Hotline Lungmen

(Ress Less — Superfluid) Утро для Техас не было добрым. Из сна ее вырвал холод, неприятно щипавший кожу, так что она задрожала, едва открыв глаза. По какой-то остаточной памяти, а может видя сон и принимая его за чистую монету, она пошарила рукой по постели, ища знакомого тепла, однако одеяло замерзло снаружи. Она натянула его на голову, попытавшись укрыться от холодного воздуха, но это не помогло. Тогда девушке пришлось раскрыть глаза и в первое мгновение сильно удивиться. Комната была раскрашена всеми оттенками серого, а это значило только одно: утро не было не просто добрым, оно не было и утром. Она сбросила одеяло и тут же пискнула: мурашки побежали по всему телу, холод накрыл ее морской волной. Хуже всего чувствовали себя ноги, однако на помощь им пришел черный хвост, укрывший хотя бы их часть. Волчица нехотя выползла, а точнее свалилась с кровати, встала, определила, что дует из-за занавесок, подошла к балкону, отдернула их. Как она и думала: ей в лицо ударил гнилостно-желтый свет фонаря с улицы, ослепив ее на мгновение, так что захлопывать окно пришлось наощупь. С раздражителем было покончено. Соня тихо простонала, оторванная от какого-то там по счету сна, и поплелась назад к кровати. Однако, протерев на ходу глаза, она взглянула на точку назначения и не поверила им. «Где… Он…» Пружины скрипнули, одеяло зашуршало, полетев вниз, затем послышался тихий треск. Перья из матраса будто в замедленной съемке поднялись облачком над кроватью. С четкими черными контурами, будто нарисованными карандашом, они закружились, затем осев. Девушка выдернула пальцы из ткани. Под ногти забилась пыль и пух. «Он не мог…» Она привстала на коленках, оглядела все вокруг похолодевшим взглядом, затем обессиленно рухнула на голую и разворошенную кровать. Ее золотые глаза-фонарики потухли, сомкнувшись. Оттуда потекли слезы. «Я дала ему все… Я отдалась ему вся… Почему его нет?» Она тихо заплакала, свернувшись калачиком. Девушка не проверила кухню или ванную, но ей и без этого было ясно, что любимого нет. Просто сама атмосфера темного, безмолвного дома к этому располагала. Семен бы остался с ней. Он бы не бросил ее, не дал бы ей замерзнуть, поделившись своим теплом через объятия. Он был способен на это, что недавно и доказал, а раз он не лежал здесь, уткнувшись носом в ее плечо, не обхватив ее грудь рукой и мирно посапывая, то что-то было не так. В памяти всплыли видения той памятной ночи. Воспоминания о нем. О его счастливом лице. О его лазурных глазах, оживших на эту ночь от ее ласки. Все больше и больше деталей о том, кто должен был сейчас быть с ней, осторожно доставалось с полок ее разума, внимательно прокручивалось в голове, рассматривалось под лупой, и каждый миг, каждая новая выхваченная деталь доставляла ей все новую и новую боль. И все-таки неужели его действительно нет? Может она рано начала горевать? Шальная мысль, скорее отрицание, попытка остановиться, перекрыть поток негатива мелькнула в голове Техас. Она вновь встала с кровати и в чем была пошла по дому. А была она ни в чем: изящные бедра, стройный живот, среднего размера аккуратную грудь и прямую мускулистую спину ничего не прикрывало, только разве что хвост. Холодный кафель неприятно щекотал пятки. Все было без толку. Любимого нигде не было. Стало только хуже: девушка не нашла нигде ключей. То есть покинуть квартиру она не может. Вернее может, но дверь останется незапертой. Семен, конечно, будет недоволен, обнаружив сюрприз по возвращении, но ее-то он уж наверное простит. Хотя… Что ей еще здесь было делать? Конечно, она намеревалась осмотреть весь дом, но в целом ее тут ничего не держало. Для начала волчица вернулась в спальню и оделась. Плавные изгибы ее тела скрылись под тканью майки, штанов и прочего, что было на ней ранее. После этого она начала медленно и методично осматривать комнату со странными бледно-коричневыми обоями в надежде найти ответы. Холод, кстати, прошел, а глаза наконец расслабились. Цвета вокруг были невероятно мягкими, смазанными, будто раньше кто-то снимал ее на кинокамеру, передавая каждую капельку краски той ночью, но пока она спала, этот кто-то потерял аппарат, и под рукой не нашлось ничего лучше, чем камера мобильника. Волчица не торопилась, оттого нашла много интересного. Прежде всего в шкафу нашлось оружие: простой, но прочный лук с кучей стрел, пневмат, ножи. Половина всего была местного производства, на них стояли характерные логотипы с тигром или драконом, половина — сиракузского. Откровенно говоря, было приятно ощутить знакомую тяжесть изящной длинной трости с острым лезвием в качестве наконечника, коим она орудовала будучи мафиози, и оттого тем страннее было видеть его в арсенале у любимого. — Он сражался с Семьями? Здесь? Но он же простой наемник… — Удивлялась Техас вслух, перебирая коллекцию оружия, запыленную и начавшую покрываться ржавчиной. Судя по всему, это были по большей части трофеи. Ответов они не дали. Тут женский глаз зацепился за черную доску ноутбука на столе у балкона. Предварительно она проверила домашний телефон, однако тот был пуст. Сим-карты там не было. Ноутбук парня же оказался мало того, что открыт, так еще и не запаролен. Испытывая совсем детское любопытство, девушка вошла в систему. Компьютер был… необычным. Начиная с того, что на рабочем столе в виде обоев стояла карта Лунгмена, кончая практически полным отсутствием иконок. Там были только браузер, электронная почта, папка подписанная как «работа», проводник и тот самый аудиоредактор. Техас не сдержалась, облизнулась и открыла последний. Она ни капельки не пожалела: редактор хранил в себе настоящее сокровище. Пришлось повозиться, дабы найти подходящий под ее телефон зарядный провод и подсоединить его к компьютеру, затем выкачав буквально всё, что было в папке «мое». Техас даже не читала, что именно скачивает, ее пальцы сами щелкали мышкой. В итоге все, что ни сделал Семен в порыве интереса и пульсации его творческой жилки, все до последнего технического звука и наброска мелодии, все оказалось в ее руках. — Хоть что-то хорошее в этот день. Но послушать можно было и потом. Сейчас же стоило копать дальше. Курсор перешел на иконку электронной почты, — боже, каким же мутным и блеклым было все вокруг, — щелчок, открылось белое окно. И с ходу странности: три непрочитанных письма с середины августа по начало сентября. Заголовков нет. «Вы вновь не ответили на вызов. — Гласило первое письмо. — Это первый случай за текущий месяц. Лунгмен ждет». — Какой либеральный наниматель. — Отметила про себя Техас. — Наемников нередко пускают в расход после первой же ошибки. — Она листнула дальше. «Вы не ответили на вчерашний вызов. Это второй случай за текущий месяц. Терпение Лунгмена иссякает». Последняя фраза привлекла внимание волчицы. В целом она уже начала догадываться, к чему все идет, и читать последнее письмо не очень-то хотелось. «Вы не ответили на вчерашний вызов. Терпение Лунгмена иссякло. Следующие сообщения не являются заданиями. Вам уже нашли замену». Девушка не знала, что и сказать. Все эти угрозы, мистика — все это было реально? Она легонько куснула себя за большой палец. Да, это было реально. Взгляд привлекли даты: последнее письмо было написано три дня назад, в то время как первое и второе пришли еще в том месяце двадцать третьего и тридцатого соответственно, однако пролежавшей все это время в больнице волчице это ничего не дало. Остальные письма были каким-то спамом. Съезди туда, сделай то, и все это в дурацкой полушутливой манере, однако интереснее было то, что большая часть писем была прочитана. Техас могла лишь порадоваться такому прекрасному изобретению как блокировщик рекламы и подивиться энтузиазму Семена, который не уставал все это читать. В целом квартира возлюбленного оставила такое же смешанное и загадочное ощущение как и он сам. Темная, маленькая, пыльная, но не без своего шарма, и даже немного… уютная? Ну, пока тут был хозяин, она была таковой. Для гостьи, по крайней мере. Да и эта узость, если так подумать, была для нее в новинку. Техас не страдала от клаустрофобии, но замкнутость неприятно давила на нее, хотя с другой стороны она же будто делала ее ближе к любимому, ограничивая их мир четырьмя узкими стенами. Стоя на пороге, она обернулась, в последний раз окинула взглядом коридор, кончавшийся дверным проемом, утопавшим во тьме, и выходивший направо к маленькой кухне. Вспомнила, как с любопытством оглядывала все это в первый раз, как стеснялся при этом парень, улыбнулась, выключила свет и вышла наружу. Прикрыв дверь поплотнее, она пошла вниз по лестничной клетке, громко топая на ступеньках. В доме было очень тихо и пустынно, черные двери хмуро глядели на нее своими крохотными глазками, а на первом этаже и в прихожей лампочки отсутствовали. В итоге густой желтый свет улицы, ударивший ей в глаза, оказался неприятным и пробивающим на легкую дрожь, но долгожданным. Ночная свежесть приятно окутала волчье лицо. Ушки аж дрогнули, до того было хорошо выйти наконец из душного дома. Холод ощущался по другому, когда Техас оделась. Он больше не кусал ее за пятки, пальцы и пах, лишь побуждал спрятаться в недрах белой куртки. На часах было три тридцать ночи, и волчица была настороже. Однако выйдя из двора и пройдя за угол по улице, она никого не встретила. «Странно. — Подумалось ей. — Лунгмен никогда не спит». Тут она вспомнила, что сейчас находилась на окраинах. «Именно так и выглядит отшиб? Здесь так спокойно…» Золотые глаза ощупывали окрестности в поисках опасности, а ушки без конца вертелись то вправо, то влево, однако первые цеплялись за серость и тьму, затопившие огромное пустое пространство меж улиц и домов, а вторые недоуменно подергивались. Постепенно девушка расслабилась и вместо поиска подозрительных теней начала оглядывать местность. Два главных цвета, что она видела — серый и желтый. Серыми был уносящиеся ввысь квадраты домов, строгие прямоугольники окон, дверей, тощие столбики фонарей. Пространство, не оторванное этими фигурами, сплошь было желтым, то бледно, то густо. Черного не было вследствие особенностей ее зрения: она улавливала малейшие лучи света, совсем как волк, коим и была. Чтобы его увидеть приходилось надевать повязку на глаза или плотно задергивать шторы, что она прошлой ночью и сделала. Ей вновь вспомнилось то предвкушение, с которым она ощупывала бугорки, ямочки, шрамы на теле любимого, не имея возможности их увидеть. Все это чувствовалось под пальцами, будто было только что. Сами улицы были грязными: на серых дорогах и в темных подворотнях валялись коробки, щебень, бычки, какие-то покореженные металлические трубы, и наконец грязные листья, клеившиеся, кажется, ко всему. Днем это бы вызвало у девушки отвращение, а вот сейчас, когда никто не мешал тонкой, лиричной струнке ее души, это вгоняло в меланхолию. Она буквально оказалась на задворках города, в глуши, здесь все было таким обыденным, но в то же время будто встреченным впервые. «Любимый… Я увезу тебя отсюда…» Дорога пошла вверх. Здесь зачем-то был перепад высот, и образовывался холмик. Да, прямо с шоссе и домами на нем. Взобравшись на него, Техас обернулась. (Sjellos — Chamber of reflections) Глаза сразу же оказались прикованы к приятной оранжево-красной ауре вдали. Она выглядела ярко на фоне бледной желтизны, так, будто кто-то вновь вернул кинокамеру и смог заснять сочный цвет. Мозг неспеша сопоставил данные и услужливо подсказал, что она пришла оттуда. А эта краснота выглядела прямо как… — Блять. — Сорвалось с уст Техас, когда чуть не запнулась, развернувшись и стремглав помчавшись туда. Она все-таки споткнулась о яму на дороге, спускаясь с холма, прилично пролетела, встала, стиснув зубы, и, не обращая внимания на боль в коленках, добралась до знакомого дома. Это был огонь. Он охватил один из этажей дома, где жил Семен. Само пламя не выглядело страшным: оно приятно раздавалось в окружающей серости ярко-красным и трещало. Она наконец увидела черный: такого цвета был ядовитый дым, шедший из окон. Даже здесь волчица чувствовала волны тепла. Она осела: это ни в какие планы не входило. — Я что, утюг не выключила? — Попыталась пошутить она сама с собой, но это было лишь от нервов. Дома любимого больше не было. Неясно даже из-за чего. Волчица рассеянно прокрутила в памяти последние часы. Нет, компьютер она выключила, никаких утюгов не трогала. Проводка в доме была целой. Получается, это была не она? Не она же подожгла? Да? Девушка плюхнулась на зад от шока и неожиданности. Огонь радостно пожирал внутренности дома и довольно урчал, совершенно не заботясь о других жильцах. А ведь с момента ее пробуждения прошло всего ничего. Шерсть на ушах встала дыбом от осознания того, что задержись она чуть-чуть, могла бы запечься в собственном соку. А главное — мог бы запечься ее любимый. А что если этого хотели? Что если… Додумать она не успела. В маленьком проходе слева от двора показалась тень. Девушка неплохо видела ее: это был среднего роста пушистый лунгменит с вытянутой животной мордой. Большего она сказать не могла, ибо фигура очень удачно прижалась к стене. Морда, неотрывно взиравшая на пожарище, поймала на себе чужой взгляд и медленно повернулась. Вот тут зарево сыграло с Техас злую шутку: глаза тени она почти не разглядела. Кажется, они блеснули. А затем мгновенно потухли. Зашуршало. У Техас перехватило дыхание. Эта тень — это была она! Она знала, что с ее ненаглядным, иначе не бросила бы молотов в окно или сделала другую не меньшую мерзость, из-за которой люпо сейчас была ни жива, ни мертва. Она уже вскочила с земли и бросилась в проем, как тут сквозь треск пламени послышался крик. А затем еще и еще. Жильцы начали просыпаться и наконец заметили маленькую неприятность у себя под боком — гребаный пожар. — Боже, нет, нет, нет… — Девичий голос задрожал. а затем прервался всхлипами. Надо было поймать эту мразь в тени и заставить ее поквитаться за содеянное, но люди… Они были достойны помощи. — Тьфу. — Злобно плюнула Техас в направлении проема, набирая три цифры на своем телефоне, а затем заорала в трубку: — Ало! МЧС? Тут пожар! На помощь, быстро! А? Адрес? О… Она выбежала к шоссе, лихорадочно шаря взглядом по окружающим стенам. Табличка с адресом обнаружилась на одном из углов дома. Техас забыла его сразу как назвала. Главное — женский голос с той стороны ответил ей что-то успокаивающее, после чего послышался звонкий быстрый стук и звонок сбросился. Она подождала минуту, не решаясь что либо делать, завороженно смотря на огонь, но потом сжала кулаки так, что ногти больно впились в кожу. Боль привела ее в чувство, и девушка, плюнув на все и вдохнув столько воздуха, сколько смогла, помчалась в дом. Дальше все было как в тумане: тьма, стены, двери, люди, резкий, жадный взгляд в лицо каждому, огонь, болезненный желтый свет улиц, вой сирен. Люпо ослепла на некоторое время от яркого, режущего глаза красно-синего света пожарных машин. К ней сразу подбежали, что-то стали спрашивать, она отмахнулась и осела на тротуар под шум воды в шлангах. Навалилась усталость, погребая ее под тяжелой, холодной волной. Она взглянула в арку справа от дома. Никаких теней там уже не осталось: всех, видимо, разогнали сирены. Потяжелевшая голова опустилась на землю. Было жестко и неприятно. Веки прикрылись совсем на чуть-чуть, да так больше и не раскрылись. *** 10:10 — 17 сентября — 1099 (El Huervo — Hunger (feat.nounverber) — Ух… — Вздохнула Техас, укутываясь поплотнее в легкое розовое одеяло. В итоге она накрылась так, что превратилась в милый розовый комок с торчащими из него черно-белыми пушистыми ушками. Было так хорошо, так приятно под пледом, тем более что он прогрелся на утреннем солнце, а ее обнаженная в большинстве мест кожа купалась в тепле. Блаженство было сравнимо с… Его объятиями… — Ах… Семен… — Прошептала девушка, обнимая какую-то мягкую игрушку, нежно прижимая ее к себе. — Ты о ком? — А? Она с трудом открыла глаза. Обладательница знакомого звонкого голоса сидела рядом в кресле и щелкала мышкой. Кажется, в деле ослепления Техас немалую роль сыграл ее нимб с крыльями. — Подруга, ты сама на себя не похожа. — Произнесла Экзия, встав из-за круглого стеклянного столика и подойдя к ней. — Ходишь весь день как молотком ударенная, потом исчезаешь. Проходит два дня. От тебя ни слуху ни духу. Потом мне звонят из участка, просят тебя забрать. Я приезжаю вся в шоке, спрашиваю у ментов че как, и мне отвечают, что тебя подобрали чумазой и спящей на земле как бомж, и все это хрен знает где на фоне горящего, мать его, дома. Меня бы хоть на веселуху позвала. — А где… Любимый? — Все еще сонная волчица наконец посмотрела на руки. В их хватке оказался большой желтый заяц с недоуменной мордочкой в темно-синем балахоне. Она раздраженно отшвырнула его куда-то вдаль ангара. — Эй, это Амия подарила, не швыряйся так! Экзия побежала за игрушкой, ненадолго оставив подругу одну. Та оглядела помещение пустым, недоуменным взглядом. Прошлые ночи сейчас предстали для нее горячечным бредом, тем более что в первую она была пьяна, а во вторую потрясена до глубины души. Насколько же глубока была кроличья нора, раз в погоне за удовольствием и любовью она чуть не стала их жертвой? Упущенную тень сейчас было, откровенно говоря, жалко. Девушка не смогла вспомнить ни одного спасенного из пожара человека, сколько бы ни пыталась, а вот вопросы бились о стенки ее черепа, отчаянно стремясь найти выход. В конце концов вернулась Экзия и, побурчав немного, обняла подругу. — Ладно, не переживай. Ты со мной, и все хорошо. — Прошептала она ей на ухо. Постояв с ней немного, красноволосая оторвалась от подруги и вновь плюхнулась в кресло. — Ты ничего не пропустила. Заказы новые были, но там не о чем рассказывать. Босс недовольный ходит, говорит, что мы теряем хватку. — Ясно. — Кивнули ей в ответ. — Чем займешься? — Не знаю. — Вздохнула Техас. — Точно не доставкой. Пока. — А ты себя нормально чувствуешь? — Да, просто устала. Она распласталась в кровати, наблюдая за улицей в окне. Даже в том закутке, где было расположено это убежище, вовсю кипела жизнь. Оно стояло во дворике пешеходной торговой улицы и гаражом выходило на склон холма, с которого открывался вид на центр города, так что сейчас Техас взирала на гуляющих лунгменитов. В лица ей смотреть было лень да и не хотелось: они как-то странно искривлялись в ее глазах, размывались, а потом у нее кружилась голова. — Я возьму отпуск. — Сказала девушка, повернув голову на бок и посмотрев на подругу. — Работы же нет? — Ага, можешь быть спокойна. — Экзия даже из-за ноутбука не выглянула. — Куда сгоняем? — Я хочу побыть одна. Экзия выглянула из-за ноутбука. Предварительно она выпучила глаза. — Теха-а-ас… — Протянула она с укором и подозрением в голосе. — Сейчас хочу побыть одна. Оставь меня. Пожалуйста. — Да иди ты… — Санкта совсем не картинно сплюнула. — Это же с белобрысым связано, да? Люпо аж вскочила с кровати. Ее подруга одарила ее недовольным взглядом. — Слушай, твой хахаль меня уже, мягко говоря, задрал. Я много экстравагантных личностей видела, но это… Это не в какие ворота. Вот что он с тобой делает такого, что я тебя из полицейского участка вынуждена забирать? — Какие-то претензии к нему? — Злобно рыкнула волчица, поддавшись эмоциям. Правда тут же вспомнила, что лежит в кровати недееспособная и укутанная розовым одеяльцем, и остудила пыл. — Нет, тут не в нем дело. Мне и своих скелетов в шкафу хватает. — Пока вы не встретились, ты была нормальной, спокойной, была со мной. Появился Семен — тут же ты становишься рассеянной и отстраненной, начинаешь пропадать и даже не говорить мне об этом. Мой нимб, к счастью, недостаточно яркий, чтобы ослепить меня, так что я все прекрасно вижу. — На любовь это не похоже, я так понимаю. — Сыронизировала брюнетка, глядя в потолок, подчеркивая этим свое пренебрежение к доводам подруги. — Ага, нормальная такая любовь! — Хлопнула кулаком по столу Экзия. — Делает одеяло с подогревом недостаточно теплым для тебя, вынуждает спать у пепелищ. Техас, блин, Семен — прямо как Лапка, только хуже, просто разберись уже с ним, я не хочу стоять у твоей могилы под проливным дождем. — Разобраться? — Повторила та сухим голосом. — Да, с ним стоило разобраться. — Ты, видимо, не в духе. Полежи, проспись, я буду рядом. Потом поговорим. — Санкта верно считала ситуацию и решила не напирать на подругу лишний раз. Та не стала спорить и перевернулась на бок. Послышался скрип — это Экзия встала с кресла и пошла куда-то. Лежащая повернулась к ней, проводила ее взглядом, и у самой двери в гараж вдруг попросила: — Подай того кролика, пожалуйста. — Ну хоть это засранец в тебе не испортил. Лови. — Звонко, весело засмеялась девушка и легонько бросила желтую игрушку на диван. Волчица поймала ее в воздухе. Красноволосая аж ужаснулась, с какой прытью и цепкостью она это сделала. (Twenty Blocks Away — 1989) Комната затихла. Брюнетка действительно решила отдохнуть. Пока она лежала, в ее голове все время шел мыслительный процесс. Что же такое произошло вчера ночью? Что это была за тень, которую она так безрассудно упустила? А что это были за угрозы у любимого на почте? Все выглядело как какие-то закулисные интриги. Сам стиль писем — это же прямо как в шпионском кино. Или как в ее прошлом. Правда там вместо электронных писем приходили всякие отрубленные хвосты или цветы. Одно она знала точно: Семен был мрачнее, чем казался. Экзия была права насчет него, сожжение квартиры выглядело как расправа над неугодным. Да и невыполнение какого-то договора. Это не могло быть… Девушка сдавила несчастную игрушку, впившись в нее ногтями. Она старалась отогнать от себя жуткое наваждение в виде людей в масках животных, но образ любимого как-то слишком хорошо дополнялся этой деталью. Даже особо не изменялся. А его история? Что-то она ей напоминала. Что-то знакомое, но она никак не могла понять что. Ну и внезапное исчезновение — не мог ли он просто сгинуть на очередном задании, работе или где-то еще? Сами собой ноги откинули одеяло. Она встала, подошла к столику. Там был ее телефон. Пальцы набрали знакомый номер. Она затаила дыхание. Почему она сразу так не сделала? Дура. Может зря волновалась? Ну не может же он просто… Просто пропасть? — Абонент временно недоступен. — Безжалостно отчеканил роботизированный голос, шипя по-йенски. Может. Еще как может. Пальцы ослабли, чуть не выпуская мобильник из рук. Техас обреченно вздохнула и вернулась в кровать. Он действительно пропал, и ничего она с этим поделать не могла. К телефону он не подходил, куда ушел она не знала. Полиция? Она с неохотой ищет наемников, те часто оказываются желанными гостями в кутузке. Впрочем, даже если его по итогу посадят после того как найдут, это все равно будет лучше чем просто так. Стало обидно. Обидно на Семена, потому что его жуткие и непонятные дела оказались важнее его девушки, и на себя, за то что не разобралась за те пару месяцев, что они были вместе, не уберегла его от… Чего? Уже неважно. В груди больно сжалось сердце. Техас закрыла глаза. К черту все. Стоило поспать хотя бы ради отдыха, а то ночные приключения, как прошлой ночи, так и позапрошлой ее порядком измотали. Она и уснула, подведя итог всему произошедшему коротким и емким плевком в сторону окна. *** 22:10 — 23 сентября — 1099 (Ghost Notes — Alchemy) Прошла неделя. История звонков черного телефончика с сенсорным экраном пополнилась двенадцатью новыми с подписью «любимый». Ни один из них не был отвечен. Техас украдкой смотрела на него, прислушивалась, ожидая звонка со знакомой мелодией, но звонили только по делам либо друзья. Как-то неприятно стало поднимать трубку. К концу недели она поставила только вибрацию. Девушка провела три дня, не работая, только лишь сидя безвылазно в том самом убежище, куда ее привезла подруга из полицейского участка, питаясь заморозками, коих в холодильнике на маленькой, уютной кухне было предостаточно, и много, много читая. Кроме четырех бледно-голубых стен, широкого синего дивана у дальней стены, на котором могла бы уместиться вся их компания, столика в центре комнаты с парой плетеных кресел по бокам, множества шкафов с хламом в картонных коробках, порой служивших как элементом декора, так и столами, тумбочками и стульями, да широкого прямоугольного окна в крыше под наклоном она ничего больше не видела. Да ей пока было и не нужно. Сразу после пробуждения она обнаружила у себя на электронной почте письмо от Соры. Почему именно письмо а не сообщение в мессенджере? Дело было в том, что Сора недавно уехала на театральные гастроли в Сиракузы (она была весьма разносторонним творцом), а интернет там хоть и добивал до Йена и Лунгмена, но с перебоями, так что проще было написать письмо а не чатиться. Письмо пришло два дня назад, вечером, и почему-то было прочитано. Техас не помнила как его читала, так что сразу насторожилась. Само же письмо привело ее в глубочайшее смятение. «Моей дорогой подруге. Пишу тебе из Волсиния — чудесного места с мрачным, но романтичным щармом. Твоя малая родина меня приятно поразила прежде всего тем, что мои зрители — настоящие аристократы! Я порой замирала на сцене чтобы задержаться взглядом на их гордых, исполненных благородством лицах, это и помогало мне вжиться в роль. А роль у меня была необыкновеннейшей: я играла тебя…» Девушка вытаращилась на последнюю строчку. Играла тебя? Она что, была настолько известна? Нет, в курьерской среде Техас знали буквально все, и ценили ее за профессионализм и принципиальность в делах логистики, но вот в творческих кругах… «Все дело в том, что одна из местных капо (у вас же главные так называются?) написала пьесу под названием «La Morte di Texas» — невероятно трагичную историю падения и гибели некой Семьи. Само название уже настораживало, но когда мне дали сценарий, я пришла в ужас. Это… Это буквально была история твоей семьи, если я правильно помню твои скудные рассказы о себе, милая моя Техас. Имена, кажется, были реальными, события были реальными, а я должна была выйти и обмануть саму себя, убедить себя в том, что это — лишь еще одна пьеса. Знаешь, мне нелегко это далось. Я пришлю тебе оцифровку сценария — проверь его достоверность, если хочешь». К письму действительно прилагался файл на сиракузском, подписанный названием пьесы. Волчица открыла его, пробежалась глазами по строкам, с легким скрипом переводя родной язык на нынешний разговорный, коим был йенский. Исключая явно выдуманные бытовые эпизоды, раскрывающие титульную семью и злодеев, пьеса соответствовала действительности. Джузеппе Техас — последний Дон, — действительно возгордился и решил, будто его воля и широта ума сломят мафиозный произвол. За его гордыню поплатилась вся семья — Техас ее лишилась. Все это было просто больно читать, перед внутренним взором девушки вставали давно умершие родители, брат, сестры. Всех их она помнила по именам и лицам, а проклятые строки заставляли ее усомниться в своем здравомыслии. Уж не во сне ли она, в чертовом безумном кошмаре, где кто-то выдумал самую веселую шутку в мире — поведать ему о ее трагедии? «В конце концов я решила сыграть. Мне было немного стыдно перед тобой, но ты не была рядом и я подумала, что мне просто чудится. Труппа, кстати, играла потрясающе — Сиракузы могут поспорить с Лейтанией в плане театра. Зрители приняли нас на ура — первое выступление сорвало аншлаг. Но все же как это странно — писать про события недалекого прошлого, того, что большинство из собравшихся, наверное, видело своими глазами. И такой жанр, воспевающий истории Семей, в частности их смерти и падения, тут в почете. Странная она — твоя малая родина. Странная и неприятная. С тобой было бы лучше. Твоя Сора». Волчица долго смотрела в экран пустым взглядом, пребывая в своих мыслях. Еще раз убедилась, что письмо помечено как прочитанное. А потом швырнула телефон на диван, так, что он отскочил и ударился об стенку, у которой тот стоял, и вышла на улицу в чем была. Была она в черной кофточке и длинных спортивных штанах, так что холод нескоро ее настиг. А пока же он этого не сделал, она скиталась по близлежащему спальному району, пытаясь отвлечься от прошлого, кажется, крадущегося за ней тенью. Глаз ни за что особо не цеплялся, ибо курьер привыкла к этому району, часто здесь бывая и останавливаясь, так что в своей борьбе с тенями она была одна. Ветер противно хлестал ее по лицу, холод кусал ее за пальцы, а яркий полуденный свет хлестал ее лучами по глазам. Борьба окончилась ничьей, липкий страх ушел, но вот грусть осталась. Наконец опомнившись, девушка развернулась и побежала в убежище, коря себя за компульсивность. С тех пор на улицу она не выходила, занявшись жадным поглощением новостей из Сиракуз. Также она попросила вернувшуюся вечером с едой Экзию показать ей тот форум, где обсуждались маньяки в масках, что та и сделала. Это вообще было несвойственно для Техас — искать нечто, выходившее за рамки ее обыденной жизни, вторгающееся в нее сладкими грезами и сюрреалистичными кошмарами. За неделю в обустроенном для тусовок ангаре она осунулась и запустила себя, приобретя обычный вид задрота, не испытывающего нужды в походах на улицу. Таким образом, двадцать третьего сентября, в четверг она сидела на застеленном как кровать диване в одном нижнем белье и пялилась в экран плазменного телевизора, стоявшего напротив на длинной тумбочке. Техас проснулась поздно так что сейчас сидела сонная и отсматривала вечерние новости. Почему-то особенно много было репортажей о драках, погромах, бандитских разборках, и все это на окраинах Лунгмена, то есть недалеко от нее. Ее аж мигрень взяла, настолько много насилия на нее лилось из ящика. Девушка устала от всего этого. Устала от поисков, сомнений, она давно уже перестала названивать любимому, искать его. Нет, она не забывала о нем, просто их совместные и не очень жаркие ночи остались далеко позади. Техас действительно начала уверяться, что это все было сном, и раздумывала над тем чтобы с завтрашнего дня вернуться к работе. Она специально уточняла у коллег, насколько крупные заказы им предстоят и легонько улыбалась, слыша их сетования на внезапную необходимость пахать как куранты. Любовь загадочного наемника с тяжкой судьбой все рассеивалась по ветру, снимая с нее свой морок, и все, казалось бы, начало налаживаться. Ох, как же она ошибалась… — …северной части города неизвестные устроили погром в больнице, полной тяжелобольных и нуждающихся в реанимации. — Вырвалось из потока однообразных новостей. — Была слышна стрельба. Множество пострадавших, есть убитые. Некоторые очевидцы утверждают, что причиной драки был человек или группа людей, пытавшихся покинуть больницу и столкнувшихся с сопротивлением охраны, состоящей из сотрудников местного охранного агентства с неясным правовым статусом. — Быстро зачитывала диктор. — Полиция не может подтвердить данные сведения, место происшествия оцеплено, гражданам не рекомендуется посещать указанный район. — Что это? — Техас обратилась к экрану. Там показывали кадры, снятые очевидцами: залитую бледным светом ночную улицу с рядами желтеющих деревьев, асфальтированной дорогой и высотками чуть поодаль, в центре которой за решетчатым забором высилась бетонная коробка, бывшая больницей. В стеклянных лентах окон горел белый или голубоватый свет, так что если приглядеться, можно было увидеть как палаты пациентов, коридоры, так и холл клиники за широкими прозрачными дверями. Многие из окон, кстати, были разбиты, а внутри царил хаос. Место и так было неуютным, а особого колорита ему придавали разбросанные тут и там искореженные тела разнообразных тигров-фелинов. Трудно было назвать их сотрудниками ЧОПа, даже просто охранниками, уж слишком разношерстная и брутальная у них была одежда. Кровь была на каждом, но большинство подавало признаки жизни. Люпо ужаснулась: давно она не видела такого побоища. «И не стыдно им показывать такое?» — проворчала она про себя, потирая конечности, которые внезапно пробило холодом. Она стала одеваться дабы выйти на улицу и проветриться, вполуха слушая репортаж. Говорили, что полиция уже приехала, что дебошир, возможно, двинулся к центру города и смешался с толпой фанатов у расположенного рядом стадиона, в котором в это время шла игра, так что гражданам предписывалось быть внимательными. Все это время девушку не покидало ощущение предчувствие чего-то непонятного и уж точно не приятного. Улица встретила ее равнодушием и все тем же проклятым холодом, пусть и оцарапавшим ее нервы, но разогнавшим остатки сна. Проветриваться Техас пошла на задний двор, совмещенный со смотровой площадкой с видом на город. Тут было тихо и безлюдно. Лунгмен сиял, его центр, небоскребы, деловые кварталы лучились ярким светом, а окраины мерцали редкими, вспыхивавшими то тут то там красными огоньками. И все это было так далеко… Внезапно телефон в ее кармане завибрировал. Девушка не сразу заметила, задумавшись за созерцанием видов, но все же достала его из кармана. Номер был неизвестен. Честно говоря, сейчас хотелось сбросить, она была не в духе для разговоров. Но палец все же смахнул зеленую иконку. Нельзя запираться в себе надолго. Звонок пошел. — Техас? Это ты? — Послышался из трубки хрипловатый голос с удивительными, точно не присутствовавшими на ее подарке помехами. — Д-да. — Поперхнулась волчица, чуть не выронив телефон. — Мы не можем быть вместе. Я — маньяк в маске животного, и я хотел убивать мафиози. Тебя в том числе. — Долгий, грустный вздох. — Прости…