˗ˏˋ🛹ˎˊ˗
— Посмотрим сегодня фильм? Скудный снег давно закончился, остатки стремительно таят на грязном асфальте. Они с Сынмином стоят на светофоре, ожидая появления анимированного зелёного человечка. Минхо пару раз трусливо озирается по сторонам: общага всё-таки совсем рядом. — Посмотрим. Только я с Хёнджином в кинотеатре, а ты дома, — безапелляционно отвечает Ким. Минхо ничего не говорит, безмолвно следуя за соседом, когда наконец подходит их очередь переходить дорогу. Быть понятым неправильно совсем не хочется: он очень рад за друга и его парня, они действительно отлично сочетаются, и то, насколько двое увлечены друг другом, не ускользнёт от внимания даже слепого. Однако находясь в заточении возведённой своими же руками стены игнорирования и избегания определённых личностей, Минхо особенно обидно, что Сынмин, который все четыре года неизменно находился рядом и соглашался на любую затею, будь то банальный вечер в компании попкорна из микроволновки и какого-нибудь трешового фильма или прогулка по центру после двенадцати ночи, чтобы послушать звуки ночного города, сейчас, естественно, предпочитает тратить свободное время на своего возлюбленного, нежели на соседа-одногруппника, который и так глаза мозолит бо́льшую часть дня. Перед тем, как уйти, Сынмин на всякий случай интересуется у внезапно, по его меркам, притихшего Минхо, всё ли в порядке. Тот кивает с натянутой улыбкой и, кажется, искренне желает приятно провести вечер — контраст по сравнению с ожидаемой колкой репликой, так что Сынмин ещё пару секунд глядит на друга с подозрением, прежде чем натянуть собственное пальто, как две капли воды похожее на то, что носит Минхо, и удалиться, с громким звоном ключей заперев входную дверь. Минхо проводит вечер в компании очередного задания, от однотипности которых уже начинает подташнивать, и своих собственных безрадостных мыслей. Телефон он берёт в руки только перед сном, да и то затем, чтобы поставить на зарядку. Назойливые уведомления смахивает с экрана, даже не читая, а после проваливается в уже ставший привычным неспокойный сон, не дождавшись возвращения соседа.˗ˏˋ🛹ˎˊ˗
Во вторник столько пар, что хочется выть от осознания несправедливости этого мира, но Минхо стойко сдерживается, молча кочуя из аудитории в аудиторию с самого утра и до позднего вечера. Последнее занятие должно закончиться около половины восьмого; сидящий по правую руку Сынмин ещё за завтраком сказал, что сосед Хёнджина уехал домой на несколько дней, разрешив тому пригласить Сынмина пожить с ним на время отъезда. Перспектива нескольких одиноких вечеров подряд стремительно лишает мотивации и желания что-либо делать, поэтому сейчас Минхо с отсутствующим видом выводит на полях тетради понятные лишь ему одному каракули, стремясь как можно скорее уйти отсюда и наконец позволить себе спокойно пострадать в комфорте собственной квартиры. Бросив взгляд на циферблат наручных часов, преподавательница, которая к концу дня тоже выглядит как выжатый лимон, отпускает свору студентов на десять минут раньше положенного. Подскочив со своих мест настолько энергично, словно буквально только что это совсем не они умирали от скуки, одногруппники дружной гурьбой вываливаются из дверей аудитории, заполняя статичный затхлый воздух жужжанием молний на рюкзаках и шумом подошв о паркетный пол. Сынмин тоже уходит среди первых, помахав Минхо на прощание и одновременно прижимая телефон к уху — видимо, чтобы созвониться со своим ненаглядным. Ли кисло улыбается в ответ и, неторопливо убрав полупустую тетрадь вместе с верной ручкой в рюкзак, покидает аудиторию последним, вежливо попрощавшись с уткнувшейся в собственный смартфон преподавательницей. В коридоре уже совсем пусто, кроме одинокой фигуры в чёрном, подпирающей стену прямо напротив двери, из которой выходит Минхо. Он замечает слишком поздно, да и отступать уже некуда, поэтому, когда бледное лицо Джисона возникает напротив с неуверенной улыбкой, старший останавливается как вкопанный, не в силах выдавить ни слова. — Привет, хён, — его голос, тихий и кроткий, пронзает воцарившуюся на этаже тишину как молния вспарывает облака во время грозы. Минхо вдруг ощущает ужасную тянущую боль где-то за рёбрами: оказывается, он так сильно соскучился. Кивает в ответ: речевая деятельность всё ещё представляется чем-то едва выполнимым. Джисон заметно напряжён: он отскочил от стены, едва завидев Минхо, и теперь стоит перед ним как на эшафоте, опасаясь вымолвить лишнее слово, помимо приветствия. Старший находит в себе силы сжалиться: кивком указывает в направлении выхода, а, когда начинают неторопливо идти, сдавленным голосом интересуется, как у Джисона дела. — Всё в порядке, — дежурная фраза, правдивости в которой совсем немного, но Минхо не наседает. Хан пару секунд молчит, словно обдумывая, стоит ли задать встречный вопрос, но в конце концов собирается с силами: — А у тебя как? — Как видишь, жив, — с горькой усмешкой откликается Минхо. Они пересекают тускло освещённый холл и выходят на улицу. Температура заметно опустилась. Ли застёгивает многочисленные пуговицы пальто, а Джисон накидывает на голову капюшон худи, что виднеется из-под тёплой куртки. — Ничего не случилось? Наблюдая за их огромными тенями, выросшими впереди в свете кампусных фонарей, Минхо прикидывает, что лучше — ответить искренне или пресечь любые откровения на корню. Джисон опережает его собственной ремаркой: — Я не настаиваю, просто переживал за тебя. Особенно последние пару дней, когда ты совсем перестал мне отвечать… Просто дай знать, если я сделал или сказал что-то не так. Минхо поворачивает голову в его сторону, надеясь, что полумрак скроет, насколько виновато и затравленно глядят его глаза. Стыд резво и без оглядки сжигает изнутри подобно лесному пожару. Ещё никогда ему так сильно не хотелось оголить душу перед другим человеком. С тяжёлым сердцем он сдерживает этот порыв. — Ты ни в чём не виноват, Джисон-и, — Минхо впервые использует уменьшительно-ласкательный вариант имени младшего, и тот с расширенными от удивления глазами поворачивается к нему лицом. Металлические шарики в брови мелькают в жёлтом свете, тут же спрятавшись обратно за чёлку, и Ли не без труда удаётся сохранить остатки самообладания. Переведя взгляд на чернеющую дорогу перед собой, чтобы не потерять нить ответа, он продолжает: — Просто… по учёбе куча всего навалилась и стало как-то особенно тяжело. Извини, что заставил волноваться. — Ничего, хён, я понимаю, — с явным облегчением отвечает Джисон, позволив себе шагать более расслабленно. — Я всегда готов тебя выслушать, если что, поэтому не замыкайся в себе, это вредно. Минхо разрешает губам растянуться в улыбке: умом понимает, что совсем не заслужил такого снисходительного отношения, но это не отменяет его радости быть понятым. В прежнем медленном темпе они доходят до знакомого светофора, где по-хорошему надо бы разойтись каждому в своём направлении. По счастью, снова красный свет. Минхо увлечённо слушает рассказ о том, как Джисон с Феликсом провели выходной в городском скейт-парке, а после многочасового катания поели мороженое в новом кафе неподалёку. Игнорируя вопиющую несочетаемость холодного десерта и середины ноября (по крайней мере, в мозгу Минхо), точно также поступить с ускоренным биением сердца, когда младший предлагает как-нибудь сходить туда вместе, не удаётся. Светофор бессовестно загорается зелёным и Минхо поджимает губы, готовясь попрощаться, но у Джисона другие планы: — Можно тебя проводить? Всеми силами скрывая смущение, он кивает. Фонарь, что возле подъезда, перегорел, поэтому вокруг хоть глаз выколи. Когда Минхо спотыкается о бордюр, чересчур прикованный к разговору, Джисон успевает подхватить его за локоть. — Может, хватит уже пытаться пораниться в моём присутствии? — с усмешкой интересуется младший, словно бы неохотно отпуская чужую руку и позволяя Ли отойти на полшага. — Напомню, что в том столкновении, которое оставило меня с шишкой на пол-лба, виноват не я, — ехидно отзывается Минхо. Джисон мягко смеётся, вспоминая обстоятельства их знакомства. В конечном итоге воцаряется длительная пауза. Джисон прячет руки в карманы и оглядывается по сторонам, словно бы судорожно пытаясь отыскать новую тему для разговора, но всё, что встречает взор — жутковатые очертания голых кустов во мраке да уже знакомая скамейка. Раздумывая, Минхо будит экран телефона и бросает быстрый взгляд на часы: полдевятого, ещё не так поздно. Сам не зная, чем руководствуется и откуда такая смелость (себя успокаивает обычным человеческим нежеланием проводить вечер в одиночестве), ненавязчиво начинает, стараясь не смотреть на младшего, чтобы не оробеть в последнюю секунду: — Сынмин ночует у Хёнджина, так что, если хочешь– — Да, пошли, — в момент соглашается Джисон, даже не дав договорить. Минхо беззлобно усмехается такому энтузиазму, заставляя того застенчиво опустить глаза в пол, и открывает тяжёлую дверь подъезда, пропуская вперёд.˗ˏˋ🛹ˎˊ˗
В пустом холодильнике для полноты картины не хватает только повесившейся мыши и Минхо мысленно ругает себя за то, что был слишком сосредоточен на Джисоне и забыл зайти в магазин. Тот сидит на старой скрипучей табуретке, которую обычно занимает Сынмин, и с детским восторгом рассказывает об аниме из отрочества, которое недавно решил пересмотреть. Минхо слушает вполуха, суетливо пытаясь придумать, чем бы накормить гостя. — Кажется, наша квартира совсем не готова к визитам, — поверженно отзывается старший, когда Джисон заканчивает повествование. Но последний, кажется, совсем не расстроен: — Ничего, у нас с Феликсом тоже всегда такая проблема, да и я не особо голоден, не переживай. — Феликс же печёт постоянно? — намеренно проигнорировав последнюю часть предложения, Минхо по одному открывает навесные шкафы, надеясь, что где-нибудь завалялась хотя бы пачка лапши. — Ага, но на его творениях далеко не уедешь, — с видом знатока отвечает Джисон. Минхо затылком чувствует внимательный взгляд, но не решается обернуться до тех пор, пока не замечает спасительный зелёный уголок последней упаковки рамёна. Пока шумно вскипает чайник, Минхо уходит в ванную, чтобы переодеться в домашние клетчатые штаны и растянутую старую футболку. Ему бы, конечно, очень хотелось избежать разрушения собственного аккуратного образа, но усталость оказалась сильнее возможности терпеть дискомфорт узких джинсов и рубашки, да и Джисон, кажется, последний человек, кто осудит за стремление к удобству. Когда Минхо возвращается на кухню, чтобы залить кипятком уже выложенную в тарелку и засыпанную приправой лапшу, от его внимания не ускользает вдруг появившийся румянец на щеках младшего. Он и гостю предлагает что-нибудь из своего домашнего гардероба, но, когда тот отказывается, торопливо покачав головой из стороны в сторону, пожимает плечами и возвращается к своему нехитрому заданию. — Бон аппети, — необходимые десять или даже пятнадцать минут прошли и Минхо ставит дымящуюся тарелку перед Джисоном, одновременно передавая пару металлических палочек (тот, засмущавшись, просит обычную вилку). — А ты не будешь? — уже успев обжечься несколькими завитками лапши, спрашивает Джисон, пытливо взглянув в лицо напротив. — Нет, я не голоден, ешь, — и заливает пустой желудок горячим чаем, уже смирившись с тем, что еду увидит только завтра утром, когда сподобится выйти за ней в супермаркет. — Ты меня совсем за тупого держишь? — насупившись, бурчит Джисон, откладывая в сторону вилку. — Я знаю, что ты с самого утра в универе и наверняка почти ничего не ел. Если ты не будешь, то и я не буду. Минхо устало вздыхает, пару секунд просто глядя в джисоново нахмуренное лицо. Тот с вызовом смотрит в ответ и не спешит отказываться от своих слов, хотя в воцарившейся тишине отчётливо слышно голодное урчание пустого желудка. — Какой ты упрямый, — на секунду закатив глаза, Ли берёт оставленные на столешнице палочки и цепляет несколько лапшинок, отправляя в рот. Джисон с улыбкой даёт знать, что с ним по-другому никак. Тарелка пустеет вдвое быстрее, но оба совсем этого не замечают за возобновившимся разговором. После более чем скромного ужина было решено посмотреть пару серий того самого аниме, которым так восторгался Джисон («Дневник будущего» или как-то так — Минхо не запомнил, а запрос в гугле печатал младший, пока Ли складывал все подушки, что были, возле стены, чтобы сидеть было не так жёстко и холодно). Люстру выключили в пользу деликатного и ненавязчивого света настольной лампы, и, если Джисон заметил, насколько интимной стала обстановка, едва комната погрузилась в полумрак, он ничего не сказал. Минхо последовал его примеру, плюхнувшись рядом и обняв мягкого жёлтого пса, которого Сынмину недавно подарил Хёнджин (по всей видимости, из своей обширной коллекции). Их плечи соприкоснулись, но ни один не дёрнулся в попытке прекратить физический контакт. Просмотр первых серий проходил с постоянными вставками от Джисона, которые ни разу не раздражали Минхо — скорее, наоборот, делали развитие событий интереснее и смешнее, чем было задумано создателями. Младший опять говорил полушёпотом, чтобы не заглушать речь, льющуюся из динамиков ноутбука, и низкий тембр голоса вновь вызвал уже знакомые мурашки по всему телу. К третьей серии Джисон решил замолчать, видимо, чересчур увлёкшись сюжетом, а Ли стало сложнее сохранять внимание без внешнего раздражителя. Накопленная за последнее время усталость вкупе с постоянным недосыпом и беспокойством обрушилась в один момент словно лавина — и вот он уже клевал носом, тщетно пытаясь держать глаза открытыми и сфокусированными на пестрящей по всему экрану картинке. Не в силах цепляться за обрывки сознания, Минхо мягко опустил голову на так удобно расположенное совсем рядом плечо Джисона. толстовка неизменно пахла сигаретным дымом и мятой (Ли всё забывал спросить, что это — одеколон такой или, может, кондиционер для белья). Тело рядом на секунду напряглось, по всей видимости, застигнутое врасплох, но так же быстро расслабилось, придвинувшись ещё ближе, чтобы Минхо было удобнее. Он ещё ненадолго просыпался от того, что Джисон осторожно наклонился, опуская свою голову сверху, но почти сразу же снова уснул: настолько тепло и комфортно ему ещё не было никогда. — Хён? Минхо недовольно кряхтит, когда чувствует, что его донельзя удобная подушка под головой вдруг начинает двигаться. Глаза открывать совсем нет сил, поэтому он просто хмыкает в ответ. — Мне пора, иначе в общагу не пустят, — тихо и как-то виновато отзывается голос Джисона. Тёплое дыхание обжигает щёку, и Ли снова издаёт нечленораздельный, но явно сердитый звук. Младший еле слышно смеётся, оправдываясь: — У нас по будням комендантский час до двенадцати, надо успеть, а то уже без двадцати. Минхо нехотя поднимает веки, которые словно налиты свинцом, и моментально жалеет об этом, когда видит лицо Джисона буквально в паре сантиметров от своего. Время словно застывает на месте; всё, что сейчас имеет значение — смягчённые полумраком черты напротив и такие знакомые, уже почти родные глаза, которые совершенно бесцеремонно прикованы к его собственным губам. Не осознавая абсолютно ничего — тем более, серьёзности последствий, к которым может привести этот опрометчивый поступок — Минхо совсем немного подаётся вперёд, стукаясь кончиком носа о джисонов. Он не уничтожает полностью пространство между ними: язык отяжелел настолько, что вслух уточнить степень согласия точно не удастся, поэтому он оставляет право выбора Джисону. Тот негромко сглатывает, словно собираясь с силами, и неуверенно прижимается своими губами к губам Минхо в робком поцелуе, как будто боясь, что его в любую секунду оттолкнут. Вместо этого Минхо, окончательно отбросив сомнения, ещё не так активно кишащие в затуманенном сном и Джисоном мозгу, позволяет одной руке схватиться за худи младшего где-то в районе живота, комкая ткань в отчаянной попытке сдержать нахлынувшие покруче любого цунами эмоции, вторую опуская на предплечье, а голову наклоняя чуть в сторону, чтобы углубить поцелуй. Его собственная грудная клетка, кажется, сейчас разорвётся миллионами цветастых фейерверков — он готов поклясться, что ни разу ещё не чувствовал ничего подобного. Неизвестно, сколько времени проходит, но в конце концов Хан отстраняется, тяжело и жарко дыша, словно пробежал целый марафон. Минхо ничем не лучше: мозги совсем всмятку, единственная мысль на периферии сознания — Джисон и его невероятные губы. — Мне пора, хён, — сдавленно и даже как-то жалобно шепчет младший, словно, если Минхо не даст разрешение, он ни за что не сможет уйти. Ли непроизвольно кивает, не в силах вымолвить ни слова. Одарив ещё одним обжигающим взглядом из-под полуопущенных век, Джисон аккуратно снимает с себя руки Минхо и, замешкавшись, словно всё ещё размышляя, стоит ли уходить, встаёт, скрипнув диваном. Минхо не позволяет себе ни единой мысли о произошедшем, вместо этого откидываясь на подушки и зажмурившись, пытаясь успокоить дикое сердцебиение. Он надеется, что сон как можно скорее настигнет его воспалённое сознание и не позволит сойти с ума от беспокойных размышлений, когда Джисон уйдёт. Пока Ли безмолвно сражается с самим собой, Хан выключает ноутбук и лампу, по всей видимости, уверенный, что старший уснул, подхватывает рюкзак, оставленный у входа в комнату, и, звякнув значками, выходит в коридор. Минхо слышит, как шнуруются ботинки и ползёт вверх молния на куртке. Входная дверь отпирается со знакомым лязгом, а затем, едва щёлкнул замок, наступает гробовая тишина.