До финиша и дальше

      Тадаши смотрел ему в лицо, медленно моргая, и Айноске даже удивился сам себе — и как это он не проснулся, не ощутил столько пристального внимания к себе? Или уж произошедшее несколько часов назад было настолько изматывающим, пусть и очень приятным опытом?       — Наблюдаешь за тем, как я сплю? Ух, жуть.       — Просто любуюсь. Мне ведь можно?       — Думаю, ты заслужил, — зевнув, подытожил Айноске. Удивительно, но не разграничивать свои отношения по чётким ролям тоже довольно приятно. Он даже готов к этому привыкнуть, чтобы видеть, как Тадаши довольно зажмурился, а потом потянулся к нему, и они легко стукнулись лбами, и в этом что-то… Ну, вот просто что-то, неуловимое такое, о чём он никогда не думал.       — Ты сегодня заснул первым рядом со мной. Наконец-то. Это было очень мило, — тихо и счастливо пробормотал Тадаши, и это было даже более смущающим, чем то, что недавно Тадаши творил с его задницей и шеей.       — Ну, просыпаться с тобой рядом тоже довольно неплохо, я готов к этому привыкнуть. Вписать это для гарантии в твой трудовой договор? — неловко отшутился Айноске, чувствуя, что даже от такой мелочи устало горло, и в голосе прорезался хрип. Недавняя хватка Тадаши давала о себе знать.       — Ладно, я даже не буду за это требовать дополнительной платы.       — Да ты золото, ты в курсе? — сказал Айноске и всё же закашлялся, и Тадаши аккуратно прижался губами к темнеющим на его горле следам своих же пальцев.       Если подумать, он всегда исполнял все его требования и капризы. Другой секретарь на его месте давно бы ушёл — Айноске на самом деле очень трезво оценивал свой сволочизм, и сейчас, когда прошло время и их отношения поменялись, от собственного поведения становилось несколько… неловко. Тадаши же в любое время показывал удивительную преданность, и, наверное, должен был быть в него очень сильно…       — Тадаши, как давно ты влюблён в меня? — неожиданно даже для самого себя спросил он, и Тадаши замер, тёплым дыханием щекоча кожу.       — Это было… давно, да, — не сразу начал он, но Айноске, наверное, знал, что он скажет. — Тогда было прохладно и темно, и ты, наверное, хотел спрятаться ото всех, кто сделал тебе больно. Тогда я понял, что ни за что не хотел бы, чтобы ты плакал из-за меня. А потом я увидел твою улыбку, когда ты стал кататься на скейте, и я… Я совсем пропал.       — Я… Мне нужно в душ, извини, — быстро пробормотал Айноске, откидывая одеяло и стараясь не встречаться с Тадаши взглядом. Не сейчас, только не сейчас, и пусть это будет трусливый побег, но ему просто нужно подумать. Он долгое время игнорировал многие вещи, и сейчас принять их было просто необходимо. И справляться с их давлением он привык один. Зализывать раны лучше одному, так проще скрыть собственную слабость. Тадаши видел его слабым уже так часто. Не то чтобы Айноске ему не доверял, как раз наоборот.       Не хотелось, чтобы сам Тадаши перестал из-за этой слабости верить в него.       — Твою мать… — выдохнул Айноске, ударяя кулаком по плитке душевой. Он включил совсем ледяную воду, и раньше такой душ всегда помогал ему успокоиться, но в этот раз всё шло словно наперекосяк, и паника морозом царапалась изнутри. Так уже было — в тот самый раз, когда он был снова слабым, когда упал в грязь лицом, когда считал, что в его мире нет больше никого.       Тадаши же был в нём всегда. Не то чтобы он этого не осознавал. Но сейчас, стоило это услышать — и всё перевернулось, наконец-то начало собираться из неподходящих друг другу деталей, как будто несколько конструкторов смешали в один. Ему предстоит найти верные, пробовать каждую, как-то должно получиться, он справится…       Он справится, если Тадаши ему поможет, и Айноске сипло выдохнул его имя, прижимаясь к ледяному кафелю лбом.       Двери душевой с шумом распахнулись через какие-то секунды, и Айноске не стал сопротивляться, когда теплые руки потащили его из-под воды.       — Да ты с ума сошёл, ты заморозить себя собрался? — клацнул зубами у самого его уха Тадаши, кутая его и в полотенце, и в халат. Сам он тоже успел промокнуть, пока выключал воду, и Айноске отвёл ладонью с его лица мокрую чёлку.       — Прости, — пробормотал он, а после уткнулся лбом в его плечо, и Тадаши аккуратно его обнял, провёл ладонями по лопаткам. — Я многого не замечал. Сейчас не знаю, как с этим всем справиться.       — И всё равно пытаешься справиться в одиночку.       — Дурная привычка, знаю.       Какое-то время они стояли молча, и Айноске даже стал понемногу согреваться. Тадаши только осторожно гладил его по спине, как большого кота, и просто ждал.       — Тадаши.       — А?       — Знаешь, я не помню, когда в тебя влюбился.       — Я знаю. Я не в обиде. Я… Я не должен был отстраняться от тебя. Ты остался один, а я просто смотрел. Не вини себя в том, что ты ничего не замечал — я тебе и шанса на это не давал.       — Нам надо было или подраться, или сразиться на скейтах, а не делать вид, что мы одинокие придурки.       — Думаю, тогда я был слишком заперт в рамках условностей социальных статусов, чтобы тебе врезать, — тихо засмеялся Тадаши, и Айноске наконец-то взглянул в его лицо. — А на скейтах… Мне казалось, что у меня не было на это права.       — Забудь. Просто забудь всё это, всё, что было вот до этой минуты сейчас, — строго произнёс Айноске и тут же осёкся: — Хотя нет, что было до этого отпуска, а то в нём произошло много всего, что забывать точно нельзя. Но вот эта минута — её запомни особенно вместе со мной. Я официально заявляю, что буду считать её новой точкой отсчёта, когда в тебя влюбился. Я признаю это, ты понимаешь? Я…       — Ну и дурак же ты, Айноске, — перебил его Тадаши и быстро прижался к его губам своими. Они были у него тёплые и мягкие, и Айноске словно целовал их в первый раз, изучал, вёл языком и податливо отзывался на трепетные прикосновения. Тадаши целовал его нежно и неторопливо, и Айноске никогда не думал, что его увлечёт именно такая аккуратная ласка, но дрожь удовольствия уже расползлась в коленях, и он с удовольствием бы повис на Тадаши и был бы не против, чтобы тот его дотащил до кровати. Но сказал он совсем иное, когда Тадаши осторожно целовал уже его скулы:       — На свидание пойдём? Ну, такое стандартное из всяких сериалов о влюблённых парочках. Хотя не представляю, что на нём надо делать…       — Как и я, — счастливо признался Тадаши, словно рассказывал как минимум о победе на выборах, и Айноске растерянно хмыкнул:       — Ну, нам надо как минимум походить по какому-нибудь парку, держась за руки и от этого жутко смущаясь. Думаешь, справимся?       — У нас нет выбора, — жутким голосом согласился Тадаши. — Но тебя бы замаскировать для начала.       Лёгкая толстовка с объёмным капюшоном, удобно скрывающим лицо, обычные джинсы и кроссовки — всё это напоминало о старшей школе, когда казалось, что впереди — бесконечность возможностей. Он надолго потерял и забыл это ощущение, и теперь, вернувшись, оно казалось чужим. Его бы удержать, но при этом не сломать, не сдавить слишком сильно.       Когда Тадаши аккуратно сжал его ладонь в своей, то Айноске даже облегчённо вздохнул — да, так получится удержать и эту давно забытую жажду светлых и приятных моментов, и собственный страх никогда ей не поддаваться. Эта гармония всегда была очень зыбкой, маячила тенью на самой грани, и именно присутствие Тадаши за эти годы помогало её удержать. Да, Айноске готов об этом подумать и осознать, гуляя с ним по дальней тропе небольшого парка.       — Я на самом деле пошутил про парк и держаться за руки, но, думаю… Неплохо так получилось, — признался он, и Тадаши бросил на него быстрый взгляд.       — Что, жутко смущаешься?       — Почему сразу я? А может… Ох, — сдался Айноске, когда Тадаши быстро провёл большим пальцем по его запястью, а потом задорно подул в шею, и лёгкое удовольствие щекоткой рассыпалось по коже. Айноске бы и придумал коварную и несомненно смущающую месть, но только легко улыбнулся. Мысли были лёгкими и светлыми, даже удивительно — обычно они то свинцовые от накапливаемой день за днём усталости, то напряжены до предела в бешеном ритме политических будней. Да, это было действительно неплохо.       — Учти, ты должен ещё купить мне мороженое. Ну, знаешь, поддерживай образ того самого сериального романтика. А я тихо посижу и буду счастливо вздыхать, чтобы совсем уж точь-в-точь всё было.       — Нет, мы точно больше не будем смотреть такие сериалы, они учат тебя плохому.       — Может, я напрашиваюсь на наказание за такое нехорошее поведение, Хозяин, — быстро проговорил Айноске, и идущая им навстречу парочка навострила уши. Так хотелось показать им язык или дать лёгкого пинка вслед. Ну вот, снова он — тот самый задор, словно он снова в старшей школе, и для полноты ощущений не хватало только…       — Вечером покатаемся на скейтах? Ну, по тихим улицам только мы с тобой. Чтобы сериальные придурки захлебнулись от зависти. Эм… Тадаши?       Тадаши только тихо шмыгнул носом в ответ и быстро отвернулся, когда Айноске попытался заглянуть ему в лицо. Но руку его не отпустил, наоборот, сжал ещё крепче.       — Если ты ещё раз шмыгнешь носом, я поверю, что ты умеешь проявлять эмоции, и у меня будет шок, и ты одним мороженым не отделаешься, и…       — Я люблю тебя, — выдохнул Тадаши, останавливаясь и хватая обе его ладони. — Я влюбился в тебя снова в эту самую секунду, буду влюбляться дальше и дальше, и нет, я никогда не забуду, как влюбился в тебя давно, как пытался отказаться от этой любви, но всё равно не смог. Я… Я так давно хотел сказать тебе об этом. И покататься на скейте только с тобой. И мороженое… Какое тебе взять?       — Да к чёрту его, — хрипло выдохнул Айноске, обхватывая его щёки ладонями и быстро целуя. Да, запальчиво и неловко, снова как-то по-новому.       Определённо снова влюбляясь в Тадаши в этот самый миг — и точно взаимно.