Я твой. Целиком и полностью 2

Земля под ногами уже давно была потеряна, как, собственно говоря, и остатки контроля над ситуацией. Паша, уже совсем потеряв связь с реальностью и полностью отдаваясь своему партнеру, поднял покорный взгляд на безумное лицо в ожидании неизбежного. — Ну же, не делай вид, что не знаешь, что делать, — рука Юры резко дернула за волосы, вызывая полный горячей отрезвляющей боли стон. Паша дернулся и машинально попытался помочь себе руками, но острые края ремня только усугубили ситуацию, впившись в краснеющие запястья. Уже смирившись со всем, Личадеев нежно прикоснулся губами к члену, с каждым движением все глубже заглатывая. Каждым своим движением Музыченко показывал, что у него сейчас отнюдь нет настроения на нежности, он схватил затылок аккордеониста и вошёл в маняще тёплый рот по самые яйца, от души наслаждаясь пошлыми звуками. Слезы выступили на глазах Паши, слишком глубоко для такого нежного горла, но теперь останавливаться было поздно, так что он лишь продолжил в бессмысленных попытках восстановить дыхание. Единственным ориентиром на качество проделанной работы для него были нескончаемые стоны Юры, которые и без слов все объясняли. Попытки встать, как и ожидалось, оказались бессмысленными. Литры выпитого алкоголя вся сильнее утягивали на прохладный паркет, а ноющие запястья все сильнее разрывала грубая кожа ремня. Паша мешком рухнул на пол, словно жук пытаясь подняться обратно. Как же предательски неудобно Юра связал его, локти чуть ли не выгибались в обратную сторону от безумно неудобного положения, вызывая хриплые вздохи, наполненные возбуждением. В нежную кожу вгрызаются щепки, чувствуется, толстая ткань брюк расходится по швам. — Ну прости, Ань, опять зашивать придется, — мимолетно проносится в голове Личадеева, но неожиданно нежные и одновременно сильные мужские руки подхватывают его как большого и беззащитного котенка. Аккуратно опустив Пашины колени на грязный пол, а торс на сиденье продавленного дивана, Музыченко вжал лицо своего партнера в жесткую замшу неопознанного цвета. Скрип половиц выдает, что скрипач уже опустился на колени, а быстрые пальцы уже забегали по спине аккордеониста, заставляя его выгнуться насколько позволяли туго связанные руки. Юра уже механически потянулся к ширинке Паши, одним движением спуская брюки и освобождая уже давно вставший член. От нетерпения Личадеев закусывает губу и уже давно не обращая внимание на давящую боль в запястьях, игриво покачивает бедрами и шепчет куда-то в диван, срываясь на нескромные полустоны: — Милый, ну пожалуйста, ты же и без моих слов все понимаешь, — он слегка подался назад, еще сильнее выгибаясь в пояснице. Ладонь Музыченко обхватила правую ягодицу, в то время как по левой пришелся внезапный шлепок, отдающийся сдержанным криком. От пьянящей боли аккордеонист даже и не заметил, как к его дырочке пристроился холодный от слюны указательный палец, Паша с наслаждением выдохнул. — Я смотрю ты подготовился, — с легкой ухмылкой Юра вставил сразу два пальца, ощущая, как дыхание партнера заметно ускорилось. — Ах, Юрочка, тур был таким долгим, я каждый раз на сцене надеялся на что-то большее, чем поцелуи для публики. От одних только пальцев Паша уже близился к разрядке, но в планы его возлюбленного это не входило. Под разочарованный полустон он вынул пальцы, но тут же приставил головку в разработанному входу и мягко провел им между ягодиц, наслаждаясь приятной дрожью тела Личадеева.