уверена, ты видел, что случилось с моим сердцем

А если нет... Если надежды его зыбкие предчувствия беспочвенны? Или надежды всегда беспочвенны... На Мерси в начале июля шли холодные дожди, похоже было на то, что лето уже прошло и не вернется, было грязно, сумрачно, улицы мокро и черно блестели раскрытыми зонтами прохожих и поднятыми, дрожащими на бегу верхами извозчичьих пролеток. И был темный, отвратительный вечер, когда машина остановилась рядом с одним из домов, и из нее вышло четверо ― трое юношей и одна женщина. Их встречали. В черном, строгом платье с меховым воротником, она стояла на обочине, и Томми пришлось тормозить аккуратнее, чтобы не испачкать ее. Все внутри у женщины замирало от тревоги и холода, но она пообещала не показывать этого своим гостям. Ради Беатрис. Эта милая соседская девочка всегда была такой смелой и отважной, и Бекки помолилась, чтобы сейчас эти качества Беатрис пришли и к ней. ― Хотела сказать, что это было неожиданно, ― сказала Бекки Хайди, глядя своими карими глазами поочерёдно в лице каждого. Полли Грей, Артур Шелби, Томас Шелби и Джон Шелби. Люди, которых Бекки не хотела видеть в своем доме. ― Но это не так. ― Мы всего лишь пришли отблагодарить вас за прекрасную работу, ― спокойно сказал Томас. ― Хотели отблагодарить ― могли позвать в ресторане, ― резонно заметила Бекки, не двигаясь с места. Как темная статуя, она стояла на входе в дом, сложив руки на груди. Ее черные волосы длинным жгутом спускались вдоль позвоночника. ― Думали, что дома вам будет спокойнее, ― продолжал Томми. Джон и Полли переглянулись, Артур изучал окна дома. ― Хватит молоть чушь, мистер Шелби, ― жестко отрезала Бекки Хайди. ― И вы, и я знаем, зачем вы здесь. Кого вы хотите найти. Что же, очевидно, благородства, на которое я рассчитывала, в вас нет. Я надеялась, что решение Беатрис будет хотя бы причиной не заявляться всем… табором, ― Бекки оскалилась, подобрав безумно удачное слово для визита Шелби. Табор — группа цыган, связанных родством. ― Но очевидно чужое решение ничего не значит, когда вы чего-то хотите. Стоило ли, впрочем, ожидать другого? ― она заметила, как судорожно сжались пальцы Артура Шелби, как недовольно скривилась Полли Грей, как Джон закатил глаза в раздражение. Один только Томас Шелби оставался спокойным, как скала, и равнодушно смотрел на Бекки Хайди своими ледяными, голубыми глазами. Очевидно, этот взгляд заставлял многих собеседников Томаса цепенеть, путаться и бояться, но Бекки даже не дрогнула. В ней было больше злости и раздражения, и этим она отвечала Шелби. ― Кажется, выбора у меня нет, и я не могу вас не пустить. Но я клянусь вам ― любое лишнее движение, или вы просто заставите Беатрис чувствовать себя хуже, я разнесу голову каждому из вас из револьвера. Она могла их впустить. Но быть любезной она не обещала. Вообще, она говорила только с Полли, и когда отказывать миссис Грей уже было невозможно, Хайди согласилась на встречу. Конечно, она ожидала подвоха ― и вот, пожалуйста, целых три подвоха стоят прямо перед ней. Этот шаг был очевиден, поэтому она подгадала время, когда Беатрис не будет дома. С утра она ушла к повитухе, и Бекки намекнула, чтобы неплохо той задержаться до вечера. У повитухи была дочь примерно возраста Беатрис, и девушка могла хорошо провести время, прогуливаясь с ней по набережной. Про то, что у них будут подобные гости Бекки решила не упоминать ― Беатрис могла начать нервничать. Но то, что с Беатрис эти гости не встретятся, самим Шелби знать было не обязательно. Бекки выпроводит их еще до этого. Она молча направилась в дом, и Шелби последовали за ней. В совершенном молчании они разулись в гостиной, и прошли на кухню. Артур разглядывал интерьер, словно желая найти прямо сейчас подтверждение тому, что его жена была здесь. Бекки молча указала на кухню, но когда Артур последовал за семьей, женщина вцепилась в его локоть с такой силой, что Шелби даже шикнул от неожиданности. ― А если она откажет вам? ― Вас это не касается, ― яростно произнес Артур. ― Касается. Если ты ей навредишь, я тебя в землю закопаю, живьем! ― прошипела она с тихой яростью. Бекки Хайди отпустила его руку, и смерила недовольным взглядом. Но прошло несколько секунд, и вот недовольство превратилось в что-то иное. Артур не сразу понял, что именно это было, а когда понял, то слова уже сорвались с губ Бекки. ― Странно, что ты не ощущаешь ее присутствия, если она тебе так близка! И развернувшись, женщина направилась на кухню, не утруждая себя приглашением последнего гостя. Ее волосы раскачивались на спине, как покачивается петля перед тем, как исполнить чью-то злую волю. Артур стиснул зубы до боли. Насмешка. Насмешка над Шелби, стоящим в бессилии в доме, в котором жила счастливая семья. Издевается. Это ей, он был уверен, доставляло большое удовольствие. Отыгрывается, старается уколоть побольнее, отыгрывается за все, найдя-таки слабое место. Одна эта фраза стала сводить его с ума ― как вытерпеть такое унижение? Стоять перед этой женщиной, которая явно презирала его за отношение к собственной жене, выслушивать ее ядовитые издевки, которые несомненно часто будут украшать этот вечер. Шелби стиснул кулаки. Ему надо было уйти ― прямо сейчас выйти за дверь и громко ею хлопнуть, потому что Артур Шелби никогда не терпел издевательства в свой адрес, никогда не терпел насмешек. И когда Полли позвала его, он хотел было крикнуть: «Пошли к черту! Я не стану выслушивать ремарки о своей жизни от этой проклятой стервы. Я здесь чтобы найти жену, а не терпеть все это!». И внезапно именно эта мысль его остудила. Да, он здесь, чтобы найти жену. А возможность увидеть Беатрис еще раз, убедиться, что она в порядке, вероятно стоила всего того, что Бекки Хайди могла ему сказать. Артур осознавал, что нужно выбрать иную тактику, даже если она окажется еще более унизительной. Он глубоко вздохнул, направляясь на кухню. В конце концов, Бекки Хайди не могла сказать ему то, что он не сказал себе сам или не услышал от родных, и больнее она ему сделать уже не сможет. Артур понадеялся, что на этой мысли продержится несколько часов. Бекки Хайди могла с уверенностью заявить о том, что это был самый странный ужин, в котором ей предстояло участвовать. Возможно, для Шелби и не было в новинку сидеть за одним столом с людьми, которые их ненавидели, и за каждое лишнее действие были готовы убить. Но Бекки Хайди оказалась к такому не готова; несмотря на это, она всеми силами старалась не показывать своего дискомфорта, потому что скорей бы отгрызла себе руку, чем позволила Шелби увидеть собственную слабость. Полли Грей завела разговор о искусстве, и Бекки Хайди поддержала его, но было видно, что особого энтузиазма не испытывает никто из присутствующих. Из-за этого скоро разговор сошел на нет, и воцарилось тяжелое молчание. Опасное. Бекки показалось, что это затишье перед бурей, и ее пальцы непроизвольно сжались под столом. В особенности опасность и угроза исходили от каждой частички и клеточки Артура Шелби. В эти глаза убийцы было страшно смотреть, и кроме довольно красивой внешности и статности, в нем не было ничего, что могло бы поразить женщину. «Что такая женщина, как Беатрис, нашла в нем?» ― задавала не раз себе вопрос Бекки за эти месяцы, пока Беа жила с ней. Неужели только внешность пленила ее? Не может быть, видно, он тоже любил ее, и очаровал ее сердце и душу иными вещами... Блюда сменились. Уже темнело, и через два часа должен был отправиться на материк последний пароход. Бекки не за чтобы не предложила Шелби остаться здесь, поэтому если они задержаться, то после десерта она выставит их прочь, и где они будут ночевать уже не ее проблема. Артур смотрел в любезно приоткрытые окно, на то, как темнеет на острове, и с тревогой ожидал прихода своей жены. Ведь она должна была прийти. Если бы Беатрис жила в другом месте, Бекки дала бы это понять. В своей издевательской манере, но она бы сказала, что Беатрис здесь нет. Поэтому Артур ждал. Его убивало то, что он не чувствовал ее присутствия. Это убивало его сильнее всего, и замечание Бекки Хайди было верным, оно распиливало его душу на куски раскаленной пилой. В какой-то момент, он словно увидел знакомый силуэт. Длинные волосы цвета льна... Пальцы впились в ладони, чтобы не выдавать дрожь. Потекли безумно долгие секунды... минуты, которые все растягивались... растягивались... В те моменты, когда Артур Шелби приходил к ней в ателье, Бекки обычно видела холодное, бесстрастное, неприступное с жестким взглядом лицо, но сейчас она немало удивилась тому, что смогла прочесть в нем что-то иное: оно изменилось, в глазах застыла боль ожидания, которая на этот раз была ясно видна, лицо передернулось, будто по нему прошла судорога, а в голубых глазах промелькнул страх. Брови Бекки метнулись к переносице: неужели она это видит? Бекки разливала черный чай, и уже было думала, что все получиться, как вдруг входная дверь открылась, и чужие каблуки звонко застучали по паркету. Миссис Хайди подорвалась с места, но голос прозвучал громко еще до того, как она успела бы что-то сделать. ― Бекки, представляешь…! ― Беатрис вошла в кухню с ярким, солнечным выражением лица. И тем поразительнее был контраст, когда внезапно вся радость с ее лица схлынула. Она побледнела. Полное непонимание, написанное на ее лице, выглядело слишком правдоподобно, и слишком много было в нем немого безотчетного ужаса, чтобы не заметить этого и не задуматься. Ее глаза судорожно бегали от одного лица к другому, зрачки сузились, а руки рефлекторно коснулись живота. Бекки не видела Беатрис. Бекки увидела женщину с лицом призрака, и ее сердце сжалось в приступе жалости. ― Бекки, ― позвала она свистящим шепотом, и Бекки этого хватило. Она встала рядом с Беатрис, и погладила ее по плечу. Очень нежно коснулась скрещенных пальцев, которые та сжимала так неистово, что по костяшки побелели. Девушка перевела взгляд на нее. В глазах миссис Хайди застыло неодобрение. Шелби снова плохо влияли на самочувствие Беатрис. Но в глазах Беатрис было иное, и Бекки поняла, что когда девушка сможет проанализировать ситуацию здраво, обвинит в первую очередь ее. За своим гневом и готовностью к сражению, Хайди об этом почему-то не подумала. ― Миссис Грей предложила собраться для ужина, ― степенно сообщила миссис Хайди. Беатрис посмотрела на Полли, потом опять на Бекки. ― Как ты знаешь, Шелби сделали большой заказ в нашем ателье. Мы отмечаем. Беатрис кивнула. Глаза у нее были настолько огромными, что, казалось, они занимают половину ее лица, а лоб и щеки стали белее мела. ― Иди переоденься, и тоже присоединяйся, ― Бекки тепло улыбнулась. ― Конечно, ― меланхолично откликнулась она. ― Пакет в коридоре… ― Я принесу! ― живо откинулся Джон, и с готовностью рванул в коридор. Артур пришел увидеть свою жену, но остальные Шелби не знали, куда себя деть и что им делать. Беатрис пришлось посторониться, чтобы выпустить его, и миссис Хайди использовала это, чтобы легко подтолкнуть девушку в коридор. Когда она спустилась вниз, в нежно-персиковом платье с цветами, то выглядела уже не так шокировано, не испуганно, но по-прежнему настороженно. Она села между Полли и Бекки, напротив Томаса, так, что Артура и Джона видела только боковым зрением. ― А где Финн и Эйда? ― спросила она, просто чтобы что-то спросить. Беатрис понятия не имела, как и о чем говорить с людьми, которые еще недавно были ей родными. Она слишком хорошо знала, что Шелби не прощают предательств, а потом не знала, что будет в следующее мгновение. Такая неопределённость действительно пугала. ― Финн простыл, ― объяснила Полли. ― И Эйда осталась с ним. ― Ты чудно выглядишь, Беатрис, ― спокойно произнес Томас. Раньше он часто делал комплименты своей невестке, чем мог довести брата до состояния легкого бешенства. Беатрис всегда со смехом обвивала руки вокруг шеи раздраженного Артура, и легко целовала его в щеку, а Томми наблюдал за их счастьем из-под припущенных ресниц. Сейчас девушка окаменела, сидела ровно-ровно, и мысли ее были далеко. Но когда она перевела взгляд и посмотрела на него, взгляд этот был… совершенно простым. Обычным. Беатрис смотрела на Томаса никак, словно они давно уже вели светскую беседу. ― Да, спасибо, ― отозвалась она, заправляя выбившийся локон за ухо. Благодарность получилась какой-то машинальной, нежели искренний. ― Пусть Финн поскорее выздоровеет, ― слабо улыбнувшись, пожелала она. Том кивнул, словно обещая передать ее слова. Шелби рассматривали ее ― все трое, и только Полли кидала любопытные взгляды. Беатрис стало неуютно ― она привыкла всегда и в любой ситуации выглядит если не великолепно, то хотя бы прилично и аккуратно. Все свои платья она шила намеренно узкими, чтобы чувствовать свой небольшой животик. В некоторых, в которых она гуляла, это было еще можно скрыть, но в этом домашнем ― нет. Особенно коричневый кожаный тонкий поясок на талии подчеркивал ее положение ― педантичность не позволила Беатрис надеть платье без него. Артур смотрел на нее не отрываясь, и Томасу пришлось пнуть его ногой под столом, чтобы тот наконец уставился в свою тарелку, а не на жену. Бекки под столом накрыла руку Беатрис своей. Артур подумал, что выглядит более раздавленным и даже растерянным, чем она. Его супруга выглядела холодной статуей с бесстрастным, но все тем же красивым лицом, а он сдерживался, как мог, лишь бы они все не заметили то, о чем и так прекрасно знали. Пару минут все сидели молча. Бекки посматривала то на Беатрис, что без всякого энтузиазма насаживала на вилку салат, то на Артура, который не мог не смотреть на свою жену. Миссис Шелби сидела как-то неестественно прямо несмотря на то, что Бекки прекрасно знала, как непросто блондинке оставаться в таком положение. В какой-то момент Беатрис подняла голову, и столкнулась взглядом с Бекки. «Ему плохо, я это увидела, ― говорили карие глаза миссис Хайди. ― Всего лишь на секунду, но видела же! Это правда, я не стала бы тебя обманывать, надеюсь, ты хоть немного узнала меня за то время, что была со мной. Он старается подавить чувства, не показывать их нам, но в какой-то момент мне показалось, что ему очень больно и.. страшно...» «Ему не бывает страшно, ― ответил ей взгляд Беатрис. ― Никогда». Беатрис вдруг резко выдохнула, сильно сгибаясь пополам, и упираясь в край стола ладонью, пальцами сжимая гладкое дерево. Она пару раз резко вдохнула и выдохнула, словно ей не хватало воздуха. ― Беа? ― тут же подорвался с места Томас, а рядом с Беатрис по сторонам подскакивали Артур и Джон. ― Что такое? Тебе больно? ― Все нормально, ― слегка хрипло, но спокойно произнесла девушка, и махнула рукой, чтобы все успокоились. То, как рука Артура почти до хруста сжали спинку ее стула, она предпочла не заметить, хоть и взяла на заметку. ― Просто спина заболела. Я долго не сижу в строго вертикальном положении. Полли сочувственно ей улыбнулась. Миссис Хайди, однако, проявила меньшую поддержку. Она взглянула на Беатрис темными глазами, которые странно сверкнули ― К черту ебаные манеры, ― Бекки редко позволяла себе подобные выражения. ― Сядь, как всегда, сидишь. Как тебе удобнее. Они переживут отсутствия идеальной осанки. Беатрис кивнула. Когда все уселись, она попыталась максимально непринужденно отклониться назад, опираясь на спинку стула, вытягивая под столом ноги, и чуть расслабленно выдыхая. Джон помог подвинуть ей стул почти вплотную, хотя Беатрис его об этом не просила. ― Тут чудесный климат, ― заметила Полли. ― Очень свежо, нет духоты, что донимает Бирмингем. ― Вы просто попали на удачный момент, ― усмехнулась миссис Хайди. Беатрис улыбнулась тоже ― она вспомнила, как быстро сменялась летняя жара на летние грозы, и судя по тяжелым темным тучам, сегодня ночью будет приятная, летняя гроза. Беатрис собиралась выйти на заднее крыльцо и насладиться теплым дождем. Джон оперся локтями об стол, не замечая недовольного взгляда своей тети. ― А когда ты родишь? Беатрис посмотрела на Джона и машинально улыбнулась — горькой, но все равно прекрасной улыбкой. ― Самое большое ― через две недели. Хотя трудно точно сказать. Джон глянул на нее. ― У тебя совсем нет живота. Он маленький. ― Не у всех беременных женщин большой живот, ― заметила Хайди, и в ее голосе было явное раздражение. ― Когда я была беременна, то живота почти не было видно. У всех по разному. ― А у тебя будет мальчик или девочка? Том показательно кашлянул, но это не удостоилось внимание Джона, и даже не уменьшило его тяги к словоизлиянию. Бекки заметила, как что-то мелькнуло в серых глазах Беатрис, но это было настолько неуловимо и мимолетно, что Хайди не нашла этому названию. ― Я не знаю, ― она странно покосилась на него. ― А цыганки могут предсказать, кто у тебя будет. ― Я не хочу знать заранее, Джон, ― решительно произнесла она. ― Я буду одинаково рада и девочке, и мальчику. Для меня это не играет роли. Важно только то, что это будет мой ребенок. ― И это правильно, ― вклинялась в бессмысленный разговор Полли. Этот обмен репликами был лишен даже светской вежливости, и Беатрис не поняла, зачем Джон его завел. Хотел показать неравнодушность к ней ― матери своего будущего племянника? ― Мы все должны думать о детях, в первую очередь. Двоякий подтекст в ее словах как и то, к кому эти слова были обращены, поняли все, однако неуютно от них стало почему-то Беатрис. ― Бекки, мне не хорошо, ― странным, свистящим шепотом произнесла она, и посмотрела на Хайди стальными глазами. Бекки вздрогнула. Она рассмотрела, что такое пряталась за показными чувствами страха и смущения. Беатрис чувствовала себя загнанной в ловушку мышку и злилась от этого. И больше всех злилась на Бекки. ― Я поднимусь наверх? ― Ты почти ничего не съела, ― примирительно заметила Бекки. ― Поужинай. И может тебе полегчает. Беатрис недовольно свела брови на переносице. Томас медленно пережевал кусок курицы. ― Беатрис, ты не должна из-за нашего присутствия вредить себе и ребенку, ― заметил он. ― Поешь, пожалуйста, ― он всегда лучше всех сохранял спокойствие, и умел делать вид, что ничего не происходило важного ни сейчас, ни когда-либо. Блондинка раздраженно выдохнула, но понимая, что уйти ей не дадут, подвинула к себе тарелку с ужином. Услужливо ― это слово пришло на ум Томми. Беатрис явно не хотела здесь находиться, и зная ее, он почти ожидал, что она вступит в схватку и просто удалиться, не подвергая себя лишним волнениям, но Беатрис этого не сделала. Возможно, Бекки Хайди имела какое-то влияние на нее, действуя на материнские чувства, напоминая о том, что главное ― чтобы ребенок был в порядке. Этим чувствам, очевидно, Беатрис сопротивляться не могла. Беатрис погладила ставшую намного больше с их последней встречи выпуклость, и Артур жадно следил за каждым движением. Рука жены скользила по окончательно округлившемуся животу, пока Шелби осознавал свои чувства. Такого он и правда не ожидал. Вернее, это было естественно, но он почему-то оказался неготовым. В прошлую и почти последнюю их встречу, когда она ушла от него, жена была тонкой и стройной, а сейчас у нее был небольшой, аккуратный живот, в котором был их ребенок ― сын или дочь. И Артур не находил в себе сил думать об этом малыше иначе. Назвать его только ребенком Беатрис было выше его сил, хотя, наверное, так было бы правильнее всего. Он ощущал невероятную нежность и неведомую прежде любовь. Если бы Беатрис с ребенком попросили бы его умереть сейчас, Артур, наверное, сделал бы даже это. ― Хорошо, ― Томас отодвинул от себя вилку, и внимательно взглянул в глаза своей невестки. Бекки Хайди напряглась. ― На самом деле, мы хотели поговорить с тобой. Думаю, ты понимаешь. А еще нам интересно, как ты себя чувствуешь? Как ребенок? В комнате повисло тяжелое молчание. Беатрис отклонилась на спинку стула, с неожиданным равнодушием взирая на Томаса Шелби. Всего на секунду Томас глянул на Артура, надеясь, что Беатрис тоже отведет взгляд и посмотрит на своего все еще мужа, но девушка не подалась на подобную уловку. Поэтому она не видела, с какой молчаливой покорностью взирает на нее Артур. Брат потух, Томас это видел, но при этом он видел и то, как сейчас тяжело Беатрис находится в их обществе. Он не принимал ни сторону брата, ни сторону невестки. Артур был виноват, безусловно, но Беатрис не стоило реагировать так бурно и эмоционально. Даже если Артур отказался бы от жены ― что было невозможно, и это знали все, кроме Беатрис почему-то ― Шелби бы не бросили его ребенка. Томас лично бы поддерживал невестку по мере своих сил. Но все случилось так, как случилось, и теперь они были здесь, в такой ситуации. Томас был удивлен, что Артур еще ничего не сказал. Им с Беатрис надо было поговорить наедине, но Артур даже не делал попыток наладить контакт. Лишь смотрел на нее, как прозревший после долгой темноты человек смотрит на солнце. «Тьма египетская, ― пришла неожиданная мысль, и неясно почему, но Томас за нее зацепился. ― Моисей простёр руку свою к небу, и была густая тьма по всей земле Египетской три дня; не видели друг друга, и никто не вставал с места своего три дня» Темнота, павшая на Египет, была необычной, она была густая и плотная, так что её можно было даже потрогать; а свечи и факелы не могли рассеять темноту. Египтяне вынуждены были передвигаться на ощупь. Однако вскоре темнота стала сгущаться, сковывая движения египтян, и вот уже те не могли даже пошевелиться. Томас подивился тому, насколько это было похоже на то, что происходило с его старшим братом. Бекки Хайди сделала еще один глоток вина. ― Я в порядке, спасибо, ― спокойно произнесла Беатрис. Девушка отставила от себя тарелку с едой и протерла ладонью лоб. Есть совсем не хотелось, голова раскалывалась, как и все последние дни. Помимо постоянного волнения, стало совсем трудно засыпать ― живот мешал улечься поудобнее и, казалось, давил даже на легкие, а невеселые мысли лишали покоя. Беатрис каждое утро просыпалась с непреходящим ужасом в сердце и напряженно прислушивалась к собственному телу, ожидая характерных признаков ― Беатрис… ― начала было Бекки, и по интонации было сложно понять, то ли она обращалась к девушке, то ли просто собиралась что-то сказать о ней. Беа повернула в ее сторону голову, и взглянула так, что Бекки замолчала. ― Ты второй раз не оправдываешь данное мне слово, ― мягко и почти шепотом произнесла девушка, и у Бекки по спине прошелся холодок. «Я никогда не скрою от тебя, если Шелби попытаются провернуть какую-то уловку» ― вот что сказала Бекки миссис Шелби в первые дни их сожительства. А теперь Беатрис была права ― Бекки обманула ее, дважды. Из лучших побуждений, но миссис Хайди не верила в ложь во благо. Ложь — это ложь, и она солгала Беатрис. Она с какой-то неясной тревогой ждала того момента, когда Беатрис скажет это, потому что было ясно, что девушка понимала, что Бекки не оправдала собственные слова. Вероятно, до этого она молчала, потому что на фоне всей помощи, первая встреча с Артуром все-таки не была причиной обижаться или предъявлять претензии. Но то была короткая встреча. А сейчас Беатрис ― совершенно неготовая ― сидела в окружение Шелби и не знала, как реагировать на каждое слово, а потому реагировала самым удачным образом ― равнодушием. За все время брака она, очевидно, научилась скрывать истинные эмоции не только под легкой улыбкой и красивым блеском своей внешности, но и под холодком. Надо было предупредить ее о встречи. На Томаса Шелби короткое обвинение не произвело впечатление. ― Надо полагать, вы родственницы? ― спросил он. ― Нет, ― ответила Бекки, с трудом отводя взгляд от Беатрис. Девушка накрыла живот рукой и погладила. Артур тяжело сглотнул, ловя каждое движение жены. Она всегда считала себя выше обычных склок и ругани, пусть теперь они приносили ей ощутимый вред. ― Я была лучшей подругой ее матери, мы были соседями. ― Мы рады, что ты в порядке. Выглядишь заметно лучше. Малыш явно растет, ― самым нежным голосом прощебетала Полли Грей, ловко и показательно заботливо коснувшись живота жены племянника. Та замерла в нелепой позе, а потом тяжело дернулась в сторону. На лице Беатрис промелькнуло неподдельное удивление, глаза по-детски распахнулись, выдавая неожиданную беспомощность. ― Перепелиные яйца и творог. Очевидно, ты ешь их в большом количестве… Видимо, это идет на пользу ребенку. И тебе. Беатрис неосознанно погладила живот, демонстрируя прежнюю растерянность и усилившееся опасение. Бекки посмотрела на нее едва ли не с сочувствием ― Беатрис, оказавшись здесь, готовилась к схватке слов и характеров, но оказалась совершенно не готова к заботе. Да, забота Шелби отчетливо пугала Беатрис. ― А как иначе можно сохранить все зубы? ― перебила Бекки и скривилась в досадной ухмылке, откровенно злясь на собственную реакцию. Настроение Беатрис улучшилось в разы. ― Беатрис ест лишь то, что полезно ребенку, ― по привычке зло добавила Хайди, вынудив маску доброжелательности на лице Полли Грей треснуть на мгновение. Беатрис тихо выдохнула. Она устала от этого бессмысленного обмена любезностями. По-настоящему, только один Шелби хотел с ней поговорить, и Беатрис даже была согласна на то, чтобы обсудить все с Артуром. Она была взрослой женщиной и не собиралась играть в униженную и оскорблённую, и чувствовала в себе силы вступить в спокойный разговор с мужем. Но участвовать в этом она не собиралась. Все на секунду, впервые за этот вечер, она посмотрела на мужа. Артур смотрел на нее спокойно, без каких-либо эмоций, но что-то в глубине его глаз дернулось, когда они встретились взглядами с супругой. «Нервничает», ― подумала Беатрис. «Ей совершенно плевать», ― подумал Артур. Волна злости поднялась в ней очень быстро, заглушив доводы разума. Ей тоже было больно. Больно и обидно. Ее чувства не пощадили, и ладно бы, если это какая-то мелочь или вроде того, но это был вопрос, который для Беатрис значил все. Ее семья. Ярость и страх Артура, его потребность накричать на нее, выместить на нее свою злость она могла понять и простить. Но это… это предательство — это уж слишком. Он ушел от нее, и этого она не хотела терпеть. Беатрис медленно отложила вилку и встала. В этот раз Бекки даже не посмотрела на нее, попивая вино. ― Я сыта, спасибо, ― спокойно проговорила Беатрис. Говорила она не только про еду. В сердце медленно и болезненно глубоко повернулся нож, разрезая на части. Неужели так будет всегда? − Беатрис, не торопись, ― Полли ласково взяла руку девушки, когда та поднялась из-за стола, так и не доев свою порцию, и Артур вдруг ощутил острый укол ревности. Он не мог так же свободно прикоснуться к собственной жене, не рискуя вызвать у нее истерику или приступ ярость, или иные чувства, которые могли навредить ей или ребенку. Но это не мешало смотреть ему на нее с нежностью и любовью, надеясь, что этот взгляд что-нибудь ей, но скажет. Артур любил ее. Слишком любил. Он приобрел наиболее опасную слабость из всех возможных. ― Я сыта, ― жестко и зло произнесла Беатрис, ― По горло, ― она вырвала руку из невесомой хватки Полли и отправилась в коридор. ― Беа. Артур поднялся со своего места, но жена покачала головой, останавливая его. Серые глаза Беатрис столкнулись с голубыми Артура, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга, словно ведя какой-то безмолвный разговор. Потом Беатрис резко выдохнула и как-то раздраженно мотнула головой в жесте, который был похож на согласие. Артур выдохнул ― облегченно, и сел на месте. ― Доброй ночи, ― сказал он. ― Доброй, ― неожиданно спокойным и беззлобным голосом пожелала Беатрис, вынудив Бекки прикрыть глаза и глубоко вздохнуть, отгоняя приступ паники. Ответ вежливый, но в глазах жены Артур не прочел того, что так желал. Вновь екнуло и что-то подскочило прямо к горлу. Мышцы его лица дрогнули. Томас смотрел на невестку как будто впервые. Он никогда не видел в ней подобной выдержки. В первое время, он вообще считал ее глупой, наивной девчонкой, которую избаловали богатые родители. Со временем его мнение поменялось, но Томас не помнил этого момента. Кажется, тогда что-то случилось с Артуром, и Беатрис ― та Беатрис, которая до того ему казалась легкой, наивной, пугливой и несамостоятельной ― выхаживала его целый месяц, потакая его капризам и желаниям. Она мало спала и плохо ела, сильно похудела тогда, из-за чего Артур доволен не был, но мужа Беатрис на ноги поставила довольно быстро. И все это время она ― уставшая и послабевшая ― ходила с легкой улыбкой на губах, по-прежнему ухоженная, спокойная, не срывающаяся на окружающих, хотя как-то раз Томас видел, как она сидит в гостиной, и слезы катятся у нее по щекам, хотя сама Беатрис не издала не единого звука. Тогда он открыл для себя невестку с новой стороны. Он понял, что несмотря на внешнюю поверхность, Беатрис была очень сильной ― иначе бы не вынесла Артура, его образа жизни и того, что они пережили вместе. А сейчас Томас внезапно понял, что Беа может быть еще и такой холодной. Почти шесть лет назад, Беатрис Андерсон пришла в их семью юной девушкой, и начала расти, как Беатрис Шелби. Она повзрослела, научилась показывать зубы и причинять боль, однако еще не умела полностью владеть собой и игнорировать чужие выпады. Беатрис развернулась и вышла из кухни. Необычно легко для своего срока поднялась наверх. Ни о чем не думая расплела волосы, сняла платье и залезла под одеяло. Завернулась в него как в кокон, и по привычке несколько раз провела ладонью по животу. Интересно, а кто это действительно будет. Беатрис почему-то представляла девочку ― с русыми волосами Артура, или его светлыми глазами. Но обязательно похожей на нее, на свою маму. Беатрис тихо шмыгнула носом, но усталость и нервное напряжение взяли свое, не позволяя о чем-то серьезно подумать, и она быстро провалилась в сон.