нюансы (об)вязки

      — Ты же не оставишь меня без внимания, верно?       Блум заворожённо смотрела на круглые матовые пуговицы, ловко выскальзывающие из петель блузки одна за другой, и кивнула почти машинально, не раздумывая ни единой секунды. Беатрикс осеклась — руки остановились на середины блузки — и задумчиво склонила голову к плечу, проследив за взглядом Блум. Затем самодовольно широко улыбнулась.       — Я тебе нравлюсь? — спросила в лоб, в разы медленнее расстёгивая пуговицы, и самыми кончиками пальцев развела края блузки в стороны, открывая вид на пышную грудь, тесно сжатую заметно дорогим бюстгальтером с широкой кружевной полосой по низу, изящный изгиб талии и плоский живот с посверкивающей каплей пирсинга в пупке.       У Блум пересохло во рту. Беатрикс была красива, и отрицать это было попросту глупо.       Настолько красива, что захотелось провести языком от кромки её юбки вверх по животу, обязательно обведя языком серёжку пирсинга.       Выражение лица Блум, видимо, говорило само за себя, потому что Беатрикс чуть ли не замурлыкала от удовольствия и, встав, плавно спустила блузку до локтей, одновременно качая бёдрами. Она откровенно упивалась каждым движением и охотно выставляла своё тело напоказ, и в этом чётко читалось, что Беатрикс в высшей степени себя обожает. Расслабленно прикрыв глаза, она запрокинула голову и, продолжая размеренно покачиваться под музыку, звучащую только в её голове, провела ладонями по шее, груди и животу, оглаживая себя. Когда дошла до бёдер, блузка буквально стекла с рук, с вкрадчивым шёлковым шуршанием падая на землю. Улыбаясь мягко, на грани с блаженностью, Беатрикс сжала ладонями бёдра, затем подцепила края юбки и приподняла, показывая чёрные чулки, плотно обхватывающие ноги. Она видела, как Блум зачарованно наблюдала, и это льстило. Схватив её за связанные руки, Беатрикс рывком заставила Блум сесть и упёрлась ногой ей в плечо, медленно, грациозно и откровенно напоказ наклоняясь, пока вела ладонями по ноге — взгляд Блум невольно скользнул в ложбинку между грудей Беатрикс, проследив за тем, как подрагивающие капельки пота скользнули вниз по коже, исчезая за перемычкой бюстгальтера.       А спустя считанные секунды Беатрикс охнула от неожиданности, потому что Блум резко подалась вперёд и захватила край чулка зубами, настолько элегантно, насколько позволяло положение тела, стягивая его.       — Кто-то вошёл во вкус? — засмеялась Беатрикс, хотя голос её в какой-то момент предательски растерянно дрогнул. Она не привыкла передавать кому-то инициативу.       Не выпуская чулок из зубов, Блум исподлобья посмотрела на неё, и у Беатрикс спёрло дыхание от сквозившей в этом взгляде покорности, удивительно смешивающейся с решительностью.       Беатрикс позволила ей стянуть чулок до конца, после чего отскочила и, смеясь, крутанулась на месте, обнимая себя за плечи. Остановилась спиной к Блум и, покрываясь мурашками от физически ощутимого пристального взгляда между лопаток, плавно огладила себя по плечам. Немного погодя, завела руки назад, аккуратно расстёгивая застёжку бюстгальтера и задерживая её между пальцев, точно томя ожиданием, затем резко отпустила — полосы основания рывком разъехались, а бретельки сами ослабленно соскользнули с плеч. Беатрикс вскинула руки, придерживая бюстгальтер, затем, глянув на Блум через плечо, закусила губу и, опустив взгляд и покачиваясь, спустила бюстгальтер к блузке. Когда она повернулась, то прикрывалась ладонями — впрочем, пальцы были широко разведены и отнюдь не застенчиво сжимали груди, стремясь скорее привлечь внимание, похвастаться объёмом и подразнить. Отведя голову назад и величественно смотря сверху вниз, Беатрикс дёрнула уголком губ в усмешке и сдвинула пальцы, зажимая между ними вершинки сосков и оттягивая их. Потом, облизнув губы и соблазнительно приоткрыв их, медленно спустила ладони, огладив груди и затем поддержав их — сразу стало понятно, что пышность отнюдь не была иллюзией бюстгальтера с пуш-ап. Блум почти забыла, что значит дышать, рассматривая идеально-покатое, откровенно вылюбленное многочисленными кремами — или магическими зельями — тело Беатрикс с его чистой золотисто-загорелой кожей и изгибами, точно созданными лёгким движением чьей-то кисти. Сглотнув, Блум свела теснее ноги, перетирая между собой бёдра, и попыталась развести руки, растягивая обхватывающую их верёвку. Дотронуться до Беатрикс хотелось с каждой секундой всё сильнее и сильнее, и Беатрикс это видела. И наслаждалась своим превосходством.       — Будешь хорошей девочкой, Блум? Если будешь, то я тебя развяжу, — безрассудно пропела она, посмеиваясь, и замерла, когда Блум быстро кивнула, не колеблясь ни мгновения. И у Беатрикс даже не возникло сомнения в том, что ответ был искренним.       Они молча смотрели друг на друга, а потом, не разрывая зрительного контакта, Беатрикс подошла ближе и опустилась напротив, развязывая сперва ноги, после — руки Блум. Верёвки, пересекающие её грудь и промежность, оставила, потому что смотрелось чересчур красиво и возбуждающе.       И потому что не закончила с ритуалом.       Через опасное мгновение, когда ничего толком не происходило, заставив Беатрикс выдохнуть, Блум рывком усадила её на себя, жадно, точно изголодавшись, проводя вверх по ногам и задирая как можно выше юбку. Пальцы ловко скользнули за край оставшегося чулка, оттягивая, и решительно стянули его. Зарывшись носом в плечо Беатрикс и вдыхая запах её кожи, Блум переместила ладонь на внутреннюю сторону её бедра, нетерпеливо задевая его ногтями и ведя до самой промежности, сразу отодвигая бельё в сторону.       Приоткрытые губы коснулись уха Беатрикс, заставляя судорожно втянуть носом воздух.       — Кто тут ещё мокрая, м? — выговорила, практически отстукивая по слогам. Подушечка пальца, надавливая, проехалась по входу во влагалище, и Беатрикс безжалостно сжала плечо Блум, впиваясь в него ногтями в попытках сохранить самообладание.       — А ты действительно вошла во вкус, — растянув губы в ухмылке, прошептала Беатрикс в ответ, хотя чувствовала себя балансирующей на тонкой грани с подчинением. И осознание, что это лишь грань, будоражило только больше.       — Вполне возможно, что и вошла, — зубы клацнули в обманчиво-опасной близости от подбородка Беатрикс, и она была готова отпустить язвительное замечание в ответ на это, если бы не палец Блум, одновременно с этим плавно вошедший в Беатрикс. Ресницы её затрепетали, глаза закатились, а из груди вырвался судорожный всхлип, потому что было чертовски хорошо и чертовски недостаточно одновременно. Словно мстя за ожидание, которое пришлось вынести самой, Блум убрала палец — Беатрикс издала разочарованный вздох.       — С огнём играешь, — облизнув губы, выдохнула Беатрикс и сжала бока Блум коленями, недвусмысленно намекая, что не особо против этого.       Откинув голову назад и глядя на Беатрикс снизу вверх, Блум развязно цокнула языком, явно почувствовав свою силу, и усмехнулась:       — Я и есть огонь.       В метафорическом смысле или буквальном — это было совершенно неважно. У Беатрикс по груди взаправду разлился жар, стремительно несущийся дальше по мышцам, вплоть до живота, где свернулся поднывающим клубком, и если Блум продолжит в том же духе, то он превратится в мучительно требующий разрядки узел.       Перехватив подбородок Блум, властно его сжав и наклонившись близко-близко, что губы почти соприкасались, Беатрикс прошептала с откровенным вызовом:       — Докажи.       Руки Блум, покоящиеся у Беатрикс на бёдрах, сразу же рванули вверх, долгожданно оглаживая талию и останавливаясь на груди, накрывая и сжимая, как делала совсем недавно сама Беатрикс. Ей бы пошёл пирсинг сосков — мысль пришла в голову сама собой и неконтролируемо вырисовала, как потрясающе было бы взять в рот горячий напряжённый сосок и перекатить на языке серёжку, будь то металлический шарик или колечко, играть с которым, наверное, и того интереснее. Представленное оказалось настолько возбуждающим, что свело челюсти, и Блум мотнула головой, прогоняя упрямо всплывающие одна за другой картинки и сосредотачиваясь на том, что происходило здесь и сейчас — на Беатрикс, которая внимательно следила за каждым её движением, наматывая на палец прядь волос Блум. Намотав, потянула за неё, и, хотя это было несильно, Блум охотно качнулась вперёд, вжимаясь губами в шею Беатрикс и проходясь по ней влажным поцелуем от ключиц до подбородка, не оставив нетронутым ни одного дюйма. Рука передвинулась Беатрикс на спину, поддерживая, и Блум вжалась всем телом в неё — грудью в грудь, ощущая судорожное подрагивание чужого живота на каждом вздохе и торопливое биение сонной артерии под целующими губами. Беатрикс зарылась в волосы Блум, фиксирующе укладывая ладонь ей на затылок и не позволяя отстраниться. У обеих напряжённо звенели мышцы, что, казалось, вот-вот струнно надорвутся, и вместе с тем вся суть была именно в этом — после томления, когда Беатрикс доводила Блум до исступления, рвануться изо всех сил в практически противоборство, где оторваться одна от другой — значит проиграть.       Свободной рукой Блум царапнула Беатрикс по бедру, прежде чем скользнуть ей между ног и ввести первый палец, а сразу за ним и второй, не дожидаясь разрешения или просьбы, и в том, как Беатрикс замычала ей на ухо, читалось полное одобрение.       Возможно, Блум всё-таки хотела немного помучить Беатрикс в отместку за то, как изнывала от никак не удовлетворяемого желания сама.       Медленно вводя пальцы, она также медленно почти полностью извлекала их, оставляя самые кончики, вокруг которых особенно ощущалось жадное дрожание мышц влагалища, а затем резко толкалась обратно, выбивая у Беатрикс весь воздух из лёгких. В какой-то момент она не выдержала и начала сама насаживаться на пальцы, хватаясь за плечи Блум как за опору и бесконечно выскуливая «да», ничуть не зажимаясь и не пытаясь прятать стоны. Беатрикс было хорошо, и она не стеснялась показывать это.       Её кожа, покрытая испариной, была солоновато-пряной на вкус. Блум всегда считала себя брезгливой по отношению к подобным вещам, но сейчас это сводило с ума, вызывая желание вылизать каждый дюйм Беатрикс. Замедлив движение пальцами, Блум переместила большой палец на клитор Беатрикс, стараясь поймать нужный ритм — тот, при котором у неё аж срывался на стонах голос. На первые пару секунд Беатрикс притихла, а затем ахнула, прижимаясь теснее и урывчато выцеловывая Блум висок, щёку и шею, то и дело отвлекаясь на вскрики, ахи, стоны, всхлипы.       Беатрикс оказалась невероятно громкой.       — Только попробуй остановиться, древних фей ради, только попробуй… — взахлёб бормотала она, в один момент замерев в предчувствии скорого оргазма, и уткнулась лбом в плечо Блум, полностью доверяясь её рукам. И та, сглотнув, не останавливалась до того самого момента, пока Беатрикс не затрясло, сковывая судорогами по рукам и ногам: — Господибоже, блять, да!.. — она в открытую взвыла, неконтролируемо, от переизбытка ощущений, хлопая Блум по спине, и в какой-то момент её вскрик оборвался и перешёл в сбивчивые всхлипы, будто воздуха Беатрикс кастрофически не хватало, и она захлёбывалась в его отсутствии и одновременно рвущих грудную клетку изнутри стонах. Сама Блум, тяжело дыша, осторожно убрала руку и, закусив губу, несколько секунд смотрела на оставшуюся на пальцах смазку, после чего — сплошной необдуманный порыв — облизнула пальцы. И застыла с ними во рту, споткнувшись о поражённый взгляд Беатрикс. — Ты далеко не такая невинная малышка, как все думают, верно? — чуть усмехнулась она, выгнув бровь, и провела подрагивающей рукой по волосам, откидывая их с лица. Взмокшая, встрёпанная и разрумянившаяся, она была не менее прекрасной, чем одетая с иголочки. Блум ничего не ответила — лишь напоказ заглотнула пальцы поглубже и выпустила изо рта, улыбнувшись.       Беатрикс это понравилось.       — И как я тебе? — спросила, громко вздохнув, и перехватила руку Блум, облизывая её только выпущенные изо рта пальцы сама. Нарочито причмокнув, заглянула Блум прямо в глаза и с ухмылкой добавила, понизив голос: — Хочешь ещё? Хочешь попробовать меня по-настоящему?       Пошедшие пятнами румянца щёки Блум были достаточно красноречивыми. Она переводила взгляд со своих тускло блестящих от слюны пальцев на чувственные полные губы Беатрикс и обратно и никак не могла собраться с силами, чтобы выговорить даже проклятое короткое «да», которое будто застряло в горле. Блум могла дождаться, пока Беатрикс сама считает согласие и предпримет что-то, но не стала: подавшись вперёд и поймав губы Беатрикс в порывистый поцелуй, Блум подхватила её под бёдра и, поддержав со спины, уложила на землю, спускаясь ниже и ниже смесью поцелуев и укусов. Дойдя до живота, Блум на несколько секунд притормозила, любуясь тем, как поблёскивает серёжка пирсинга, и долгожданно поймала её ртом — нагретый кожей металл. Кончик языка обвёл пирсинг, аккуратно его подхватил, ввинчиваясь в выемку пупка, и затем Блум пошла дальше, вылизывая живот Беатрикс по кайме задранной и насмерть измятой юбки, и нырнула под неё, как можно медленнее проходясь языком по чувствительной полоске нежной кожи прямо над бельём. Беатрикс охнула, вскинув рефлекторно руку и зажав себе рот ладонью, точно стонать и вскрикивать во время секса для неё в порядке, а откликаться на подобную ласку — почему-то постыдно.       Вызывать у Беатрикс такие чувства уже было для Блум в высшей степени наслаждением.       Добравшись до промежности, Блум взволнованно сглотнула. Несмотря на всё кипящее в груди желание, подстёгивающее перехватывать инициативу и вести процесс, она не была такой уверенной в себе, как Беатрикс. И отсутствие опыта в сексе с девушками никак не помогало.       — Нравится вид? — издала смешок Беатрикс и согнула колени, поддразнивающе раздвигая шире ноги. Лицу стало жарко от этого замечания, и Блум, фыркнув в ответ, прижалась языком к её промежности прямо через бельё — промокшее и потемневшее от натёкшей смазки. Смешки разом стихли, а им на смену раздалось громкое «ах». Молчание Беатрикс дорогого стоило, её стоны — ещё дороже, и Блум, смелея с каждой новой секундой, пропустила большие пальцы под бельё, стягивая его и отбрасывая к груде остальной одежды. На несколько секунд Блум застыла, закусив губу и смотря на промежность Беатрикс — тщательно выбритую, как от неё, впрочем, и ожидалось, без единого следа пореза или вросшего волоска, чего у самой Блум никогда не получалось сделать, и это могло бы вызвать зависть, но на самом деле вызывало только… восхищение. Восхищение тем, насколько Беатрикс прекрасна вплоть до кончиков ногтей и волос. Иногда, смотря на неё в коридорах Алфеи, хотелось съязвить, что под слоями дорогой одежды спрятано ничем не примечательное тело, но сейчас Блум осознавала, что выглажена до максимальной близости к идеальности в ней буквально каждая чёрточка. Учащённо дыша, Блум немеющими от волнения пальцами сперва огладила половые губы, готовая заскулить от потрясающей бархатистости гладко выбритой кожи, после аккуратно развела их и на пробу коснулась самым кончиком языка набухшего клитора. Беатрикс замычала, и тогда Блум, сильнее давя языком, проехалась по нему ещё раз, а затем скользнула ниже, прямо ко входу во влагалище, толкаясь в него и привыкая к солоновато-кислому привкусу обильно текущей смазки. Плавно скользя по промежности языком, разводя половые губы, обводя по кругу и осторожно всасывая клитор, Блум чутко прислушивалась к тому, как менялась тональность стонов и вздохов Беатрикс, стараясь понять, когда ей приятнее всего. Уловив нравящийся ритм и темп, Блум, чувствуя себя уже увереннее, продолжила двигаться в нём, подхватив обеими руками Беатрикс под бёдра и не позволяя ей чересчур сильно дёргаться. От осознания, что ей удаётся доставлять Беатрикс удовольствие, на лицо лезла дурацкая неуместная улыбка, и это сбивало, вместе с тем оттягивая момент оргазма.       Запрокинув голову, Беатрикс уронила руку на лицо, давясь стонами, то протяжными и глубокими, то надрывающимися и стремительно подскакивающими вверх до вскриков. Она не ожидала, что Блум сможет сделать настолько крышесносно хорошо. Оргазм подступал несколько раз и на самом пике, когда с губ сами по себе начинали срываться мольбы, сводяще с ума откатывался назад, поэтому, когда он, наконец-то, случился, от восторга и облегчения хотелось разрыдаться.       Блум сжала пальцами занывшую челюсть, приподнимаясь, и смущённо усмехнулась. Когда она посмотрела на разомлевшую Беатрикс, та словно ощутила это и глянула в ответ. Глаза её взбудоражено блестели.       — Ну и какова я на вкус? — отрывисто поинтересовалась, чуть приподняв бровь.       Блум хмыкнула.       — Фантастическая.       Беатрикс не произнесла этого вслух, но в выражении её лица чётко прослеживалось «разумеется». Вместо этого она довольно замычала, спустив взгляд на промежность Блум и мгновенно подняв обратно на её лицо:       — Ты тоже.       От сказанного под рёбрами моментально образовалось пронзительное тянущее чувство, схожее на треклятых волнительных бабочек, и ухнуло вниз, подводя живот. Стушевавшаяся от неожиданности Блум не нашлась, что ответить, и Беатрикс не дала ей ни единого шанса сообразить, рывком подавшись вперёд и впившись в губы Блум поцелуем, прошептав: «Дай попробовать». Фиксирующе лёгшая на загривок ладонь и властное движение языка, словно взаправду пытающегося собрать со рта Блум вкус смазки Беатрикс — всё это прошибло дрожью, и Блум рефлекторно вцепилась в плечи Беатрикс в попытке и оттолкнуть, и прижать к себе одновременно. Усмехнувшись в поцелуй, Беатрикс разорвала поцелуй и, не открывая глаз, трепеща одними ресницами, томно выдохнула:       — Хочу тебя. Так, чтобы кончить одновременно.       Услышав это, Блум моргнула раз-другой, осмысливая, потом быстрым, каким-то нервным движением заправила волосы за уши и согласно кивнула.       От одной мысли об одновременном с Беатрикс оргазме у неё заново скрутило низ живота.       — Возможно, это возможно, — сама хихикнула вышедшему каламбуру Блум, опираясь на руки, и перекинула одну ногу через Беатрикс, а другую пропустила под её согнутой и пододвинулась, соприкасаясь вульвами и секундно успевая застесняться того, какие они разные и приятно ли вообще Беатрикс прикосновение жёстких волосков к коже. Пересилив себя, Блум подняла на неё взгляд и обмерла, поражённая тем, насколько говорящим было выражение лица Беатрикс: требовательно сверкающие глаза, решительно приподнятый подбородок и приоткрытые в рвущемся наружу стоне губы. Блум не была уверена, что получится — она много раз слышала, что такая поза на самом деле не практична, — однако этот полный взаимного желания взгляд Беатрикс стоил всех неудачных попыток. Полубоком, опираясь на локоть, она аккуратно, на пробу, двинулась, и тут же закусила внутреннюю сторону щеки, задыхаясь от того, как приятно ощущался жар чужого тела. Не отрывающая от неё глаз Беатрикс повторила движение, и тогда Блум не сдержала мычания. Поначалу это не было чем-то сверхособенным, но это определённо было хорошо. Взволнованно выдохнув, Блум возобновила движение — бёдра постепенно начинали поднывать от напряжения, и это неожиданно стало дополнительным стимулом, напомнив о днях, когда ей недавно исполнилось четырнадцать, был душный разгар лета, родители уехали на несколькочасовой шопинг, а она делала первые пробы в мастурбации, и ноги тогда сводило также и порывами хотелось прекратить, но если заставить себя пережить эти мгновения предельного напряжения, то будет сладко до звёзд перед глазами и невозможности какое-то время дышать. Хватая ртом воздух, Блум придвинулась ближе к Беатрикс, теснее некуда, и от ощущения ответного влажного движения с её стороны голова вовсе пошла кругом, а все мысли свелись к горячей разрастающейся пульсации между ног, когда в висках стучит одно-единственное: «Ещё-ещё-ещё, пожалуйста, Господи, во имя всех древних фей, да-да-да, твою мать, пожалуйста, да».       Не звучи этот умоляющий голос в голове Блум так оглушительно-громко, она бы обязательно услышала, как Беатрикс также надрывно, спотыкаясь о собственные зубы, вышёптывала заклинание.       Оргазм прошил мышцы ног так, что они почти занемели. И Блум, и Беатрикс упали на землю, уставившись в потолок, который было даже не видно из-за кружащихся перед глазами звёзд и стоящего звона в ушах.       — Знала бы я раньше, что секс с тобой такой клёвый — давно подкатила, — спустя кажущуюся вечность молчания, хмыкнула Беатрикс. Несмотря на измотанность, у Блум к щекам разом прилила кровь. Сглотнув, она повела неопределённо плечом и заставила себя сесть, смотря прямо перед собой. Тело отходило от секса и остывало.       Только тогда Блум сообразила, что вся её одежда изрезана, и схватилась испуганно за валявшиеся рядом клочки.       — Огромное спасибо. И как мне теперь возвращаться в Алфею? — смотря на них и стремительно осознавая катастрофичность ситуации, выпалила она. Замычав, Беатрикс приподнялась, чтобы посмотреть, в чём дело, и засмеялась, а когда заметила возмущённое выражение на лице Блум, зашлась хохотом пуще прежнего. Отсмеявшись, Беатрикс села, вальяжно потягиваясь, и пожала плечами:       — Если оденешь меня, то, так и быть, помогу тебе избежать удовольствия пройтись по Алфее голышом.       Несколько секунд Блум переводила недоверчивый взгляд с Беатрикс на останки одежды и обратно. Затем потянулась к лежащему ближе всего белью и, кусая губы в запоздало накатывающем смущении, продела в него ноги Беатрикс, которая при этом едва шевелилась, не спеша облегчать Блум задачу. Шумно выдохнув, Блум придвинулась ближе, подтягивая бельё вверх по бёдрам — их с Беатрикс лица вновь оказались близко друг ко другу. Бегло подняв на неё глаза, Блум негромко попросила приподняться и, когда Беатрикс с показной неохотой это сделала, надела на неё бельё до конца, после чего подхватила края юбки, опуская её. Когда Блум потянулась за чулками, Беатрикс закинула ногу ей на плечо, с любопытством следя за реакцией.       — Мы теперь… — начала было Блум, ловя Беатрикс за пятку и аккуратно вдевая ступню в чулок. Осеклась, потому что не сумела подобрать слова, достаточного хотя бы для примерного обозначения, какие теперь взаимоотношения у них могут быть. Ткань чулка легко скользила по ноге — и процесс одевания ощущался не менее эротичным, чем раздевание. Как только Блум надела его до конца, Беатрикс сразу же поменяла ноги, хмыкнув:       — Что? Любовницы? Даже не знаю, Блум. А как бы ты это назвала?       Блум быстро глянула на неё и неопределённо повела плечом. Она сама не знала, как хотела бы назвать это. Они категорически не могли быть парой — Беатрикс была сексуально привлекательна, и о произошедшем между ними Блум ни капли не жалела, но к эмоциональной близости не стремилась. Подруги с привилегиями? Враги, специфично пришедшие к перемирию?       Надев на Беатрикс второй чулок, Блум поправила её юбку, чтобы, как раньше, прикрывала бёдра, и потянулась за бюстгальтером.       — Вытяни руки, — попросила будничным ровным тоном.       Склонив голову к плечу, Беатрикс подчинилась, улыбнувшись и игриво куснув Блум за ухо, когда она оказалась предельно близко, застёгивая бюстгальтер.       — Повторим через год на этом же месте? — невозмутимо произнесла Беатрикс — настолько, что Блум застыла, после медленно отодвинувшись и изумлённо вытаращившись на неё. — Ну, отметим годовщину такого события, — пояснила Беатрикс, выгнув бровь, и взяла Блум за руку, управляя ею, поправляя положение груди в чашечках бюстгальтера. — Да я шучу, — рассмеялась она. — У тебя такое лицо, словно поучаствовать в оргии с Обожжёнными предложила.       Блум чётко ощутила, как у неё начали смущённо гореть уши, и отчаянно замотала головой.       Слишком энергично, чтобы действительно поверить в нежелание повторить, и пока Беатрикс этого было вполне достаточно.       — Только не говори, что у тебя с собой есть запасной комплект одежды, — перевела тему Блум, продевая руки Беатрикс в рукава блузки и торопливо застёгивая её. Похожие на жемчужины пуговицы оказались капризными: раз за разом выскальзывали из пальцев, не желая продеваться в петли, и в момент, когда Блум начала раздражённо порыкивать, Беатрикс накрыла её руки своими, немо призывая успокоиться, и остаток пуговиц они застегнули вместе.       — Любое действие можно обратить при помощи магии, — подхватила Беатрикс новый виток разговора, вставая и отряхиваясь. Оглядевшись, она подобрала с земли ножницы, затем отыскала среди обрезков одежды Блум те, которые были бельём, и бросила ей: — Приложи, как оно было на теле, и держи.       Первым делом Блум прижала обрезки к промежности, и Беатрикс, свободной рукой плотно соединив неровно разрезанные края, аккуратно повела по ним концом ножниц снизу вверх, сосредоточенно сведя брови. Ткань прямо на глазах срослась, точно никогда не разрезалась, и Блум издала невольное «вау».       — У предметов есть память, — нескрываемо довольная собой и произведённым эффектом, Беатрикс переместилась, проделывая то же самое с другой стороной, и выпрямилась, в одно движение соединяя обратно перемычку бюстгальтера Блум. — Так что если расположить их так же, как было, то можно вернуть всё в прежнее состояние, — объяснила она, возвращая в прежнее состояние джинсы и футболку Блум. Закончив, выпрямилась и осмотрела сделанное со всех сторон с таким выражением глубокого удовлетворения, будто лично сконструировала выкройки и протянула каждый шов. — Пользуйся на здоровье, — Беатрикс щёлкнула Блум по носу и подхватила свою сумку, лежащую в углу амбара, а затем направилась к выходу.       Блум сделала глубокий вдох, смотря ей в спину, и начала фразу заново:       — Так мы теперь…       — …имеем общий секрет, — придержав дверь амбара, бросила Беатрикс через плечо и осеклась, будто собиралась что-то сказать и передумала. Вытянув губы трубочкой, она осмотрела Блум с головы до ног, явно о чём-то сосредоточенно размышляя, и беззвучно шевельнула губами, неопределённо поведя рукой, точно дирижёр. Взгляд Блум остановился на губах Беатрикс — от помады ничего не осталось. В груди всколыхнулось густое, как патока, желание поцеловать её, и расстояние, разделяющее их, преодолелось в считанные шаги — в следующую секунду, вцепившись в воротник её блузки, Блум поцеловала Беатрикс. Губы той растянулись в улыбке, а кончики пальцев придержали Блум за подбородок, после чего Беатрикс прошептала: — Теперь Драконье пламя подчиняется нам обеим. Правда здорово? — и прежде, чем ошарашенная осознанием, что над ней таки провели ритуал, Блум успела что-либо сказать, Беатрикс отстранилась с улыбкой. — Жду через год на этом же месте.       Блум даже не заметила, как брови изумлённо взлетели вверх, а глаза распахнулись в неверии. Горло сжало плаксивым чувством острого разочарования — её саму это удивило, но ничего поделать с мгновенно вспыхнувшей обидой и ощущением собственной брошенности не могла.       Из погружения в смешение этих чувств вырвал смешок Беатрикс.       — Говорят, бумажные самолётики время от времени пролетают под потолком библиотеки, так что будь повнимательнее, — покачав головой, как на нерадивого ребёнка, подмигнула она Блум.       Старые петли амбарной двери протяжно заскрипели, когда она закрылась, и Блум растерянно выдохнула, а потом замерла, опять перестав дышать, потому что до неё дошло, к чему были слова про бумажный самолётик.       Всё началось с того, что он опустился к ней на книгу.