Небесный дом

Старик всегда имел неприятную привычку отводить своих сыновей в сторону и читать нравоучения. Даже в те моменты, когда сыновья абсолютно этого не хотели, были заняты или разговаривали с кем-то другим. Никто не мог возразить: людей, которые не понимали статус старика, в Альянсе не держали. Занзасу, когда он был помладше, хотелось зажать уши и заорать. Но он знал, что это вызовет только большее количество нравоучений, поэтому терпел. Обычно это заканчивалось через пару минут и Занзас мог продолжить то, от чего его оторвали. На это терпения вполне хватало. Проблема была только в том, что даже когда сыновья подросли, это продолжилось. Массимо имел универсальную тактику: обычно от количества выпитого он едва держался на ногах, поэтому падал под ноги родителю с завидной регулярностью. Энрико поджимал губы и кивал, в те редкие случаи, когда поучали его. Занзас и Федерико выбрали другой способ. Федерико, любимый сын, который боялся отца как огня, отговаривался семьёй. Ему позволялось. Занзас же использовал против отца его же оружие: Вария не считалась семьёй, а значит являться на приёмы могла только в качестве сопровождения. Он не был идиотом: если бы слетел с катушек прямо там, то его бы убрали вместе с Варией. А нравоучения с каждым разом подводили его всё ближе к краю. Хотелось то ли плюнуть старику в лицо, то ли спалить к чертям. Занзас был уверен: в раю старика не ждут. Мозги уже даже не воспринимали, о чём говорил старик. Они и пересеклись-то случайно. Что-то о Варии, что-то об уважении к отцу, что-то о схожести с самым жестоким боссом Вонголы. Пламя поднималось по венам, пока наконец… — Если вы считаете Занзаса таким же, как Второй, то будьте готовы закончить как Джотто, — раздался ледяной голос сбоку. Единственное, что старик забыл — Занзас здесь был не один. За спиной Скуало маньячно улыбался королевский мусор, нахмурившись стоял мусор-собачонка, а гейский мусор упорно делал вид, что это не в его руках только что разбился бокал. Жадный мусор пристально следил с другого края зала. — Мусор! — Занзас даже сам удивился тому, как воодушевлённо прозвучал его голос. Скуало кинул на него взгляд, а потом снова переключился на сверление в старике условной дыры. — Если моя судьба — переехать в Японию, то я не против, — лукаво улыбнулся старик. Голос наливался мёдом, чего Занзас терпеть не мог. Скуало же начинал подозрительно напоминать рыбу, в честь которой был назван: зубов становилось слишком много. — Не волнуйтесь, — так же медово протянул Скуало, — Его судьба вас дождётся, — он схватил Занзаса за рукав. — Передайте пожелания скорейшего выздоровления вашей жене. Я слышал, она слегла после смерти сына, — и зашагал к выходу так быстро, что старик не успел ничего ответить. Рукав Скуало так и не отпустил. За спиной стучали сапоги остальных Офицеров, и это успокаивало.

***

Особняк не впечатлял. Крови на стенах и полу не было: насколько поняла Сакера, убивал Туман, просто свёдший людей с ума. Это склоняло её к тому, что спасённый мальчик и был убийцей. Но причины, за исключением клеток в подвале, были непонятными. Нет, возможно, причина была одна, но что-то настойчиво скреблось на задворках сознания, не позволяя пойти лёгким путём. Люди будто заснули на своих рабочих местах, почти безмятежные. Те, на чьих лицах застыл шок или ужас, скорее всего сами были Туманами, и успели заметить напавшего. Но не предотвратить смерть. Впрочем, они заслуживали. Мукуро лениво шагал рядом. Это был не первый раз, когда он видел трупы: её люди умирали на миссиях, по не связанным с работой причинам, например при родах. С этим Сакера почти ничего не могла сделать, хотя и пыталась. Мукуро видел работу Каркасса, видел чужие внутренности для пересадки, видел проверку лекарств. Как бы ни старались фармацевты, нужная формула получалась далеко не с первого раза. (А ещё подчинённые имели неприятную привычку повторять за ней. Только вот Сакера — практически бессмертное Облако, а они — нет. И глотание не до конца проверенных таблеток - исключительно её прерогатива.) Они прошли по лестнице на верхние этажи. Клетки в подвалах Сакера уже видела, спасибо, Мукуро она это показывать не будет. Кабинет босса, как всегда, выделялся крайне дорогой дверью, но Скалл на всякий случай проверила нет ли за ней ловушек. В конце-концов, за похожими дверями у неё на базах стояли автоматы. Конечно, сейф был заперт. Но, хей, Облако она или кто? Поэтому Сакера увеличила привезённый с собой лом и начала ломать сейф, в который наверняка бы влез шкаф два на полтора. Мукуро смеялся так сильно, что чуть не свалился со стула — он должен был проверять документы в столе, но уделял этому мало внимания. Дверь сейфа отвалилась с металлическим звоном. Мукуро приподнялся, чтобы посмотреть. Ничего интересного для него в сейфе не оказалось: ни химикатов, ни даже взрывчатки, только ряды документов, поэтому он вернулся к предыдущему занятию — рисованию ананасов на чужих важных бумагах. Сакера же принялась разбирать документы. Семейка хоть и не была порядочной, но документы держала в порядке, и это неплохо помогало. Вот доходы семейки, вот отчёты о миссиях, а вот… Сакера ощутила, как по спине ползёт холодок: на папке было написано «Эстранео». Чёрт подери, она думала, что этих культистов-учёных уничтожили их собственные эксперименты! Два года назад их уничтожение заставило болото Альянса бурлить, полетели головы, и последовало тотальное уничтожение всего, что было с Эстранео связано. Потому что мораль боссов хоть и была зачастую тёмно-серой, до такого ещё никто не опускался. Жертвоприношения каким-то древним богам, странные ритуалы и попытка создать собственного бога… Аркобалено были одними из первых, кто вообще узнал обо всём. Такой всплеск чужеродного пламени сложно было не заметить, не учитывая того, что Шахматноголовый тоже был там, на ещё дымящихся руинах. Скалл тогда действительно хотела поговорить, в отличие от остальных. Почему способность позволяла ей возвращаться во взрослую форму? Почему проклятье было способно разделяться, как у них с Лар и Вайпер? Зачем он вообще это делает?! Но Шахматноголовый не обращал на них внимания и вряд ли ответил бы на вопросы. Сакера зашагала прочь по выжженной земле, потом и вовсе побежала. Иррациональный страх гнал её всё дальше и дальше, пока она не упала в воду. Море было тёплым, как и всегда в летние дни. Это оказалось внезапно успокаивающим, и ещё пару часов она просто лежала на берегу. Но дети беспокоились, а телефон она забыла в машине, поэтому Сакера поднялась и вернулась к Каркасса. Этот беспричинный страх, а точнее воспоминания о нём, заставляли её проверять каждую семью, с которой Каркасса работали, на связи с Эстранео. Она, чёрт подери, доверяла своим эмоциям! И как оказалось — правильно делала. Уже на втором листе в папке завтрак начал подкатывать к горлу. Эстранео документировали свои эксперименты удивительно подробно, видимо… На этой мысли Скалл едва сдержала хрип. Видимо, чтобы повторить. Потому что из ста, описанных экспериментов успешными были отмечены только два. «Саптавимсати» и «Навасасти», любезно написанные английскими буквами.* Сакера долистала до первого: дата поступления ребёнка, пламя (небесное), возраст, место содержания (та лаборатория, к которой пришли Аркобалено)… Описания операций Сакера старалась не читать. И итог: успешно. Второй успешный эксперимент… Сакера прочитала пометку и застыла. Всего за три дня до поставки детей из семьи Арнис вся семья была перебита. Дети исчезли, пришлось искать замену. Именно за три дня до указанной даты Скалл наткнулась на семью Арнис. Совпадение пламени Мукуро и их найдёныша составляло семьдесят шесть процентов. Мукуро мог быть на его месте. Мукуро мог быть на его месте. Мукуро. Мог. Быть. На. Его. Месте. — Мукуро, мы уходим. Сейчас, — твёрдо произнесла она. Мукуро посмотрел на неё удивлёнными глазами, но встал. Сакера знала, что выглядит как сумасшедшая, как человек на грани срыва. А Мукуро, как и все её дети, знал, что при срыве её нужно оставить одну.