***
Сказать, что Никита чувствует себя подавлено – это ничего не сказать. И это ещё мягко говоря. Утро встретило надоедающими и палящими лучами солнца. Прекрасно же, казалось бы, но больше предпочитающему дождь и прохладу Никите было хуёво. Ещё и проснулся в чужом доме, в принципе как и ожидалось, и настроение исчезло до последних крошечек. Всё-таки заставив себя встать, умыться и переодеться, тот сел на диван и принялся увлечённо разглядывать стену, размышляя о чём-то своём. — Доброе утро, мистер Никулин. Вас снизу дожидается господин Милохин и просит поторопится, — услужливо сообщила служанка, сразу же после этого уходя по своим делам. Угрюмо поднявшись со своего места, Никита поплёлся вниз. Там же уже ждал вкусно пахнущий завтрак, но аппетита не было от слова вообще. Без протестов сев за ближайший стул, чем очень сильно удивив Даню, Никита принялся ковырять вилкой в яичнице. — Чего это вдруг мы сегодня такие послушные, — прокашлявшись и сложив руки вместе, спросил Милохин. В ответ была лишь тишина. — Игнорировать людей – невежливо. — сквозь зубы протянул Даня. — Со мной всё нормально, — безэмоционально ответил Никита, продолжая уничтожать свой завтрак. — Я не спрашивал про твоё самочувствие, — холодно процедил Даня. «Ещё бы такие мудаки как ты думали о самочувствии своих жертв», — подумал Никита, но озвучивать не стал. Последующий завтрак они провели в тишине.***
Никита в офисе вёл себя... странно. Подозрительно странно. То психует весь день, то ведёт себя так, будто всех остальных не существует. «Переходный возраст», — думал про себя Даня и лишь молчал. Работа была закончена успешно. Даже слишком чёрт возьми успешно. За весь день никаких проблем и новостей. Все нужные отчёты и бумаги сданы и выполнены. Даже Никита без капризов заполнял всё, что бы ему только не давали. Даня попивал кофе и сквозь кружку подозрительно поглядывал на него. Всё ещё спокойно сидит и делает всё, что нужно. Даже скучно как-то, а это уже ни в какие ворота. Даня был уверен, что он супер сильный и упрямый малый и что играться с ним будет очень увлекательно. А он сдаётся уже во второй день. Но вернуть его обратно возможности не предоставляется. Он нанялся ему в няньки как минимум на ближайшие месяца три. Это плохо. — Никита, подойди ко мне, — не выдержал Милохин и всё же подозвал его к себе. Никита же даже не дернулся и спокойно подойдя, сел на стул напротив. Лицо было спокойным, но глаза буквально пылали ненавистью. — Что?, — в одном вопросе было столько яда, что даже плевок кислотой в лицо покажется получше. — В чём дело? Почему ты весь день игнорируешь меня? — А что не так? Что не так? Я веду себя точно так же, как ты и велел. Не сопротивляюсь, работаю и сижу спокойно не мешая. Ну, прямо идеальная игрушка, разве нет? Или тебе недостаточно? Игрушка же должна ещё прогибаться под хозяином. Мне тебе отсосать? Тебе только этого не хватает для полного удовлетворения?, — сорвался Никита, аж соскочив со стула и сжав руки в кулаки. Слова его буквально плескались самой наиядовитой дрянью. Даня же лишь строго смотрел и наблюдал за истерикой младшего. Но в момент когда тот опустился на колени, стало уже не смешно. — Ты что творишь?!, — чуть ли не выкрикнул Милохин, отодвигаясь на стуле чуть назад. — То, что ты хочешь, — пододвинувшись к нему ближе на коленях и схватив за бёдра, ответил Никита. — Я не хочу этого!, — звонко произнёс Даня, при этом вставая с места и отходя к диванам. — Так чего же ты тогда от меня добиваешься?, — на грани срыва спросил Никита. И в этот момент Даня вдруг резко задумался. А действительно – чего же? Никита весь день ведёт себя так, как тот и хотел. Не мешается, не истерит, не капризничает. Даже вон минет сделать предлагает. Но Даня не этого хочет. А чего же он тогда чёрт возьми хочет?! — Я-явно не этого, — чуть заикнувшись, отвечает он. Никита же лишь угрюмо смотря, продолжает стоять на коленях. Даже не двигается, лишь смотрит, будто ждёт чего-то. Даня наблюдает за ним минуту и увернув взгляд, выходит из комнаты. — Как доделаешь – приходи ко мне. Я буду ждать тебя в машине, — напоследок бросает он.***
Поездка в машине и ужин прошли в гробовой тишине. Они даже в глаза друг другу не удосужились посмотреть. Ночью того же дня, в доме не спали двое. Один размышлял, а другой откровенно рыдал. Дане было... непонятно. Непонятно ничего. Ни он сам, ни этот чёртов мир. Он чувствовал себя откровенно хуёво, ибо сколько себя помнил, ему был понятен весь этот мир от корки до корки. Гением он не был, но достаточно смышлёным малым чувствовал себя всегда. Но не сейчас. Боже, хочется надавать себе по роже. Зачем он вообще завёл всю эту драму? Никите было... ужасно. А как бы вы себя чувствовали живя в доме у насильника, которому вас продал родной отец? Ну и вот. Слёзы лились сами собой и на душе было паршиво. Он на данный момент ненавидел всё на чём только свет не лежал. И этого грёбаного Даню Милохина, и своего отца, и всех этих людей вокруг и в целом весь этот дом. Его сначала выбросили, как ненужную вещь, а потом бросили в эмоциональные качели, где сначала тебя насилуют, а потом кормят с ложечки. Пиздец полный. Оба заснули с мыслью, что хуже – уже не будет.