***
До квартала нищих Питер дошёл пешком, стараясь не принюхиваться, ибо «атмосферы» здесь пахли отнюдь не аристократически. При посещении этих мест мага неизменно удивляло: чем здешние обитатели добывают себе хлеб. Оборванные, грязные, они неизменно сновали группами и поодиночке, скрываясь в тени и неохотно выползая на свет. Занятыми казались все — и взрослые, и дети. Впрочем, детей Питер чаще видел в более престижных районах — они попрошайничали, с ранних лет осваивая основную профессию люмпенов. О том, чем промышляют остальные, не хотелось задумываться. Вскоре маг достиг названного ему места. Бар «Пьяный бораро», траченое временем здание, ветхие стены которого покрывали непристойные граффити, был открыт, о чём свидетельствовала повешенная на гвозде грязная и заплесневелая табличка. Прежде чем войти, Питер прислушался к доносящимся из бара тягучим нетрезвым голосам. Несмотря на собственную потасканность, магу не слишком-то нравилась идея заходить в заведение столь низкого пошиба. Однако охота на монстров требовала жертв. Сжав кулаки, ван дер Гоуд с решительным видом двинулся на звуки голосов. Внутри оказалось не так уж много народу — человек десять в зале, и еще один — у стойки. Большинство посетителей страдали предельной степенью опьянения и скорее лежали, чем сидели на своих местах. Кто-то бренчал на гитаре, терроризируя уши окружающих звуками, напоминающими скрежет железа по стеклу, кто-то не в лад гнусавил под нос песню про живого мертвеца, кто-то обещал приехать и загрызть кого-то при следующей встрече. Высокая худая женщина, с распущенными неряшливыми волосами, огромными серьгами в ушах и сигаретой в руке, стояла за стойкой, старательно разливая по стаканам виски из большой бутылки — судя по всему, заранее. Заметив Питера, барменша улыбнулась. Благодаря рассечённой губе, улыбка у неё выходила кривоватой, доброй, скорее тёплой, чем по-женски заинтересованной. Словно она только что подумала: «Ох, какой интересный дедушка!». Подмигнув барменше, Питер взгромоздился на стул у стойки. — Судя по вашему недопустимо трезвому виду, вы нуждаетесь в крепкой выпивке, — промурлыкала барменша, продолжая демонстрировать асимметрию лица, — Что будете пить? — А что у вас есть? — поинтересовался Питер, складывая руки. — Виски! — женщина, потупившись, принялась отрешённо крутить стаканы, словно фишки — от её игры несло лёгкой сумасшедшинкой, так что Питер сразу проникся симпатией и чувством сродства. — В таком случае — виски и время! — выпалил он. — Время… — странный вопрос затруднил барменшу лишь на миг. — О, этого у нас хоть отбавляй. — Она подняла глаза к старинным часам на стене. Присмотревшись, Питер убедился, что они стоят. — Время мне нужно, подобное виски — текущее, — очень серьезно сказал Питер. — А, это… — женщина послюнила палец, подняла его, как моряки, при определении ветра, прикинула что-то. — Девять вечера, мистер. А вам, позвольте спросить, зачем? Мы работаем круглосуточно. — Только по большому секрету, только вам, — вскинул бровь Питер, склоняясь к ней. — Я слышал, что в десять тут из канализации поблизости вылезает вампир. Я на него охочусь. Барменша взглянула на Питера скептически, потом с любопытством, потом рассмеялась прокуренным смехом. — Вампир! Можете не беспокоиться, мистер, им уже занимаются профессионалы. — Кто?! — вскричал Питер таким страшным голосом, что на него обернулись все посетители, даже мертвецки пьяные. — Кто настолько смел, чтобы бросить вызов исчадию непроизносимых бездн? Кто не боится, что его душу растерзают и сожрут, а плоть превратят в обитель нового ненасытного духа, обречённого жаждать вовеки? Барменша тоже покосилась подозрительно, но всё же объяснила, кивнув в дальний угол: — Мы заплатили рейнджеру. — Ах-ха… Рейнджеру… — кивнул Питер, глядя не на женщину, а на сидящего в углу вояку в коричневом плаще, который с отсутствующе-брезгливым видом протирал клинок. Затем, не попрощавшись, маг двинулся «на перехват». — Надо же! — театрально вскинул руки Питер, подходя. — Мой старый приятель, не припомню, как зовут! Мадам, налейте-ка нам пива! — Во-первых — офицер Дуглас, — угрюмо представился сидящий. — Во-вторых, никакого пива — я при исполнении. В третьих, чего вам надо, гражданский? Не припомню, чтобы мы встречались. — Крепкий орешек, — прошептал Питер. — Ну, тогда, придется по-старинке… Дорогу волшебству! Он щёлкнул пальцами, и на лице рейнджера расцвела улыбка. — Ну, может, и я забыл как тебя зовут, старик. Не обижайся, все мы бываем немного не в себе. Присаживайся! — По пивку? — предложил Питер. Они выпили по пивку, потом ещё и ещё… Потом в руке у рейнджера оказалась бутылка виски, и он стал распевать песни молодости. Питер старался не остужать его пыла, заказывая ещё и ещё, и не забывая класть на себя заклинания отрезвления — ненавистные ему, оставляющие холод и звон в висках, но необходимые для дела. Когда по лицу собутыльника стало видно, что он уже изрядно пьян, Питер спросил: — Ах, да, кстати! Где этот упырь появляется? — Т… там, — махнул неуверенной рукой Дуглас. — В к-конце ул-лицы, за п-п-поворотом… Ты н-н-не волнуйся… Щас я допью… И пойду его… ик! — с этими словами рейнджер свалился мордой в салат. — Ты спи, друг, спи, — утешительно похлопал его по спине Питер, заодно прощупав бока и изъяв у пьяного двенадцать клинтов, — Я сам справлюсь. С этими словами он поднялся и, засунув руки в карманы, двинулся к выходу. Его остановила барменша: — Мистер, я рада, что вы хорошо провели время, но, скажите, вы совсем ненормальны, или так, время от времени? — Я? — удивился ван дер Гоуд. — А почему вы спрашиваете? — Просто вы напоили рейнджера, который должен был избавить нас от упыря. — барменша покрутила ладонью, как бы предлагая Питеру додумать всё остальное и представить последствия. — Я же вам говорил, мэм, что я охотник на вампиров, — широченно улыбнулся в ответ Питер. — Вы хотите спросить, кто теперь справится с вашей проблемой? Так извольте, я представлюсь. Имя моё — Питер, а фамилия ван дер Гоуд! Минуты не пройдёт, как я вернусь сюда с головой монстра, чтобы получить законное восхищение и, разумеется, ваш поцелуй!.. Хотя, нет, поцелуя, пожалуй, не надо, — поправился Питер и прыжком исчез в дверях — только полы пальто хлопнули. — Постойте! Но… — в глазах барменши застыло ошеломление, — но этого вампира не надо… Питер не слышал. Он нёсся по тёмной и сырой улице. Обстановка вполне соответствовала тематике охоты на вампиров — из щелей уже поднимался вечерний туман, чуть подсвеченный фосфоресценцией паров, с небес светили холодные звёзды. Дойдя до поворота, Питер притормозил до шага… И вот — финальная сцена драмы раскрылась перед ним. Грязный тупик, покрытый клубами миазмов, нищие жители которого давно уже заперли двери своих хибар, страшась монстра, вылезающего из подземелий. Питер сглотнул. Словно дождавшись его, главного действующего лица, люк у дальней стены стал неторопливо, рывками, приподниматься. Упырь покидал своё убежище. — Давай… — прошептал Питер, вставая в позу магической готовности, с вытянутыми вперёд ладонями. Тварь была осторожна. Сначала вурдалак показал лишь сияющие алым глаза. Затем, принюхиваясь кривым, длинным, бородавчатым носом, приподнял крышку так, что стал виден его лунообразно выгнутый вперёд костистый подбородок. Лишь убедившись, что рядом никого нет, урод, бормоча, пофыркивая и безумно хихикая, выбрался на четвереньках наружу. Из пасти чудовища лилась слюна. Здесь его снова что-то обеспокоило, и он резко крутанулся, выискивая опасность. Пискнул, обнаружив ловушку, и рванулся к своей дыре… Но Питер был быстрее. — Zahk welas skuud, — взмах мизинца, и крышка захлопнулась, запечатанная магическим замком. Сам волшебник высился неподалёку — как символ проклятия и гибели для любой нечисти. Он ждал, что вурдалак набросится на него, и вокруг перчаток ван дер Гоуда уже вились смертоносные огненные искры. Но чудовище не приняло боя. Повизгивая от ужаса, кровопийца шмыгнул в сторону и понёсся к перекрёстку. Когда монстр проносился мимо, Питер невольно прикрылся, но не от паники — его окатило чудовищной вонью, источаемой мерзким созданием. Впрочем, собравшись, маг немедленно бросился в погоню. В каком-то смысле происходящее даже было ему на руку, потому что уродец бежал в сторону публичных мест. Шляпа свалилась с него, так что в свете редких газовых фонарей Питер имел удовольствие убедиться: лысина упыря — действительно вся в нитчатых шрамах, как бы нанесённых тонким лезвием. Вероятно, при жизни негодяй был членом некоего темного культа или практиковал мрачные ритуалы. Наконец, нищенские кварталы прекратились, и после скачки по бурьяну преследователь и преследуемый вывалились в богатые кварталы. Гуляки, не ожидавшие, что мимо них пронесётся этакое вонючее грязное светопреставление, жались к стенам домов. Раздавались взвизги дам и начальные строки заклинаний… Последнее было совсем не в интересах Питера, поэтому он прибавил ходу и в несколько прыжков нагнал свою «дичь» — на краю большой площади. — Дорогу волшебству! — прохрипел он и ударил вампира в спину открытой ладонью, — U-co-maha aghd! Вокруг перчатки взвихрилось пламя. Рука прожгла тело упыря, как спичка — бумагу, высунувшись с другой стороны. Начавшийся было свинячий визг боли сменился бульканьем. Чудовище билось и горело, насаженное на руку колдуна. Для вящего драматизма Питер приподнял извивающегося монстра над мостовой и неторопливо обернулся кругом, показывая его сбегающимся зевакам. — Вот оно, создание, которого вы так боялись, — брезгливо и триумфально возгласил он. — Бледное отродье тёмных богов, кровопийца, таящийся в ночи! Клыкастый ужас, нападающий на невинных дев под покровом мрака! Где были ваши лучшие заклинатели, когда это отродье творило свои нечистые делишки? Разве они посмели бросить ему вызов? Нет, это сделал только я, Питер ван дер Гоуд! Ура ван дер Гоуду! — «Ура», — неуверенно отозвалось несколько голосов в толпе, отчего Питер почувствовал себя окрылённым. — Видели, как я его? Один удар — и поганая нежить, терроризировавшая город, на счету которой наверняка… — …Ни одной жизни, — послышался рядом насмешливый и недодобрительный голос. — Что? — Питер обернулся. Перед ним стоял представительный джентльмен в похожей одежде, только сияющей чистотой, с зонтиком в руке и в котелке на голове. Он нагло и высокомерно ухмылялся. — Этот вампир не отнял ни одной жизни, если не считать жизней голубей и собак, — пояснил сосед в синей одежде. — Если бы вы сверились с бестиариями, то убедились бы, что это тригоринский упырь, безопаснейшая из разновидностей кровососущих. — И редчайшая, — добавил первый собеседник. — Их осталось в мире несколько десятков. — Тридцать пять, — уточнил синий. — Но… Но… — ДЕДУШКА! — раздался вдруг истерический женский крик сбоку. Питер шарахнулся в сторону, и к обугленному трупику, соскользнувшему с его руки, припал вихрь кружев и оборок, в котором Питер лишь спустя секунду опознал пани Дворжецки. Рассмотрев останки и убедившись, что всякие следы не-жизни покинули их, Дора обвиняюще протянула палец в сторону Питера: — Ты убил его, оборвал своей рукой его великую жизнь! Безжалостный, бессердечный уничтожитель! — Дора вновь припала к уголькам, гладя их ладонью, — Ах, дедушка! Как жаль, что ты не увидишь своё неродившееся дитя! Скорбь, о, скорбь! — Да что тут происходит? — Питер от шока не мог даже удивляться. — Разве вам не говорили, что этого вампира не надо трогать? — печально поинтересовался ещё один аристократ, в странной одежде с воротником-венцом из перьев. — Идиотизм! — Питер принялся свирепо отряхивать рукав от следов гари, словно пытаясь избавиться не только от улик, но и от самой памяти о совершённом. — Даже если весь мир начнёт убеждать меня в обратном — Питер ван дер Гоуд не прекратит настаивать, что вурдалакам в городе не место, что это опасные для жизни людей кровососущие твари! — О, дедушка, — не переставала ныть Дора. — Если бы ты не умер, если бы подождал ещё немного — мы бы поймали тебя, препроводили в комфортные, подобающее твоей крови, условия… Мы жили бы счастливо! Как воссоединившаяся семья!.. Если бы этот рейнджер поторопился… Где чёртов рейнджер? — вдруг взвизгнула Дора, воздев кулаки и шагнув к Питеру. — Признавайся, это ты с ним что-то сделал? Зарезал, отравил, утопил?! — Я? — Питер прижал кулаки к груди в смеси смеха и негодования. — Да пьянь этот ваш рейнджер, после первой бутылки скопы… кхм, в общем, в баре он, живой и здоровый. Будет. Когда протрезвеет. — Что тут происходит? — неожиданно раздался рядом знакомый басок. — На минуту этого ван дер Гоуда одного оставить нельзя, везде набедокурит!.. — Джордж! — обрадовался Питер, вцепившись в шанс, как в последнюю соломинку. — Как я рад, что ты тут! Ну скажи хоть ты им… — маг не договорил, потому что Лонгботтом присел на колено у пятна сажи, провёл над ним рукой и упрекающе уставился на Питера. — Питер, — сказал он. — Как ты мог? Я же говорил тебе: не трогай его! — Ты?! — У ошарашенного Питера пропал голос. — Ты же… Как же… — он сглатывал и прочищал горло, пытаясь сформулировать меру предательства «друга», но тот гордо встал, выпятив грудь: — Не надо на меня клеветать! Я защищал эту бедную нежить! До самого конца! К сожалению, данный кровожадный разрушитель, которого я имею несчастье звать близким другом, — он указал, не глядя, на Питера, — не захотел меня слушать и отправился вершить своё чёрное дело. Толпа сочувственно заахала. — Я… — наконец выдавил из себя Питер, — я… я… Я ухожу! — открыв портал с такой яростью, что воздух задребезжал, он сцапал рукав Лонгботтома и рванул его за собой в межпространственную дыру.***
Если Лонгботтом ожидал, что они сейчас телепортируются прямиком в ад, то он ошибся. Извивы межпространственного коридора выбросили магов в «Сундук колдуна». Этой ночью заведение переживало необъяснимый наплыв посетителей. В баре было буквально не протолкнуться, почти все столики — заняты, в воздухе — нескончаемый шум голосов, разбавленный звоном кружек, песнями — не такими дисгармоничными, как в «Бораро», но зачастую не слишком отличающиеся от тамошнего репертуара в плане вкуса. Кто-то отчаянно фальшивил на духовых, кто-то стучал стаканами о столы, мешая разговаривать и вызывая ругань соседей... — Ну, здравствуй, Джордж Лонгботтом! — произнёс Питер тем особенным тоном, которым встречают друзей в новом, невиданном ранее облике. Толстяк не знал, куда деваться, ёрзая и крутясь на месте, но в сухопарой руке уличного мага, как оказалось, скрывается недюжинная сила, и вырваться из её хватки было не так-то просто. — Питер, — наконец, заблекотал факир, — я понимаю, ты, должно быть, на меня очень обижен, да нет, ты, наверное, вне себя от злости! — но прошу понять моё положение, мы были при дамах, я не мог обидеть миссис Дворжецки, показав пренебрежение к её чувствам и её трагедии… — Хватит, Джордж, — на удивление спокойно оборвал Питер, — Ничего страшного не произошло. Я умею принимать поражения — в конце концов, трудно не научиться за два века. — Правда? — Лонгботтом посмотрел настороженно, снизу вверх, искоса. — Правда, — с необычным обаянием и добротой улыбнулся Питер. — Расслабься. И давай отпразднуем победу над тёмным порождением, которое, так или иначе, в славе или без славы, было повергнуто мной. — Но… — Выпьем. За мой счет. — Питер неким неуловимым жестом «смёл» с ближайшего столика всех сидящих за стульями и брякнулся на их место, потянув за собой приятеля. Закинув ногу за ногу, ван дер Гоуд махнул перчаткой: — Официантку сюда! — Мистер ван дер Гоуд, мистер Лонгботтом, — поклонилась Скиппи, молодая официантка, тут же появившись рядом и обменявшись недоумевающими взглядами со «ссаженными» посетителями. В их глазах не читалось ни искры понимания, что произошло; развернувшись, они побрели по залу искать свободные стулья. — Что будете заказывать? — продолжила ворковать Скиппи, — Туаредский тоник? Гренки по-руденски? Рыбу с чипсами? — Милая Скиппи, ты отлично знаешь меня! — Ван дер Гоуд дружелюбно коснулся её руки. — Мне — туаредский тоник, лучше сразу бутылку, и рыбу с чипсами. — А я… — Лонгботтом растерялся, — давай-ка тогда мне настойку из синемечника… и… сэндвич с беконом и сыром. — Джордж, не скромничай, — хватко растопырил пальцы Питер, — Я плачу, бери все, что хочешь. Лонгботтом заметно обрадовался и по его упитанному лицу «растеклась» масляная улыбка. — И положите в мой сэндвич острых маслин. Я люблю острые маринованные маслины. И побольше майонеза! И горчицы. И лука. И… Да, а чуть не забыл! Еще смажьте хлеб сливочным маслом, да пощедрее. А салат не добавляйте. И еще сигару! — Ты не треснешь, от такой еды? — лениво поинтересовался Питер. — Я не мамочка, чтобы следить за твоим здоровьем, но апоплексия и инфаркт не дремлют. — Не волнуйся за меня, приятель! Я так питаюсь уже лет шестьдесят и ничего! Здоров как бык! — с преувеличенной жизнерадостностью потряс кулаком Джордж. Скиппи обернулась моментально, так, словно блюда уже были заготовлены у неё. — Ваш заказ, джентльмены: бутылка туаредского тоника, настойка синемечника, рыба с чипсами и сэндвич с беконом и сыром чеддер, с добавлением маслин, сливочного масла, увеличенной порцией майонеза, горчицы, лука, без салата, и сигара. Правильно? — Да, Скиппи, — кивнул головой ван дер Гоуд, с загадочным мерцанием искорок в глазах глядя, как официантка вымётывает на стол блюда и исчезает по делам. Прежде чем приняться за еду, Лонгботтом всё же не поленился ещё раз уточнить у ван дер Гоуда: — Друг, ты точно не обижаешься на меня? А то ведь, ну… — Не переживай, Джорджи! — с лучезарным видом откликнулся Питер. — Если бы я обижался на всех, кто про меня говорил мерзости, весь город бы уже вымер, и его населяли жабы, пауки и гадюки! Я не настолько злопамятен. Для меня важнее — дело. Уничтожение опасных существ во благо человечества. Понимаешь? Джордж кивнул — в его глазах читалось, скорее, желание поверить, нежели настоящее понимание. Маги принялись за трапезу. Разумеется, одной худосочной порцией дело не ограничилось, а к еде положена выпивка. Поэтому вскоре оба волшебника наклюкались, и далее их коллективная сознательная память состояла из нарезки абсурдных сцен, вроде игры в четыре руки на пианино (очень странно, учитывая, что ни один из участников этой сцены играть на фортепиано не умел — впрочем, разве неумение владеть инструментом мешает им пользоваться?), дуэли на песнях, попытки сделать предожение Скиппи — тоже вдвоём, и так далее. Чародеи-гуляки совершенно охрипли от исполняемых стансов, потребили литры алкоголя — причём, не возвышенных алхимических зелий, а обычного бурбона, пива и тому подобного. Оба получили массу пощёчин от Скиппи и не только, а возможно, что под конец и от мужчин тоже. Словом — маги кутили. Продолжалась вся эта вакханалия до самого утра… — Подъем, — раздался сердитый девичий голос над ухом гуляк. — Кому говорю, подъем! — Для убедительности спящих потолкали шваброй. — Ох, и сильно же мы нажрались, — с перекошенной физиономией простонал Питер, держась за шляпу. — Да, и похоже, для вас это естественное состояние! — буркнул мужской голос. — Скиппи, неси ведро! — Щас… Готово… Послышался звон металла и шелест выливаемой воды. — Мне — не надо! Мне — уже не надо! — Ван дер Гоуд поторопился откатиться из «эпицентра», в чём практически и преуспел, поймав лишь несколько капель «водопада». Он нарочито изображал страдания похмелья, хотя, на самом деле, ещё во время первой реплики незаметно занюхал платок, смоченный зельем нейтрализации ядов. С Лонгботтомом маг, разумеется, не поделился — в этом состояла часть его зловещего плана мщения… Постойте, а вы думали, что Питер — сердобольная размазня и правда не собирается ничего предпринимать по поводу предательства друга?! О, вы плохо знаете Питера ван дер Гоуда. Память у него долгая, обиды он помнит крепко, а мщение его утончено и элегантно. И то, что его сотоварищ сейчас ворочается в луже холодной воды, промокший до нитки, пытаясь сообразить, как его занесло из пивнушки в океан, является лишь первой ступенью на пути к полному поражению!.. Видимо, желая, чтобы маги подольше помучились, официантки плеснули еще воды. Лонгботтом закричал — протяжно и отчаянно. Питер — просто поставил магический щит. Однако щит не спас от того, что воспоследовало. — С вас дести тридцать клинтов! — Молли стояла перед выпивохами в гневной позе, уткнув кулаки в бока. — И это только за, с позволения сказать, еду! А приплюсовывая ущерб, который вы нанесли заведению — вы должны нам триста десять клинтов! — А-а-а… Моя голова… Питер, скажи ей, чтобы не зудела так и не называла такие цифры, я тебя умоляю… — простонал Лонгботтом. — Молли, не зуди и не называй такие цифры, — абсолютно трезвым голосом выполнил просьбу Питер. — Но сумма… — …Очень большая, под стать этому замечательному заведению, — Питер пафосно обвёл рукой помещение, — но, поверь мне, для меня с моим приятелем Джорджем это сущие копейки! Вот тебе для разгона, — Ван дер Гоуд протянул официантке пачку мятых купюр. Девушка — пересчитала. — Тут только двести шестьдесят два! — буркнула она, удивлённая, впрочем, величиной суммы. — Когда будет остальное? Ван дер Гоуд смутился и замешкался. Затем вскочил, изобразив куртуазный поклон. — Прошу немного подождать. Мы сейчас смотаемся кое-куда — и мигом занесем недостающее! — и прежде чем Молли успела крикнуть «стой!» — затащил Лонгботтома в портал. — Вот ведь старый… — Молли прошипела сквозь зубы совершенно неженское ругательство. — И почему он никогда не может… по-человечески… — Ну, оставь, — успокаивающе и устало махнула рукой Скиппи. — В конце концов, когда он так обещает… он обычно приносит… Как правило…***
Следующей точкой прибытия Лонгботтома и ван дер Гоуда оказалась воздушная гавань, самый её центр. Суета, шум и толчея мгновенно окружили магов, они были вынуждены ежесекундно отшатываться от грузчиков, суматошно толкающих огромные ящики по разным направлениям, от импозантных пассажиров, спешащих группами к своим дирижаблям, и носильщиков с горами багажа. Немалую часть людского потока составляли уткенабои — это был их час, час открытия охоты на ящеров. — Питер, ради Всесоздателя, — простонал Лонгботтом, — вот зачем ты притащил меня в гавань? Мне бы поспать… Ван дер Гоуд ехидно улыбнулся и протянул приятелю бутылку с зельем. — На, друг. Эта штука вернет тебя в состояние, в котором ты был за шесть часов до нынешнего! — В пьяное? — грустно спросил Лонгботтом. — В мертвецки пьяное, — торжествующе подтвердил ван дер Гоуд. — Я, как ты можешь заметить, уже «хватанул» этого настоя. Иначе, как ты думаешь, почему бы у меня голова не болела? — А, ну раз ты выпил… Лонгботтом присосался к бутылке и выхлебал ее до дна, несмотря на аккуратные попытки Питера отнять подарок. Через минуту уличный фокусник мог ходить без поддержки только по спирали. — Ну — ик — что, Питер? Нам надо срубить деньжа-а-ат, да? — невразумительно промычал маг. — В самую точку, дружище, — похвалил Питер. — Именно поэтому мы с тобой прямо сейчас отправляемся на ловлю уткен! — На ловлю… кого? Ты с дуба рухнул? А если они нас сожрут?! — Мы же не одни будем. А ты что, боишься? Слабак! — фыркнул ван дер Гоуд, на что Джордж, подобравшись и подтянув пузичко, тут же с возмущением возразил: — Да я… Я… Ничего и никого не боюсь! Уткену? Дайте мне десять уткен! Я им всем потроха самолично выгрызу! — Вот этот настрой мне нравится, — промурлыкал Питер, уводя Лонгботтома под локоть в сторону уткенабойных доков. Здесь ван дер Гоуд долго выбирал нечто, прикидывал, примеривался, пока, наконец, не подтащил друга к магу одного из дирижаблей. — Молчать, — шепнул Питер спутнику на ухо, — Переговоры буду вести я! — а затем продолжил безмятежно и громко, обращаясь к чародею: — Доброго утра вам, сэр! Мы с напарником маги, ищем подработку. Скажите, вы не желаете сегодня отдохнуть? А мы сделаем всё за вас! — Ищете денег и приключений? — улыбнулся маг, чуть пошатываясь. Держался он хорошо, но, судя по бледному лицу, огоньку в глазах и встрёпанным мокрым волосам, тоже был мертвецки пьян. — Я бы, как-то да, не против. А то, сами видите, я повеселился ночью, а эти уроды всегда над пьяными магами… — Да-да, мы знаем, друг мой, — оборвал фразу незнакомца Питер, подняв ладонь, — Ты можешь спокойно отправляться и продолжать празднование! Вот тебе подъёмные, — Питер дал магу монету, не глядя на номинал, и повел Лонгботтома на дирижабль. На палубе воздушные матросы готовились к вылету, подтягивая канаты, готовя орудия к бою. Капитан стоял и контролировал обстановку, заложив руки за спину, пока не заметил двух магов, зашедших на борт. — Почему посторонние на судне? — недовольно спросил он. — Мы — маги, заменяем вашего пьянчугу, — Питер приложил ладонь тыльной стороной к шляпе, стараясь при этом другой рукой придать телу Джорджа пространственную стабильность. — А! А где О’Доннел? — по-бульдожьи гавкнул капитан. — Опять нажрался, когда мы вот вот отчалим?.. Решил не приходить?.. — Питер кивал на каждую фразу. — И пра-льно, а то мои парни уже совсем скучают по старой традиции. Эх! Он же неделю не пил! Зараза. Так сорваться… Ваши имена? — Питер ван дер Гоуд, — гордо заявил маг, — а это… — Джо-о-о… — начал пьяно тянуть спутник, но Питер рывком прервал его, отрекомендовав: — Джордж Лонгботтом, странник по мирам и мой славный товарищ. Совершенно трезв, вы не глядите на его вид, он всегда выглядит так придурковато. — Сршэнно трэз-зв, — уверенно мотнул головой Джордж. Судя по всему, капитан не поверил. — На-а-адо же, какая встреча, — протянул он, приглядываясь и принюхиваясь к Джорджу с неким живодёрским сладострастием. — А вы, ван дер Гоуд, в чём-то беспощадны, раз привели... Впрочем, мне так даже лучше. Своего мага-то жалко. Мы отправляемся через пятнадцать минут. Плачу по пятьдесят клинтов каждому. Вы готовы? — Каждый миг! — гордо заявил Питер. — Отлично! В трюме зелья, тоники, все, что вам нужно. А своего приятеля, ван дер Гоуд, ты тониками сейчас не пои. А то ведь разнести все может. Маги отошли в сторону. — Сл-слушай, Питер, — озабоченно спросил Джордж. — А ш-што этот капитан… и этот, как его… говорил про пьяных магов? Уж не решил ли ты м-мне… Ик, отомстить? Ты-ик-же говорил, ш-што ты не в обиде! — Ты не обращай внимания, Джорджи, у меня язык, как помело, что он говорит, я… не рефлексирую. Кстати, еще я уведомил Дворжецки что ты импотент, — с неподдельным удовольствием протараторил Питер. — Ух, и получишь же ты этих матросов! Питер громко захохотал. Лонгботтом расстроился. — Вот чего я н-не понимаю и не пойму, Питер, так это вот этой твоей черты ха-ик-рактера, — скорбно сообщил он. — Я к тебе, как к… брату, ик, з-за тобой с-слежу, а ты… как урод… Подожди! Как… Получу от матросов?! — он вдруг осознал вторую часть предложения, его глаза расширились, и Лонгботтом рысью ринулся к выходу. Верней, попытался ринуться, потому что Питер телепортировался ближе к дверям и подставил товарищу подножку, так, что последние шаги к порогу тот преодолевал на пузе. — Ну, подожди у меня! — перевернувшись, он пихнул ногами подбегающего Питера в живот, отчего тот, отлетев на пару шагов, приземлился на полусогнутые. Постояв полсекунды, ван дер Гоуд пружинисто метнулся молнией вперёд и заехал поднимающемуся Джорджу локтем по голове, отчего тот, ухнув и крякнув, отлетел на ступени, перевернулся, попытался сбежать на четвереньках, но ван дер Гоуд оседлал его и, махая рукой, как ковбой на быке, припечатал к подлежащей. Затем, телепортировавшись на метр над полом, рухнул вниз, добивая… Нет, не добивая — Джордж, проявив незаурядную интуицию, откатился в последний миг, так, что Питер пребольно стукнулся лбом о ступени, а толстяк, мстительно хрипя, навалился на него, вбивая правой рукой короткие удары — по почкам, по затылку… Лишь через десяток секунд этого издевательства Питеру удалось произнести заклинание и с хлопком переместиться к окну. Лонгботтом, взревев, как бык, кинулся вдогонку… И замер, зачарованно глядя на проплывающие в проёме облака. Ледяной высотный ветер врывался через створку и резал лицо. — О боги! Мы летим! — простонал фокусник. Новый хлопок заставил его резко обернуться. Питер сидел на бочке, подвернув под себя одну ногу, и с дьявольским садизмом на лице отхлёбывал из бутыли с туаредским тоником. — Верно! — кивнул Питер. — И теперь тебе не остаётся ничего, кроме как поймать уткену! — Будь ты проклят, — зарычал Джордж и выбежал из каюты. Даже компания этих подозрительных матросов казалось ему сейчас безопаснее общества сумасшедшего приятеля-мага.