Лила лоа

      Поняв позицию жены, Урзан смирился. Конечно, она была права, но он слишком хорошо помнил, как в детстве Бхагра гналась за ним через всю деревню из-за промокших благовоний.       "Раз уж пропустил охоту, надо закончить с этим", — скривившись словно от зубной боли, Урзан направился к стоящему поодаль навесу.       На тонкой циновке лежала троллийка. Если бы не повидавшая виды серая одежда, которая когда-то была белой (на памяти зрелого воина она всегда была серой) и спутанные волосы, заплетённые в косы, ей можно было бы дать лет 50. Возраст выдавал обломанный клык и сеть мелких морщинок вокруг глаз.       Как и всегда, старуха открыла свои глаза, как только воин приблизился.       — Неужто припекло, раз пришел, — сиплый голос заставил взрослого тролля сжаться, словно он опять был нашкодившим ребенком.       — Все твои разговоры с Хазрой. Из-за тебя она влипла в нехорошую историю, — он попытался взять инициативу в свои руки.       Пожилая троллиха сидела полулёжа, опираясь на руку. Истертые от времени бусины в оберегах мерно постукивали на морском ветру.       — Моей вины нет в том, что она ценит жизнь матери, — слова старой троллийки резали, словно нож. — Я пыталась отбить всякое желание обращаться к лоа, но тут оказалась бессильна.       — Хочешь сказать, ты тут не при чем? — повышая голос, спрашивал Урзан. Роняя тень на сидевшую женщину, он чувствовал, как ярость от бессилия начинает отдаваться глухой болью в сердце.       — Если бы я не делила с ней сны, твоя дочь бы уже наверняка спалила пару домов. Я думала, что она сможет дожить без происшествий ещё пару лет. Но из-за дробителей все планы ушли ящерам под хвост, а мне теперь надо спешно придумать, что с этим делать! — гневно выпалила Бхагра.       — Ты согласна взять её в ученики? — хмуро спросил тролль.       — Как будто у меня есть выбор, — буркнула себе под нос старшая. — мои кости не готовы узреть, как все племя Черного копья превращается в головешки. Приводи её завтра.       — Так быстро, — вырвалось у Урзана. Он был слишком знаком с упрямством и несговорчивостью этой женщины.       — А что мне подождать до зимних приливов? — возмутилась Бхагра, звеня тонкими браслетами на запястьях.       — Мвена ещё не сможет попрощаться, - сказал воин.       — Решил, что я сразу заберу? — удивилась она. — Я, конечно, та ещё заноза, но забирать на обучение с наскоку не буду.       Теперь была очередь удивляться Урзану.       — А, ладно, — промямлил тролль.       Старуха вдруг хрипло рассмеялась.       — Я не враг тебе, Урзан, сын Анджуйолы. Пару десятков лун я ещё поберегу покой твоей семьи, — Бхагра закрыла веки, оставив ошарашенного воина в одиночестве.       В обществе в важные моменты для тролля было принято называть после своего имени имя отца. Имя матери упоминали в трех случаях. Первый - когда женщина показала себя в бою сильнее своего спутника; второй - при погребальной церемонии; и, наконец, третий - когда всем было ясно, что все свои лучшие качества тролль унаследовал от матери.       Что имела ввиду старуха, было ясно как день. Пообещав отцу не испытывать судьбу и не становиться Темным охотником, тролль предал кровь своей матери. Знахари предупреждали, что подобный поступок мог иметь последствия в будущем. Бхагра всего лишь намекнула, что расплатой за пренебрежение кровью рода могло быть раннее пробуждение способностей его дочери.       Накануне такая мысль приходила и ему в голову. Лоа просто сделали неотвратимой для его дочери судьбу быть мостом между миром живых и миром духов.       Ему также стоило подумать об обучении близнецов. Традиция запрещала ему самому учить детей, так что он стал ждать возвращения его старого друга.

***

      Хазра с лёгкой грустью наблюдала за играющими на песке близнецами. Они были редкостью - близнецы считались даром богов, и оттого от них ждали чего-то большего, чем от обычных детей. Они всегда были вместе: знахари говорили, что близнецы, приходя в этот мир вдвоем, вдвоем его и покидали; находились те, кто верил, что у них одна душа на двоих, а кто-то считал, что моджо было слишком велико для одного тролля, поэтому природа разделила его на две части. Литуго и Джинзали по меркам троллей были красивыми: слепящие волосы цвета закатного солнца отлично сочетались с гладкой синей кожей. Взрослые часто шутили, что они на пару съедят слишком много тролльих сердец.       — Что, сестра, опять любуешься красотой своего брата? — отвлекая сестру от раздумий, влез Литуго.       — Было бы на что смотреть, — рассмеялась Джинзали. — Такой неповоротливый, как старая умирающая черепаха!       В очередной раз удирая от брата, Джинзали случайно окатила сестру волной песка. Отплевываясь от песчинок, попавших в рот, девочка следовала за ними, не забыая сохранять безопасную дистанцию.       — Успокойтесь хоть на секунду, — взмолилась она, когда в боку закололи и сил преследовать их не было. — какого размера шило в ваших задницах?       — Ого, кажется мы здо́рово достали сестрёнку, — ухмылялся брат, — ты разозлилась? Наблюдавшие за их гонкой другие подростки весело свистели в след двум огненным вихрям.       — Ну в самом деле, хорош уже, — протянул парень, старше их лет на пять. Темно-красные волосы были уложены в косой ирокез, а отросшие на несколько сантиметров клыки вызывали у молодых троллей вздохи зависти.       — Вол'джин, может тебе тоже хочется побегать за моей сестрой? — лукаво осведомился запыхавшийся Литуго. — я с удовольствием уступлю место будущему вождю! Броситься и отбить остатки мозгов дерзкому мальчишке помешала рука, схватившая его за ткань жилета.       — Ты же знаешь, у них с сестрой дерзкий и длинный язык, забудь, — Залазан дождался кивка друга и отпустил его. Тот хитро прищурился и сорвался с места.       Литуго было непросто избегать хватки старшего тролля. Он уже начал обучение и его движения были более быстрыми и умелыми. Возбуждение от стычки приятным теплом струилось в молодом теле, требуя выхода.       — Лучше бы помогли строить хижины, — ворчали проходящие мимо взрослые тролли.       — Ну хватит уже, — теряя терпение, бросила им вдогонку Хазра. Ей хотелось продолжить кропотливую работу по изготовлению первого амулета. В таких побоищах она старалась не участвовать, да и тихий нрав, ставший достоянием деревни, давал некую безопасность.       — Вол'джин! — парня позвал высокий мужчина, чьи яркие волосы уже начала есть седина.       — Иду, — запыхавшись и хрипло ответил тролль. — Я потом с тобой разберусь, рыбья бошка! Покатываясь со смеху, близнецы рассказывали подробности мелкой стычки весь день.       — Он даже не приложил меня ни разу, — гордо выпятив грудь, хвастался Литуго.       — Ему просто нет дела до таких дохликов, как ты, — возразила сестра.       — Эй, подружка, а на чьей ты стороне? — брат напустил на себя обиженный вид. — Может он тебе приглянулся?       — Возможно. Но эта участь точно обойдет тебя стороной, — невозмутимо парировала Джинзали. Вой брата смешался со смешками сестры.

***

      После ухода Урзана Бхагра с раздражением поняла, что уснуть сразу не получится.       "Теперь ты нескоро будешь спать спокойно", — мрачно подумала она.       Со стоном поднявшись, троллиха зашла в такую маленькую палатку, что вытянуться в полный рост в ней не представлялось возможным. Порывшись в небольшом мешке, где хранились все нехитрые пожитки, пальцы достали небольшой глиняный сосуд размером с ладонь. Бережно покрутив его в руках, женщина аккуратно положила его на край циновки. Помедлив, она также извлекла тонкую бисерную нить. Почти чёрное стекло, бывшее когда-то глянцевым и сияющим, сейчас выглядело не самым лучшим образом. Бусины от долгого трения стали матовыми, сохранив первоначальный вид только в местах стыков. Отложив нить в сторону, Бхагра достала кусочек коры.       "Да, этот подойдёт больше всего", — кивнув своим мыслям, троллиха стала тереть дерево, пока в тесной палатке не стал собираться густой едкий дым.       Воткнув тлеющую палочку в песок, Бхагра поудобнее устроилась на тонкой подстилке. Рука сжала начало тонкой нити, бусину чуть крупнее остальных, приготовившись считать. "Пару кругов я все ещё смогу продержаться на грани", — убеждая себя в правильности своего намерения, она закрыла глаза и сделала первый глубокий вдох. Один, два три... Кисть послушно отсчитывала бусины. Голова начала привычно кружиться. К терпкому запаху горящего дерева стали примешиваться запахи давно минувших дней. Пахло нежным сандалом и выделанной кожей. Четыре, пять, шесть... Воздух вокруг пришел в движение, принося с собой приглушённые звуки бурной жизни поселения. Разговоры, звон посуды, смех и счастливая возня наполнили сознание Бхагры печалью. Вдыхаемый воздух стал жечь лёгкие. Семь, восемь, девять...       — Чем обязан появлению главной старушки племени Черного копья? — Весело осведомился знакомый голос. — Кажется, тебе здорово припекло. Ну и дела. Один из самых своевольных лоа пришел на девятый счет.       — Мои приветствия, лоа мертвых.       — Так забавно, ты умеешь быть такой почтительной, а на деле пьешь кровушку у бедных соплеменников, — расстягивая слова, говорил Бвонсамди. Бхагра слышала мелодичный перестук костей.       — По возрасту положено, — буркнула женщина. — Бвонсамди, зачем уцепился за дочь Урзана?       — О-ой, тебе уже насплетничали, — Бхагра ушами почувствовала ухмылку лоа.       — Ты отобрал у неё пару лет беззаботной детской жизни, — с упрёком и горечью продолжила троллиха, — тебе ли не знать, что прикосновение лоа будит скрытое!       — Зато я вернул ей ма, — возразил лоа. — вроде честно.       — Честно? Ни одно дитя не может иметь долгов перед смертью! — воскликнула Бхагра.       — Она обратилась ко мне, жрица, — тон лоа неуловимо поменялся, заставляя троллиху замолчать. — я просто ответил.       Женщина вздохнула. Конечно, она была готова к выходкам лоа могил, но каждый раз это было уникальным опытом.       — А мне что делать? Она же сейчас как ловушка для крабов - чуть что и захлопнется.       — А может ещё лет десять нетронутой пролежать, — невозмутимо перебил её лоа.       — Ну как бы проверять на практике я не могу, — теряя терпение, продолжила женщина.       — Тогда начни обучение, — хмыкнул Бвонсамди. — Ты же уже все сама решила, зачем ворочаешь старые кости?       — Потому что это твоих рук дело, — шепчет жрица, — зачем требовать от ребенка лишнюю жертву?       — Потому что она не последняя, — сказал лоа.       Хрипящий лающий кашель Бхагры прервал видение.