Bleak Thoughts

≪Они забрали тебя у нас однажды, Полагаю, они вернулись, чтобы прикончить тебя≫

У Сергея через четыре часа заседание директоров, а после забитый под завязку день: встречи, сделки и прочее прилагающееся к ним дерьмо. Как забавно, день еще не начался, а он уже чувствует себя уставшим. Он взрослый мужчина, лучший специалист и владеет многомилионными активами по всей стране, но даже у таких успешных людей, как он, бывают хреновые дни. В случае Сергея ночи. Крайне хреновые, если честно. — Что случилось? — на плечи опускаются когтистые лапы, и Сергей инстинктивно притягивает к себе бутылку коньяка, словно та его единственный якорь. У Сергея есть социальная сеть «Вместе» — его детище и самая большая гордость. У Сергея на счетах такие цифры, что устанешь их говорить, и индекс популярности стоит выше президента. А еще у Сергея диссоциативное расстройство личности, но людям не обязательно об этом знать. — Ты прекрасно знаешь, зачем спрашивать? — срывается раздраженное с тонких губ. — Оставь меня, я хочу побыть один. — Боюсь, ты никогда не будешь один, — на затылок опускается острый подбородок, и Сергей судорожно выдыхает, закрывая веки. — Скажи, что случилось? — Иди. Пожалуйста, иди, — Сергей совершенно по-детски прячет лицо волосами, и пусть они не такие длинные, какими были раньше, но заплаканные глаза они скрывают. Правда, ненадолго. — Мы оба знаем, что нам полегчает, нужно лишь высказаться, — его мягко, но настойчиво разворачивают к себе, и Сергей тупит взгляд в пол, скрывая покрасневшие от слез глаза. Но Птица не дает ему закрыться. Когтистая лапа скользит вдоль лица и откидывает длинные волосы назад, и парень не может остановить себя — он так глупо льнет и потирается щекой о теплую ладонь, только сейчас осознавая насколько холодно ему было. И даже то количество элитного алкоголя не могло дать Сергею то тепло, которое излучает он, Птица. — Птенчик, скажи мне, что случилось, — Сергей, наконец, смотрит на него, не зная, как начать и что говорить, и мягкое свечение янтарных глаз превращает остатки самообладания в крошево. Парень кидается на шею Птице, громко всхлипывая, и после отпускает боль вместе со слезами. Сергей льнет к нему так, словно ближе него никого нет в мире, и сжимает, до острой боли сжимает чернильные перья на плечах Птицы. Разумовский совершенно не замечает, как его подхватывают под бедра и садят на колени, парень лишь сильнее жмется к Птице, чувствуя себя в безопасности. Он окутывает Сергея, этого нелепого и чувствительного мальчишку, крыльями, и юный программист теряется от такой нежности. Он целиком окутан Птицей и скрыт от внешнего мира. Теперь он может не бояться, что кто-то увидит то, чего не должен видеть, или же услышит то, что не должно быть услышано. — П-прошел год, а я… …все никак не могу смириться с его смертью. Злосчастные слова застревают комом в глотке, и их ни выплюнуть, ни проглотить. — Как? Как он мог оставить нас? Сергей тычется лицом в грудь Птицы и чувствует жар сирийского солнца. Сергей думает, что сошел с ума, но он не может не узнать запах Мальборо, ставший роднее Кельвин Кляйна. Это не то эфемерное чувство присутствия, Разумовский чувствует сталь мышц под собой. От Олега пахнет жаром пустыни и порохом, и парень дуреет от такого обилия ощущений. Он буквально здесь, Сергей точно чувствует это, он чувствует крохотные частички песка в жестких волосах, в воздухе пыль, и он едва не чихает, как вдруг распахивает глаза. Перед ним не Олег. Перед ним Птица, и у него такой сочувствующий взгляд, что это действует не хуже оплеухи. — Пожалуйста, … Я не могу без него… не смогу… — шепчет едва слышно, шепчет на грани безумия и помешательства, буквально вкладывает эти слова в уста Птицы и жмется теснее, так, чтобы кожа к коже и одно дыхание на двоих. Хотя, у них итак одно дыхание на двоих. У них одно тело на двоих, и разум тоже. Птица четко осознает, что он действительно не сможет. Никто из них, ведь смутные образы и фигуры, преследующие их во сне и яви, сродни безумию. Чистому помешательству, зависимости. Это аддикция, которую не смогли вытравить ни загруженные графики, не встречи, ни другие люди. Имя этой аддикции — Олег Волков. Олег покинул его, но он оставил Птицу вместо себя. Словно, уходя в армию, он знал, что Сергей не вынесет одиночества, и потому он оставил Птицу, чтобы тот сторожил его любимого Сереженьку и был рядом. Олег… он всегда был предусмотрительным, и Сергей любит его за это. — Ты ведь знаешь, как сильно я люблю тебя? — Сергея пропускает меж пальцами на удивление мягкие волосы, не тронутые солнцем, и склоняется ближе, так, чтобы ощутить всем телом жар сирийского солнца. Когда появляется Олег, Птица исчезает, для Сергея за последний год эта закономерность стала аксиомой. Если нет Олега, то есть Птица. Если нет Птицы, то Олег рядом. — Прости, что не говорил тебе это раньше. — Всё в порядке. Нет, всё совсем не в порядке, — кричат жалкие остатки благоразумия, но их крик сродни шелесту пожухлых листьев. Сергей не слышит этого, он не слышит ничего, кроме хриплого голоса Олега, он не видит ничего, кроме родного лица с щетиной, и будь у него возможность, Сергей бы умер с олеговым голосом в голове и его устами на губах. — Всё будет хорошо. Это такие простые истины, которые Сергей желал услышать от Олега, и, наконец, он слышит их. Сергей видит его, Сергей слышит его, Олег буквально несет его на руках до широкой постели, где для одного слишком много места. Но не для них. Сергей укладывается на груди Волкова, сжимая в ладони подвеску, и, наконец, чувствует покой. На периферии сознания он слышит шелест крыльев, и радуется совсем как ребенок, ведь Птица тоже здесь. Они здесь, все вместе, двое самых близких людей Сергея здесь, и не это ли повод для истинного счастья? Сергей закрывает глаза, делая мысленную пометку: у него в восемь часов будет встреча директоров, но это сейчас не так важно. Сергей погружается в вечный сон, и впервые он не видит никаких сновидений, он лишь чувствует тепло сирийского солнца. Его находят в собственной квартире, спаленной дотла, правда, следователи не находят ни бутылки коньяка, ни пустой пачки снотворного, ведь пламя поглотило всё. Впрочем, не это важно, ведь огонь отнес Сергея прямиком к жарким лучам сирийского солнца. Это всё не важно, ведь огонь отнес Сергея к Олегу. А большего ему и не надо.