Compulsion

Wherever I stand, You're the one, Who'll be right there with me. Wherever I land, You're the one, Who'll be there to break my fall. (с) Taproot "Wherever i stand"

Ёнбэ облизывает губы и переводит непонимающий взгляд с Джи на Дэсона. Ему, если честно, уже надоело ничерта не понимать. Ради разнообразия можно было бы на этот раз и объяснить хоть что-нибудь. Дэсон убирает со лба лидера упавшую туда прядку волос и не оборачиваясь спрашивает: - Сынхён не звонил? Ёнбэ качает головой, в который раз забывая, что его не видят, но Дэсон понимает все и без слов. - Разумеется, не звонил. Не в его привычках менять все несколько раз на дню... Скажи, ты же знал? - Что? - Ёнбэ нервно стучит носком ботинка по железному колесику стола с медикаментами. Дэсон поворачивается к нему с такой улыбкой, что ему к ней больше пошли бы белые крылья и нимб, чем больничный халат. - Что Сынхён - истинный альфа лидера. Донук бьет от души. За все сразу. За то, что этот засранец сотворил с Джи. За то, что пошел против хёна. За то, что сделал со своим собственным омегой и, в конце-концов, за то, что сбежал. Сынхён дергает головой, ведя скулой за кулаком и нелепо откидывается назад, врезаясь в косяк. - Блять, - выдыхает он, падая на пол задницей и языком проверяя целы ли зубы. - Ты охренел?! - Это ты охренел, мальчик, - Донук щурится, напрягая плечи. И вовремя, потому что Топ неожиданно бросается на него прямо снизу, стараясь повалить на пол и обездвижить. Севен ухмыляется, уворачиваясь от этой атаки, но пропускает подножку и ощутимый удар локтем в грудную клетку. Из легких выбивает весь воздух, и Донук едва не оседает вниз, но в последний момент собирается с силами и отпрыгивает в сторону, чтобы, размахнувшись, влепить Сынхёну обыкновенную, но удивительно звонкую... Пощечину. Севен ошарашенно смотрит на собственную горящую ладонь, а потом неожиданно начинает смеяться. Смех звучит совершенно по-идиотски. Кажется, в нем даже проскальзывают истерические нотки, но, черт возьми, как же это круто. С каждым звуком из него будто бы вытекает что-то густое, черное, вязкое. Что-то, что сидело в нем с того самого момента, как он понял, по кому сохнет Джиён. Сынхён прижимает руку к щеке, сидя на полу, и смотрит на своего хёна, как на сумасшедшего. А потом так же внезапно разражается глубоким низким хохотом. Они смеются несколько минут. До слез, до икоты, до покрасневших щек. А потом Сынхён рукавом вытирает глаза и выдает чудовищно серьезное: - Мне очень жаль, хён, что все так получилось... Извини. Донук замолкает. Это заявление сильнее, чем кажется на первый взгляд. Хотя бы потому, что в обычной жизни Сынхён предпочитает не извиняться. - Что ты... - Севен запутывается пальцами в своих волосах, - планируешь делать дальше? Сынхён замирает, словно бы прислушиваясь к какому-то своему внутреннему голосу, а потом неловко улыбается. - Боюсь, что я попробую отбить у тебя Джиёна. Донук качает головой. Он не думает, что у него есть хотя бы маленький шанс на победу. Во всяком случае, не теперь. Но попытаться он просто обязан. - Я не отдам его тебе просто так. Ты плохо обращаешься с омегами, ты в курсе? Сынхён сжимается, видимо вспоминая, что натворил. А Донук поверить не может, что это - тот же человек, из-за которого Джи сейчас лежит в больнице. - Он... Как он? - Паршиво, - честно заявляет Севен и добавляет, видя затравленное выражение на лице Топа: - но еще паршивей ему будет, когда он придет в себя и узнает, что ты сбежал. - Я не сбежал, - Сынхён поднимается на ноги, опираясь на полку для обуви, - я не хотел сделать с Джиёном что-нибудь непоправимое, - он сбивается, - что-нибудь куда хуже того, что уже натворил. Я не мог себя контролировать. Его запах отключил что-то в моей голове. Что-то, отвечающее за адекватность. Донук озадаченно хмурит брови. Да, Джиён действительно действовал и на него самого, словно гигантский магнит, но до отключения мозгов дело не доходило. А потом он вспоминает лицо Топа тогда, когда тот вынес дверь в звукозаписывающей студии, и больше его улыбаться не тянет. - Ты поэтому не решился идти в больницу? Сынхён кивает и, опуская голову, тихо добавляет: - и поэтому тоже. Но я уже почти сдался. Мне нужно его увидеть. - Тогда поехали? - Но... Ведь запах... - Не думаю, что это сейчас важно, - Донук пожимает плечами, - видишь ли... На данный момент Джиён вообще ничем не пахнет. - Что? - Сынхён распахивает глаза, на дне которых плещется целый океан тревоги, - разве это возможно? - Доктора говорят, что да. Но признак, как ты понимаешь, крайне скверный. Когда Донук заканчивает предложение, Топ уже втискивает ноги в ботинки. - Тогда чего мы ждем? Севен косится на расплывающийся по челюсти младшего Чхве лиловый синяк и хмыкает, поднимаясь на ноги. - Поехали. Внутри у Сынхёна все переворачивается, а он никак не может понять, какая из эмоций к чему относится. Ему хочется быть рядом с Джиёном, но он понимает, что может натворить что-то непоправимое. Он боится за него, но одновременно с этим боится и себя самого. Он никогда не думал, что способен на такое. Что может причинить боль омеге, ударить хёна или одним размашистым движением взять и перевернуть собственную жизнь с ног на голову. Перечеркнуть все то, с чем жил последние несколько лет ради того, что даже надежды-то толковой не дарит. Донук сидит рядом с ним, сосредоточенно следя за дорогой, и его Сынхён тоже понять не в силах. Как он может добровольно помогать другому альфе окучивать того, кого выбрал для себя самого? - Не вздумай ни о чем спрашивать, - словно бы читая его мысли предупреждает Севен, - и имей в виду, от мелкого ты наверняка огребешь не только удар в челюсть. Топ вздыхает, отворачиваясь к окну. Сама мысль о том, что Сынри был с Джиёном, заставляет что-то клокотать в районе грудной клетки. Впрочем, как и мысль о том, что с ним был Донук. - Угу, - бурчит он, проверяя ремень безопасности и беспокойно стуча ногтями по стеклу, - давай быстрее. - В каком смысле, истинный? - Ёнбэ выдавливает из себя улыбку, но в следующую же секунду сам понимает, насколько искусственной она выглядит. Дэсон качает головой. - Ты все прекрасно понял. Я думаю, даже раньше, чем все остальные... Но ты - бета, тебе не понять. - Истинный? - раздается от дверей, и они оба оборачиваются с такими лицами, будто их только что поймали на месте преступления. В дверном проеме стоит Сынри, и в его глазах беснуется такая обида, что Ёнбэ становится не по себе. Он уже открывает рот, чтобы отшутиться и перевести тему в другое русло, но Дэсон мягко берет его за руку, заставляя промолчать. - Джиён и Сынхён. Понимаешь? - Нет. Ты, должно быть, шутишь? Он же едва не... - Тш, - тихий шепот с другого конца комнаты звучит громче любого крика. Они, как по команде, поворачивают головы в сторону больничной койки. - Тш, - ветром шелестит голос, обычно взрывающий стадионы, - помогите мне встать.