Дальний восток

Новый школьный день. Изуку старался внимательно слушать слова учителя, всё записывать и вникать в тему, но это у него никак не получалось. Голова была тяжелая, будто налитая свинцом, а мысли разбегались в разные стороны. Думать не удавалось. Ему было очень жарко, несмотря на открытое настежь окно. Жутко хотелось спать и прилечь. Мидория с тревогой оглядел класс. Это только второй урок, до окончания учебного дня ещё очень много времени. Как досидеть? Омега отдаленно подумал, что у него нет причин для болезни. Можно пойти в медпункт, но что они там ему скажут? Да и занятия пропускать не хочется. Прозвенел звонок, позволяя наконец расслабиться. Изуку устало выдохнул и лег головой на парту, прикрыв глаза. Волна жара от поясницы распространилась по всему телу, он вздрогнул. С задней парты соседнего ряда его буравили взглядом. Шото переживал. С самого утра Мидория был сам не свой, бледный и тихий. После вчерашнего? – Тебе плохо? – хмуро поинтересовался Тодороки, подойдя к его парте. Мидория поднял голову и сел ровно. Ему показалось, что альфа злится. – Н-нет, – соврал он, убирая волосы, упавшие на лицо, назад. – Всё хорошо. Я просто не выспался, – нервно усмехнулся омега. Шото внимательно уставился в его глаза. Он прищурился, обдумывая. Вид у него был серьезный и злой. – Точно? – Точно, – уверенно-неуверенно заявил Изуку. – Не надо так смотреть. Всё в норме. – Как так? – Тодороки растерялся и присел на соседний стул, что сейчас пустовал: всё вышли в коридор. – Ну… зло. Мне кажется, кажется, что ты будешь злиться, если я заболею, – честно признался Мидория. Альфа удивился. – С чего вдруг? Я не буду, – опроверг он эту теорию. – Ну… ты так смотришь, – Изуку поежился. Ему никогда не удавалось прочесть Шото, понять, что там у него внутри. – Мне кажется, ты злишься. – Я просто волнуюсь, – пробурчал Тодороки. – Если ты заболеешь, это будут новые проблемы на мою голову. – Что? – И за твоё здоровье я тоже волнуюсь, – неохотно добавил альфа. Он поджал губы и отвернулся. Мидория улыбнулся и положил голову на парту, прикрыв глаза. Приятно, когда о тебе заботятся. Хотя ему и кажется, что Шото делает это только из-за воспитания. Реального беспокойства он не испытывает. Просто окружающие могут решить, что он плохо заботится о Изуку, раз тот болеет. – М, мне жарко, – признался омега через пару минут. Тодороки обернулся на него, внимательно изучая взглядом. – Здесь прохладно. – Я знаю. Но мне… жарко. Душно, – Мидория оттянул пальцами ворот рубашки. – Хочу это снять. – Изуку, – альфа, испугавшись, перехватил его руку, – ты что делаешь? Прекрати. Потерпи немного, домой скоро вернемся. – Да я не собираюсь тут раздеваться, – буркнул омега. – Просто… – он подпер голову рукой, вздыхая, – мне всё-таки нехорошо. – То есть, ты меня обманывал? – Я подумал, ты будешь ругаться. – … – Ну прости. Это не очень важно и не очень серьезно. А у тебя постоянно такой хмурый вид. Мне кажется, Шото, что… ты просто не хочешь сталкиваться с проблемами. Верно? И я не хочу тебя из-за этого лишний раз обременять. Вот. – Ммм, – Тодороки устало кивнул. – Изуку, ты издеваешься? Как люди на меня смотреть будут, если узнают, что ты мне не доверяешь? – А откуда они-то узнают, что я тебе не доверяю? – Мидория хихикнул. – Врать – это грех! – Ну… – омега виновато опустил голову. – Я не вру. Просто не хочу тебя обременять. Ты ведь будешь… волноваться. – … – Или будешь ходить и ворчать, что я такой непутевый и опять заболел, – Изуку кисло опустил голову. Раньше Мидория частенько болел, поэтому они редко виделись. Шото постоянно на это ругался. – Плохо ты обо мне думаешь, – заметил альфа. Он постарался сделать чуть более доброе лицо. Ведь Изуку прав, ходить с вечно недовольной моськой – только окружающих путать. Но омега его попытки не оценил. Он отпрянул, странно нахмурив брови. – Ну… Наверное, это всё после вчерашнего. Я так испугался, – Мидория склонил голову набок. – А ты меня защитил, – вспомнил он, прикрыв глаза. – Ты молодец, – на его лице появилась слабая улыбка. Тодороки покраснел и зарделся, но решил этого не показывать, оставаясь всё таким же невозмутимым. – Изуку, – он осторожно положил свою ладонь поверх руки мужа, – если что, я всегда буду тебе помогать. Да, может, ругаться тоже буду, но одного тебя не оставлю. Обещаю, – уверенно проговорил Шото. Мидория смутился. Он чуть улыбнулся и отвел глаза. Они говорили шепотом буквально с ушка на ушка, поэтому успели наклониться друг к другу, оказавшись буквально носом к носу. – О, так вы типа в отношениях? – послышался рядом с ними веселый голос. – Нет, – мгновенно ответил Тодороки и убрал руку. Изуку тоже поспешил сесть ровно. Их новый одноклассник, кажется, Минета остановился рядом, с явным любопытством их рассматривая. – Да? – удивился Минору. Он странно прищурился и быстро переглянулся с Каминари, что стоял неподалеку. – Слушай, Тодороки, ты умеешь играть в шашки? – Э… – Шото нахмурился, мельком глянув на Мидорию. Тот еле заметно пожал плечами, мол, понятия не имеет, к чему бы это. – Ну, допустим, умею. – Отлично! Сыграешь со мной? – Минета качнул головой на свою парту, где уже лежала доска. Оставалось только фишки расставить. – М, – Тодороки нахмурился. Они не общались до этого, с чего бы вдруг такие предложение. – Нет, спасибо. – Ну, давай. Или боишься проиграть? – Минору усмехнулся. Шото вздрогнул. Его вынуждают сыграть. Только не ясно пока, с какой целью. – Нет, не боюсь, – хмуро сказала он и поднялся. – Так чего трусишься тогда? Пойдем. – Нет. – Думаешь, я тебя, как ребенка, раскатаю? – спросил Минета и усмехнулся. – Хм, – Тодороки нахмурился, почувствовав, как внутри закипает злоба. Ему часто всё равно, что о нем думают окружающие. Да, хочется порой им рожу раскрасить, но по большей части всё равно. Но когда его пытаются унизить в присутствии Изуку, ситуация кардинально меняется. Не зря же его с детства учили, что в грязь лицом можно ударить перед всеми, начиная от священников и заканчивая учителями, но никак не перед своим омегой. Он ведь разочаруется, что у него такая никудышная альфа. – Ну так что? – Ладно, давай сыграем, – Шото наморщил нос, подходя к парте Минору. Тот странно улыбнулся и сел на стул, быстро-быстро расставляя фишки. Мидория с тревогой за всем этим наблюдал. Он волновался, что, если Тодороки проиграет, то это сильно ударит по его самолюбию. А Изуку такого для мужа не хотел. Он взрывной, может и в драку после такого полезть, лишь бы всем доказать, что он круче всех. Минета сделал первый ход, Шото без раздумий сделал второй. Они оба молчали, внимательно уставившись на доску. Но партия закончилась очень быстро. – Ты победил, – сокрушенно проговорил Минору, схватившись за голову. – Кто бы сомневался. Тодороки самодовольно хмыкнул. Он обернулся на Мидорию, надеясь найти в его взгляде восхищение и радость. Изуку облегченно выдохнул и улыбнулся. Ему на самом деле было всё равно, кого там Шото лучше, кого хуже, он лишь обрадовался, что всё разрешилось так мирно. – Давай сыграем ещё раз, – вдруг предложил Минета. – Зачем усугублять свой позор? – усмехнулся Шото. – Ну… всё-таки, давай сыграем. Только в этот раз на желание, – горячо воскликнул Минору. – Нет, спасибо, мне хватило и одного раза, – отказался Тодороки, поднимаясь, и направился обратно к своей парте. – А что? Раз на желание, то уже страшно? – Что ты загадаешь? – он остановился, прищурившись. – Ну-у, – Минета качнул головой, – что загадаю, это мое дело. А ты, думаешь, я выиграю? – Нет, – Шото нахмурился и сел обратно. – Так, получается, загадать можно всё, что угодно? – Ну да. Только без ущерба для окружающих, – на всякий случай сказал Минору. – Хорошо, унижу тебя прилюдно, – тихо проговорил Тодороки. Изуку, внимательно наблюдавший за этой сценой, поспешил подойти. – Шото, не надо играть, – шепотом попросил он на их родном языке. – Почему? Не волнуйся, я выиграю, – альфа самоуверенно улыбнулся. Минета и Каминари в недоумении на них посмотрели, никто из них и слова не понял. Игра началась. В этот раз всё происходило куда более медленно. Минору внимательно следил за фишками, а Тодороки с каждой секундой всё больше хмурился, не понимая, как человек, что проиграл в прошлый раз так быстро, может так хорошо играть. Несколько шашек Минеты стали дамками, в три последующих хода он выиграл. Денки, что стоял рядом, захихикал, а Изуку обеспокоенно покачал головой. Шото с сокрушенным видом продолжал сидеть на месте, не двигаясь. Он медленно поднял на одноклассника глаза, что полыхнули настоящий злобой. – Ой-ой, и не надо так смотреть, – захихикал Минору, с невинным видом хлопая ресницами. Тодороки еле сдержался, чтобы не зарычать. – Красиво ты меня развел, – процедил он. – Ага, – Минета самодовольно усмехнулся, – я очень хорошо играю в шашки, – засмеялся он. Шото сверлил его взглядом, его ладони сами собой сжались в кулаки. – Что ж, какое твое желание? – хмуро спросил он, поднявшись. Изуку с беспокойством на него посмотрел, желая успокоить. Он-то знает, каким Тодороки может быть вспыльчивым. Для него нет ничего хуже, чем вот так вот опозориться. – М, я хочу, – Минору задумался. Судя по его глазам, он уже давно всё придумал. – Чтобы ты обнял самого красивого омегу в нашем классе со спины и положил ладони ему на грудь, – захихикал он. Шото секунду осознавал услышанное, а после озлобленно зарычал, обнажая клыки. Минета только громче засмеялся. – Я не могу касаться других людей, – процедил Тодороки. – Тем более к омегам! – Ну, мне всё равно. Ты проиграл желание. Шото зашипел. Японцы, кажется, ничего не понимают в приличиях. Это будет таким позором, если он будет кого-то трогать. Да после такого с ним даже общаться не захотят. – Я не могу, – повторил Тодороки. – Это же домогательство, – заметил он, решив, что надавить на закон логичней всего. Минета задумался. Видимо, раньше он об этом не подумал. – Ну ты спроси разрешения. Вдруг, согласятся, – захихикал он. Шото зашипел. Как вообще можно касаться других людей? Посторонних! Даже с их разрешения. Если в этом нет необходимости, то это практически грех! Альфа нахмурился, отворачиваясь. И тут его взгляд упал на Изуку, что с тревогой на лице за ними наблюдал. «Самый красивый омега». Для Шото априори может существовать только один самый лучший омега, его законный супруг. На остальных даже смотреть нельзя. И раз они женаты, объятия с ним не будут чем-то ненормальным. Тодороки быстро глянул на Минору. Можно, конечно, просто набить ему рожу, чтоб не вякал, но это нехорошо. И его вызовут к директору… – Изуку, – Шото медленно подошел к мужу, посмотрев внимательно ему в глаза. Мидория вздрогнул. – Не переживай, – сказал он вдруг, – это не важно, что ты проиграл, – и слегка улыбнулся. Тодороки грустно опустил голову. Да, Изуку говорит, что это неважно. Но Шото чувствует себя паршиво, нет ничего хуже, чем опозориться перед своим омегой. Он ведь обещал, что не проиграет. – Изуку, можно тебя обнять? – виноватым голосом спросил альфа. Мидория растерялся. Он покраснел, отводя глаза. Ладно ещё за руки держаться, но какой-либо более тесный контакт кажется слишком запретным. – М, это… – Прости, пожалуйста, – Тодороки склонил голову. Он чувствовал себя страшно виноватым теперь. Изуку сделал шаг вперед и шепотом проговорил: – Нехорошо делать такие вещи на людях. – Ты можешь загадать что-нибудь другое? – сквозь зубы спросил Шото, обернувшись к Минете. Тот отрицательно покачал головой. – Ну нет. Давай вперед! Тодороки сдавленно зарычал. Мидория с беспокойством смотрел на него, а после всё же робко кивнул. Было стыдно, но оставить мужа в сложной ситуации он просто не мог. Шото удивленно на него посмотрел и благодарно кивнул. Обошел его кругом, очень осторожно прижался со спины, положив свои ладони Изуку на верх живота. Тот шумно вздохнул, напрягшись, и покраснел. Сердца обоих забились в ускоренном ритме. – Прости за это, – прошептал на ухо мужу альфа. Каминари и Минета в унисон захихикали. – Между прочим, я сказал, чтоб ладони на грудь положил, – заметил Минору. Тодороки зарычал, а Мидория отвернулся. Ему стало дурно. Не стоило приходить сегодня в школу. Стало жарче, а кокосовый аромат Шото начал забиваться в ноздри, дурманя рассудок. – Изуку, – альфа одернул его, – извини меня, – он прижался ближе, переместив свои ладони мужу на грудь. Тот вздрогнул, все его тело напряглось. У мужчин-омег почти всегда грудь преимущественно плоская. Да, на ней есть небольшая мягкая прослойка молочных желез, но грудь всё равно выглядит совершенно плоской. Однако менее неловким и даже интимным из-за этого это действие не становится. – Ой, какой молодец, – засмеялся Минета и достал телефон, будто собирался сфотографировать их. Но одного взгляда на горящие лютой злобой разноцветные глаза хватило, чтобы он передумал. – После этого будете утверждать, что не встречаетесь? – спросил вместо этого он и засмеялся вновь. Шото зарычал, от злости мгновенно сжав ладони в кулаки. Лучше бы он этого не делал. Его пальцы, сжавшись, с силой стянули кожу у Изуку на груди. – Ай! – тот болезненно вскрикнул и рванул вперед, оттолкнув альфу от себя. – Б-больно, – с его губ сорвался тихий шепчущий стон. Тодороки испуганно на него уставился. Подушечки пальцев всё ещё покалывало от прилившей крови, гнев, постепенно начавший разгораться, мгновенно сошел на нет. – Черт, прости, – альфа потянул вслед за ним руку, но омега только отшатнулся. Его лицо жутко покраснело от напряжения, и Мидория убежал из класса в коридор. Шото уже собирался пойти за ним, но тут прозвенел звонок. Он бы наплевал на это, отношения с мужем важнее, но в класс вошел учитель. – Куда собираетесь? – спросил педагог и прищурился. – Мне надо выйти, – буркнул Тодороки, не прекращая хмурится. Он метал из глаз молнии, изредка оборачиваясь на Минету. Тот уже не выглядел таким веселым, весь стушевавшись. – Разве вы не могли сделать это на перемене? – удивился учитель. – Всё-всё, садитесь на место, а то контрольную работу написать не успеете. Альфа еле сдержался, чтобы не зарычать. Но проблемы ему не нужны, так что он развернулся и вернулся на своё место. Изуку тем временем стоял перед умывальником в туалете и пытался отдышаться. Его сердце стучало очень-очень быстро, дыхание не хотело восстанавливаться. Кожу на груди саднило, он начал волноваться, что всё распухнет. Мидория утер ладонью выступившие слезы и зашел в кабинку, закрыв дверь. Он помнил, учитель сегодня обещал вступительную контрольную работу, и не хотел портить себе оценки. Но сейчас ему было всё равно. Омега дрожащими руками начал расстегивать свою рубашку. С тревогой осмотрел кожу на груди. В некоторых местах та покраснела. Соски нещадно саднило, Изуку с беспокойством ощупал их подушечками пальцев и поморщился, было больно. В его голове промелькнули какие-то нехорошие, обеспокоенные мысли, но он отогнал их. Мидория бы наверняка пребывал в диком смущении после случившегося и негодовании. Злился бы на Минету и его глупое задание. Как вообще можно было такое придумать? Но после случившегося он не мог ни о чем другом думать, кроме боли и возможных последствий. Это же опасно, с таким нельзя шутить! Не хотелось бы идти к врачу… и рассказывать ему всё это… Омега вздрогнул и присел на крышку унитаза, вздыхая. Нужно успокоиться. Ему и вчерашнего стресса хватило. Изуку закрыл глаза, медленно застегивая пуговицы рубашки и поправляя пиджак. Он вспомнил о том, что вчера ему тоже было нехорошо. Это, наверное, была течка. А из-за вчерашнего стресса она отступила. И вот сегодня утром опять дала о себе знать. А после этого… Мидория встряхнул головой. Очень опасно во время течек нервничать, жутко вредно для здоровья. Они же вообще могут пропасть! И детей потом не будет, и вообще… Омега вышел из туалета, медленно направляясь обратно в класс. Утром он совсем позабыл взять с собой таблетки. Конечно, они, как предмет первой помощи, в общем доступе есть в школе, но свои-то специально врачом подобраны. Изуку вошел в кабинет, извинился, сел на место. Ему дали листок с контрольной работой. Он в недоумении уставился на задания. После произошедшего расшевелить извилины не получалось. В голове крутилась только одна мысль. «Шото трогал меня за грудь». В какой-то момент урока Мидория почувствовал, что на него смотрят. Он робко обернулся, прячась лицо за пушистыми волосами. Тодороки буравил его взглядом, полным вины. Его губы дрожали, будто он хотел что-то сказать. Изуку поспешил отвернуться. Стало неловко и обидно. Как Шото вообще мог решиться играть на желание? Почему не придумал ничего другого? Хотя ничего другого придумать было нельзя, только как исполнить его. Но ладно уж желание, как можно было быть таким неосторожным! Он же должен знать, как опасно травмировать такие места. Прозвенел звонок. Все ринулись к столу, сдавая листочки. Мидория с сожалением положил на учительский стол свою работу. Он не всё успел прорешать. – Изуку, – Тодороки подошел к нему. Его голос звучал тихо и жутко виновато. – Я случайно, – виновато буркнул он. Шото умел извиняться, но страшно этого не любил. Как и многие, впрочем. – Я знаю, – грустно отозвался омега. – Я просто ужасно разозлился на этого! – альфа потряс рукой в воздухе. Мидория грустно кивнул. – Я понимаю, – тихо вздохнул он. Тодороки виновато помялся. – Что мне сделать, чтобы ты меня простил? – уточнил он. Их обоих воспитали в правиле, что не нужно без нужды перед людьми унижаться. Но на жену и мужа это не распространяется. Если уж виноват, так отвечай. – Не знаю пока, – недовольно отозвался Изуку. – Ты мне очень больно сделал, – пожаловался он. Шото склонил голову ниже. – Прости, прошу. Я не нарочно, честно. Просто всегда, когда злюсь, готовлюсь ударить, вот оно и само… – Ох, – Мидория сел на свое место, нахмурившись. – Это ладно, заживёт, – через силу сказал он. Хотя на самом деле хотелось на альфу накричать. – Плохо то, что вообще согласился на желание играть. Как тебе не стыдно! Обниматься на людях… – Изуку укоризненно покачал головой. – Извини, – Тодороки посмотрел на него просящим взглядом. Он говорил шепотом, боясь, что кто-то услышит. Негоже так унижаться. Позорно будет, ежели кто увидит. Но он чувствует, что должен. – Я просто хотел… – альфа поджал губы и честно признался: – в лучшем свете пред тобой предстать. – Шото, – Мидория чуть улыбнулся, – ты и так для меня в лучшем свете, – проговорил он мягко. Тодороки просиял. – Был, – жестоко добавил Изуку. Альфа тут же сдулся. Оставшиеся уроки прошли спокойно. Минета, так, видимо, испугавшись злых глаз Шото, что не решился никому о случившемся рассказывать. Хотя изначально он явно собирался всем растрепать об их отношениях. Каминари же, как омега, больше испугался за Мидорию. Одно лишь вида со стороны хватило, чтоб представить, как это больно. Изуку постепенно остыл, успокоившись. Его дыхание вновь стало тяжелым, а в теле скопился жар. Переобуваясь в раздевалке, он чувствовал себя страшно уставшим. Проходя мимо зеркала, омега сам себе улыбнулся. Перед течкой у него всегда улучшается настроение, и он чувствует себя привлекательней. Гормоны, что уж сказать. Супруги медленно вышли за территорию школы. – Так нельзя, – наставительно сказал Мидория вновь. Он решил зачитать мужу гневную тираду. Тот послушно это слушал и кивал, но в какой-то момент всё же не выдержал. – Хватит меня отчитывать! Я сам вправе решать, что мне делать! – нахмурился Тодороки. – Сам вправе решать, ишь! А мне позориться! Шото нахмурился. Неприятно, когда пристыдить пытаются. – Никто тебя не позорил. Если не заметил, здесь все равнодушно относятся к тому, что кто-то обнимается, – заметил альфа. Омега рассерженно топнул ногой. – Ты меня обидел, – заявил он недовольно и нахмурился. – Можешь считать это нашей первой семейной ссорой, – Изуку ускорил шаг, вырываясь вперед. Тодороки сдавленно зашипел ему вслед и без труда нагнал. – Я не хотел тебе делать больно, я виноват. Но я и сам это понимаю прекрасно, хватит меня отчитывать, как маленького. – Не хочу с тобой разговаривать, – обиженно заявил Мидория. – Вот, возьми, – он стянул со спины рюкзак и передал его альфе. – Неси теперь. А я не могу, у меня здесь болит. Шото с кислой миной натянул на одно плечо рюкзак Изуку, в руку взяв свою сумку. Было тяжело, но он послушно заткнулся.