Hotline Lungmen

9:00 — 20 августа — 1099 (Revin Goff — Harlots) — Хорош. Макарыч одобрительно похлопал своего подопечного по плечу. — Все-таки есть у тебя вкус. А ты говорил… — Я взял первое попавшееся. Честно говоря, я понятия не имею, как надо подбирать одежду для… — Свиданий? — Поднял бровь старик, посмотрев на легкую белую рубашку на Семене. — С чего ты взял? — Парень удивленно покосился на него, расправляя складки. — Она же сказала: «Дело есть». Было б это свидание, она бы наговорила романтической чуши или смутилась посильнее. Да и… Кому я нахер нужен? — Вообще сейчас никому, но будем считать, что мне. — Усмехнулся старик, и подошел к парню. Он продолжил, хлопая его по плечу через слово. — Странно. К двадцати шести годкам люди уже думают, как бы скинуть с себя чье-то ярмо, а ты будто хочешь его надеть. Блондин не ответил. Он сейчас всецело был занят зеркалом, и заняться там было чем. В целом, его новый внешний вид недалеко ушел от прежнего: черные брюки, лазурная рубашка и белая атласная куртка со скорпионом — такой же простой и удобный наряд, как и раньше. Но теперь парень стал похож на обычного лунгменита — вся его нынешняя одежда была из подешевевшей прошлогодней коллекции. Современная мода таки вытеснила ношенное сицилийское старье. В целом парень стал более мужественным: рубашка имела систему ремешков с внутренней стороны, и сейчас затянулась на его груди. Удивительной мускулатуры там не было, просто ткань прекрасно показывала уже имеющуюся. Он равнодушно мазнул взглядом по своей фигуре, и с облегчением отошел от зеркала. — Не люблю тряпки. Будь моя воля, всю жизнь бы носил одну футболку. — Ты уже. — Раздался хриплый смешок. Семен вздохнул, глядя на облезлую шубу на кровати, взял ее, разгладил воротник. Даже кьеражские мастера не уберегли ее от старости и износа, что уж говорить о человеке, использовавшем ее как броню. Как, впрочем и всю его одежду. Стоило бы почтить ее сдачей в ателье на починку, чем Семен и решил заняться позже. Пока же перед ним стоял один вопрос… — Что вообще говорить девушке? Он смутился, но лишь чуть-чуть. Парень сказал это скорее с нотками задумчивости в голосе, будто решая математическую задачу. Потому что это и было задачей, которую ему задала Техас своим звонком. К чему готовиться? А что ей сказать, исходя из этого? Оружие не очень-то способствовало развитию красноречия. — Что говорить — не знаю, — ответил волк откуда-то сзади, — но чего говорить не стоит — так это крепкого словца и мата. Прикинься воспитанным человеком. Хотя бы прикинься. — Без тебя знаю. — Спокойно ответил Семен. — Просто… Что-то в ней есть возвышенное. Аристократическое, наверное. Интересно, кем она была в мафии? Вопрос повис в воздухе, потому что задавший его ушел бриться. Щетина топорщилась наждачкой, и умудрялась поцарапать маску изнутри. Серая жесткая бритва плотно прилегла к коже, прошлась по ней тупой косой. Семен отнял бритву от лица, и равнодушно ругнулся. Порез лег на его щеку, исказив лицо красной полосой. Ладно. Шрамы красят мужчину. — Да нихера подобного. — Откликнулся Макарыч. — Шрамированный чел либо невезучий лох, либо буйный дебил. Нормальный человек будет гладок, как арбуз. — Да, пожалуй. Вот эти шрамы точно меня не красят. — С этими словами Семен поднял рубашку, и обнажил свой живот. Несколько длинных бордовых линий тянулись от пупка до диафрагмы. Получался кривой трезубец. Парень сжал губы, в который раз оглядывая эту уродливую метку, будто бы кричавшую: «Он из дыры под названием Рим! Гоните его! Насмехайтесь над ним!». А сколько подобных знаков было еще на его теле? Немного, на самом деле. Только следы от укусов на плечах, глубже чем это делается в порыве страсти. Семен вытерся, и вернулся на кухню. Чайник вскипел, и он залил лапшу кипятком. Немного воды пролилось на стол, а водная пленка внутри упаковки выгнулась вверх. Парень вернулся к реальности, но лишь затем, чтобы достать тряпочку и вытереть ею воду. Все это он делал медленно, задумчиво. Завтрак протекал также медленно. «Свидание» оказалось удивительно напряженной темой для размышлений. Семен едко отметил, что он — двадцатипятилетний девственник, общавшийся с женщинами в основном на языке боли. Конечно, выглядеть адекватным не так уж сложно, достаточно не материться и начинать разговоры с вопросов о погоде. С соседкой из деревни, где стояла его изба, это прокатывало. Но Техас — не деревенская баба. Она — молодая, образованная и воспитанная девушка, чутче видевшая собеседника. — Да не парься ты так. — Макарыч возник как всегда неожиданно, и подлил ему чая в кружку. — Ты же с мафиозниками спокойно пиздишься. Смерти в лицо хохочешь. — Я не переживаю. — Немного смущенно ответил Семен. — Считай, я обдумываю предстоящую миссию. — Тогда поздравляю. Благодаря упорному труду, сложнейшим операциям и самоотверженной борьбе рядовой Сычев дорос до звания «Дамский угодник». Семен хихикнул, а потом рассмеялся, отмечая абсурдность ситуации. Действительно, хоть слово и может ранить больнее оружия, но оружие человек применяет только в крайнем случае. Если слова не ранили больнее. А его слова почувствуются девушке лишь приятным дуновением ветра, а не обжигающим холодом. Они не враги друг другу. Не здесь и не сейчас. На часах было девять пятьдесят, когда парень был полностью собран. Он обнялся со стариком, впервые за долгое время, заверил его, что все будет в порядке. Он одарил его кривой усмешкой, но по-доброму прищуренные глаза сказали все за него. Солнце светило ярко, лучами из окна касаясь рук парня. Пора было идти. — Стой, стой! — Старик подергал его за плечо, когда тот собирался уходить. — Не пей там особо. Девочкам алкаши не нравятся. — Ладно. — Бросил парень, и ушел, хлопнув дверью. *** (Emil Rottmayer — L.I.F.T) Джей встретил Семена легкой улыбкой, и пожал ему руку. Пришедший ответил на рукопожатие, после чего прислонился задом к барной стойке, и стал скучающе постукивать пальцами о стол. Его появление прошло незамеченным для для той самой тигрицы, бывшей единственной посетительницей бара, которая в тот раз испепелила его взглядом. Она сидела за дальним столом и что-то сосредоточенно писала. Парень просто забил на нее. Купленный около ателье сингл Пертурбатора был важнее. (Perturbator — Venger) Атмосфера сгустилась. Всё замолчало, погруженное в себя. Джей оторвался от протирания бокалов, лишь чтобы увидеть полумрак в зале. Семен стоял, задумчиво глядя на дверь, иногда косясь на тигрицу. Та продолжала скрипеть ручкой. Шерсть на ушках бармена чуть вздыбилась от сгустившегося воздуха, заставив его еле заметно вздрогнуть. — Что такое, мистер Русаков? — Обратился он к блондину. — Ничего. Правда, все в порядке. — Семен вздрогнул точно так же, как и он, и снял наушники. — Я просто… слушаю музыку, и она мне не очень нравится. Вот и все дела. — У вас такая мина, будто вы лимон съели. — А, да просто трек ну очень уж говеный. — Сказал Семен, сжал губы и легонько кивнул головой в подтверждение своим словам. Бармен непонимающе взглянул на него, поглядел пару секунд, а потом вернулся к своим чашкам-ложкам. Парень выглядел немного обиженным, ведь задели все-таки его любимую тему, но шум воды из крана успокоил его. Правда было это ненадолго. Тигрица, оторвавшаяся от своих конспектов чтобы почесать уши и размяться, увидела забавное зрелище. Семен дрожал всем телом, вылупившись на плеер в руке, и чуть оскалившись. Она решила понаблюдать за ним, и поправила очки. Ладонь блондина, сжавшая край стола, раскраснелась и обнажила сухожилия пальцев. Его зубы же закусили губу. В общем, примерно так выглядели те два идиота — мафиозника, когда она избила их вместе с Джеем пару месяцев назад. Только тут вместо просто жалкого вида было неверие и благородная ярость. — Сора… — С кристаллизованной ненавистью протянул Семен. — Гребаная ты буржуйка… — Что, простите? — Обернулся удивленный Джей. — Поп-дива убила творца. — Возмущенно ответил блондин, и выдернул наушники. Тигрица и медведь услышали мелодичный высокий голос, тянущий какие-то слова с быстрыми звуками в форме волны на фоне. Звучало неплохо для непосвященных слушателей типа Джея, но Семен был раздосадован до глубины души. По его мнению, айдол превратила трек в фарс, своим сладеньким попсовым голоском врезавшись в мрачную неоновую стилистику Пертурбатора. — Она убивает творчество во всем, к чему прикасается. После нее все звучит таким приторным и беззубым. Чтобы заставить школьниц с лоснящейся шерсткой слушать ее на переменах в школе, и танцевать под это в глупых видео… — И чтобы скрашивать жизнь курьеров. — Прервал его красивый низкий голос. Все трое синхронно обернулись. Перед отдернутыми занавесками стояла Техас. Девушка выбрала черную кофточку, обтягивающая ее фигуру, серые шорты с колготками, и простую серую куртку без значимых деталей. Минималистично, но со вкусом. Парень это оценил. — Утра, Семен. Он не отвечал некоторое время, стоя с отсутствующим видом. Потом блондин встрепенулся, и бросил: — Доброго. (Emil Rottmayer — L.I.F.T) Люпо кивнула, и села за ближайший стол. Блондин выключил плеер, и подсел к ней. Тигрица потеряла интерес к происходящему, и, тяжело вздохнув, вернулась к конспектам. Только бармен оперся локтями о стойку и продолжил наблюдать. Сначала они просто сидели, и смотрели друг другу в глаза. Девушка пристально смотрела на соседа снизу вверх, положив руки на стол. Семен же закрылся от нее сцепленными ладонями, чтобы лишь его синие глаза были видны, и стал исподлобья сверлить ее взглядом, будто требуя объяснений. Джей же терпеливо ждал, когда молчание прервется, стоя во все той же позе. — Почему тебе не нравится Сора? — Спросила Техас, своим вопросом разрушив молчание, и развеяв сгустившийся воздух. — Ее песни — полная хрень. Ни капельки души. Ни капельки смысла. — А в твоих синтетических бренчаниях, я так понимаю, кроются великие идеи. — Возразила Техас. — Да нет. — Пожал плечами парень. — Просто я слышу, как люди стараются, изливая свою душу в нотах. Хотя дело даже не в этом. Наверное. — А в чем же? — Заинтересовалась девушка. — Это мне подходит. Все это однообразие, тяжесть, холод. Да, я таков. — Семен сжал губы и кивнул. — У меня все треки ассоциируются с чем-то понятным и близким. — Мрак музыки у тебя ассоциируется с жизнью? — Да. Мрачные треки с мрачной жизнью. Хех. — Ухмыльнулся блондин, и расцепил руки. Техас изучающе осмотрела его лицо. Гладкое и чистое, и вместе с тем острое и худое, несущее на себе следы голода, боли и лишений. Но было в нем что-то, что привлекло ее взгляд еще ненадолго. Люпо даже немного привстала. Все это время Семен спокойно ждал ее вердикта, и осматривал ее в ответ. Милое, гладкое личико. Мягкое на вид, и, как он знал, на ощупь. Родинка на щеке. Приятный маленький носик. И, наконец, небольшие, редко улыбающиеся и растягивающиеся губы. Жизнь в мафии, подумалось ему, не сильно ей навредила, если даже не наоборот. — Ты симпатичный. — Отметила девушка, и тут же немного отвела взгляд, покраснев при этом. — Ты тоже. — Спокойно ответил парень. Он тоже смутился, но это быстро прошло, и его лицо вновь побледнело и разгладилось. Всего лишь слова. Не скрытые угрозы, не роковые приговоры. Чему тут было смущаться, и чего бояться? Блондин думал над ответом, пока брюнетка еще больше смущалась от его молчания. Он улыбнулся и сложил руки, стараясь приободрить ее, и это сработало. Девушка вновь взглянула ему в глаза, и ее лицо так же приобрело нормальный вид. Лица люпо и урсуса были схожи, даже несмотря на то, что он был славянином, а она — колумбийкой. Оба это заметили, и молча попытались ответить, что же их объединяет. Инициативу взял Семен. — Знаешь, мы с тобой схожи. — Аккуратно начал он. — Чем? — Оба не уроды физически, и оба же уроды морально. Душегубы мы, причем злостные и неисправимые. — Сказал блондин тем же мягким тоном, каким говорил про музыку. — Ты всегда такой оптимистичный? — Усмехнувшись, спросила девушка, оценившая его мысль. — Старый добрый Волсиний отобьет любой оптимизм. После этого все напряжение как-то снялось. Они разговорились. Семен заказал что-то вкусное, люпо тоже. Парень хотел предложить ей заплатить за нее, но девушка отказалась, объяснившись хорошей платой за вчерашний заказ. Ему показалось, что она лишь не хотела показать себя слабой. Вести беседу оказалось удивительно легко. Собеседники спокойно выслушивали друг друга, изредка вставляя свои замечания и, пускай часто не сходясь во мнениях, легко находили общий язык. Парень пусть и был необразованным, что часто показывал на деле, но компенсировал это своим умением зреть в суть. Техас же часто критиковала нравящиеся ему вещи, иногда довольно жестко, но при этом умела промолчать и сдержаться, выслушивая мнение оппонента. За едой и разговорами о жизни время пролетело незаметно. Лицо Техас озарила счастливая улыбка. Она была лучшим, что видел Семен за… многое время. Он уже забыл, когда видел нечто настолько милое, как улыбка на вечно серьезном, холодном, как Сицилия, лице. (REPTIL WINS — SOLARIS) — Семен, нам нужно поговорить. — Внезапно сказала Техас через какое-то время. — Да. Определенно. — Согласился парень. — О чем же? — О Сиракузах. Они оба помрачнели. Одного лишь упоминания холодной и темной страны хватало, чтобы разговоры прерывались. Техас же не просто сказала «Сиракузы», она собиралась говорить о них, и, судя по ее сосредоточенным глазам, говорить долго. — Ты меня за этим сюда позвала? — Блондин готов был встать и уйти, настолько ему не нравилась эта тема. — Да. Он тяжко вздохнул и бросил взгляд на бармена. Тот демонстративно отвернулся к стойке с напитками, оставляя парня наедине с собеседницей. На самом деле блондин хотел именно этого, в одиночестве ему просто было комфортнее. Он взял себя в руки, и приготовился к разговору. — В нашем убежище некоторое время назад, — Туманно начала Техас. — Мы пили и веселились. Помнишь? — Да. — Мы спорили о Сицилии. Почему там вечный упадок. Перед этим ты сказал… — «Ненавижу Сицилию, но желаю ему успеха», — Закончил Семен. Он действительно вспомнил того журналиста. — Что тебя здесь зацепило? — «Ненавижу Сицилию». — И ты хочешь знать почему? — Предположил блондин. Расширившиеся золотые глаза девушки и ее кивок послужили ему ответом. — Хорошо. Я объясню, и поверь, мне есть за что ненавидеть эту дыру. Но сначала принесу-ка я нам выпивки… Он встал и подошел к стойке. Бармен молча дал ему прозрачную бутылку с одной рюмкой. Семен поблагодарил его, и вернулся к собеседнице. Та неодобрительно взглянула на напиток, и еле слышно вздохнула. «Совсем как Макарыч», — подумалось взгрустнувшему парню. Она будто хотела встать и сказать хриплым голосом: «Не доведет тебя спиртяга до добра». — Это чистый спирт? Парень удивленно вылупился на нее. Да, все точно так, как он подумал. Что за чертовщина… — Какой же мужчина предложит даме что-то, кроме чистого спирта? — Пошутил Семен, а сам тихонько ущипнул себя за руку. Нет, боль была. Не было лишь чувства реальности. — Что ж, начнем. Он осторожно попробовал жидкость. Оказалось весьма недурно. Смочив горло, он наконец приступил к рассказу. — Итак, ты хочешь знать, почему я ненавижу Сицилию, и все, что с ней связано. Первой причиной я бы назвал то, что это не моя родина. — Ты из Урсуса. — Да, именно. Вопреки клише из боевиков, родители у меня были. Однако я плохо их помню. Двадцать с гаком лет памяти не прибавят. Помню лишь, что меня любили. И я их любил. Однако мы почему-то уехали из Урсуса. — Он сделал паузу, чтобы хлебнуть из рюмки. — Судя по тому, что мы жили серо и аскетично, это было не по доброй воле. Видимо, мой отец был военным, ибо драться я умел с детства, это я помню хорошо. — Сказал Семен, глядя на собеседницу сквозь мутное стекло рюмки. Она в прямом смысле навострила ушки, заинтересованная его историей, и затаила дыхание. — И у нас были постоянные проблемы с мафией. Согласись, трудно честной, небогатой семье ужиться с кучкой воров и бандитов, которые буквально управляют городом, где те живут. Боже, почему мы уехали именно к вам… — Семен хлопнул себя по лицу, сокрушаясь об этой загадке. Девушка терпеливо молчала. — Край воров и шлюх. Как в нем можно жить? — Не говори такого. Главные ценности Сицилийской стаи — честь и сила. Семьи прекрасно это отражали, являясь по сути нашей аристократией. Да и что подходит гордым волкам и хитрым лисам лучше чем власть благородных мафиози? — Она отвечала вполне искренне, пусть и с мрачным лицом. — О, блаженная! — Рассмеялся ее собеседник. — Ни капли сочувствия к твоему народу, скованному властью воров и шлюх, в твоих словах. Несчастный народ, несчастная страна — Сицилия! — Картинно запричитал он, явно намеренно выводя девушку из себя. К ее чести, она спокойно выдержала его издевки, только дернув ушками пару раз. Хотя было видно, как ей неприятно его слушать, достаточно лишь было взглянуть на неестественно каменное лицо. Гул улицы не думал затихать, но голос блондина был хорошо слышен. И самое главное — его слушали. Даже очкастая тигрица повернула уши к беседующим. Со стороны разговор люпо и урсуса напоминал прием у психолога, только в более неформальной обстановке. Учитывая ее интерес, пусть и не увлечение, к психологии, так оно и было. — Ладно, что-то я отвлекся. — Сказал Семен. — В общем, в Волсинии мы спокойной жизни не нашли, и лет в десять я осиротел. Отец решил попытать счастья на службе одной из семей, но сгинул в каких-то бандитских разборках. А так как выслужиться он не успел, то нас с матерью просто кинули. Угадай с трех раз что произошло после потери нашего кормльца. — Закончил он часть рассказа. — Странно. Семьи всегда заботились о своих подручных. — Задумчиво произнесла Техас. — Моя семья, по крайней мере, заботилась. — Упаси боже от такой доброты. — Плюнул парень. Он говорил на тяжелые темы, но его голос особенно не дрожал. Вообще он скорее отплевывался и ехидничал, чем действительно злился. Во всяком случае желаемого эффекта на Техас это не производило. — Вот так вот я и жил какое-то время. Улица, одиночество, холод. Отвратительные годы. Думаю, ты по моему лицу все прекрасно видишь. — Он усмехнулся, и провел ладонью по ровной, немного впалой щеке. — Потом меня приютили. Один добрый мужик. Макар его звать. — Тоже из Урсуса? — Заинтересованно спросила девушка. — Да, тоже мигрант, только он люпо. Он бежал из-за всплеска люпофобии в Империи и черных погромов, а так вполне честный, порядочный мужик был. Вот его я хорошо помню: он был челноком. Возил вещи из заграницы в Волсиний. Был мне отцом. Научил меня как жить, как постоять за себя. Дал мне мечту — уехать в приличное место, открыть бизнес, сделать карьеру на чем-то важном и нужном. А через лет шесть нашей совместной жизни его грохнули. — Я… — Техас потупилась. — Соболезную. — Обычные мафиозные разборки. Его дело попыталась взять под крышу какая-то малолетняя ебанашка из Семьи. Он отказался, ибо работал для простых людей и жопой не торговал. Вот она его и порешила. — А из какой она была семьи? Можешь назвать фамилию? — Поинтересовалась девушка. — Не помню. Дурацкий алкоголь… Все мозги мне выжег… Помню, что у нее была необычная окраска волос. И у всей ее семьи. Это я узнал, когда уебал какого-то ее братца. Техас подозрительно прищурилась. — Ты правда не можешь вспомнить? — Давай не будем об этом. Да и какая тебе разница? Ты же много подобного повидала. — Пожал плечами Семен. — Да. Продолжай. — Вздохнула она, с равнодушным видом подперев голову скрещенными ладонями. — Короче, я встал на тропу войны. К этому времени я был неплохо подготовлен, и, с некоторой подготовкой, дотянулся до пары членов ее семьи. Но саму мразь так и не поймал. А когда был почти у цели — оказалось, что кто-то вырезал всю ее семейку за меня. Я не знал, жива ли моя обидчица или нет, я просто забил на это и уехал в Лунгмен на отцовские пожитки. И влачил тут свое жалкое существование долгих семь лет. Конец. — Сколько белых пятен. Не хотел бы пояснить? — Проницательности Техас не было предела. Вот только намеренно остались эти белые пятна в истории ее нового знакомого, или алкоголь и депрессия действительно сожрали его мозги? — А разве я должен тебе все выкладывать? — Вскинул бровь Семен. — Нет. Но хотелось бы. — Поближе познакомимся, тогда и выложу. — Ответил он. — Что? Я в смысле секретов, а не пошлостей. — Напрягся он на округлившиеся золотые глаза. — Ладно. — Протянула Техас. Кажется, он ее не убедил. — Вторая причина, — парень замял неудобную тему продолжением рассказа. — Волсиний — эта ебаная дыра, которую я даже не выбирал, — загубила мне жизнь. — Он еще раз хлебнул спирту. — Сначала я должен был искать кусок хлеба, потом — убийцу приемного батяни. Тут уж не до учебы и амбиций. А ведь они у меня были. — И кем ты хотел стать? — Замерла его собеседница. — Бизнесменом, хотя в цифрах я разбирался плохо. Хотел делать что-нибудь хорошее и нужное, а потом продавать это. — Опустил взгляд ответил парень. — Да и атмосфера, в которой я жил, располагала. Сейчас — не знаю. — А чем ты сейчас занимаешься? — Наемничеством. Говно, а не работа, если честно. Хотя… Есть у меня одна идея… Я как-то поставил себе на компьютер программу — аудиоредактор. И… Ты не поверишь, попробовал написать свой трек. Простые слова внезапно разожгли интерес в девушке. Ее и без того желтые глаза заблестели еще ярче, становясь из фонариков фарами машин. Она аж подалась вперед, настолько ее заинтересовали его слова. — Как интересно… Воин и музыкант — нечастое сочетание. — Она улыбнулась. — А как ты к этому пришел? — Ну, просто последний релиз Пертур… Ладно, ты его не знаешь, так вот один релиз интересного мне исполнителя вышел говном, и я решил переделать там кое-что. — Отступив и слегка закрывшись от нее, пояснил Семен. — Да и работ у меня немного… — Просто дай мне их послушать. Чем бы они не были. — Тебе правда интересно? — искренне удивился Семен. — Да. — Просто бросила Техас. — У меня есть подруга-певица. Вы чем-то схожи. — Стоп… — Парень задумался. — Ты о… — Он побледнел, а потом с ужасом заорал: — СОРЕ?! — Да. — Засмеялась волчица. — Ох зря я к тебе полез… — Обреченно вздохнул он, хлопнув себя по лбу. — А вообще я не могу бросить эту чертову работу. Просто… Не могу. Нет сил на это. — Понимаю. Тяжело рвать с чем-то гадким, что укоренилось в твоей жизни. Я и сама была такой. Мне было так же тяжело. И чести мне это совсем не сделало. Все-таки мы похожи. (Dubmood — Richard) В воздухе повисла гробовая тишина, символизирующая конец разговора. Сбитые костяшки пальцев покраснели в сжавшемся кулаке. Голубые глаза сузились, смотря на занавески входа. Золотые глаза чуть расширились, а губы сжались. Что-то тут не так… — БАХ! Шторы колыхнулись от выстрела, проделавшего маленькую дырку. Техас вскрикнула, и схватилась за живот. Парень без промедления вскочил с табуретки, и подбежал к собеседнице. Мир вокруг будто замер. В баре остались только они вдвоем. В волчьих глазах он увидел обреченный ужас, и предчувствие злого рока, будто девушка знала о выстреле. Семен запустил руку ей под кофту, под футболкой нащупав место ранения. Пара сантиметров от позвоночника, кишки. Он схватил салфетку со стола, плеснул на нее из бутылки, и заткнул рану. Его вторая рука легла на губы волчицы, закрыв ей рот. Парень быстро удостоверился, что кровь остановилась, и пулей вылетел из закусочной. Взгляд метнулся по толпе, тоже пораженной стрельбой, приметил чью-то тень вдалеке, уловил ее движение. Парень кинулся вслед за тенью, сшибая прохожих. Вот тень метнулась к прилавкам, опрокинула несколько стоек. Преследователь лишь перемахнул через них на полном ходу, успев схватить сочное яблоко из-под ног. Сердце екнуло, когда он запнулся о что-то круглое и твердое, но Семен оттолкнулся от этого, и подпрыгнул, сокращая дистанцию. Прохожие шарахались от него и от тени, из-за чего выследить мразь не составляло труда. Глаза резал вихрь, на такой-то скорости, но ему было все равно. Он почти догнал ублюдка, осталось лишь чуть-чуть поднажать. Наконец вихрь прекратился. Рыжая лисица в красной рубашке отпрянула от стенки, загнанная в угол. Убийца хмуро смерил ее взглядом, и начал медленно подходить. Та выхватила пистолет, но было поздно: парень перехватил руку с пушкой, свернул ее вбок, заставил пушку выстрелить. После этого лисица взвизгнула от боли в неестественно вывернутой конечности, а после замолчала, почувствовав дуло на затылке. — Семья значит… — Он сжал губы, и сдавил ее вторую руку — Кто тебя послал? Техас — твоя цель? — Пошел нахуй… — Выплюнула вульпо. Сильный тычок пистолетом лишь заставил ее облизнуться. — К твоему сожалению я по девочкам. Еще раз, кто тебя послал, и почему ты выстрелила в Техас? Лисица молчала. Семен вздохнул, и щелкнул предохранителем. — Значит, проблемы с памятью? Я не доктор, но такие проблемы решать умею. Хочешь узнать как? Лисица опять промолчала. Ему надоело слушать тяжелое сопение, и убийца вырубил ее прикладом. С этого момента она ничего не помнила. *** (donbor — All Around) — Когда за дело берусь я, живые завидуют мертвым. Так Семен поприветствовал мохнатую лисицу, привязанную к стулу. Она с трудом открыла глаза, поводила ими по комнате, после чего те широко распахнулись от ужаса. Она была в незнакомой квартире, на кухне, если быть точнее. Потом она посмотрела вниз: странная конструкция из стула с кучей самодельных подпорок служили ей креслом. Краем глаза она заметила, что спинка стула находится у плиты. От всего этого девушка пришла в ужас. Ей хотелось закричать, но жалкая попытка прервалась полотенцем во рту. Маньяк услышал лишь сдавленный писк, и зловеще усмехнулся. — Я говорил, что умею лечить людей от амнезии, пусть я и не врач. Помнишь? — Обратился он к пленнице. Та в ответ сверлила его взглядом. — Так вот, ты ненароком записалась на мой курс лечения. Тебе же нужна помощь, я правильно понимаю? В следующий миг ей захотелось провалиться под землю. Выдержать пристальный, капельку безумный и невероятно кровожадный взгляд ледяных глаз было невозможно. Уголки губ маньяка чуть опустились вниз, придавая его лицу равнодушно-неодобрительное выражение. Он будто смотрел на нашкодившую школьницу, а не наемную убийцу. Убийца испугалась его так же, как школьница пугается строго учителя. Но учитель знал границы дозволенной боли. Этот же человек их не знал. Вернее, не хотел знать. — Бить и выдергивать тебе зубы долго, муторно, и неэффективно. — Начал он пояснять своей жертве. — Вообще страдания человеку полезны, но я не люблю страдать. Да и пытки я не люблю. Но ты… Ты — другой случай. Польза от твоих страданий для меня перевешивает мерзость. «Пытка», — мелькнула мысль в ее воспаленном сознании. Маньяк явно не собирался церемониться, это она поняла по его безумным речам. Но что же тогда ее ждет? — Итак, я подумал, и решил, что не хочу с тобой долго возиться. Поэтому «помощь в лечении амнезии» для тебя будет соответствующей. Ты вспомнишь то, что нужно в обмен на кое-что важное для тебя. — Пока блондин подбрасывал ей загадки, он с грохотом достал кастрюлю. Парень спокойно начал заливать ее водой, пока его жертва гадала, что же все это значило. Думать мешал дикий ужас и беззвучные мольбы к товарищам спасти ее. Но им не суждено было услышать это: маньяк позаботился обо всем, что могло ему помешать. — Перед тобой кастрюля горячей воды. Что будет, если бросить туда лягушку? — Парень начал очередной пугающий монолог. — Она сразу же выпрыгнет. У нее нет времени привыкнуть, и самой подвести себя к смертному одру. Но что, если она попадет в холодную воду, кипящую на медленном огне? Он встал перед конструкцией, заложив руки за спину, ожидая ответа. Лисица молчала, не имея возможности ответить. Пришлось сделать это за нее. — Лягушка сварится. Ее кровь нагреется вместе с водой. А когда та вскипит, сердце лягушки остановится, кровь же горячая, сама понимаешь, и она погибнет. С человеком абсолютно то же самое, пусть мы и не лягушки. Он поставил кастрюлю на плиту, и медленно опустил туда ярко-рыжий хвост. Вульпо выпучила глаза, а затем зашлась в сдавленном крике, полном ужаса. Она наконец осознала свою участь. Парень это заметил, и положил на ее хвост что-то тяжелое, зафиксировав его. — Сейчас я включу огонь, и начну задавать тебе вопросы. Всего их будет три. За каждый ответ я уменьшаю силу огня. После третьего — отпускаю. — Это звучало как правила. Удивительно жестко для безумца, коим виделся Семен в глазах своей жертвы. (Fixions — Headhunter) — Начнем. — Выключатель щелкнул, переводясь на максимум. Жертва тупо уставилась на своего мучителя. То ли оторопела, то ли осмелела. Впрочем, уже неважно. — На кого ты работаешь? — На дядюшку Ляо. — Очень смешно. Так на кого ты работаешь? — Я уже сказала. — Мне тоже хочется пошутить, но я сейчас серьезен. На кого. Ты. Работаешь? Вульпо молчала. Лишь бесконечная злоба и презрение плескались в её глазах, а ушки были прижаты к голове. Семен повторил вопрос еще пару раз, но, недовольный эффектом, прервался. А потом начал новый монолог. — Знаешь, меня вот интересует еще кое что. Мне интересно, почему вы все идете в мафию, четко осознавая опасность этой работы? — Он дал ей время ответить. Ответа не последовало. — Хорошо, отвечу за тебя. Вы все просто звери и душегубы. Наслаждаетесь страданиями других, живете обманом и силой. Была бы она еще на пользу, но вы можете только рушить. Неужели это так сложно, просто следовать ебаным правилам? А? Кулак маньяка сжался, готовый заехать по рыжей морде, но он сдержался. — Хотелось бы тебя ударить, но я слово держу. Как и то, самое первое. Ответишь на все вопросы — отпущу. Итак, на кого ты работаешь? — Молчание. Да, жертва просто не была доведена до нужной кондиции. Некоторое ожидание исправит это. А пока можно было и поговорить. — Хм. Так вот, я на многих людей насмотрелся. В основном, на таких, как ты. И знаешь что? Есть среди них хорошие люди, просто вынужденные это сделать, но в основном все же дармоеды. И спрашивается, почему граждане не должны поступать с ними так же, как я? — Лохи слабее, вот и не вякают. — Подала голос лисица. — Возможно. Возможно, именно поэтому таких как я превозносят как героев. Они настолько пассивны, что готовы поддержать мутных маньяков, возможно, психов, лишь бы на упырей в шляпах нашлась управа. И я могу их понять. Действительно, почему бы и нет? Одно зло на другое. Но с одним злом легко мириться, с другим же нет. Вода пошла маленькими пузырьками. Вульпо еще не проявляла дискомфорта, но была заметно напряжена. Семен наклонился, оценил степень «готовности», и продолжил. — Но почему мы вообще должны выбирать из двух зол? Может быть, выбирать не стоит вообще? Я считаю, что нет. Это просто невозможно. — Он замолчал. — Ах, блин, точно, — Внезапно парень щелкнул пальцами. — Мы же на допросе. Так на кого ты там работаешь? — Пошел. Нахуй. — Ладно, продолжаем. Девушка внезапно испугалась. Что, если этот безумец запытает её до смерти? Он определенно мог это сделать. Что, если от хвоста он перейдет к ушкам, а то и к остальному телу? Ее горло пересохло от липкого страха. Вода все нагревалась… — Кстати, как ты относишься к электронной музыке? — С живым интересом спросил маньяк. — Доны вообще ценят искусство? — Так же, как и к тебе. — Процедила девушка. — Хуево. — Пояснила она в ответ на непонимающий взгляд. — Зря. Думаю, будь у Пертурбатора больше ценителей, он бы так не скатился. Все-таки любое творчество зависит в большей степени от фанатов. Наверное. Он спокойно сидел и рассуждал об искусстве и современной электронной сцене, а пузырьки в воде тем временем становились все больше и больше. Девушка прикусила губу, чувствуя неприятное жжение в хвосте. Пытка действительно была ужасной: слушать полубезумные монологи, варясь при этом заживо. Сколько еще осталось времени, перед тем как вода вскипит? — Я как-то подумал: может быть, мне самому бы стоило написать альбом? Или исправить уже существующий? Кстати, я это сделал. Все-таки пассивная агрессия — хреновая помощь автору. Проблема лишь в том, что мне урсус на ухо наступил. О, а может быть, тот, на кого ты работаешь, владеет музыкальным слухом? Впрочем, не важно. Кто это? — Отста-а-у-ух! — Лисица внезапно резко задрожала и выгнулась, будто от мощного разряда, прошедшего по ее хвосту. Вода помутнела от пыли с ее шерсти, и больше напоминала грязную лужу. Семен замолчал, и начал внимательно разглядывать жертву. Он прекрасно представил себе ту нарастающую боль, сначала резкую, потом тупеющую и твердеющую, как смола, то мерзкое чувство, разрядом разносящееся по позвоночнику, и тот склизкий страх от ощущения выпадающих из хвоста волосков, липнущих к коже. Совесть внезапно взыграла в его душе, призывая выключить плиту, но черная, рациональная и злая часть лишь шепнула «Не стоит. Поделом ей». — На кого ты работаешь? — Не ска-а-жу-у! — Сквозь понемногу подступающие слезы выдавила вульпо. — Ответишь — выключу огонь. На кого. Ты. Работаешь? — Сталь прорезалась в голосе маньяка, добившегося наконец нужной кондиции жертвы. — Не-е-е-т! — Пушистый хвост начал потихоньку облезать, а шерсть отслаиваться. Кажется, она была на пределе самообладания. От кастрюли пошел пар. А вместе с первой его струйкой до вытяжки долетел истошный женский крик. Семен покачал головой, и заткнул пасть лисы тем самым полотенцем, превратив болезненные вопли в сдавленный бубнеж. После этого он схватил жертву за подбородок и взглянул ей в глаза. — Я дал тебе возможность сказать сразу. — Угрожающе процедил маньяк. — И я бы сдержал свое слово. Нет, надо было хуйней страдать, в молчанку играть. Ну, надеюсь, хоть теперь у тебя память прояснится. — У-у-м-гх! — Промычала лисица, дрожа и изворачиваясь в его руках. Слезы текли ручьями, никем не остановленные, а глаза вылупились в ужасе. Она, может, и хотела ответить, но кляп издевательски тер ей зубы. — На кого ты работаешь? — Семен видел кляп, понимал, что задает вопрос в пустоту, но продолжал долбить им свою жертву. — Уе — Промычала лисица. — Уебебев. — Парень выдернул полотенце из её пасти, и она чуть не прокричала. — Лебедев! Произнесение фамилии ознаменовалась щелчком регулятора огня. Семен сдержал слово. — Зачем ему нужна Техас? — Он хочет… А-а-ах! — Зашлась в крике девушка, и вновь содрогнулась. — Добить последнюю Техас! (DonnJuann — Youthful Spirits) Еще один щелчок. Еле заметный под кастрюлей красный круг исчез. Семен кивнул, и сцепил руки в замок. — Где его найти? — Не… Не… Знаю… — Всхлипывая, ответила вульпо. — Нет, нет, нет, стойте! — Завопила она, когда маньяк потянулся к выключателю. — Вылейте воду, и я скажу! — Хорошо. — Ответил парень, и осторожно вынул облезлую тряпку, коей стал рыжий лисий хвост, из воды. Так же аккуратно он отложил его в сторону от все еще горячей конфорки, и слил воду. Девушка разрыдалась во весь голос, бессильно опустив голову и повиснув на стуле. «Для боли нет героев. — Подумалось ему. — Я мог бы быть на её месте. И плакать точно так же». Он сглотнул от этой мысли, и подошел вплотную к пленнице. — Забавный факт. — Спокойно произнес Семен. — Эту ужасную, бесчеловечную, покушающуюся на достоинство человека, пытку придумали именно в сиракузской мафии, древней ревнительнице чести и лице нации. Именно ты и твои дружки виноваты в том, что ходить тебе бесчестной и ошпаренной. Он ощупал тряпочку: горячая, липкая, мерзкая. Девушка действительно лишилась своего достоинства вместе с большей частью шерсти. Интересно, врачи не зададут ему вопрос «Что с ней произошло?» Впрочем, это уже её проблемы. — Он в Лу-Лу… — Всхлипнула девушка. — Лунгмене? — Лугане. — Ох, ё… — Озадаченно вздохнул Семен. — И далеко же… — Потом он повернулся к лисице. — Ну спасибо, дурында, блять, упертая. Сказала б сразу, я бы успокоился. Ответом ему стали лишь тихие всхлипы. На вульпо жалко было смотреть. Он решил больше не мучать девушку понапрасну, и развязал её. Она рухнула, как марионетка на внезапно порвавшихся нитях, с грохотом опрокинув всю конструкцию. Её придавило стулом, но парень быстро разобрал завал, и за шкирку вытащил девушку оттуда. Он быстро привел её в порядок, так, чтобы только хвост и заплаканное лицо выдавали случившееся, и вывел на улицу. Лисица шла, безвольно трепыхая конечностями, полностью сломленная и разбитая. — Еще раз ты, или твои дружки к нам сунутся, — Семен грозно повернул ее лицом к себе. — Прибью. — После он удостоверился, что девушка твердо стоит на ногах, и толчком отправил её восвояси. Её можно было добить, но зачем? Он весьма наивно понадеялся на её благоразумие и страх. Скорее всего, доброта выйдет ему боком, но, как говорится, кто не рискует… Сейчас же его занимал куда более насущный вопрос. Лебедева он знал лично, правда, после знакомства они тут же расстались. Семен остался в этом грешном мире, а Михаил Лебедев — урсуский мигрант-авторитет, отошел в мир иной. С его активной помощью. — Но… Я же грохнул этот биомусор. — Парень задумчиво посмотрел вслед удалявшейся вульпо. Остро захотелось дунуть. — Я помню. То есть, это чмо еще и размножалось? Получается да. Дело еще не окончено. То ли это совпадение, то злой рок, но прошлое действительно вернулось в настоящее. Выбило его врата с ноги, с бешеными криками и пальбой в воздух, если быть точнее. Ебаные Семьи никак не хотели отпускать его даже здесь. — Ах, точно. У него же был сынуля. — Парень хлопнул себя по лбу. — Неужели он в батьку пошел? Раз так, то над этим Лебедевым нависло почти что родовое проклятье, обретшее плоть в человеческом лице. Семен, не зная ни имени, ни лица этого человека, сразу же понял, чего он желал, и грустно усмехнулся. Такое же мстительное чудовище, потерявшее покой. Но мир слишком тесен для них двоих. Одно чудовище обязательно сожрет другое. Блондин символично облизнулся. — Слыш, кавалер. — Прервал его раздумья знакомый хриплый голос. — Потом о своем ужине подумаешь. Там Техас с дыренью в спине валяется, а ты тут с другой развлекаешься, альфач ты ебаный. Глаза Семена округлились, и он тут же сорвался с места, побежав в злосчастный бар. Макарыч как обычно оказался мудрее своего непутевого сына. Справедливость восторжествует, но мир и всех в нем живущих от огня спасти все же стоило. В середине августа лето в Лунгмене подходило к концу. Дни сокращались, света становилось, а мир, все эти безжизненные города, машины, и в особенности людские сердца, потихоньку замерзали, готовясь как к осени, а затем и к зиме, так и к новым тяготам, конца которым не видать.