Несмотря на всё, что за девять тысячелетий наговорили люди, Скуало никогда не завидовал брату. Тиарайн был сильнее и талантливее, его пламя горело так ярко, что Скуало всегда отводил глаза, как от текущей воды в ясный день. Бликовало. Лёд, который сам Скуало мог создавать, всегда был матовым, с сероватым оттенком, а его пламя всегда было грязновато-голубое, как чистая вода, но с песком и илом, поднявшимися со дна.
А ещё Тиарайн был старше, если уж совсем придираться к деталям: на совсем малые для полукровок восемь лет. Это было вызвано переизбытком энергии, слишком сильным человеком, которого мама по-настоящему ценила. Скуало никогда не задумывался о том, любила ли. Он всегда знал, что мама любила их с Тиарайном, а остальные не сильно его волновали.
А мама их любила, иначе зачем было прятать их в самых отдалённых уголках земли — в леднике на вершине горы и в глубокой впадине в океане?
Скуало помнил, что был слаб. И помнил, что слабых полукровок, не оправдавших надежд, просто убивали.
Они всегда шли бок о бок. Вместе научились управлять пламенем, под неусыпным контролем мамы, от служителей в её храме научились искусству меча. Использовали они его, правда, по разному: для Скуало было проще использовать пламя в серьёзных битвах, меч для него был искусством, словно танец. И особенно Скуало любил сражения с сильным, но не заинтересованным в убийстве противником. Долгое время в этой категории был только брат.
Тиарайн использовал пламя, чтобы успокаивать или смешить, а меч и скупые, направленные на практичность, движения предназначались для серьёзных битв. Меч для него был продолжением если не души, то тела, а вот для Скуало — инструментом.
Скуало отлично помнил, как они с Вирилитом стояли напротив Джотто. У него в руках всё ещё был меч, потому что ему хотелось высказать уважение Вирилиту, сразиться хоть раз его методами. Но когда Джотто ударил, когда клинок Вирилита прошёлся по горлу другого полукровки, когда Скуало понял, что брат забыл, против кого пошёл вслед за своим безбашенным Небом и Облаком, он не сдержался.
Лёд вырвался быстрее, чем Скуало успел подумать. Правда, рефлексы сработали ещё быстрее, и Элиджио с пути атаки он оттащить успел. Золотоволосая фигура застыла во льду, и Скуало чувствовал, как чужое пламя бьётся о стенки ледяного гроба, но было поздно.
То, что полукровки делают на эмоциях, — самое сильное. Всё же, вывести их на эмоции непросто.
Джотто проиграл.
Джотто был вторым ребёнком Неба, а его, фактически, жена Сепира — первым. На самом деле, тот момент, когда Скуало узнал о том, что они оба дети Неба, стал первым моментом сомнения. Момент, когда Скуало засомневался в искренности и правильности всех богов. Потому что ему, жившему с людьми уже несколько веков, это казалось мерзким.
Джотто и Сепире он сочувствовал. Всё же, у них не было выбора.
Был. Но они решили, что они сами — куда менее важны, нежели боги.
А через некоторое время, уже после смерти Амброса, Вирилит пропал. Разом навалилось слишком многое: волна восстаний, финансовый коллапс в стране, болезнь Элиджио… И Скуало упустил тот момент, когда Вирилит перестал приходить, чтобы выпить с ним чая и обсудить последние новости.
Очнулся он только тогда, когда к нему пришла заплаканная донна Каваллоне. Латона сразу после пропажи Вирилита прочесала Италию мелким гребнем, но своего kaine не нашла. После смерти Амброса, а потом и Артемиды Латона и так была подавлена, но теперь она осталась совсем одна, выкинутая из течения времени.
Она проплакала на его плече чёрт знает сколько, и Скуало уже не помнит, плакал ли он сам.
Хей, почему так сложно быть полукровкой? Почему они все исчезают? Почему я не могу уйти за ними?!
Скуало был похож на Латону, даже больше, чем он всегда считал. Но при этом между ними было и фундаментальное отличие: Латона, свободный ветер и вечно-плывущие Облака, умела отпускать. Скуало же, ледяной массив и пресные родники, научиться этому так и не сумел. Не в его это было природе.
Именно поэтому где-то в глубине поселилось грызущее чувство вины. Вины перед всеми людьми, которых Скуало так или иначе привязывал к себе, и которые были отвратительно похожи на его знакомых из прошлого.
Этот маленький мальчик с яркими синими глазами и доверчивым взглядом, которого ты научил метать стилеты, который так старательно тренировался, чтобы получить твоё одобрение, Бельфегор. Разве он не копия…
Не вспоминай!
Этот высокий, огненный юноша, от которого так и пышет пламенем ярости, и которого ты так отчаянно уговаривал не трогать кольца Вонголы, с которым ты теперь делишь место босса Варии, Занзас. Разве он не копия…
Не вспоминай!
Вария…
Не вспоминай!
Дино Каваллоне…
Не вспоминай!
Маленькие наследники Вонголы…
Не вспоминай!
Скуало так хотел бы забыть их всех. Он так хотел оказаться на месте своего брата, без воспоминаний, без лишних связей, тянущих ко дну. Он так этого хотел.
Но он знал, что этого не хотел бы его брат. Знание было важнее воспоминаний. Боги пытались сдержать его брата, но в итоге только помогли ему. И подарили шанс на человеческую жизнь. Почему… почему у него не может быть также…?
Меч бесполезен. У брата
всегда получалось лучше.
Он знает, что на той стороне ледяного кокона звук разбитого меча узнаёт только один человек. Одна только полукровка.
Лёгкие замерзают. Кровь замерзает. Это больно, вообще-то.
Резкий рывок. Времени в ледяном коконе будто не существует. Скуало хватается за чужую шею, сжимает чужое горло и получает в ответ рубящий удар в живот. Больно, но кровь не течёт и это наверняка выглядит странно и даже отвратительно.
Просто чёрный рваный провал.
На чужой шее из таких же провалов растут ледяные шипы.
Но единственная полукровка, которая может это увидеть, благоразумно не заглядывает за границу. Она вообще удивительно разумная и у неё неплохой моральный кодекс. Даже удивительно, учитывая, чей она ребёнок.
В середине битвы тянет на философские рассуждения.
Глаза Такеши сияют мягким ореховым светом, и меч ощутимо впечатывается в грудь, наискось. Тупой стороной. Скуало улыбается.
Дождь — милосердие и сострадание.
***
Где-то в другом мире.
В комнате было холодно. Хибари, смотрящий в большое панорамное окно, не двигался уже несколько минут, и Тсунаёши подозревал, что он просто спит стоя. Ирие Шоичи всё ещё не было.
Вся эта тишина нервировала его. Без Ирие Шоичи весь план, который предполагалось использовать, летел в пропасть. К тому же, не было никаких гарантий, что Ирие просто не сдаст их Бьякурану.
Савада Тсунаёши не забыл путешествие в будущее.
Но полагаться на эти знания было опасно. Это было давно, многое могло поменяться. Тсунаёши перепроверил всё несколько раз, всё сходилось, но доверять самому себе было сложно. Что-то грызло изнутри.
Открылась дверь и в комнату вошёл Ирие.
— Дон Вонгола, Внешний советник, — поздоровался он кивком головы. Тсунаёши тут же отметил про себя, что этот Ирие отличался от того, в воспоминаниях. Но это, скорее всего, результат того, что они с ребятами изменили события. Хибари негромко хмыкнул. — Причины этой встречи мне всё ещё не понятны.
Он сел на низеньком диванчике так, будто это был по меньшей мере трон. Хибари сел напротив, взял в руки красный цветок из вазы, стоящей на столе. Тсунаёши вздохнул и рассказал о плане.
Глаза Ирие сощурились.
— И какой повод к конфликту мы вам дали? — спросил он ледяным тоном. — Мильфиоре контролирует территории в Америке. Вонгола — в Италии. И даже в торговле у нас разные сферы влияния, — Тсунаёши сжал зубы. Сферы влияния были действительно очень разными.
— Бьякуран опасен, — произнёс Тсунаёши. — Из-за него начнётся война, — Ирие улыбнулся, но веселья в этой улыбке не было.
— Пока я вижу предпосылки к войне только с вашей стороны, Дон Вонгола, — осклабился он. — Вы почти нарушили Омерту из-за своей паранойи. Насколько я знаю, ваш Ураган с трудом вывернул ситуацию в вашу пользу, — Тсунаёши вздрогнул. Откуда Ирие мог знать о причастности Гокудеры к тому инциденту?!
— Он прав, — усмехнулся Хибари. Цветок в его руках на мгновение поменял цвет на белый, но Тсунаёши списал это на игру света. — Никто не хочет повторения «Алой реки».
Ирие подтверждающе кивнул Хибари, тот ответил лёгким наклоном головы.
— Именно поэтому, Дон Вонгола, ваши подозрения беспочвенны, — продолжил Ирие. — Да и к тому же, весь ваш план — полнейшая чушь, — он покачал головой. — Заставлять детей сражаться вместо вас недопустимо, как минимум с моральной точки зрения, — Тсунаёши поджал губы.
— Хорошо, — выдавил он. Всё равно, слежка за Мильфиоре продолжится. Ирие фыркнул, будто знал его мысли. И мысленно говорил: «Ну попробуй.» Хибари посмотрел на него странным взглядом, но ничего не сказал.
Неслучившееся будущее не забыли и остальные «Десятые». Только вот их босс этого не учёл.
