Мистер Цепеш стоял у стола, помешивая какую-то очередную бурду. Я смотрела на него сзади в полной уверенности, что он об этом не знает. Преподаватель выглядел спокойным даже со спины. Хотя представить его лицо в этот момент было, наверное, невозможно. Я пыталась. Хотелось бы, чтоб он повернулся хотя бы на секунду. Думаю, если бы он увидел, что я смотрю, он бы улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. А потом он бы смешно, только он так умеет, изогнул бы бровь и спросил, почему я так на него смотрю. А я бы не смогла ответить. Хотя, наверное, стоило бы ответить хотя бы себе. Возможно, я просто болею. Во всяком случае, сейчас думать об этом бессмысленно. Всё равно ни к чему логичному я не приду.
— Мистер Цепеш, – позвала я, решаясь на вопрос.
— М? – преподаватель не обернулся. Он продолжал что-то помешивать, параллельно поглядывая в телефон.
— Как ваша сестра?
Ложка звонко стукнулась о кружку и замерла. Давящая тишина разлилась по комнате, забирая из лёгких воздух и превращая его в липкую тягучую массу. Мистер Цепеш молчал, стоя неподвижно, уперев руки в стол и не сводя взгляд с темноты за окном. Было настолько тихо, что я отчётливо слышала биение собственного сердца и очень боялась, что его слышно не только мне. Вопрос повис в воздухе, будто испугавшись. И мне тоже стало страшно. Страшно слышать ответ. Сам факт, что за вопросом последовала именно такая реакция, настораживал и давал понять, что всё не так просто, что это теперь гложет изнутри и не даёт покоя. Давало понять, что в яблочко, что по больному ножом.
— Она не приехала, – ответ раздался так неожиданно резко, что я вздрогнула. Голос, произнёсший это, не принадлежал мужчине, что секунду назад стоял передо мной. Он был таким низким, тихим и хриплым, что по телу пронёсся табун мурашек.
Возможность говорить вернулась ко мне не сразу, но когда вернулась, я поняла, что слова не нужны. Да и их было бы слишком много и слишком мало одновременно. Они бы повисали в воздухе и томились там. Ненужные. Таких слов, которые сейчас бы пригодились, ещё не придумали. Я боялась пошевелиться, боялась ещё больше задеть, боялась копнуть глубже и увидеть то, что не должна. То, что не должен видеть никто.
Мистер Цепеш вдруг глубоко вздохнул и повернулся ко мне. Он снова был тем, кого я знала, тем вечно весёлым преподавателем истории искусств. Он снова выглядел вечно молодым и беззаботным. Даже глаза не отражали отголосок того, что храниться где-то очень глубоко внутри и скребётся там драными кошками. Прям под сердцем скребётся.
— Выпей ещё вот это. Будет полегче, – снова обычный спокойный, слегка отстранённый и грозящийся выдать какую-нибудь колкость голос. Снова.
Я взяла чашку подрагивающими руками. Сейчас меня в последнюю очередь волновало, что там. Меня сейчас, вообще, меньше всего волновало моё собственное состояние. Я подняла глаза на стоящего передо мной преподавателя. Он вздохнул и присел на корточки, чтоб быть со мной примерно на одном уровне.
— Эй, давай пей, – улыбнулся он. – Я тебе отраву не дам. Не выгодно мне сейчас тебя травить.
Я выдавила улыбку и, обхватив покрепче кружку, сделала глоток. Это оказался чай с мёдом и лимоном. Обычно такой пьют во время простуды, но желудок он, видимо, тоже прочищает неплохо. Я выпила всё почти залпом. Сейчас не стоило заводить разговоры. Я не должна лезть в то, что причиняет боль.
Мистер Цепеш ещё раз улыбнулся и, забрав у меня кружку, снова подошёл к столу. Он достал из пакета баклажку воды и поставил её на мою прикроватную тумбу.
- Воды пей, как можно больше. Если надо, ставь будильник и пей по нему, – сказал преподаватель. – Мне надо съездить по делам. Свой номер я написал на бумажке, которая лежит на столе. Если что, звони.
Я кивнула и побольше укуталась в одеяло. Мужчина ещё раз посмотрел на меня, потом выключил свет, и я услышала лишь, как хлопнула дверь. В душу закрадывалось неприятное липкое чувство. Оно душило, не давало покоя.
«
Не приехала» - напомнило подсознание. А он ведь её ждал. Скучал. Я видела это. Наверное, он надеялся. Я не знаю на что, но уверена теперь, что надежды его не оправдались. И он злится. На самого себя. Как тогда в торговом центре. Я знаю, каково это, когда надежды не оправдываются. Я тоже злилась. На себя злилась, на всех злилась. Наверное, он тоже на всех злился. И на себя тоже. На себя злиться сложнее, чем на других. Когда злишься, не можешь найти оправдание. Не найти себе оправданий, значит полностью принять вину. Это сложно. Не представляю, как с этим жить. Я бы, наверное, не смогла.
***
Я проснулась, когда пришла Сандра. Она не включала свет. Просто тихо прокралась в комнату, переоделась, а, когда поняла, что я проснулась, присела передо мной на корточки.
— Ты как? – шёпотом спросила она.
— Жить можно, – улыбнувшись, ответила я. Живот всё ещё крутило. Помимо той ужасной жижи, которую мне запретили выблевать в унитаз, у меня в животе плескалось ещё около литра воды, которую я пила в перерывах между снами.
— Ща ещё одно лекарство выпьешь и полегче станет, – сказала подруга, поднимаясь с корточек и подходя к столу. Она долго возилась с какими-то пакетиками, потом я услышала щелчок чайника. Откуда у нас в комнате ещё и чайник? Неужели, с кухни притащили? Вот это да. Нас там, наверное, девочки прокляли уже давно.
Сандра снова опустилась предо мной с тёплой кружкой и, когда я села, протянула её мне.
— Эту гадость можно будет выблевать. Она для этого и предназначена, желудок тебе почистит, – объяснила подруга
— Тогда пойдём в туалет, – я попыталась встать, но меня посадили на место и вогрузили на колени тазик. Я закатила глаза, но спорить не стала. Переться до туалета мне не очень-то и хотелось.
Когда я выпила эту жижу и, как выразилась Сандра, прочистила желудок, меня снова поклонило в сон. Я успела выпить только пару кружек воды, прежде чем снова окончательно погрузиться царство Морфея.
***
Утром я проснулась попить воды, когда Сандра, уже одетая, танцевала возле чайника, напивая какую-то незамысловатую мелодию.
— Откуда у нас чайник? – спросила я, делая глоток.
— Влад вчера припёр. Сумасшедший! – ответила Сандра, не оборачиваясь.
— Влад? Неужели, спор выигран? – спросила я. Да, я помнила про это и старалась настроить себя так, что мне абсолютно всё равно, но сейчас мне всё-таки хотелось услышать отрицательный ответ.
— Ну, фактически да, – протянула подруга, поворачиваясь ко мне и опираясь на стол. – Мистер всезнайка Цепеш прознал, что я поспорила с Дейзи, и предложил мне сделку. Он помог мне выиграть, а я ему половину. Так и сделали. С того момента мало по малу помогаем друг другу. То я ему, то он мне. Ну, вроде дружбы что ли.
— Фига себе. Она тут ещё и дружбу с преподом водит, – шутливо отозвалась я. Гора с плеч.
— Сама-то. Он вон к тебе ходит, лечит тебя, заставляет меня отписываться ему, как и что.
— Да, иди ты. Я ему просто сессию не закрыла, – отшутилась я. Но сессию я закрыла. Значит дело всё-таки не в ней.
— Ой, время-то уже, батюшки! – опомнилась Сандра, глянув на время в телефоне. Она быстро допила свой кофе и схватила сумку. – Я там тебе кашу оставила с чаем, если есть захочешь. Она на столе стоит. Другого тебе пока лучше не есть. Влад написал, что заскочит вечером. Я сегодня опять допоздна, долги закрываю, так что не скучай тут.
Закончив свою словесную триаду, Сандра чмокнула меня в лоб и вылетела из комнаты. Я ещё пару минут смотрела на дверь, а потом встала, надела халат и пошаркала в ванную. Не мешало бы умыться хотя бы и зубы почистить. В душ я заходить пока не решилась. Мало ли в обморок там грохнусь. Я, как-никак, двое суток почти не ела, так что лучше не рисковать.
Умывшись и приведя себя в порядок, я, наконец-то, почувствовала себя человеком. Очень слабым, еле передвигающимся, но всё же человеком. Я дошаркала обратно до комнаты и, усевшись за стол, посмотрела на кашу. Она была на воде и без сахара. Мда… так себе трапеза. Я поковыряла это нечто ложкой и решила, что пока не настолько голодная. Чай я выпила, конечно, хоть и он тоже был без сахара.
Я чувствовала себя вполне сносно и подумала, что было бы неплохо заняться той самой работой по живописи. Всё-таки сегодня уже вторник, а сдавать к пятнице, так что если я хочу получить высокий бал, стоит начать пораньше. Я достала новый ватман и краски, расстелила всё это на полу и, найдя свои ранее заготовленные под натюрморт эскизы, начала работу.
***
Выходило вполне сносно, не смотря на подрагивающие руки. К шести вечера была закончена примерно половина наброска, и я, признаться, очень гордилась собой. Я была рада, что не провалялась целый день в постели, а сделала хоть что-то полезное.
На уборку ушло около получаса. Я свернула ватман в трубу и поставила его возле стены, намереваясь завтра закончить. Есть теперь, конечно, хотелось неимоверно, но, взглянув ещё раз на кашу, я подумала, что, впрочем, я могу и потерпеть. Так что я просто выпила ещё парочку стаканов воды и завалилась спать. Работа в таком состоянии очень утомляет.
