˗ˏˋ🛹ˎˊ˗
День идёт быстро и продуктивно. Покончив с завтраком, Минхо моет посуду, сковородку, затем под руку попадаются тумбы, поверхность стола, полки, где хранятся крупы и специи, которые тоже надо протереть от пыли… В общем, сам того не замечая, парень быстро расправляется с бардаком на кухне и переходит в другие комнаты. Живут они с Сынмином в простенькой однушке — небольшой и с очень советским ремонтом, но всё равно довольно уютной и в десяти минутах от универа. Едва поступив, Минхо рассчитывал, что будет жить, как и большинство приезжих, в общаге, и мысленно готовился к ежедневным схваткам с тараканами и склокам с другими студентами, которых запихивали в тесные казённые комнаты аж по четыре штуки сразу (что, по мнению самого Минхо, давным-давно следует расценивать как нарушение базовых прав человека), но в первую волну заселения место почему-то не дали. Деньги на хостел заканчивались, так что ожидание второй в варианты не входило, и, когда на тот момент совершенно незнакомый ему паренёк по имени Сынмин, одетый, как показалось ли, чересчур официально для первого сентября — он действительно чувствовал себя странно, стоя в обычном свитере, джинсах и кедах рядом с Сынмином в рубашке с галстуком и брюках со стрелками — поделился с ним, что предполагаемый сосед кинул его накануне заселения на снятую совсем рядом квартирку и сказал, что настолько отчаялся, что готов спрашивать у каждого человека на этом мероприятии, если все его будущие одногруппники откажут, Минхо понял, что ему улыбнулась удача. После быстрого созвона и договорённости с мамой, а также знакомства с остальной частью группы, включая невероятного Чана, Минхо сходил с Сынмином посмотреть на своё будущее жильё и, убедившись, что его не обманывают, въехал тем же вечером — да так они и остались вместе вплоть до последнего курса. Оказалось, что они хорошо сочетаются между собой в хозяйственном плане: оба аккуратные, оба любят порядок и ненавидят какую-либо захламлённость, оба неплохо готовят и имеют похожие предпочтения в еде, поэтому на продукты тоже можно было скидываться вместе и заниматься готовкой попеременно. И, разумеется, живя вместе и будучи одногруппниками, они довольно быстро сблизились и стали друг для друга лучшими друзьями — по крайней мере, в этом городе и на время учёбы. Протирая допотопную «стенку», в которой до их заселения наверняка пылился какой-нибудь бабушкин сервиз и портреты вождей, Минхо натыкается взглядом на стопочку билетов из кинотеатра с их с Сынмином походов, что хранит, скорее, из сентиментальной ценности, и позволяет себе улыбку: Сынмин действительно много значит для него, и он по-настоящему рад, что им посчастливилось стать соседями и подружиться. Уборка подходит к своему завершению к двум часам дня. Минхо позволяет себе посидеть пару минут в тишине и чистоте (и чтобы успокоить свою старческую двадцатиоднолетнюю спину, разнывшуюся от пируэтов с половой тряпкой), но телефон не трогает, чтобы не растерять те крупицы фокуса, что у него есть, хотя крохотный огонёк над фронтальной камерой то и дело призывно мигает. Крадётся мысль, что, может быть, это обеспокоенный Чан, и нужно ответить, чтобы рассеять его волнения, но Минхо также понимает, что если это просто стикер от Сынмина или уведомление о новой публикации в одной из соцсетей, он расстроится настолько, что не сможет усадить себя за эссе — а эссе надо дописать именно сегодня, чтобы не корячиться с ним на выходных. Подавив желание тяжко вздохнуть, Минхо убирает телефон под подушку на своём узком диване, делает себе ещё одну кружку кофе — нужно же как-то заставить шестерёнки двигаться — и садится за стол, попутно включая ноутбук. Вчера он сделал кучу заметок (когда удавалось отвлечься от своих сердечных переживаний), и сейчас нужно всего лишь собрать их в кучу и оформить в более-менее удобоваримый текст — задание, с которым он справлялся уже сотни раз за свою академическую карьеру, пусть и с переменным успехом. Горячий напиток обжигает кончик языка, прохладный ветер, влетая через приоткрытое окно, шуршит занавесками. Где-то в глубине ванной комнаты барабан стиральной машинки совершает очередной размеренный поворот. Хрустнув костяшками пальцев, Минхо приступает к работе. Когда он выходит из дома пару часов спустя, в нос тут же бьёт ароматом осенней листвы, что беспорядочно разбросана вокруг подъезда, и сырой земли. На видавшей виды скамейке с облупившейся ярко-зелёной краской сидит группа подростков, деля одну сигарету на четверых. Минхо раздумывает пару секунд, затем подходит к мальчишкам и протягивает одному из них полупустую пачку, которую купил вчера. Тот смотрит на него с подозрением в карих миндалевидных глазах, но неожиданный подарок судьбы принимает и прячет в карман затасканной куртки. Неторопливо идя в сторону супермаркета, Минхо совсем не чувствует себя плохо с моральной стороны содеянного: им бы всё равно где-нибудь продали бы — да и что он, подростком не был? Большинство побалуется пару раз, чтобы почувствовать себя крутыми и взрослыми, и перестанет, а ему самому нужно найти более здоровые способы справляться со своими эмоциями. Слава богу, посетителей совсем немного — до конца рабочего дня большинства ещё два часа. Минхо вытаскивает одну тележку из нестройного скрежещащего ряда перед входом и, опустив в неё полупустой холщовый шоппер (в котором, помимо кошелька, хранится ещё один, на всякий случай), проходит внутрь. Телефон он проверил сразу после того, как в эссе была поставлена последняя точка, и до сих пор чувствует отголоски болезненно громко ухнувшего сердца, когда оказалось, что мучившее его уведомление — всего лишь сообщение о скидках от той самой сети супермаркетов, в одном из филиалов которой он сейчас находился. Скидка была на пасту и макароны, а Чан, который весь день так или иначе фигурировал в мыслях Минхо, даже не был онлайн со вчерашнего вечера. Ли остановился у стенда со специями: дома почти закончился красный перец и жгучая паста, которую они с Сынмином любили добавлять в «дошираки» и «роллтоны», когда на паёк получше средств не оставалось. Он хотел закинуть ещё пару пакетиков сушёных трав сверху, но передумал в пользу свежей зелени (всё-таки ужин он намеревался приготовить по высшему разряду). Мимо противно скрипнула колёсиками тележка одного из покупателей, и Минхо пожалел, что не взял с собой наушники. В овощном отделе глаза разбегались от разнообразия и обилия цветов; единственное, что могло огорчить — избыток совершенно ненужного пластика. Ли всё никак не мог понять, зачем заворачивать огурцы или бананы в прозрачную пищевую плёнку: сама природа позаботилась и дала им кожуру не для того, чтобы человечество, проигнорировав её старания, продолжало плодить пластик в абсурдно непомерном количестве. Выбрал помидоры помягче и поспелее, взвесил, наклеил распечатанный чек поверх одного из сетчатых пакетиков, которые купил в местной эко-лавочке и также носил с собой, чтобы не пользоваться магазинным полиэтиленом без необходимости. Ли решил приготовить простую, но вкусную пасту с томатным соусом (нельзя же было не воспользоваться скидкой, раз уж такое дело), которая всегда удавалась ему на ура и которую Сынмин уплетал за обе щёки всякий раз, стоило юноше её приготовить. Нужно было взять ещё чеснок и зелень, ради которой он отверг сушёные аналоги; возле холодильника с пышными облачками укропа и рукколой в горшочках стоял ещё один посетитель, набравший полные руки продуктов и, скорее всего, сожалеющий о своём решении не брать даже корзинку на входе. Минхо не стал ничего говорить: ему не нравилось лезть к незнакомцам и рисковать оказаться медвежьей услугой, но он никогда не отказывался, если его просили прийти на подмогу напрямую. Он спокойно разглядывал упаковки с блестящими от влаги пёрышками зелёного лука, когда незнакомец повернулся в его сторону и с удивлением произнёс: — Минхо! Тот от неожиданности вздрогнул, голова крутанулась сама собой: перед ним стоял Чан. — П-привет, — он немного замешкался с ответом, всё ещё приходя в себя от внезапности (и некой судьбоносности) встречи. Хотя, скорее всего, не должен был: в конце концов, кампус и общежитие, в котором обитал Чан, находились чуть ли не через дорогу, так что странно было бы не встретить его здесь. — Ты в порядке? Сынмин сказал, что ты простудился, — на лице блондина плохо скрываемое беспокойство, и Минхо ощущает мерзкое, склизкое чувство стыда. Он кивает, не желая бросаться в объяснения и терять лицо — не в первый же раз прогуливает, в самом деле — хотя уши пылают; молча подталкивает к Чану свою тележку, чтобы он сгрузил в неё свои покупки и освободил руки. — О, спасибо, — Чан посылает ему благодарную полуулыбку; пока Минхо пытается совладать с чересчур частым биением сердца, в металлическую клетку опускается кусок сыра, бутылка молока (такое же, как они с Сынмином берут), коробка с кукурузными хлопьями, которые Ли считает слишком сладкими, и огромный пакет с апельсинами. — Нехватка витамина «цэ»? — пытается подколоть, чтобы хоть немного преуменьшить приятное волнение от встречи, а у самого голова и сердце не на месте, но он, скорее, сквозь землю провалится, чем позволит Чану догадаться. Чан дарит ему добродушный смешок, плавящий внутренности своим очарованием, и смущённо отвечает: — Нет, я… я на самом деле хотел тебя проведать. Телефон с утра оставил дома по глупости, но Сынмин сказал, что ты не будешь возражать, если я вот так вот заявлюсь без приглашения, и даже адрес дал. Хоть бы слово сказал. Минхо хочется заобнимать и придушить соседа одновременно. — Ну, как видишь, я в полном порядке, — отвечает Ли, а затем, чуть стушевавшись, добавляет: — Но спасибо за беспокойство. Чан пожимает плечами; кажется, он совсем не сердится — скорее, ощущает облегчение — и Минхо сам расслабляет напрягшиеся плечи. Они давно оставили фрукты и овощи позади (не забыв остановиться у лотка с апельсинами, чтобы вернуть цитрусовые на место, раз необходимость в них испарилась) и теперь двигаются по направлению к алкогольным напиткам: Минхо хочет взять их любимое с Сынмином красное полусладкое к пасте, а Чан говорит, что в пятницу вечером обычно собирается с компанией с этажа, чтобы посмотреть новый выпуск какого-то трешового реалити-шоу под пиво и чипсы. Разглядывая яркие этикетки на тёмных тяжёлых бутылках, Минхо позволяет лёгкому сожалению задержаться на пару минут дольше, чем следовало бы: если бы ему дали место в общаге, он мог бы сейчас выбирать между «хайнекеном» и «гаражом» вместе с Чаном, чтобы потом вернуться в то высоченное кирпичное здание вместе с Чаном и провести вечер, сидя на одном диване вместе с Чаном, смеясь над нелепой постановкой на экране и, возможно, к завершению тусовки позволив себе положить голову на плечо Чана. Ли краснеет от одной мысли и тут же одёргивает себя; ставит бутыль на место — то вино, за которым пришёл, уже покоится на сетчатом дне — и стоит в молчаливом ожидании. Как только содержимое тележки оказалось выгружено на ползущую чёрную ленту, а затем посчитано улыбчивой девушкой на кассе (Чан будто бы был немного пристыжен эко-набором Минхо и вместо обычного полиэтиленового пакета попросил посчитать холщовый, который стоит втрое больше — Минхо при этом не смог подавить удовлетворённую улыбку), двое покинули здание супермаркета и остановились у ближайшего светофора. Минхо нужно было налево, Чану — направо, но последний как будто пытался отсрочить момент расставания, пустившись в рассказ о том, как прошла его пробежка с утра и что он съел на завтрак (очень бодряще и овсянку с бананом). Ли честно пытался слушать, но получалось вполуха: поднявшийся ветер раздувал белёсые кудри, и сам Чан, вкупе с широкой улыбкой и этими своими превосходными ямочками на щеках, был просто загляденье. — А зачем тебя вчера вызывали в деканат? — решает помочь Минхо, когда тема здорового образа жизни и завтраков себя исчерпала; они пропускают очередной зелёный свет, но Чан словно совсем этого не замечает, с благодарной готовностью хватаясь за протянутую соломинку. — Да, точно! Не знаю, знаком ли ты с Чон Соён с нашего потока, — Минхо отрицательно ведёт головой, но слушает внимательно. — Как оказалось, она уехала на прошлой неделе на полугодовую стажировку в столицу. Я очень рад за неё, она действительно крутая и уже совсем специалистка в своём деле, но тут осталась группа второкурсников, у которых она была кураторкой, и которые, если верить замдекану, всё ещё как слепые котята, так что бросить их на произвол судьбы рука не поднимается, и… — Не говори, что ты взял кураторство. — ...и меня уговорили взять кураторство, — произносят они одновременно; после миллисекундного молчания оба неловко смеются. — Но ты ведь уже староста у выпускного курса, неужели тебе мало ответственности? — с ноткой беспокойства спрашивает Ли: он прекрасно осведомлён о том, что Чан — трудоголик до мозга костей, который спит по четыре часа в сутки и не имеет больше пары часов свободного времени в день. — Да работка, вроде, не пыльная, если верить деканату, — Ага, им только верить. — С меня требуется уведомлять ребят об университетских мероприятиях, следить, чтобы совсем до неудов не скатились, помогать разрулить конфликты с преподавателями, если такие возникнут, и организовать хотя бы две вылазки или тусовки за год. — Смотри-ка, свою родную группу до сих пор не собрал на начало учебного года, а уже почти середина октября, между прочим, — лишь наполовину в шутку отвечает Минхо, — но уже готов на всё для мелкоты. Чан стыдливо потирает затылок: — И совсем всё не так, соберёмся обязательно, нужно только время подгадать, чтобы всем удобно было. — Ага, до следующего октября подгадывать будешь, — беззлобно усмехается Минхо, откровенно наслаждаясь видом смущённого Чана. Кажется, его щёки немного порозовели, и Ли всё сложнее сдерживать свой щенячий восторг. Нужно срочно отвлечься от созерцания старосты, поэтому он добавляет: — А что за группа? — Помнишь того паренька, с которым ты столкнулся вчера в коридоре? Забудешь его, когда шишка на пол-лба, думает Минхо и невольно приглаживает немного растрёпанные ветром волосы. Чан будто читает его мысли: — Кстати, как твоя боевая рана? Сильно болит? — свободная рука блондина чуть дёргается, и можно подумать, что он в самый последний момент останавливает себя от прикосновения к одногруппнику. — Я в порядке, хён, — последнее слово вырывается совершенно неожиданно для обоих: обычно они не используют гоноративы друг с другом, предпочитая обращаться по именам. Но Ли оказывается немного сбит с толку очередным проявлением заботы, так что за языком уследить не удаётся, а Чан сейчас совершенно пунцовый. Необходимо срочно отвлечься. Голос чуть дрожит, но Минхо всё равно спрашивает: — Так что там с этим синеволосым? — А, да, Джисон, — Чан прочищает горло и, очевидно, взяв себя в руки, продолжает: — Он из этой группы. номер я ещё не запомнил, но в беседу меня уже добавили. В таком случае, сравнение со слепыми котятами действительно имеет место быть: интуиция подсказывает Минхо, что вчерашнее происшествие — далеко не единичное стечение обстоятельств. — Что ж, тогда следи, чтобы он не носился по коридорам, а то жертв не избежать. Чан в ответ на это позволяет себе расслабленный смешок, и напряжение между ними тает. Он открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но тут телефон Минхо требовательно вибрирует где-то в глубине шоппера, погребённый под помидорами и двумя пачками спагетти, и юноша, бросив на собеседника виноватый взгляд, принимается за раскопки. Это Сынмин: пишет, что у Хёнджина сегодня дополнительная репетиция в танцевальной студии, поэтому он вернётся домой пораньше. Ли косится на крохотные цифры в углу экрана: скорее всего, у него осталось меньше часа на все приготовления. — Извини, кажется, мне пора, — с плохо скрываемым сожалением в голосе бормочет Минхо, но Чан в ответ на это только улыбается так же тепло, как обычно. — Всё в порядке, я и сам уже должен идти, — он многозначительно кивает на продуктовый улов, — на меня рассчитывает целый этаж, как-никак. — Тогда до понедельника? Обещаю, что приду, — с усмешкой произносит Ли, поправляя бежевую лямку на плече. — До понедельника, — Чан отходит к небольшой кучке ожидающих смены светофора людей; его улыбка снова бьёт в самое сердце. — Обещаю, что буду ждать.˗ˏˋ🛹ˎˊ˗
Выходные проносятся мимо практически незамеченными. Минхо едва успевает закончить готовку, когда Сынмин звенит ключами в прихожей, знаменуя своё возвращение, и вечер они проводят за вкусной едой и приятной беседой, которая становится тем душевнее, чем быстрее пустеет бутылка с вином. Субботу Ли посвящает чтению, почти полностью отключившись от внешнего мира (обмен смешными картинками с Чаном не считается), а в воскресенье устраивает себе и своему соседу марафон старых диснеевских мультфильмов, кое-как оторвав последнего от университетских дел (кто в своём уме начинает писать диплом осенью? Вот-вот). Хорошо проведённый уик-энд позволяет встретить понедельник с чуть меньшей горечью, чем обычно, а последняя фраза, брошенная Чаном во время их встречи, поднимает Минхо с кровати аж в семь утра и заставляет прийти на самую первую пару. Таких же добровольцев, как он, совсем немного, да и те то и дело клюют носом, заставляя лектора тяжело вздыхать чуть ли не через слово, но Ли абсолютно счастлив: пара не потоковая, а групповая, так что вместо того, чтобы устроиться рядом с остальными старостами, как это происходит обычно, Чан заходит в тесную аудиторию и устраивается по левую руку от Минхо, с усталой улыбкой приветствуя парней. В голове каша покруче любой овсянки, и Ли будто током бьёт каждый раз, стоит ему случайно прикоснуться к объекту своего воздыхания. Тот слишком сосредоточен на материале, чтобы выдать хоть какую-то реакцию, стремительными движениями пальцев по клавиатуре перенося информацию из простенького слайда в вордовский документ на ноутбуке. Нахмурившись и вперив взгляд в доску, Минхо мысленно ругает себя за излишнюю восприимчивость, но эффект длится ровно до того момента, как он чувствует лёгкий тычок откуда-то слева: Чан одними глазами спрашивает, всё ли в порядке; Минхо заставляет губы растянуться в неубедительной улыбке и отворачивается обратно. И всё продолжалось бы, как шло — кислая мина на красивом лице Минхо и скачущие с удивительной скоростью по кнопкам длинные пальцы Чана — если бы последний вдруг не придвинулся чуть ближе, заставляя их бёдра соприкоснуться. Минхо на пару секунд забывает, что ему нужно дышать, одновременно ощущая на себе многозначительный (и немного насмешливый) взгляд Сынмина. После пары они расходятся: Чану снова зачем-то нужно в деканат, а у остальной группы совсем неудобное окно, и Ли хочет прогуляться до той кофейни с жутко красивым интерьером, что видел на днях в инстаграме одногруппницы. Сынмин совсем не против составить ему компанию и заодно закинуться кофеином за чужой счёт. Блондин снова дарит Минхо свою совершенно обезоруживающую улыбку и быстрым шагом уходит, не дождавшись ответной (ну, да, Минхо тугодум, когда речь о делах сердечных — с этим трудно поспорить). Он готовится к многословной тираде от Сынмина, которая обещает начаться сразу же, как светлое облако волос вместе со своим обладателем скроется за тяжёлыми дубовыми дверьми, но, прежде чем повернуться к другу и принять свою судьбу, Ли бросает быстрый взгляд на чёрное пятно практически вне поля зрения и узнаёт в худощавой фигуре виновника недавнего происшествия. Джисон стоит у автомата со всякими шоколадками и газировкой, пересчитывая монетки, что блестят у него на ладони; рядом, словно верный конь, ожидает покоцанный скейтборд. Юноша поворачивается, позволяя холодному флуоресцентному свету от ламп автомата упасть на (довольно симпатичный) профиль, и Ли на пару секунд зависает. Чувствуя на себе чужие глаза, Джисон встречается с ним взглядом, тряхнув копной синих волос при повороте, и этот жест оказывает действие сродни ведру ледяной воды, внезапно выплеснутому на голову. Минхо хватает Сынмина за рукав кардигана и тащит в направлении лестниц, игнорируя протесты и просьбы отпустить («Растянешь же! Он новый»): не хватало, чтобы этот травмировавший его эмо-кид подошёл с ещё одной кипой извинений.