем.       — «Придумаем» – не ответ.       — Ответ, если у меня не было времени на размышления.       — Ты просто еще не вырос.       — Это ты застрял на одном месте! Что, настолько страшно выйти из зоны комфорта? Даже попытаться не хочешь.       — Зачем?       — Пытаться?       — Тебе помогать мне.       — Потому что ты такой же упрямый придурок, как я! – вспылил Теру. – Будь тебе четырнадцать, попробовал бы втолковать по-другому, но в твоем случае, наверное, и это оказалось бы бесполезно.       — Ты банально не сладил бы, – ухмыльнулся Рё.       — Я, возможно, не сладил бы. Но, в отличие от некоторых, я учусь: не все решается силой. Не все люди такие уроды, с какими ты имеешь дело. И я не хочу проходить мимо, глядя, как ты вязнешь в трясине.       — О, решил сыграть в благородство? – Шимазаки хмыкнул. Уязвленно – Теруки задел его гордость. – С пьедестала протянуть руку утопающему?       — Да ни хрена. – Ханадзава стиснул простынь в кулаке. – Ты не один в болоте. Но я барахтался возле дна, знаю, почему это тупик. И я без понятия, где чертов пьедестал, забрался бы с удовольствием, но я пытаюсь его найти. – Теру повернулся к Рё. – Я предлагаю не руку, а компанию в поиске. Если, конечно, ты хочешь искать.       — Ты в курсе, что двое тонущих обычно топят друг друга?       — Считаешь нас обычными?       Шимазаки усмехнулся, прислоняясь затылком к стене. Теруки все ждал от него какой-нибудь остроты в ответ, но тот молчал.       — Не тороплю, думай, – отзеркалил его же когда-то сказанную фразу Теру. – Если решишься, ты знаешь, где я живу.       — Это приглашение в гости? Мне точно пора за лотерейным билетом.       — Что у тебя в голове, не понимаю, – вздохнул Теруки.       — То же, что и у тебя. – Выждав достаточно долго, чтобы слова обросли двусмысленными оттенками, Шимазаки улыбнулся. – Мозги. Тебя должны были лучше обучать в школе.       — Ты когда-нибудь бываешь серьезным?       — В прошлый раз тебе не понравилось.       — Все забавляешься, – нахмурился Теру.       — Ну, поначалу это было и правда весело.       — Когда перестало?       — Когда у тебя появилось это на лице. – Шимазаки потянулся к нему и легонько ткнул пальцем в глубокую морщинку между бровями. Пустяковое прикосновение выбило колкую искру внутри.       — Удивительно, что тебе не все равно. – Ханадзава надеялся, что его голос не дрожал.       — Мне тоже.       Рё не убрал палец. Помедлив секунду-другую, он неторопливо повел его вдоль бровей к виску, спускаясь вдоль линии скул к подбородку. Ханадзава перестал дышать.       — Что ты делаешь?       — Хм?       — Ты слепой, а не глухой – не прикидывайся.       От подушечки пальца шел холодок, но кожа под ней неистово горела.       — Это и есть твое наказание? – Шимазаки поднял веки, выпуская мрак за ними на волю. – Исправительные «поисковые» работы?       — Я сказал «если хочешь». Не хочешь – свободен на все четыре стороны.       — А что с наказанием? Не люблю быть кому-то должен.       Его палец нырнул вниз по шее, замирая над сонной артерией. Теруки сглотнул, не отрывая взгляд от чернеющей пустоты:       — В процессе.       — Мне стимулировать твою мыслительную деятельность?       Рё не стимулировал, а подрывал, однако за его очередной провокацией скрывалось что-то еще: невысказанный вопрос, проверка, сомнение – целый ворох противоречий, который Ханадзава не успевал разобрать, оглушенный собственным зашкаливающим пульсом. Потеряв возможность полагаться на голову, он положился на единственное, что оставалось – на интуицию.       — Нет. – Теруки перехватил ладонь Шимазаки, отстраняя ее.       — Не стимулировать?       — Не так. По-другому.       — Что по-другому? – Рё выглядел небывало озадаченным интонацией.       — Это по-другому делается.       Сдвинувшись вперед, Теру притянул его за шею к себе. И Шимазаки вздрогнул. Отпускающий непристойные намеки, вечно распускающий руки и переходящий границы Шимазаки вздрогнул как подстреленный.       Бинго.       Теруки назвал бы это оборонительным флиртом: смутился сам – смути другого еще больше. Рё попросту не умел как нормальные люди. Никто с ним, возможно, не пытался: его провокациям сопротивляться сложно, да и вряд ли кому хотелось. Шимазаки ведь такой во всем: показывать силу, не давая слабину, метать остроты на опережение, ожидая подвоха, балансировать между потехой и серьезностью, чтобы не поймали ни на том, ни на другом, как прыжками телепортации играть. Теруки разгадал его однажды, три года назад. А теперь брал реванш повторно. Он заслужил эти чертовы реванши.       Нарочито медленно, Ханадзава коснулся его губ, обхватывая их мягко, но уверенно, перебираясь кончиками пальцев вдоль шейных позвонков к коротким жестким волосам на затылке. Глаза закрылись, обостряя обоняние: за приглушившимися полынью и мятой проступили смолисто-тягучие ноты древесины, лаванды, кожи – Рё умудрялся прятать себя настоящего даже в парфюме. Чокнешься раньше, чем доберешься до цели.       Отстранившись едва-едва, Теру ощутил тепло неровного выдоха. А миг спустя Шимазаки толкнул его обратно к себе, одним движением размыкая губы и захватывая язык, инициативу, волю – Теруки с головы до пят. Левая ладонь давяще опустилась от лопаток к пояснице, и Ханадзаву перекрутило как тряпочного. Он даже не осознавал, как отвечает, только то, что полыхал жарче огня, которым владел.       — Как мне нужно испортить тебе жизнь, чтобы ты наказывал меня так, пока я не умру? – оторвавшись, выдохнул Рё.       — Еще подобная выходка, и ты умрешь куда раньше, чем хотелось бы.       — Хотелось бы тебе или мне?       — Заткнись, пожалуйста.       Теруки осязал его улыбку, впиваясь в Шимазаки с новой силой. Центр гравитации опрокинулся, будто он снова очутился на стекле небоскреба. С Рё его всегда преследовало это ощущение – свободное падение, поставленное на паузу, от которого сердце выпрыгивало через горло.       — О, я понял твою задумку. Вколоть морфин, а затем добить вот так – великолепный ход, чтобы избавиться от меня, мир должен тобой гордиться.       — Боже, заткнись ты уже.       Рё заткнул его сам. Длинные пальцы зарылись в волосах, надавливая ногтями на кожу под ними до снопа искр в животе, затем вдруг сместились за спину, появляясь то здесь, то там – Теруки подбрасывало от их перебежек через раз. Отведя голову назад, Шимазаки обхватил ладонью его шею. Теру знал, он мог ее сломать одним движением, и сделать это с улыбкой. Но Рё не улыбался, наоборот, казался предельно сосредоточенным, будто высчитывал уравнения по квантовой механике в уме.       Только когда он вновь утянул в глубокий, долгий поцелуй, Ханадзава понял, что это были за уравнения. Рё скользил ладонью, задевая найденные ранее точки-запалы, как спусковые механизмы. Теруки до дрожи шарахало током от каждой, снова и снова, снова и снова.       — Читер. – Ханадзава уронил голову, прибиваясь лбом к груди Рё.       — Ты слишком ясно выражаешь эмоции, мне даже не нужно гадать.       — Все равно читер.       — К твоим услугам.       Шимазаки дышал ему куда-то в макушку, вороша носом пряди. А Теру колотило. Он чувствовал себя, будто никогда в жизни не целовался – близко не тот уровень. Все, что он прежде испытывал, было не то.       Факт, что это самое «то» воплощалось в экс(экс?)-террористе, говорило о Теруки многое.       — Закажи что-нибудь. – Рё, наконец, выпустил его из рук, поднимаясь на ноги. – Я ненадолго.       — Мы, кажется, это обсуждали. – Ханадзава нахмурился, приходя в себя.       — Я не буду искать Ксана. – Шимазаки затянул пояс халата. – Просто поболтаю с теми, кто передаст ему весточку. Так быстрее. Не хочу тратить время на слежку, – он пикантно улыбнулся, – если его можно провести гора-аздо приятнее.       Теруки не знал, то ли покраснеть, то ли схватиться за волосы.       — Мне пойти с тобой? – Он выбрал третий вариант.       — Ты вроде как не хотел быть объявленным в международный розыск. А те, кто мне нужен, скажем так, очень, очень нехорошие люди.       — У тебя в знакомых хороших людей вообще нет.       — Заметь, не я это сказал.       Теру досадливо цокнул. Обыграть Шимазаки в остроте языка – проще выбить из него дурь в бою один на один.       — Ты говорил, у тебя есть идеи насчет Ксана.       Рё интригующе заулыбался:       — Ты мне доверяешь?       Протяжно вздохнув Ханадзава покачал головой:       — До чего я докатился.       — Тогда разберись пока с местным меню, а потом обсудим план.       — Что-то мне подсказывает, он мне не понравится.       Шимазаки улыбнулся еще шире:       — Я уже говорил, что у тебя прекрасная интуиция?