***
— Мы уже достаточно отошли, уже точно не пойдут за нами, — Литуго пыхтит, пытаясь догнать сестру. — Они явно слышали наш уход, — зло шипит сестра, — мы шумели так, как стадо ящеров во время случки. — Надеюсь, они не спят в месте, — громкий шепот брата привычно раздражает Джинзали. — Вот ты и проверишь, — бросила она, когда они почувствовали дым от недавно затушенного костра. Прежде чем пара троллей подошли, из жилища показалась сонная Хазра. — Вы чего тут расшумелись, — шикнула она на близнецов. — Долго же вы не приходили. — Да нас Хваджин за попытку знаешь как прищучила? Мы собирались на первой же неделе, — виновато шепнул брат. Джинзали предложила отойти к берегу, чтобы ненароком не разбудить Бхагру. Её идея была с энтузиазмом принята, и тройка детей отправилась обратно. Усевшись на чуть теплый песок, Хазра смогла рассмотреть их поближе. Тролли явно подросли с их последней встречи. — Ну и вымахали вы конечно, — смеётся Хазра. — Я вот как была маленькой, так и останусь. — Зато твой питомец ест и растет за троих, — подмечает Джинзали, запуская руки в подставленное мохнатое пузо. — Рассказывайте, что у вас с обучением, — нетерпеливо спрашивает Хазра. Литуго принялся рассказывать, а сестра изредка вставляла свои едкие замечания. — Нам обоим сразу дали настоящее тренировочное оружие, — говорил он, — не отличить от настоящего, только кромка тупая. Убить таким не убьешь, но ты б знала какое оно тяжёлое! — Ты же знаешь Ли, он у нас фантазер, — перебивает Джинзали брата. — Ножи как ножи, ничего особенного. Литуго обиженно сопит, вызывая улыбку на лице младшей сестры. — Знаешь, у них обоих есть любимое упражнение, когда стоишь на одной ноге с палкой в руках и держишь равновесие, — брату быстро надоело молчать и он продолжил, — после него все тело деревянное и убить кого-нибудь хочется, жуть! Хазра смеётся и рассказывает, что вообще-то и у нее есть проблемы с одеревенением некоторых частей тела. — Я целый месяц каждый день сидела пыталась медитировать, — вздохнула она. — Задница навсегда останется квадратной! Правда пару дней назад Бхагра бросила эту затею и теперь рассказывает про травы и настои, а ещё обещала принести иглы из деревни. Близнецы переглянулись. — А это разве не задача знахарей, подружка? — спросила Зали. — А ты у нас вроде как жрица, нет? — У меня пока туго со всеми этими жреческими штуками, — Хазра неопределенно махнула рукой. — Бхагра говорит, что так от меня будет больше пользы. Рассказывать друзьям о своем опыте на Грани девочке почему-то не хотелось. Да и был ли смысл говорить - Бхагра рассказывала что те, у кого нет дара, отвлекаются и подробности запомнить не могут. Словно лоа охраняли тайное и сокрытое от неискушённых глаз. Общую суть религии знали все, от мала до велика - такая традиция была в племени Черного копья, и тролли с удовольствием поддерживали её. — Ну, ей конечно, виднее, — пожал плечами Литуго, — буду молиться всем лоа, чтобы ты никогда не шила мое драгоценное тело. Тихий смех наполнял прохладный воздух. — Я, вообще-то, тебе подарочек, принес, — вспоминает Литуго. — Совсем забыл в разговорах. Брат вытащил из кармана небольшой костяной нож и передал в руки младшей сестре. Та рассмотрела подарок: обоюдоострое лезвие размером с ладонь и с маленькой резной ручкой, твердый и одновременно лёгкий. — Неделю назад рыбаки зверя принесли, на ящера похож. Вот у него бивни такие были, Зали кусок ночью и свиснула. Я в вырезании лучше, так что это моя работа, — гордо говорит Литуго. — Мы-то как-то отбиться можем, а ты у нас помягче будешь, пригодится. Хазра мягко боднула лбом плечо брата. Он смеётся, долго и довольно. — Я покажу, как кидать, — Зали встаёт и тянет сестру к одинокому упавшему дереву. — Берешь за лезвие вот так, — сестра ловко перехватывает тонкое лезвие, — рука мягкая, но твердая, тогда не порежешься сама. Дальше замахиваешься и кидаешь. С тихим свистом нож летит и с глухим стуком глубоко входит в трухлявую древесину. Джинзали подскакивает и с усилием вынимая протягивает его Хазре. — Теперь ты. Теплая кость как влитая сидит в руке. Замах выходит неловкий - руки ребенка привыкли лежать на коленях, сложенные в мудру, а не метать орудия смерти. Нож летит, увязает в дереве, но лишь чуть-чуть, мгновение спустя упав на песок. — Если потренируешься, будет выходить, — Джинзали обнимает сестру, возвращая подарок ей в руку. — Вся наша семья должна уметь постоять за себя. Хазра вскинула уши, вспоминая. — А как родители? — Руки беспокойно крутят нож в руке. — Отлично, живы-здоровы, — кивает брат. — Они скучают и ждут, когда ты вернёшься. — Когда рядом никого не будет, — заговорщеским тоном шепчет Хазра, — передайте им привет от меня. — Обязательно, — хором отвечают близнецы, получая мягкий благодарный тычок в плечо. Ещё пару часов Хазра сидела и слушала, как брат с сестрой наперебой рассказывали те милые и интересные новости, которые Бхагра по каким-то причинам не рассказывала девочке. Оказалось, что и маленькая рыбацкая пристань готова, и знахари сложили небольшой алтарчик, а плотники стали достраивать второй ярус поселения. — Вот так отлично все получается, — подытожила Зали. — Вам бы уже вернуться, а то долго сидим, — беспокоится Хазра, доплетая висок у Литуго. Яркие волосы даже а лунном свете как будто горят, красиво переливаясь. — Пора уже, — грустно кивает Джинзали, уже получившая ряд ровных косиц на затылке. — Мы наверняка отгребем утром, так что хотя бы чуток поспать будет не лишним. — Да, точно потанцуем утром на одной ноге, — хмыкает Литуго. — Вы не слишком часто приходите, — говорит Хазра. — А то до совершеннолетия не доживете, вас Хваджин с Равази на мясо пустят. — Не скучай, — две пары синих рук мягко обнимают, дарят тепло. — Скоро свидимся, сестрёнка. Хазра смотрит в след уходящей парочке. Подождав, пока они скроются за крутым поворотом берега, девочка сжимает подарок в руке. "Пора возвращаться", — подумала она, направляясь к их хижине.***
— Не боишься, что девочка станет отличным целителем? — Одно другому не мешает, — хмыкает Бвонсамди, двигая игральные кости. — Думаешь, целители не могут убивать? На мой взгляд, у них это получается намного лучше, чем у простых воинов. Хриплый смех сыпется в пустоте, падает маленькими льдинками. — У нее больше сострадательной природы, это видно даже тебе, — женщина наклоняет голову, роняя длинные жемчужные нити на игральный стол. — Одно другому не мешает, — вторит лоа мертвых. — Кто мешает получить все и сразу? — Ты так напугал её наставницу своими речами, — пальцы ловко крутят игральные кости, — а кажется, у Черного копья настали мирные времена. — У меня нет предвидения, Лакоу, — Бвонсамди качает головой, — но я чувствую близкую смерть, дорогуша. Женщина в голубом тяжко вздыхает, откладывая кости. — Если так, то это грустно, — жемчуг выглядит слишком враждебно на Той стороне. — Готовь свою обитель для новых душ. С лёгким шелестом богатой ткани, лоа целительства растворилась в тенях. Бвонсамди долго наблюдал за Черным копьём. Когда-то все они поклонялись лоа смерти, но теперь это стало редким уделом темных охотников. Чутье подсказывало, что скоро все изменится, а смерть терпелива и обстоятельна. Редкий момент раздумий между работой окончен - лоа потягивается, стуча многочисленными чужими костями на поясе, спине и волосах. Ужасающий вид - сама суть, оголенная правда, предназначенная для всякого, кому суждено попасть на Ту сторону. Теперь пора выполнять договор, рутинную работу лоа могил. Часто ли он вспоминал, как яркая огненная точка во тьме просила его не забирать одну из душ, - знает только Легба, а он мудрый, никому не скажет, - гнев лоа смерти опасен даже для божества.***
Весь остаток ночи Хазра не могла уснуть. Мысли возвращались к тому ощущению на Грани. Почему холод в том месте показался таким родным и желанным? Никакого дискомфорта он не приносил, скорее ощущение изначального покоя. "Должно быть, это и есть ощущение души", — осенило девочку. Про свою ба девочка знала то немногое, что говорили между собой взрослые. Общеизвестным был редчайший случай в племени, когда тролль по просьбе отца отказался от своей дара. Как он выжил, отринув дар лоа, остаётся загадкой. Говорили, что боль матери от величайшего своего поражения в жизни, вызвало сильнейшее сострадание божеств темных охотников, и только поэтому Урзан остался жить. В прочем, его никто не осуждал: последняя просьба умирающего родителя считалась священной и не выполнить её был тяжкий грех. Новые уроки Бхагры были захватывающими и интересными: они уходили в глубь леса, изучали местные растения и что они могли дать троллям. Вид и места, где их можно было найти, четко врезались в память ребенка. Любое движение приносило ей радость - после нескольких недель медитации каждая прогулка воспринималась Хазрой с воодушевлением. Теперь дни пролетали быстрее, даря прекрасный безмятежный сон. Бхагра становилась свидетелем самого любимого матерями возраста их детей. За какие-то несколько лет нескладные и милые маленькие дети вырастали в юношей и девушек, которые могли претендовать на полноценное участие в жизни племени. — Будешь себя так вести, посажу медитировать! — пригрозила Бхагра. Теперь это стало главным наказанием для ставшей такой подвижной девушки. — Ма'да, не надо, сжа-а-лься, — тянет Хазра, вскидывая руки в притворном ужасе, — Мы сидим тут кучу лет и единственное развлечение - тихонечко разговаривать на берегу с близнецами и делать тихое и спокойное вуду. Бхагра вздыхает. — У нас слишком мало места для игр с твоей кошкой. Рани мягко бодает бедро жрицы, едва не уронив её. — Она такая милая, мы немножко на берегу побегаем, правда? — девушка обращается к кошке, обвивая её лоснящуюся шею руками. — Ладно, только недолго, — сдается Бхагра. Правы были толки на счёт близнецов, но никто не ожидал такого от младшей дочери Урзана. Мягкий и немного лукавый взгляд из-под ресниц - и даже ворчливой старухе приходилось признавать свое поражение. "Слишком мягкая и красивая", — жрица смотрит в след уже ставшему таким родным ребенку. Совсем скоро ей можно будет прокалывать уши и носить настоящие женские украшения. Бхагру обуревали смешанные чувства. Лоа даровали ей только сыновей и все они уже ждали её с мужем на Той стороне. А теперь она была свидетельницей взросления такой замечательной девочки. Но с другой стороны, из-за дара этого ребенка её настоящая мать была лишена этого. "Вся жизнь - это игры лоа", — думает старая жрица. Лёгкий ветерок колышет пучки трав, подвешенные причудливыми низками к веткам единственного дерева поблизости, распространяя горьковатый лекарственный аромат. Гадрину понравилась прошлая партия, так что теперь горькие травы в самый сезон сушат они вдвоем. С того злополучного дня, когда младшая лоа заговорила с ней, жрица не встречала трудностей в воспитании Хазры. Никто из младших духов больше не хотел пожрать дремавшую силу ребенка. Бхагра осторожно обучала её азам взаимодействия с разумом, что встречало неожиданно буйное сопротивление со стороны подопечной. "Зачем лезть кому-то в голову? Это низко и подло!" — так заканчивались любые попытки практиковаться на животных. Тогда Бхагра сдалась и просто объяснила теорию. "Когда-нибудь пригодится, ещё спасибо скажешь", — ворчала тогда жрица. "Надеюсь, не понадобится", — всякий раз говорила Хазра. Мысль о контроле над чьим-то умом внушала необъяснимый ужас в сердце девушки. Множество раз она, обнимая по утрам сонную и уставшую после охоты Рани, старалась найти причину, по которой ей так не нравилась эта практика. Многочасовые ковыряние в себе приводили только к нервным подрагиваниям ушей и ни к чему больше. Они сочлись на изучении теории, что хоть немного остудило внутреннее противоречие. "Разум - это самое важное, Хазра. Если ты чего-то хочешь, то в твоих силах этого достичь". Выйдя из тенистого покрова джунглей, Хазра глубоко вдохнула соленый морской воздух. Рани нетерпеливо терялась об бедро девушки. Кошка довольно мурлыкнула, когда они побежали со склона вниз, к морю. Черная лоснящаяся шерсть отливала многочисленными оттенками синего. Распущенные волосы Хазры тяжелой копной лежали на спине. — Посмотрим, как выйдет сейчас, — шепчет она в ухо Рани, бежит так быстро что её заносит на мелком белом песке. Замах выглядит как часть танца, изящно и метко летит маленький детский нож в дерево, увязая по самую рукоять. — Зали может гордиться, выходит намного лучше, — смеётся девушка, откидывая с лица непослушную прядь волос. — Точно, — знакомый голос окликнул Хазру. Выше неё на целую голову, горящие на солнце волосы действительно слепят глаза. — Я по делу, сестрёнка, — обнимая сестру, шепчет в ухо Джинзали. — У нас есть проблема.