«Я люблю тебя» три тысячи раз.

      — Я так давно не видел тебя, - Феликс забирается на бёдра Хёнджина, седлая, жмётся к тому ближе и, на манер кота, щекой трётся о скулу старшего. — Солнышко моё, я тоже очень скучал, – Хван обнимает хрупкое тело Феликса, гладит одной рукой по спине, а второй по волосам, носом тычется в шею, вдыхая аромат парфюма. — Ты до сих пор пользуешься тем парфюмом, что мы покупали перед учебным годом? Хван чуть отстраняет от себя прилипшего Ликса, поправляет тому вновь осветлённые волосы, заправляя пряди за ушко и открывая лоб, на котором есть еле заметные веснушки и небольшая, уже зажившая царапинка, которая почти сходила с нежной кожи Австралийца. — Этот запах ассоциируется с тобой, буквально все мои вещи пропитались этим парфюмом, – Ликс укладывает свои ручки на шее Хвана и пальцами чуть перебирает отросшие тёмные пряди, которые при последней встрече были еще цвета светлой пшеницы. — А ты всё еще носишь серёжку. Младший замечает свой подарок на Хване в виде серёжки гвоздика в форме полумесяца, что он подарил ему на их четырёхсотдневную годовщину отношений, а у самого осталась вторая серьга в виде половины солнца. Хван отвечает «не снимая» и улыбается так тепло и нежно, со всей любовью и заботой, прижимая к своим бёдрам и удерживая парня. Медленно сокращает расстояние до ликсовых губ, но пока что не касается тех, только смотрит на них. Приоткрытые, розовенькие, мягкие, любимые губки бантиком. Проходится языком по своим, смачивая, и за ним Феликс повторяет, а после опаляет теплым дыханием. — Я очень сильно скучал по тебе, – Джин всё так же смотрит на губы Ли и мимолётно кидает взгляд выше, на самые прекрасные кофейные глаза, наконец сокращая последние миллиметр и целуя пухлые губы, которых не мог коснуться целых пять месяцев.       Ли с улыбкой выдыхает в поцелуй, прижимаясь к любимому ближе, хотя их тела уже вплотную друг к другу, и разделяют их лишь ткань футболок. Поцелуй такой долгожданный, что кажется невинным, будто вновь целуются впервые друг с другом, забирая и присваивая себе первый поцелуй, хотя и тот давно уже Феликс у Хёнджина украл, так же, как и его сердце вместе с душой. Ликс ладошками проводит по спине Хёнджина, комкает ткань футболки, делая ту мятой и такой ненужной сейчас. Хоть они встретились уже больше семи часов назад и даже нацеловались втихую в кабинке туалета на вокзале; в небольшом тихом ресторанчике, пока никто не видит; в поезде до станции, где находилась их квартира; в подъезде, пока ждали лифт; в самом лифте; на кухне; в ванной; в коридоре и даже на этой кровати, где сейчас находятся. Но только сейчас, в своей квартире, они наконец могут себе позволить наслаждаться друг другом сколько им будет угодно, хотя бы даже целых девять дней, на которые старший приехал в город к своему возлюбленному. Ли отрывается от сладковатых пухлых губ и смотрит в глаза своей любви, закидывая тому руки на шею, приближается и носиком потирается о чужой, коротко целуя в конце. — Я тоже скучал, Джинни, – младший голову тому на плечо кладёт, прогибается в спине, немного выставляя попу, чтобы было удобнее устроиться на парне. А Хван тоже замечает это и медленно со спины ведёт большими ладонями всё ниже и ниже, минуя позвонки, поясницу, оставляя руки на округлых ягодицах, немного сжимая те. Хёнджин готов поклясться, что буквально слышит, как Ликс мурлычет от подобных действий, прижимается чуть ближе, голову поворачивая, оказываясь губами у шеи, начинает касаться той, быть более настойчивее, целует медленно и мокро. Старший выдыхает рвано и приподнимает низ огромной футболки, в которую, как минимум, три Феликса поместится, еще и место останется, не то что один. — На тебе что, только футболка..? И тебе не стыдно? – Хван прикрывает глаза и открывает, застывая в удивлении, но ладони не убирает, оставляет их на прохладной коже ягодиц. — С чего вдруг мне должно быть стыдно перед моим парнем? Как будто ты там ничего не видел, – Ли отрывается от Хёнджина, смотрит на того, ладонями обхватывая шею, пальцами проходится по слегка розоватым пятнышкам, которые он только-только оставил. — Ты ведь не расхаживаешь в таком виде в своей общаге? – Хван сжимает одну ягодицу, заставляя Ликса втянуть воздух сквозь зубы. — За кого ты меня принимаешь? Вообще-то, это только для тебя. — Прости, – Хёнджин гладит нежную кожу ягодиц, сжимает, делая приятно младшему. – Но не ходи больше без белья, застудишь ещё всё. Усмехается Хёнджин, и после его слов Феликс тоже посмеивается, продолжает украшать шею Хвана засосами. — Ну, ты же согреешь, ты ведь знаешь решение проблемы, – ухмыляется Австралиец, прижимаясь пахом к чужому, на что слышит выдох из уст парня. — Конечно, – Хван выдыхает ему в ухо, ухмыляется. — Надеть трусы – вот всё решение проблемы. Старший звонко шлёпает младшего по попе и аккуратно скидывает с себя, а тот падает боком на кровать, пока Хван подходит к комоду, откуда из второго ящика достаёт первые попавшиеся боксеры и, оттянув их за резинку, как на рогатке, запускает Ликсу прямо в лицо. Блондин сразу же убирает предмет с лица и недовольно, даже немного рассержено смотрит на возлюбленного. — Какого чёрта, Хёнджин? – слышит возмущения Хван, который сразу после прямого попадания ретировался из спальни, слегка посмеиваясь, проходит в кухню, чтобы подумать на счет ужина. – Только попроси меня потом тебя согреть! Ты будешь греться на углях в камине! Хёнджина от этой фразы распирает смех, и он, уже не сдерживаясь, смеётся от всей души, понимая, как сильно он скучал по фразочкам Австралийца, по его акценту, сарказму, манере речи.       Хёнджин проходит в кухню, где не успевает даже открыть холодильник, как на него со спины напрыгивают и сразу обвивают руками за шею, и смеются прямо в ухо так радостно. Хван подхватывает совершенно не тяжелого парня под коленки, чуть перехватывая его удобнее, и сам смеётся на это действие младшего. — Ты так и будешь висеть на мне, обезьянка? – старший улыбается так счастливо, ведь на самом деле он спрашивает это без какой-либо причины, он и сам безумно рад ощущать приятную тяжесть на спине в виде самого любимого парня во Вселенной. Феликс отвечает короткое и тихое «да», прижимается к плечу парня, снова почти мурлычет от приятной близости, пока старший открывает дверцу серебряного холодильника и просит Ликса достать оттуда пару контейнеров, потому что у самого руки заняты более важным и драгоценным. Хвану всё же приходится опустить на пол Ли, а тому слезть с крепкой спины Хёнджина, чтобы помочь накрыть на стол, хоть они еще и не садятся ужинать, потому что закажут из ресторана несколько блюд и закусок.       У них в планах просидеть, как минимум, дня два-три дома, только лишь в скромной компании друг друга, все делая вместе, не разлучаться ни на секунду, много-много обниматься, почти не отлипая друг от друга, и целоваться, пока воздух не закончится, и они не задохнутся. Поэтому они заказали побольше еды, которой бы хватило на пару дней, потом оформят и закажут доставку продуктов, которые им потребуются, чтобы перекусить, так же откроют несколько сохранённых баночек энергетиков и бутылок сидра, которые Хёнджин не так давно покупал, но выпить так и не успел. Когда они вкусно и досыта наедятся своими самыми любимыми блюдами, как по словам Феликса, «именно такой кимчипоккымпаб делают только здесь», и он каждый раз в блаженстве прикрывал глаза от любимой еды. А Хёнджину же было всё вкусно, только потому, что он наконец-то, спустя долгое время, разделял ужин со своим дорогим и любимым человеком, казалось, с Феликсом ему можно было даже баклажанов целую тарелку подложить – он бы не заметил. Ужина оказалось гораздо больше, чем они ожидали, поэтому сложили остатки еды в алюминиевые коробочки, в которых и доставили блюда, и убрали в холодильник, после чего быстро в одной раковине у них был своеобразный ритуал мыть посуду вдвоём, где помыли пару плошек, палочек и стаканов.       Поставив последний стакан в шкафчик, Хван даже не успевает обтереть руки об кухонное полотенце, что висело на крючке рядом с раковиной, как его хватают за руку и тянут прочь с кухни, направляясь в спальню. Старший послушно следовал за Ли, казалось, он даже по его же следам на ламинате наступает, и, когда дошли до кровати, тот крутанулся на пятках, оказавшись лицом к Хвану, и упал спиной на мягкий матрас, утягивая на себя Хёнджина. Темноволосый успевает выставить согнутое колено и свободную руку, за которую никто его не держал, чтобы не упасть на Феликса, а тот под ним улыбается, пальцы их в замок переплетает и мило носик морщит. А Хёнджин не может устоять перед этим ангельским личиком, сам умиляется с Ликса, падает головой рядом с его и, повернув голову, носом еле-еле касается шеи парня. — Ну почему ты такой милый? Откуда ты такой взялся? – Хёнджин делает вид, что он прямо-таки в отчаянии, но в слишком хорошем, ведь как же ему «не повезло», что у него такой парень замечательный, и теперь ему придется «мучиться» от него такого. — Из Австралии, – усмехается Ли и запускает свои небольшие пальчики в тёмные волосы Хёнджина, начиная массировать голову и перебирать прядки, почти заставляя старшего промурлыкать. – Ты что, забыл, Джинни? — Как я могу забыть хоть что-то, связанное с тобой? – Хван поднимается и коротко целует в украшенный солнечными лучами аккуратный носик. — Тогда, ты должен помнить, что всё, что я хотел, когда мы приедем — лежать с тобой в обнимку, – блондин закидывает ручки на шею старшего над ним и сам приподнимается, дабы коснуться таких любимых пухлых губ, которые почему-то всегда были розоватого оттенка вне зависимости от того, пользовался ли тот тинтом или нет. И старший вновь не смеет отказать своему маленькому личному солнцу, своему чистому и светлому ангелу, крылья которого видел лишь он, и расправлял только перед ним. Удерживаясь лишь на локте, темноволосый наклоняется ниже, чтобы Ли мог опуститься головой на подушки и не держаться, целует очень нежно, аккуратно, мягко касается губами знакомых ему. Посасывает верхнюю, которая была пухлее нижней, что было неестественно даже по анатомическому рисунку, потом оттягивая её, отпускает и вбирает нижнюю, проходясь по ней язычком, в конце слегка зубами приятно прикусывает. Ликс жмурится и мычит в поцелуй, перемещая ладошки с шеи на скулы своего парня, и будто старается сильнее притянуть, вжать в себя, срастись даже воедино, повторяет движения за Хёнджином, но напоследок кончиком языка лизнул манящие, целовательные, сочные губы. — Посмотрим фильм или сериал? – предлагает Хёнджин, когда наконец-то укладывается рядом, по левую сторону от младшего, убирает пальцами выбившуюся челку со лба того, оставляя после тёплую ладонь на щеке. — Только если мы будем обниматься, – ставит условие Ли и кладёт свою ладошку поверх Хвановой. — Я по-другому и не планировал, – старший быстро припадает к губам младшего в коротком, звонком поцелуе и встаёт с кровати, чтобы подключить ноутбук к телевизору и выбрать сериал. Когда всё сделано, Хёнджин укладывается немного наискосок кровати, чтобы было удобнее смотреть, подкладывает себе под голову сразу две подушки и выдергивает из-под себя и сидящего Ликса одеяло, чтобы потом не тревожиться и накрыться. Ли сначала не очень понимает, что именно хочет провернуть Хван, но спокойно ждет, пока тот устроится удобнее, привстаёт, когда нужно вытащить одеяло, и понимает, когда парень сначала похлопал себя по солнечному сплетению, а после вытянул руки к Феликсу, намекая нырнуть в его объятия. И Феликс ныряет в этот омут с головой, хотя, если быть честнее, он уже давным давно нырнул в этот омут, который носил имя «Хван Хёнджин», и был пойман сетями, из которых выпутаться вовсе не пытался, потому его с каждым днём все больше и больше затягивало в пучины к самому дну, где его любовь к парню росла с невероятной силой. Хёнджин обнимает худое тело и думает, что тот похудел на несколько килограмм, но ему не составит труда откормить эту лесную фею, которая будто в своей общаге питается одним солнечным светом с капелькой воды в день. Прижимает к себе так, будто сейчас у него отнимут и заберут куда-то Феликса, увезут за океаны, и они снова не увидятся долгие, мучительные месяцы. Оба поворачивают головы на звук в телевизоре, где началась заставка выбранного сериала, который они договорились посмотреть вместе, хотя он уже полностью вышел. Ли устраивает голову на груди Хёнджина, слушая в одно ухо сериал, а в другое сердцебиение возлюбленного, водит пальчиком по груди скрытой под футболкой и заинтересованно смотрит на экран. Сам же старший следил за развитием сюжета и все время заботливо, с любовью поглаживал лежащего на нем младшего, который утроился на нём очень удобно: обняв руками по сторонам, уложив голову на грудь и пропихнув худенькую ножку между его ног. И, когда закончилась уже вторая серия, старший ждал, когда же Феликс переключит на следующую, ведь именно он так делал с первой, но, когда уже начались титры, решил посмотреть на младшего, и тут же улыбка расползлась по его лицу. Феликс, будто маленький котёнок, уснул на Хёнджине, у него на груди, видимо, слишком пригревшись, расслабился, и его разморило от вкусного и плотного ужина, теплой и уютной обстановки с любимым человеком. Ли глубоко и размеренно дышал, что точно говорило о том, что парень спал, положил под щёку ладошку, а второй обнимал Хвана за рёбра. Старший пытался аккуратно дотянуться рукой до пульта, чтобы выключить телевизор и создать темноту в комнате для того, чтобы можно было хорошенько выспаться, тянется осторожно, стараясь не разбудить Феликса, но тот всё же приоткрывает глаза. — Я разбудил тебя, прости, спи, солнце, – шёпотом говорит Хван и укладывает голову Ликса обратно на себя, чтобы тот продолжил отдыхать, поглаживает по волосам и целует в макушку. Феликс поворачивает голову в другую сторону, зевает, подгибает правую ногу и снова обнимает Хёнджина крепко по бокам. — Тебе удобно, Джинни? – тихо и уже с закрытыми глазами спрашивает Австралиец, потираясь щекой о футболку старшего. — Да, все хорошо, Ликс~и, спокойной ночи, люблю тебя, – темноволосый обнимает Феликса одной рукой за талию так, что его пальцы достают до ягодиц и зачем-то рисуют там сердечко, после чего ладонь остается там. — И я тебя, сладких снов, – еле как выговаривает Феликс и вновь проваливается в приятный сон, где они с Хваном поехали на море отдыхать, кушать много разных вкусных блюд и каждый день ходить в парк аттракционов. Хёнджин тоже быстро засыпает, следом за возлюбленным, ведь его тоже приятно разморило под теплотой и приятной тяжестью Феликса, как будто он лежал под любимым, зимним, тяжёлым одеялом, но это было лучше в тысячу раз, ведь он так давно просто не спал вместе со своим любимым. Так и засыпают в такой позе, даже не ворочаются во сне, лишь крепко держатся друг за друга, обнимая и прижимая к себе все сильнее.