Лила лоа

      Утро встретило переселенцев мелким моросящим дождем. Недовольно фыркая, часть племени шла на охоту, остальные начали обустраивать поселение на границе песчаной косы и тропических джунглей. Охотники призывно махали Урзану, приглашая его на охоту. Тот покачал головой, мол, идите без меня.       — Пап, куда мы идём? — Хазра заметила следы ночной усталости на лице отца.       — К мастеру Гадрину, — ответил он, — расскажешь ему все, что он захочет знать, хорошо?       — Да, — девочка замялась и выпалила, — но змея под ковриком была идея Зали, я тут не при чем! От напряжения и неожиданности сдача с повинной довела Урзана до слез. Девочка ошеломленно смотрела на согнувшегося и хрюкающего от смеха отца.       — Ой не могу, — наконец отдышавшись, — прохрипел тролль, — поверь мне, об этом он вряд ли спросит тебя. Пошли.       Он вздохнул и повел дочь. Отодвинув рукой бисерную занавеску палатки, они зашли в сумрак временного жилища знахаря.       — Я уже заждался вас, — лукавый взгляд Гадрина выдавал некоторую осведомленность в недавнем приступе смеха Сиаме-Куаши, — давай, расскажи что у тебя там случилось с лоа.       Манера разговора знахаря удивляла девочку. Все боялись прогневить духов и разговаривали о них почтительно и шепотом. Гадрин же говорил о них так, как будто это был его любимый оберег или хороший друг. С запоздалым пониманием троллийка отметила, что так скорее всего и есть. Когда весомой частью твоей жизни является что-то за гранью понимания простых людей, начинаешь относиться к этому как к обыденности.       "Надеюсь, это меня не коснется", — подумала Хазра с надеждой, которой не суждено было сбыться.       — В день, когда на собрании решили уплывать с берегов, пришла Бхагра и говорила всякие жуткие вещи про лоа, — поразмыслив, она решила начать издалека. Сосредоточившись на воспоминаниях, девочка не заметила, как тролли обменялись быстрыми взглядами.       — И что же тебе она сказала? — Гадрин внимательно наблюдал за ней. Ни следа страха или ненависти. Для того маленького ребенка она была слишком доверчивой и спокойной.       — Что все в мире исходит от них, и произносить без причины их имена нельзя. Говорила, что это опасно и для меня, и для племени.       — Знает старуха, как суету навести, — проворчал знахарь, — как давно она с тобой разговаривает?       — Примерно две луны, — ответила девочка. Видя возмущение отца, она поспешно добавила, — она сказала не говорить никому, я и не говорила.       — И правильно, — нахмурился знахарь. — Она тебе рассказывала о лоа и про то, за что отвечает каждый? Хазра кивнула.       — К кому ты обратила зов? — спросил тролль.       — В день, когда на нас напали, моя мама была ранена. Я видела, что от такого ранения умирают, вот я и попросила Бвонсамди не забирать её.       Холодок пробежал по спинам взрослых троллей.       "Милосердные лоа", — внутренне простонал знахарь, — "да что тут вообще происходит?"       — И что он сказал? — стараясь сохранять спокойствие, продолжил распросы Гадрин.       — Что он не будет забирать её и что за мной должок, — сказал ребенок. Должок. Страшное слово из уст лоа смерти.       — Хорошо, пойди подожди снаружи чуток, — знахарь мягко подтолкнул Хазру к выходу.       Гадрин устало прикрыл глаза. Что это вообще было? Опытные и взрослые темные охотники не всегда удостаивались ответа Бвонсамди, а тут ответить с первого раза ребенку. Ещё и старуха объявилась, ой как не вовремя. Одна из самых старых женщин племени, она ютилась в простой палатке и все время спала. В день собрания, она, как и всегда, отсутствовала.       — Твоя дочь общалась с её духом, — начал знахарь. — Она не боится и считает это нормальным, что интересно. Без всякой подготовки в таком возрасте... В ней соединилась крепкая кровь знахарей и темных охотников, неудивительно.       Урзан, подобравшись, внимательно слушал Гадрина.       — Чем это опасно для неё? — осторожно спросил воин.       — Может не проснуться, — просто сказал знахарь. — ей нужно учиться, но у всех наших знахарей уже есть ученики, а я, когда придет время, уже дал обещание заняться Залазаном.       — Я не позволю чокнутой старухе учить мою дочь! — поняв, в какую сторону клонит знахарь, воскликнул Урзан.       Репутация у старой отшельницы была что надо. В те редкие часы, когда она бодроствовала, все в округе становились жертвами ее ворчания и упреков. Так что все в племени вздыхали с облегчением, когда веки Бхагры трепетно закрывались на очередной долгий сон. — Они вроде поладили, — возразил знахарь, — может она наконец передаст кому-то свои знания и Бвонсамди заберёт её.       "Тут он что-то не особо торопится", — ехидно подумал Гадрин.       "Осторожнее", — лёгкое дыхание той стороны коснулось ноздрей знахаря.       "Прости мне мой дерзкий язык, лоа могил". — Мне нужно поговорить с Мвеной, — сказал воин, она уже пришла в себя? — Да, можешь заглянуть к ней, — кивнул знахарь. Воин поклонился и ушел, оставив Гадрина в глубокой задумчивости.

***

      Хазра разложила ракушки на песке. Три, покрупнее, жемчужного цвета, и около двенадцати поменьше, белых, как кость, - в каждой было по два отверстия. Когда она сделает достаточное количество, ма обещала помочь сделать первую баджу. Дело было сложное и требовало много времени. Тонкие стенки раковин часто трескались от трения с тонким металлическим шипом и уже не годились для оберега.       Сестра с братом выбирали ракушки наугад: она уже успела сделать несколько десятков заготовок и её груда цветных створок моллюсков разного калибра уже ждала подходящего времени для создания оберега. Хазра выбирала тонкие, стёртые песком створки размером с ноготь. Совсем маленькой она увидела у ма похожее украшение и решила, что обязательно сделает себе что-то подобное. Белесые кусочки ракушек изящно оттеняли блеск и переливы мелкого цветного бисера, подвязанного к отверстиям по краям. Каждый раз, когда надоедало выбрасывать очередную расколотую трением ракушку, Хазра вспоминала переливы маминого оберега и с завидным упорством продолжала искать следующую.       Услышав лёгкие шаги отца, девочка бережно сложила створки в мешочек.       — Ну как? — Задирая голову и щурясь от яркого солнца, спросила девочка.       — Пока никак, — обеспокоенный отец потрепал синие, почти черные волосы дочери, — пойду переговорю с ма.       — Ладно, — легко согласилась Хазра, — пойду поищу сестру.       — Больше никаких змей в палатке знахаря, — серьезно сказал напоследок Урзан, но в глазах пряталась лукавая смешинка.       — Постараюсь, — фыркнула девочка, убегая. "В её возрасте я бы принес ещё парочку", — с умилением смотря вслед ребенку, подумал тролль.       Развернувшись, Урзан направился на нелегкий разговор с женой. Мвена, усталая и бледная, лежала в тени навеса.       — Живая, — шумно вдыхая, шепнул он.       Запах крови, соли и резкий холодный аромат тлеющих трав вызывали облегчение. Нет, запах смерти Сиаме-Куаши знал слишком хорошо, и его тут не было. Раненая троллиха хмыкнула, чуть повернувшись и снизу глядя на Урзана.       — Дети живы? — хриплый от долгого молчания голос задал единственный важный вопрос для матери.       — Да, живы-здоровы, — кивнул тролль.       — Тогда зачем пришел? — привычная грубоватая манера общения жены заставила Урзана улыбнуться. Тролль пересказал разговор с Гадрином.       — Он считает, что стоит отдать дочь на обучение к злобной старухе, — закончил рассказ воин. — мне кажется это слишком.       — Слишком что? — повысила голос Мвена. — если это единственный способ научить Хазру жить с этим, я с ним согласна. Урзан очумело таращился на хмурую жену.       — Мы были детьми, когда Бхагра уже была стара, — прикрыв глаза, она продолжила, — она старше Сен'джина. Возможно, у неё есть мудрость решить затруднение нашей семьи.       Урзан хорошо знал характер своей жены: разговор был окончен. Острый слух ловил размеренное дыхание и лёгкое колыхание бисерной занавеси. Помолчав, Урзан покинул временное жилище Мвены.