либерти: ossa per viam

      

Не видовал свет чувства сильнее, чем неистовая жажда отмщения.

       Внутри неприятно скребётся незнакомое чувство, почти до боли царапает стенки сердца, норовится оставить новые шрамы. Тэхён этому случиться не позволяет, не поддаётся эмоциям, что душат его, не давая возможности спокойно дышать, пока не остаётся в одиночестве. Ему необходимо успокоить мысли прежде, чем разговаривать с Чоном, иначе он сорвётся, поспешные выводы могут только разжечь огонь ссоры, а Тэхён не желает губить то, к чему они так долго шли. В юноше вьюгой буйствует ревность, она над душой невинной измывается, заставляет думать, как давно Чон был с наложником, почему не поведал об этой вести, ибо он точно узнал раньше, чем Эверард открыл истину светловолосому, и что Лорд собирается делать теперь. Тэхён сам ушёл, не пожелал выслушать мужчину, но не из-за того, что наложник понёс от него дитя – это было бы не так больно, если бы Чон рассказал об этом первым. Юный принц беспокойно ходит из стороны в сторону в зале с книгами, нервно переминает пальцы, ибо он не знает, какие решения в таких случаях принимают короли. Предстанет ли Чон со своим наложником перед богами, дабы связать их узами брака, наделив законными полномочиями зародившееся дитя? Эверард перед возвращением Лорда молвил, чтобы Тэхён соответствовал силе Севера, коли им придётся сосуществовать, и тогда юноша не понимал этих слов. Теперь он осознаёт всё сполна. Тэхён не имеет полноценных знаний о богах мужчины, ему не веданы законы Севера, но юный принц собирает в себе всю силу, заключённую в его духе, ту, что заставила Дьявола восхищаться Лунным дитя, и уходит из одиночества книжного зала. По замку уже расходится молва, крадётся меж теней, передаётся из уст в уста, на возлюбленного короля смотрят иными взглядами, никто не в силах предугадать, какой исход теперь ожидает юного принца и наложника. Ни от кого не сокрыто – омеги не смогут жить в гармонии меж собой. По этой причине, должно быть, во взглядах слуг отражается не осуждение и сплетни, а сочувствие, ибо будущее Севера зависит полностью от Тэхёна. Юноша не успевает пройти и половины пути, как сталкивается в коридоре с мужчиной, который не смог более оставаться в стороне, по просьбе светловолосого предоставил ему время одиночества, но оно оказалось слишком невыносимым. Невыносимо думать, какую боль испытывает Тэхён, какими мыслями он уничтожает себя, предполагать, что юноша снова закроется в своём одиночестве, утратив всякую веру к мужчине. Страшно представить, что Тэхён вновь захочет уйти, ибо в этот раз Чон не посмеет его сдержать. — Поговорим? — тихо молвит светловолосый, не отводя взгляда от альфы. Его глаза всё ещё чисты, на них нет слёз, юноша не сокрушился, смог выстоять и вернуться, дабы получить ответы. Ему тяжело даётся держать свои эмоции под контролем, омега кровью королевской поддерживает осанку и величие, даже когда подозревает об измене со стороны Чона. Тэхён не желает обвинять в этом мужчину, они не благословлены богами, в воле Лорда делать то, что пожелает его душа, потому юноша заранее выбрал решение, которое он озвучит в дальнейшей беседе. Маленький омега простил Дьяволу многое, то, что отпустить невозможно, но не сможет смириться с предательством измены. Тэхён сам выбирает место для уединения с Чоном, в сильном волнении сжимает пальцы своих рук, того гляди кости от слабости треснут, рассыплются внутри осколками, вопьются в душу, достанут до сердца, не позволив ему биться, и останавливается, как только дверь комнаты закрывается за спиной. Юноше необходимо развернуться, посмотреть в глаза мужчины и потребовать истины, он не имеет права быть обманутым, не этим человеком, которому омега отдал свою душу, тело и сердце. Набравшись сил, светловолосый оборачивается, и вся уверенность в мгновение теряется, когда он замечает, что Чон остаётся у двери, не в воле своих сил подойти ближе. Как в тот раз, когда Лорд пришёл в покои юного принца, не смея нарушать его единственную свободу, дарованную в почивальне. Дьявол боится, что, коснувшись, он сделает ещё больнее. — Не подойдёшь? В голосе у Тэхёна слышится дрожь, подобно той, что бывает перед отчаянием и плачем, ему непривычно чувствовать эту отдалённость между ними, страшно представить, почему Чон остановился там. — Я не уверен, что это правда, — молвит мужчина, не теряя более времени на предрассудки, и даёт надежду, что заявление от наложника всё ещё подвергается сомнениям, — но так же не уверен, что это ложь. — Ты был с ним… — Единожды в твоём присутствии, — перебивает Чон, не позволяя озвучивать болезненные слова, — и более я с ним не оставался. Тэхён, кажется, вовсе не дышит, данное заверение не ослабляет тяжесть, юноше всё ещё больно, но самые ужасные мысли больше не тревожат его. Омега продолжает ломать свои пальцы, этой болью желает заглушить другую, у него не получается, но теперь его очередь озвучить своё решение. — Если… родится твой первенец, я не буду его ненавидеть, — даёт своё заверение Тэхён, опуская взгляд в полы. — Я смогу полюбить его… — Прошу, прекрати, — в мольбе молвит Чон, — зачем ты говоришь всё это, когда тебе так больно? — Потому что я не хочу, чтобы моё молчание было воспринято иначе… мне страшно… Тэхён облизывает губы, чувствуя, как слабеет его стойкость с каждым произнесённым словом, ибо глаза уже заливаются водами рек Эливагар, взгляд больше не поднять, видимость размывает болью, которую юноша не способен подавлять. Он осознаёт, что нет подтверждения сказанным словам наложника, быть может, напрасны его терзания, но Тэхён слишком сильно испугался, чтобы вновь обрести покой. — Страшно, что могу потерять тебя, — признаётся юноша, скрывая свои глаза за опущенными ресницами и стирая со щёк слёзы. Он надеется, что его поймут без дальнейших слов – они застревают в горле, перекрывают воздух, не дают объяснить всё до конца. Тэхёну страшно подумать, что он может потерять мужчину, если он оставит подле себя наложника и станет воспитывать с ним первенца, страшно, что любовь к наследнику охладит чувства к юному принцу, оставив его в вечной тени второго супруга. Омега не думает об этом, изо всех сил старается гнать подобные мысли, ибо он был множество раз заверен – Чон скорее расстанется с жизнью, чем перестанет любить его. И Тэхён слышит шаги, что сокращают между ними расстояние, делает подобный навстречу, желая не меньше вновь ощутить тепло мужчины, и слышит глухой удар, заставляющий его замереть, распахнув глаза. Дьявол пал на колени перед маленьким омегой. Ни одна душа не в силах представить себе, чтобы король Севера, нарекаемый про́клятым Судьбой и равняющий целые королевства с землёй, посланник Смерти, не страшащийся ни стрел, ни огня, ни мечей, падёт на колени перед тем, кого возвысил в своём королевстве и душе. Кому вложил в ладони своё сердце. Кого он полюбил больше собственной жизни. Чон ни разу не слышал из уст юноши, как больно его любить, ни разу не прозвучало мольбы выгнать наложника, с которым на века не найти гармонии. Даже сейчас Тэхён заверяет, что не испытает и долю ненависти к дитя, что будет рождено не им, ибо в нём будет и кровь мужчины. На свете слишком мало слов, чтобы описать, насколько Дьявол восхищается своим птенцом, его мировоззрением, стойкостью и пониманием, безупречностью красоты омеги, его шрамов, но не слёз. Они красивы, когда в них нет боли, но когда они сияют облегчением и чувствами. — Мои клятвы перестают иметь всякую силу с твоим приходом, — Чон касается ладони светловолосого, бережно оглаживая её большим пальцем, — потому позволь в этот раз произнести её богам. Тэхён осознаёт значение этих слов только после того, как ощущает на одном из своих пальцев холод металла, что сковывает его, блистая знаком власти и величия – в этот раз мужчина позволит дать клятву богам, ибо король надевает на своего возлюбленного кольцо. — Завтрашним днём я возьму тебя в свои супруги, — смольноволосый поднимает взгляд в растерянные глаза юноши, осуществляя его желание. — Только тебя, Тэхён. Холода больше не чувствуется, сердце усмиряется, но сознание всё ещё не может поверить в происходящее. Завтрашним днём Север обретёт ещё одного короля. Это не было таинством для слуг и приближённых, что готовят замок к празднеству, каждая душа ведает о намерении Лорда взять в свои супруги юного принца, но никто не думал, что это произойдёт так скоро. Не скрыто от лицезреющих, как сильно изменился Север, какими слабыми стали бури одиночества, каким шумом и теплом наполнились каменные стены. Правитель ледяных земель точно подменен, в его сердце нет былой пустоты, там трепещут чувства, заставляют отвлекаться, как только слуги докладывают о пробуждении юноши, возносить чужеземца выше собственного титула, даруя ему свою жизнь. Заставляют убивать за него. Дьявол стал точно ручным, оружием в руках маленького омеги, вместе с тем обретая иную силу, подпитанную его собственным источником жизни – Чон с самого начала не страшился отойти к Смерти вместе с теми душами, что поклялся Ей отдать, когда как сейчас он не позволит себе пасть. Чон дал слово – всякий его путь будет заканчиваться на Тэхёне. Ян спешно следует по коридорам, что зажигаются сумеречными огнями факелов – они теперь иной формы, не омрачены грубым железом, а сделаны с чувствами мастера, придавшего им особую форму. Он сковал металл, выгравировал узоры и закрутил раскаленное железо, изготовил с изяществом и величием люстры, что ныне освещают лестницы и залы, получая от своего дела великое удовольствие как всякий творящий. Главный фрейлин к подобным изменениям уже не обращает свой взор, Альвева в красные одеяния укутывает залы, цвет, что нравится юному принцу, не придавая ему истинного значения – замок утопает в золотых и красных оттенках величия двух сердец. Но не каждый остаётся преисполнен счастьем за Лорда, что долгие годы был скован одиночеством и жаждой отмщения, ибо есть чувства, мешающие всякому счастью в это время. Ян безо всякого предупреждения отворяет дверь покоев, что по-прежнему остаются омрачены коварством, проходит до души, из-за которой он не может найти покоя ни в своих мыслях, ни в сердце, и хватает рыжеволосого за одежды, заставляя поднять на себя взгляд. Главный фрейлин даже не пытается задать волнующего его вопроса, ибо видит он по глазам всю сокрытую истину. — Ты солгал. Эверард не противится грубым касаниям, на его лице не сияет обыденной ухмылки, в глазах потух огонь ревности – там более нет ничего, кроме глубокого отчаяния. — Возможно, — молвит наложник, — но я ведь это делаю не один. Хватка на тканях начинает слабеть, Ян понимает смысл сказанных слов, ибо все эти годы каждый проступок наложника был укрываем главным фрейлином. Даже в сей час приближённый пришёл не к Лорду, а к бестии, зная всю истину. — Ты правда веришь, что этой ложью сможешь ещё чего-то добиться? Ян отпускает омегу, не в силах гневаться на него, потому как может представить, что скрывает наложник под своей маской коварства и ненависти. И не просто представить, а знать это чувство, ибо когда-то главный фрейлин испытывал подобное. — Если бы не верил, не стал бы… — Завтрашним днём состоится венчание, — прерывает Ян, становясь тем, кто окончательно сокрушает наложника. — Ты больше ничего не можешь сделать. Сдавайся. В глазах Эверарда всё так же пусто, он способен скрыть многие свои чувства за маской, но не в силах контролировать ненависть и ревность, потому начинает смеяться, пытаясь смехом заглушить это громкое, повторяющееся эхом в сознании «сдавайся». Он не может этого сделать, не сейчас, когда так далеко зашёл, у него нет обратного пути, наложник уже не в силах остановиться самостоятельно и вряд ли его вообще хоть кто-то остановит. Слово Лорда перестало иметь власть над ним, рыжеволосый не узнаёт в мужчине своего короля, потому Эверард должен вернуть Дьяволу его былое величие – это его цель, на пути к которой стоит юный принц. В тот момент, когда Эверард предстал перед Лордом и главным фрейлином с этой вестью, они оба подозревали, что известие о наследнике Севера является последним отчаянным шагом наложника, но что-то внутри заставило Яна навести сомнения на Чона, предположив, что это может быть истиной. Приближённый пошёл против своего короля не со злого умысла, не было то изменой и коварством – Ян так же цепляется за последнюю возможность удержать Эверарда рядом. Они оба повязаны одной ложью. — Сдаться?! — рыжеволосый с безумием во взгляде смотрит на единственного, кто в него верил на протяжении всего пути. — Скажешь ли ты сдаться Лорду сейчас, когда в его досягаемости последние из про́клятых принцев, что убили его короля?! Сдашься ли ты, когда столько лет удерживал меня подле, скрывая все следы моего коварства?! Они всю жизнь боролись за собственное существование, Судьба не предоставила им лёгкого пути: одному суждено было стать платой за спасение королевства, другой рождён с обольстительной внешностью бедной семьи, а единственной свободой от работы публичной омегой стала надежда быть наложником Лорда. Эверард не смел желать большего, но дозволенность со стороны мужчины позволила ему осознать, что он может добиться многого, и наложник не возжелал трона, запертых таинств рукописных книг. Он жаждал лишь одного – сердце Лорда, которого так и не смог коснуться. — Сдашься ты, сдамся и я, — даёт своё слово Ян, бережно подхватывая израненную лезвием ладонь наложника и накрывая её сверху своей, — мы начали это вместе, вместе и закончим. Взгляд Эверарда не поднимается выше согревающих касаний, лишь О́дин ведает, что сейчас происходит в душе наложника и каковы его помыслы. Неистово жаждущий отмщения омега чувствует поддержку и просьбу сдаться, у него есть возможность уйти другим путём, оставить ненависть к юному принцу и всякие чувства к Лорду. И Ян ощущает ответное прикосновение, его ладонь обхватывают, принимая это предложение. У них остаётся время до восхода Солнца, чтобы сдаться вдвоём. Когда как иной душе отведены недолгие дни, чтобы раскрыть своё истинное обличье.        Терракотовый взгляд слишком долго задерживается на собственном отражении, мысли лихорадочно метаются в надежде принять единое решение, но сомнения не позволяют найти выход, ибо волосы фрейлина теряют свой лунный облик, начиная темнеть у самого основания. Серый цвет едва заметен, неведающий о лжи не увидит столь малых изменений во внешности юноши. Однако сам обладатель чужого величия не сможет более спокойно находиться в замке под покровительством принца дальних берегов. Вскоре истина настоящего юного принца будет раскрыта. Юнги спешно покидает свои покои в намерении не терять отведённого ему времени, ибо ясны его воспоминания ночи, помнит он сокрытую от света молвами истину о случившемся на Севере, оттого не может медлить с мольбой к своему принцу. Ему надобно отослать гонца на ледяные земли, вручив письменное послание, содержание которого не дано ведать душам королевства дальних берегов. И Юнги останавливается, в миг осознавая, что не был обучен чтению и письму, чтобы передать свою мольбу принцу. Маленький фрейлин смог обмануть взоры надетым на себя титулом величия, но поступками своими разоблачит истинную сущность рождённого крестьянина. Юноша не может остановиться сейчас, ему некуда бежать, негде скрыться, омега не желает уходить от принца, к которому тянется его сердце. Юнги касается ладонью своей груди, боль, обвивающая корнями невинную душу, пускает свои шипы, отравляя мысли отчаянием безысходности, и светловолосый оглядывается в надежде, что сейчас его не преследует вечная тень – никто из слуг не следит за юным принцем. Юнги делает шаг назад, вспоминая, как Тэхён прятал его от главной фрейлины, когда та искала провинившегося слугу, и отходит по каменным полам в сторону, решив вновь скрыться с глаз господних. Пора и ему спрятать своего принца за собственной ложью. Работающие с самого рассвета слуги удивлённо бросают взгляды в сторону светловолосого принца, прибывшего лично на кухни, переглядываются меж собой, не понимают, отчего им не пришёл приказ, коли Светлость их принца уже отошёл от сновидений. И, завидев стремление нагреть воды, один из юношей всё же осмеливается подойти ближе. — Ваша Светлость, извольте дать приказ… — Мне не нужна ваша помощь, — прерывает Юнги, своими руками разжигая огонь такими умелыми движениями, будто делал это прежде, что заставляет слуг позади смутиться от неведения и непонимания происходящего. Светловолосый более не может терпеть вокруг себя слуг, слышать едва заметные шаги душ, что страшатся потревожить господ, ему противны опущенные взгляды, поклоны и с дрожью произнесённые извинения – всё это возвращает его в прошлое, напоминает об истинном месте, ибо Юнги был рождён слугой. Омега опирается ладонью на тёплый камень стены, не держит осанки и величия – они ему не принадлежат. Судьба позади свои ладони укладывает на плечи юноши, давит тяжестью, не жалеет дитя невинное, предписывая ему скорое сокрушение. Юнги касается своих волос, пытаясь вспомнить, что делала Альвева, чтобы лишить его родного цвета и наделить лучами лунными, но ничего не в силах вспомнить. Он не может втайне обратиться за помощью к колдунам и всякому из народа, здесь все верою служат наследному принцу, никто не сокроет по просьбе юноши невообразимый обман. Фрейлин не может дальше скрывать своё имя, не может и признаться во лжи, потому ему не остаётся ничего иного, чем взять на свою душу ещё бо́льший грех. Светловолосый оборачивается к слугам, что готовы внимать любому его наказу, сжимает ладони и отдаёт долгожданный приказ. — Пошли все прочь! Прогоняет, взглядом пожирает любую мысль оказать себе помощь – его уже не спасти – и ждёт, когда на кухнях не останется ни единой души. Одиночество окутывает стены тишиной, Юнги оборачивается, ибо ведает, что у него есть совсем немного времени до того, как слуги доложат о странном поведении юного принца, и тыльной стороной пальца касается нагретой огнём стенки сосуда. Юноша берёт нагретый чайник за деревянную ручку, снимает его с огня, что языками пламени норовится достать до невинной души, и выставляет свою правую руку вперёд, ощущая тепло пара, обволакивающего кисть. Омега больше не пытается найти иного способа, никакими уговорами ему снисхождения не вымолить, ни слова самому не написать, так пусть на это будет существенная причина. Юнги зажмуривает глаза, задерживая дыхание, и опускает ладонь своей руки в вскипячённую воду. Если фрейлин не обучен письму, значит он должен быть неспособным взять в руки перо.        Пульсирующая боль всё ещё не оставляет истерзанную думами душу, наложенные на повреждённую водой ладонь трáвы способны облегчить лишь страдания тела, но не заберут их из сердца, покуда неумение писать не было единственной проблемой лживого принца. Юнги не смотрит на замотанную тканями кисть, взгляд, полный слёз, не прячет от присутствующего подле альфы, не желая скрывать перед ним свои настоящие чувства. Ему больно, он опустошён, когда как совсем недавно юношу переполняли восторг и светлые чувства к принцу. И Роуланд видит сие терзания, но не способен узнать, чем они вызваны в столь раннее утро. — Быть может, письмо терпит времени? — учтиво интересуется альфа, потому как записано им было лишь обращение к дорогому другу, коему желает светловолосый отправить послание. — У меня его не осталось, — сокрушённо признаётся Юнги, не в силах связать и пары слов, дабы не раскрыть таинства, что он хранит в себе. Юноше неизвестно, было ли открыто Роуланду произошедшее на Севере, может ли он раскрыть подробности коварства принцев, что все эти годы скрывалось за молвой о проклятии, и как он должен попросить Тэхёна остановить эту войну. Ни строчки в мыслях не складывается, омега будто в миг от осознания своего истинного положения обессилил. Он всё ещё стоит перед выбором, но не может принять единое решение. В это мгновение Юнги сожалеет, что попросил принца поцеловать себя, потому как осознаёт собственные чувства к нему. Фрейлин слишком долго выдавал себя за юного принца, титул величия, что был надет на осветлённые волосы, пустил шипы, вьюнами обвился вокруг шеи, не позволяет себя снять. Имя, что когда-то слетало с собственных губ, незаметно стало собственным, а чужое внимание уже принимается, как должное. В этом месте Юнги – посланник Дьявола, лжец и вор. Его пребывание в королевстве дальних берегов должно было быть недолгим, срок не должен был настолько приблизиться к порогу истины, но вот юный фрейлин уже перед ним, но не как слуга. Лжец уверовал в собственную ложь, нарекая себя супругом наследного принца. — Могу ли я как-то облегчить ношу ваших дум? — молвит Роуланд, свободной от пера рукой нерешительно двигаясь в сторону ладони юноши, страшась подобным намерением проявить непозволительные чувства. — Я будто заблудился, — признаётся Юнги, зная, что у него есть клятва Лорда, по которой он сможет уйти отсюда живым, покончить с войной, предав Хосока, но сейчас всё обернулось иной стороной. — В замке, полном душ, я не могу открыться ни одной из них, попросить выпустить из этих стен, когда все двери для меня остаются запертыми. Я будто в клетке… Как когда-то был младший принц Тэхён, желающий свободы, но не решившийся никому об этом рассказать – в его власти были все слуги замка, но его слово не было способно отпереть замки́ дверей. Юнги совсем недавно казалось, что он обрёл свою свободу, рядом с Хосоком его сердце не тосковало по родным землям, душа не вспоминала о полюбившимся занятии целителя, юноша не тосковал по единственному другу, потому как понимал – они оба сейчас находятся с теми, кого выбрали их сердца. — Вместо того, чтобы искать незапертую дверь, вы бы могли остановиться и обернуться, — альфа едва касается пальцами повязки на обожжённой ладони, не поднимает взгляда на принца, страшась увидеть в его глазах отчуждение. — Быть может, тогда позади вы увидите тень, что всегда следует за вами. Зачастую выход находится не там, где мы ожидаем его видеть. — Я ищу не выход, — вполголоса отвечает Юнги, замечая едва ощутимое касание к своей ладони, — я желаю найти способ остаться здесь. Роуланд замирает, не продолжая намеренного действия, его дыхание затихает, когда он слышит в словах омеги признание, ибо юноша желает быть здесь, как супруг наследного принца. Альфа, что всегда оставался тенью и следовал за светловолосым, слишком долго наслаждался ночными беседами, не замечая в речах принца аккуратные вопросы о Хосоке, слишком был очарован, не в силах отвести глаз, когда как терракотовый взгляд выискивал в коридорах замка иную душу. Тени изначально не было суждено стать замеченной. Ладонь альфы более не имеет намерения коснуться юноши, чьё сердце молвит о чувствах к его принцу, Роуланд осознаёт своё место в душе прекрасного омеги, не претендуя занять иное. Пускай он вечно будет оставаться позади и, когда придёт время, Роуланд возьмёт принца за ладонь и поведёт за собой, ибо он поклялся жизнью навеки следовать за ним. — Так оставайтесь здесь как принц, — молвит альфа, наконец поймав на себе обеспокоенный взгляд светловолосого, — тогда ни одна дверь не будет перед вами закрыта, ибо не титул наделяет душу величием. Юнги страшно узнать, так ли он понимает слова своего друга, потому как слышит в них тайное признание о знании, кем на самом деле является лживый принц. Юноша не понимает, где он мог оступиться, когда одеяние оказалось порванным, обнажив истинное обличье фрейлина, кто узнал в его лице грешника, что посмел обмануть королей. Но даже если этим днём наследному принцу будет донесено о коварстве Севера, проникшего на господние земли с лжецом, Юнги не пожалеет о собственном решении, когда заключил сделку с Лордом – ибо этой судьбой фрейлин возвращает Тэхёну всю его доброту к нему. — Я не понимаю, — юноша совершает попытку подвергнуть догадку альфы сомнениям, будто не ведает о смысле, заложенном в этих словах. — Я видел, как вы повредили свою руку, — прямо отвечает Роуланд, — это было намеренным действом. Ваше поведение также вызвало моё подозрение, ибо я проводил с вами больше времени, чем иные души. Вам неведомы правила, кои воспитывают в принцах с рождения, ваши слова и повествования о прежней жизни избегают титулов и имён, ваши чувства наделены виной, будто вы надели на себя чужую маску. Титул принца пал, и является истина имени, что не принадлежит простому фрейлину – Роуланду известно, что перед ним не младший из сыновей короля Кима. Юнги не может придумать, чем объяснить своё намерение повредить ладонь, какими сомнениями наделить альфу, дабы тот не потребовал истины, потому поднимается из-за стола и направляется к двери. Его тело пронизывает дрожь, мутная пелена копится перед глазами, размывая всякую надежду, юноша спешно хватается за ручку двери, тянет её на себя, но вздрагивает, когда она резко захлопывается из-за нажатия на неё ладонью альфы. Юнги не оборачивается, чувствуя позади стоящего Роуланда, ему больше некуда бежать, не у кого молить спасения, оттого закрывает веки глаз, разбивая свои последние силы слезами о полы. — Прошу… — с дрожью в голосе взмаливается юноша, — мне нужно ещё немного времени… Иначе король Севера придёт за ним, чтобы исполнить свою клятву. Юнги чувствует прикосновение к своему плечу, оно обжигает сильнее обогретой пламенем воды, и поддаётся желанию Роуланда, не думая, какова будет цена этого молчания. Но вместо облачения во лжи, требования тайной сделки за сокрытую истину, юноша слышит лишь тяжёлый выдох альфы, чья душа обретает трещины от вида слёз светловолосого, и чувствует, как его притягивают ближе. Чужое биение сердца так же неспокойно, будто хранит таинство хуже, чем имеет фрейлин. Юнги в непонимании замирает, когда опирается на грудь Роуланда, чувствуя лишь непозволительные их титулам объятья. Омега не может поверить, что Судьба предоставляет ему ещё время, даёт шанс спасти своего принца, спасти Хосока, посылая ему благосклонность в глазах Роуланда, и не пытается оттолкнуть от себя альфу. — Я, должно быть, полный глупец, если во мне нет рвения немедленно доложить об обмане королю, — тихо молвит Роуланд, прислушиваясь к звукам за дверью, что отделяет их от разоблачения. Юнги закрывает глаза, страшась потерять этот миг, когда лжецу доверяют собственную жизнь, касается лбом груди альфы и хватается ладонями за его одежды на спине, пытаясь удержать единственную возможность остаться здесь. С этого мгновения таинство Севера будут разделять уже двое, ибо сильнее верности королю есть только любовь. — Юнги, — светловолосый снимает с себя чужую корону, не желая более обманывать того, кто предложил ему свою жизнь, — моё настоящее имя – Юнги. Имя, что никогда не будет озвучено вслух, оседает в сердце Роуланда трепетом и решимостью – он приложит все усилия, чтобы никто его не узнал.

⚜⚜⚜

Шершавые страницы рукописных книг пахнут деревом и сухой травой, где-то даже цветочными нотками, на ощупь схожи с пожелтевшими листьями, из-за чего каждая перевёрнутая страница напоминает недавнюю осень. Тэхён не вчитывается в содержимое, поверхностно взглядом перепрыгивает с ровных строчек, ищет более несокрытое, но таинство, заключённое в светящихся камнях. Юноша почти узнал о душе, которая могла бы что-то знать о найденном чуде, но не может заставить себя подойти к тому, кто сокрушил его этим утром одним лишь словом. Светловолосый громко захлопывает очередную книгу, хмурится, не найдя ответов для своего любопытства, и пополняет стопку рукописей, что уже возвышается выше собственного роста. Юный принц устало обводит взглядом зал, оседая на полы, устеленные мехами, поближе к камину, где подле устроился повелитель небес, преследующий омегу на протяжении всего дня. Тэхён беркута вдали от глаз хозяина балует, разделяет с ним вечернюю трапезу, бесстрашно протягивает еду с ладони маленькими кусочками. Даже Валькирия, та, что рождена быть непокорной, признала в чужаке возлюбленного короля, склонила свою голову, не смея тревожить кличем покой юноши, следует за ним под потолками коридоров, следит, чтобы ни одна крыса не смогла перебежать перед будущим королём. Тэхён протягивает к беркуту ладонь в намерении погладить её под клювом так же, как это делает Лорд, всякий раз находя удовольствие в кормлении своих птенцов, но останавливается, когда блеск кольца привлекает его внимание. Подобный знак от короля служит властью для носящего его, титул, заточенный в сплав, наделят омегу силой равной Лорду, уничтожает предписанное родом предназначение, оставляя лишь истинное заверение, данное перед богами. Но Тэхён не видит в этом кольце законов, читая с блестящей огранки лишь единый смысл – второго такого нет и более не будет. Короткий скрип железных дверных петель заставляет светловолосого обернуться и осознать, как долго он уже пребывает здесь, ибо между ним и Лордом Луна укладывает сотканные лучами белые одеяния, что завтрашним днём будут надеты на Её дитя. — Сомнения всё ещё терзают тебя? Чон первым пересекает лунный свет, не позволяет никому и ничему разлучить их, и взглядом находит единственную отложенную в стороне раскрытую книгу, в которой лежит принесённый из сокрытого места камень. Но не он тревожит душу короля – Север укутался в покрове ночи, а Тэхён так и не вернулся к нему. — Я уже дал знать о своём решении, — белёсые ресницы прячут тот взгляд, что пытается сокрыть в себе ревность, и юноша оборачивается обратно к огню, не имея и мысли нарочно оставаться вдали от мужчины. — Истина это или ложь – я приму любой из исходов… — Я говорю о венчании. Чон видел, как омега рассматривал кольцо на своей руке, помнит, какова была причина спешки юного принца связать себя узами супружества, потому сейчас вновь хочет удостовериться в том, что предоставляет своему птенцу выбор. Тэхён смачивает губы, когда чувствует близость смольноволосого, что садится на полу подле юноши, осматривая прочитанные им книги, и касается пальцами другой руки кольца. — Моё пребывание здесь не связано с принятием решения, — молвит юноша, хотя ему и правда тяжело возвращаться в постель к Чону – мысли не дают ни единого покоя. — Я не изменю его. — Даже узнав, что тебя будут ожидать страшные обряды? Чону удаётся наконец добиться прямого взгляда от Тэхёна, который впервые слышит об обрядах венчания, тем более страшных, зная лишь то, что благословлённые небесами должны пройти небольшую церемонию свидетельства союза. В нём нет ни страха, ни сомнений, он наполнен неожиданностью и лёгким потрясением. Юноша сдвигает брови, когда замечает на лице мужчины улыбку, и теперь обижается взаправду, осознавая, что его нарочно попытались напугать, дабы мысли не были заняты иным. — Разве супружеские обряды могут быть страшными? — недоверчиво интересуется светловолосый, вновь отводя взгляд от мужчины. — Не представляешь насколько, — признаётся Чон, касаясь щеки юноши, будто на самом деле боится прихода завтрашнего дня. Тэхёну это прикосновение уже знакомо, оно не теряет своего трепета с пройденным временем, оттого в душе вновь зарождается тоска к мужчине, которой нет сил сопротивляться. Север с самого начала не был для юного принца страшным, он вызывал лишь любопытство, и сейчас, стоя на пороге перед выбором, от которого зависит собственная судьба, Тэхён не сделает шаг назад, ибо его свобода находится только впереди. Только рядом с Чоном. Смольноволосый в воцарившейся тишине не позволяет словам нарушать уединение, склоняет голову к коленям юноши и ложится на его бёдра, закрывая веки. Только перед омегой Дьявол остаётся полностью беззащитным, вверяет ему свою жизнь, оставаясь вдалеке от оружия, что всегда находилось в изголовье постели. Быть может, Тэхён ещё не понимает всю значимость этого доверия к себе, но ответ не заставляет себя долго ждать, ибо юноша касается смоляных прядей, убирая их со лба мужчины и замирая телом, дабы не нарушать этот покой. — Чонгук, — тихий шёпот достигает Дьявола, вновь напоминая об имени, что долгие годы не было никем озвучено, и мужчина внимает ему, незамедлительно поднимая взгляд к птенцу. — Ты не вынес ни одного приказа в сторону найденных камней… — Зачем тревожить Север суетой, когда он только успокоился? — Ты бы мог использовать эти камни, как возможность наладить торговые отношения с иными королевствами, — предлагает Тэхён, всё ещё не отпуская надежду явить свету истину, что скрыта за молвами о проклятье. — Избавиться от них со своих земель, но вместе с этим обогатить народ. Пусть камни служат не проклятьем, а возможностью обрести связи… — Мой король тоже пытался обрести связи с принцами объединённых королевств, за что поплатился душой и жизнью. Чон складывает руки на груди, вновь закрывая глаза и не гневаясь на слова юноши, но не веря, что люди способны измениться – алчность и зависть из рода людского не искоренить. Мужчина не отвергает полностью предложение Тэхёна, он восхищается его стремлением использовать найденные богатства в угоду королевству и народу, не славиться сокровищем, в намерениях купаться в шелках и драгоценностях, а обогатить эти земли. Слишком долго Север скрывался за льдами и бурями, долго почивал в забвении его король, живя лишь с мыслью отмщения. — Тогда позволь заняться этим мне, — молвит юный принц, решительно намереваясь снять с про́клятого принца одеяния Дьявола. — Будь тем оружием, что защищает меня, пока я буду нести истину, что явит твоё настоящее имя свету. Случайно залетевший птенец поёт песнь Судьбы – настала пора вновь открывать врата свету. А пока Луна прячет беседу короля в своём царствовании ночи, с востока ясное небо озаряют первые лучи Солнца, приближая тот час, который так долго ожидал весь Север.        Пробуждение становится неясным, когда голоса вокруг слишком громкие для неспешного выхода из сна, которым последние дни одаривал омегу Лорд, Тэхёна безжалостно поднимают, лишая тёплого покрывала, поторапливают, пуская в покои короля яркий солнечный свет. Юный принц не без помощи садится на край постели, ощущая холод из-за отсутствия рядом мужчины, жмурится в попытке осмотреть ложе, чтобы понять – Чона уже давно нет в постели. — Ты опаздываешь. В голосе главного фрейлина нет и толики раздражения, когда приходится помогать одеваться юноше, что всё ещё не может покинуть забвение сна – эта ночь для двоих была слишком короткой, Тэхён уже засыпал, когда Чон поднял его с устеленного мехом пола на руки и отнёс в постель, измученного любовными поцелуями, которых оказалось слишком мало. Омега не мог себе представить, насколько может быть желанно то грешное влечение плоти, какие чувства пылают в сердце от близости с мужчиной, как может реагировать его тело на касания, всё ещё сдержанные клятвой – сегодня она будет исполнена. Юношу должны были разбудить в раннее утро, приготовления к церемонии требуют времени, но Лорд не позволил тревожить птенца, не пожелал прятать его естественную красоту за косметикой и украшениями – они лишь затмят неугасающий янтарный взгляд. Потому Ян занялся юным принцем ближе к торжеству взошедшего Солнца, когда утренняя суматоха сменяется на лёгкую суету, открывая двери замка для народа, что так же станет свидетелем выбора короля Севера. Тэхён не жалуется на прохладу воды и отсутствие всякого предупреждения перед очередным вылитым на голову ведром, вокруг него слишком много слуг, каждый выполняет отведённое ему задание, будто омега самостоятельно не в силах искупаться и облачиться в праздничные одеяния. После его тело натирают ароматными маслами, Тэхёну они не нравятся, ибо он не понимает, для чего его умывали, чтобы потом надушить сладким запахом, но не противится этому до тех пор, пока слуги не попытались коснуться в интимных местах, где никто не имеет права даже лицезреть нагое тело, кроме единственного мужчины. Юноша незамедлительно отходит в сторону от слуг, хватая свои одеяния и прикрываясь ими, хмурится не в смущении – в злости к намерениям невинных, кои лишь исполняют приказ господствующего над ними. — Достаточно, — сдержанно приказывает светловолосый, не находя в продолжении никакой необходимости. — Ты не готов, — останавливает юношу Ян, не позволяя ему отойти. — Надеть на себя церемониальный наряд? — Снять его в супружескую ночь. Ибо в первую же ночь связанные узами супружества омеги следуют предписанному родом предназначению, дабы понести королю наследника. Тэхён не может гневаться на Яна за эти слова – он всего лишь выполняет свои обязанности, но более не позволяет ему продолжить, пользуясь болью собственной раны в угоду себе: — Думаю, наследника от Эверарда будет достаточно на ближайшее время. Взгляд фрейлина остаётся непоколебимым, в нём нет ненависти к юному принцу, хотя неоднократно уверяло собственное сердце – во всём виноват Тэхён, который так не вовремя появился на Севере. Но и винить его в принятом Судьбой решении Ян не может. Сейчас же всё налаживается, Эверард сдался, не появляется на глазах господ, покорно ждёт своего времени, когда ему придётся уйти. Ждёт, чтобы уйти с Яном. Главный фрейлин более не принуждает Тэхёна к правилам, опуская приготовления и переходя к белоснежным одеяниям непорочности, облачает юношу в знак невинности и чистоты, пока иные слуги наносят на тыльные стороны ладоней краску, рисуя узоры Севера. Похожие орнаменты Тэхён видел в рукописных книгах, они принадлежат богам короля, несут в себе сокрытые клятвы, и омега сейчас разделяет их с Чоном, ибо одна из линий пропадает под кольцом, не имея своего завершения. После на прядь его волос надевают единственное украшение, что едва достаёт до плеча, остальные же волосы причёсывают, оставляя им природную чистоту. Кажется, юноша осознаёт смысл слов Лорда о страшных обрядах, когда ему не позволяют увидеться с мужчиной раньше положенного времени, потому как день венчания символизирует их жизни – они не должны встретиться прежде, чем придёт время, уготовленное для них самой Судьбой. Тэхён хотел бы увидеть Чона раньше, чем встретит его перед свидетелями сотней глаз придворных и народа Севера, услышать заверение, что всё пройдёт хорошо, потому как волнение овладевает юношей, заставляя его скрыться от следящих за ним слуг, не без помощи одной светлой души. — Для беспокойств и правда нет повода, — уверяет Альвева, мечтательно покачивая ногой в преддверии танцев в зеркальном зале, и двигает хрустальную чашу со сладостями ближе к юному принцу, которого увела от слуг на кухни. — Вигмар созвал своих лучших воинов, ни одна коварная душа не сможет попасть за ворота замка, а в глазах народа ты будешь вызывать лишь восхищение, и не столько своим прекрасным видом, сколько силой и любовью, изменившей Лорда. Тэхён тихо причмокивает губами, когда слизывает с пальцев оставшуюся пудру, из множества блюд выбирает лишь сладости, что облегчают душу, и поднимает взгляд на деву, которая грешит воровством кушанья вместе с юным принцем. — Мне не страшен народ и коварство, — заверяет светловолосый, чистоплотно поднимая руки вверх, дабы не запачкать белоснежные рукава, — мне не поведали ни об одном из обычаев венчания. — Это сделано нарочно, — Альвева заправляет за ухо выпавшую из причёски кудрявую прядь, ласково улыбаясь, будто заверяет, что юноша со всем справится. — О́дин должен узреть твои истинные чувства, а ты – развеять собственные сомнения. Север предоставляет юному принцу выбор, который он должен сделать своим сердцем, и лишь тогда неведомые обряды перестанут быть устрашающими. Тэхён не думает, что сказанное Чоном прошлой ночью служило для страха юноши, мужчина мог вовсе не говорить, что церемония пройдёт не по обычаю живущих на дальних землях католиков, но предупредил, чтобы омега не испугался, когда настанет время. В мужчине нет ни единого сомнения – Дьявол не позволит своему птенцу пасть – а потому не должен юный принц предаваться волнению в такой час. Час свидетельства их любви. По взгляду Альвевы, что виновато пожимает плечами, оправдывая свою компанию подле юного принца в кухнях, когда он должен быть уже в церемониальном зале, Тэхён осознаёт, что за ним пришли, потому оставляет отвлекающие его от волнения сладости и оборачивается. — Извольте пойти со мной, мой принц, — молвит Вигмар, протягивая омеге руку, как тот, кто поведёт его вместо родного короля. Удары сердца в груди с каждым шагом тяжелеют, Тэхён слышит его, будто оно вырывается наружу, не в силах сдержать те чувства, что держат стенки затянувшихся шрамов. Предстоящие обряды избавят юношу от сомнений, что преследуют его душу днями и являются живыми образами в сновидениях, должны выпустить птенца из собственной клетки, дабы он стал свободным. Тэхён больше всего на свете желал обрести свободу, и он нашёл её на Севере. Там, где снег – единственное время года, где ледяными землями властвует Хёд, уступая своё величие Солнечному королю, где в древних лесах слепой бог зимы прячет животных, переправляя их через лёд реки, где в буре скрывается коварство. Здесь, под покровом молвы, спрятано сокрытое от чужих глаз сокровище, вьюга скрывает забытое устами про́клятое имя наследного короля, который долгие годы был укутан хладным одиночеством жажды отмщения. Неверующий молвам прибыл сюда лично, дабы лицезреть истину о вскормленном кровью Дьяволе. Укрытый плащом короля от бури, прижатый к беззащитной груди юный принц проник слугой клятвы в ложе мужчины, своей чистотой помыслов пробрался в мысли, осел непорочным любопытством в сердце нарекаемого Дьяволом. Не желая титулов и сокрытых тайн, дитя Луны слезами сокрушил короля Севера, без приказов заставил внимать его желаниям. Всякие клятвы обессилели перед маленьким омегой, заполучившим в свои ладони сердце короля. Тэхён больше всего на свете желает обрести свободу, а обрёл власть над всем белым светом, ибо оружием в его руках становится сам посланник Смерти, равняющий королевства с землёй. Вигмар, ведущий облачённого в белоснежные одеяния принца, чувствует, как хватка заметно усиливается, как только они ступают на раскатанные по коридорам ковры, ведущие в церемониальный зал. Это волнение простительно невинной душе – он остался на далёких землях совершенно один, без матушки и своего короля, который должен вести его по этому пути, без родного брата, что смог вдохнуть в него надежду, появившись внезапным гостем. Нет здесь и верного друга, поклявшегося пойти за своим принцем на самый край света. — Должен ли я дать напутственные слова… — вслух размышляет Вигмар, привлекая внимание юного принца, дабы сейчас он смог набраться смелости и войти за двери зала, перед которыми они останавливаются. — Думается мне, Чон и без меня уже всё сказал. Мужчина отпускает руку юноши и отходит к дверям, которые распахнёт для возлюбленного короля, заставляя Тэхёна вспомнить напутствие, которое он и правда получил от Чона. — Не повинуйся законам, писанным лживыми королями, — шепчет светловолосый, поднимая свой взгляд к свету, что льётся на него через открываемые двери, — не слушай католиков, чей Господь отворачивает свой взор, — Тэхён выпрямляется, держа голову высоко, как делал это прежде, — внемли словам своего короля, но не спеши повиноваться, если на них падает твоё подозрение. Первый шаг разбивает цепи неуверенности и сомнений, второй снимает оковы прежней жизни, более не сдерживая птенца, что расправляет свои крылья, чтобы взлететь. — Поступай так, как велит тебе сердце. А оно зовёт его к мужчине. Яркий свет украшенных стеклом люстр встречает дитя Луны блеском его одеяний, сверкающих, будто снега Хёда. Сотни очей прибывших на великое празднество обращают свои взоры в сторону омеги, который не замечает красоты и величия изменившего свои одеяния замка, не видит присутствия иных душ, потому как ищет лишь одного. Король Севера, одетый в чёрные одеяния своих земель, стоит на другом конце зала, смиренно ожидая прибывания своего возлюбленного, его ладони так же усыпаны узорами богов, уходящими под одеяния и не имеющие своего конца на пальце, что должно заиметь продолжение, когда одна ладонь будет вложена в другую. И Тэхён уверенно следует ему навстречу, не теряя своего былого величия и желая сейчас лишь ощутить тепло ладони Чона, но замедляет свой шаг, как только замечает протянутое Лорду оружие. Души по обе стороны стоят в ряды, юношу с двух сторон замыкают, отовсюду раздаются глухие удары сапог о полы, точно начатая песнь, а Чон ведёт рукой в сторону и забирает ясеневый лук и одну стрелу, не отводя взгляда от Тэхёна. Альфа вставляет стрелу в тетиву́ кончиком с прорезью и без колебаний поднимает лук, направляя металлический наконечник на своего возлюбленного. Шаг Тэхёна замирает, он полностью останавливается, так и не достигнув мужчины, не ступает назад и не пытается отойти в сторону, когда Чон вытягивает руку с луком вперёд, другой оттягивает тетиву до тёмного глаза, слыша её хруст среди ритмичных ударов любимого сердца. Тэхён хочет думать, что это – обряд, смысла которого он не понимает, но даже если это – бездушная игра Судьбы, путь, предначертанный младшему принцу, он не сойдёт с него, ибо сердце верит каждому слову Чона, каждому из его поступков и клятв, даже если они перестали иметь свою силу. И, стоя напротив наконечника стрелы, направленного на него руками самого Лорда, Тэхён отпускает из своих ладоней кружевные рукава, являя взору мужчины своё смирение. Стрела срывается в одно мгновение, проносясь мимо ясных глаз с коротким свистом и задевая то единственное украшение, что было наколото на прядь волос, и оставляя после себя лёгкое дуновение с коротким звуком упавшей заколки. Свидетели О́дина лицезреют в янтарных глазах не страх перед королём, а покорность: юный избранник не отступил перед неведанным ему намерением, не отклонился от наконечника, стойко оставаясь на своём пути. Чон ступает навстречу, в его взгляде отражается волнение, которое присутствовало во вчерашнем дне – мужчина взаправду страшился прихода сегодняшнего дня – он готов пасть перед юношей на колени и молить о прощении за то, что напугал его, но видит совершенно иное. Янтарь не залит прежними слезами, Тэхён движется навстречу под звуки музыки и ликование народа – первый обряд успешно пройден. Смольноволосый протягивает ладонь, приглашая взять её и своё сердце, юноша без колебаний, но с волнительной спешкой, вкладывает в неё свою, соединяя написанные узоры. — Скажи, — молвит юный принц, разглядывая в руках Вигмара белую ленту, которой он обвязывает их соединённые ладони, — ты мог промахнуться? — Мог, — признаётся Чон, — но ты поверил мне. Тэхён чувствует затянутый узел, что скрепил их ладони символичными узами, слышит музыку первого танца супругов, ощущает, как свободная рука мужчины опускается на талию, и понимает значение выпущенной стрелы. Юноша не должен знать сути обрядов, чтобы явить О́дину свои истинные чувства: не отклонившись от наконечника, не ступив шагу назад, оставаясь в бесстрашии стоять с чистым взглядом, Тэхён показал, что вверяет всего себя Чону, каково бы ни было намерение короля. Сейчас же их обвязали лентой Судьбы, что соединяет их узоры, дабы они не были разлучны в своём первом танце, символизирующим начало их пути вдвоём, как единого целого. — Все так смотрят на нас, — Тэхён держится за плечо мужчины и сжимает ладонь в лёгком волнении, что всё ещё не отпускает его. — Тебе из-за этого неловко? — Чон осознаёт, что в прошлом младшего принца скрывали от глаз народа, потому всеобщее внимание до сей поры смущает его. — Они ожидают, когда я оступлюсь? — Они желают запомнить этот момент, чтобы легендами слагать о лунном короле своим детям. Птенец желал стать королём, и он по праву обрёл своё величие, надевая на себя законный венец лунного короля Севера. Музыканты играют песнь, наполняющую сердца ликованием, танец королей зазывает свой народ, альфы предаются очарованию чувств и приглашают своих партнёров присоединиться к обряду. Вокруг нарастает шуршание тканей платьев, зал утопает в цветах и улыбках, одна из них угасает от внезапности приглашения вытянутой руки, а взгляд лазурных глаз поднимается в изумлении на мужчину – Вигмар приглашает Альвеву на долгожданный танец бала в зале, увешанном зеркалами до потолков. Север более никогда не будет прежним. Ян, удостоверившись в занятости слуг и полном порядке церемонии, взглядом окидывает гостей, среди которых осталось не так много давних знакомых лиц, и замечает в проходе дверей душу, что не смеет войти. Проходя мимо, Эверард останавливается в свету ярких свечей, это празднество ломает его рёбра изнутри, каждый вдох оставляет новую трещину, потому взгляд не задерживается на ярких платьях гостей, среди которых блистает белоснежное одеяние. Рыжеволосый уходит, не испытывая Судьбу – у него осталось незавершённое дело. Белая лента не спадает с соединённых ладоней, всякое волнение и неловкость отступают, когда вокруг кружатся в танце пары. Птенец вкушает свободу, поддаётся на её сладкий вкус и останавливается, когда движения танца стихают. Судьбою снимается лента, в руки супругов вручают чаши, наполненные до самых краёв, и Тэхён поднимает взгляд на Чона, повторяя за ним и отпивая лишь половину напитка. Должно быть, самый страшный обряд уже пройден, юноша более не видит во взгляде мужчины беспокойства, обменивается с ним чашами и опустошает её. — Время клятвы, — объявляет Вигмар, забирая из рук супругов чаши и удаляясь в сторону. Тэхён оборачивается к Чону, дабы найти его ответ, потому как не знает ни единой клятвы, но чувствует прикосновение к своим ладоням, за которыми следует шаг ближе. Здесь нет места обыденным католическим клятвам – слова заверений не имеют своей силы. Чон мягко укладывает ладонь на щёку омеги и нежно проводит пальцем, успокаивая его душу, дабы запечатать их союз клятвой перед богами – не словом, а поцелуем. Он подаётся вперёд, удостоверяясь, что Тэхён готов, и тихо шепчет признание, смысл которого знают лишь двое: — Навеки править лишь тобой. Тэхён близится навстречу без стеснения своих чувств к мужчине, закрепляет данную клятву, которую не слышали иные души, и приподнимается на носочках, сокращая всякое расстояние между ними. Чон целует без напора, чтобы не смущать юношу в присутствии свидетелей, разделяет с ним свою душу и сердце, разделит невзгоды и слёзы, продолжит крепко держать его ладонь, пока омега будет шествовать вперёд. Он позволит править собой, дарует свою жизнь только ему – навеки любить лишь его. Ликование народа врывается в замерший мир двоих, напоминая, что их уединению ещё не дано случиться в этот час, потому супругам приходится отстраниться, оставляя сбитым дыханием негласное согласие дать волю чувствам чуть позже. Клятвенной печатью юному принцу был дарован титул короля Севера. Внезапным приглашением для юноши становится предложение украсть один танец у супруга Лорда от Вигмара, в своём обычае предлагая юному королю сбежать от племянника, пока у них выдалась такая возможность, и Чон впервые за день видит улыбку омеги. Их венчанию не положено нести страха, должен быть Тэхён сейчас таким – счастливым, в танце касаясь взглядом смольноволосого и в предвкушении слегка испытывать волнение, и с блеском в янтарных глазах принимать от Лорда сладости. Смущаться при комплиментах, которыми одаривает его народ, позволять детям с трепетом трогать свои волосы, вставляя в них белые цветы, и плохо сдерживать желание сплести ладони, где рисунки соединяются в одну линию Судьбы.        — Вы готовы? Тэхён оборачивается на голос одного из стражников, что смиренно ждёт решения светловолосого, и понимает, что испытания Севера, должно быть, закончатся для него лишь с приходом царствования Луны. — К чему? — Последнему обряду. Юноша взглядом обводит зал, находя целительницу и Вигмара, что стоят в стороне, переговариваясь неоднозначными взглядами, не находит Чона – он тоже куда-то исчез. Видимо, сейчас супругов до́лжно разлучить. И светловолосый уходит следом за воином, что отводит юного принца в иное место для открытия истинных чувств перед О́дином. Удаляясь по коридорам всё дальше, по пути реже начинают встречаться слуги, отчего их направление с каждым шагом становится всё подозрительнее. Тэхён понимает, что не должен любопытствовать, потому как обряды облачают истину, но останавливается перед вратами замка, что ведут к простому народу, откуда единственная дорога проложена на родные земли. — Я должен сейчас уйти? — юноша чувствует тёплую накидку на своих плечах от второго стражника, пока первый, что привёл его, открывает путь. — Ты сделаешь это не по своей воле, — молвит мужчина, жестом руки предлагая выйти, — мы всего лишь тебя украдём. — Далеко мы уйти всё равно не сможем, — соглашается первый стражник, с улыбкою раскрывая таинство обряда. — Лорд должен прибыть за своим супругом прежде, чем потеряет из виду. А пока мы должны вести тебя по тропе, будто выкрадываем, потому изволь пойти с нами. Тэхён оборачивается к пустующему коридору замка, никто за ними не следует, ничьими взорами не сопровождается их уход, издали эхом доносится музыка и голоса, будто нарочно никто не препятствует этому намерению. — Ну же, принц, обряд не должен быть нарушен, — молвит стражник, не заставляя юношу насильно выйти, а, бездействуя, сам отдаляется за врата. И Тэхён следует за ними, плотнее натягивая меховые одежды и замечая проскользнувшую тень на каменных полах – Валькирия последовала за ворами, дабы следить за сохранностью возлюбленного Лорда. Солнце уже опускается к дальнему горизонту, Хёд ступает на скалы к блуднице-Луне встречать её красоту да сопроводить на празднество королей Севера. Его присутствие сопровождается сумеречным морозом, от которого щёки и кончик носа юноши краснеют, руки смыкаются на груди в попытке удержать тепло, а взгляд то ли дело падает на пройденный путь. Тэхён всё ещё видит домушки, они не отходят далеко от поселения, но странное чувство сомнения не отпускает его. Почему ему поведали об обряде, когда прошлые оставались в неведении от него? И почему Чон так медлит догнать «воров»? Светловолосый вновь оборачивается, удостоверяясь, что их следы достаточно заметны, чтобы по ним найти его, поднимает взор к небу, видя незримой точкой кружащего над ними беркута – достаёт ли взор её оттуда до своего хозяина? — Позвольте узнать, — Тэхён привлекает внимание стражников, которые незамедлительно оборачиваются, внимая юноше, — нет ли возможности вернуться? Мне кажется, что-то идёт не так… На лице одного из мужчин обнажается несдержанная ухмылка и почти неслышимое для омеги «глянь, ему кажется…». Эхом отражаются все слова, обращённые к нему не как к королю, а как к принцу, каковым юноша более не является. Волнение перерастает в страх – Тэхён не ведает, заговор это против него или против Лорда, что остался вдалеке, тоже. — Видать, в замке ещё не поняли, что тебя украли, — пытается заверить один из стражников, пока второй насторожено тянется за кинжалом на своей пояснице. На глазах янтарь застывает ужасом понимания, что его кража не является частью венчания, но становится удачно спланированной ложью против него, ибо неведающий о богах и обрядах Севера поверил на слово, по собственному желанию покинув замок со своими похитителями. Сердце в груди беспокойно колотится, но не пытается вырваться наружу – это не заговор против Лорда, потому как изначальной целью был только юный принц. — Тогда придётся ещё немного пройти, ведь так? — молвит юноша, всеми силами сдерживая дрожь своего голоса. — Давайте не останавливаться, здесь так холодно… Тэхён закусывает губу, делая шаг ближе к стражникам и украдкой замечая, как один из мужчин оставляет оружие, не трогает его более, поверив в наивность юноши. С каждым мгновением они отдаляются всё дальше, белоснежное одеяние покрывается тонким льдом холода, неукрытые ладони немеют, омега перестаёт чувствовать холод кольца на своём пальце. И, удостоверившись, что стражники вновь увлечены беседой меж собой, замедляется, после чего резко разворачивается и бежит назад. В горло с каждым вдохом проникают иглы льда, сапоги, в которых предназначено было танцевать с возлюбленным королём, наполняются сыростью растаявшего снега, а глаза заливаются дымкой осознания, что бежать слишком тяжело. Ноги вязнут в сугробах, тело не слушается приказов, кровь слишком охладела за долгий путь, а позади доносится призыв остановиться – его побег заметили. Но напрасно коварные души полагали, что смогут уйти от Дьявола, ибо впереди виднеется всадник на вороном коне, от которого в стороны расходятся воины по приказу найти дитя Луны. Тэхён в облегчении от силуэта, что находится всё ещё далеко, но взоры их могут узреть друг друга, останавливается, прекращая свой бег, и вбирает в лёгкие хладный воздух, дабы воззвать к мужчине по имени, дать знать, в каком направлении его искать. Коварна Судьба, что связывает души, не даёт им покоя, имени не позволено прозвучать над белыми покровами сотканных Хёдом покрывал. — Чонг… Стражник закрывает юноше рот ладонью и падает с ним в сугроб, прячась за неровностью земель от взгляда про́клятого, обнажает истину злодеяний своих, не позволяя светловолосому подняться. Дышать тяжело, грудную клетку сдавливает проникшим внутрь холодом, онемевшие ладони к снегу прижимают, пелену с глаз не убрать, к имени мужчины не воззвать. Тэхён всё ещё сопротивляется отчаянию, не позволяет себе сдаться и со слезами умоляя отпустить его, но прекращает всякое сопротивление, когда видит оружие в руке второго мужчины. — Прикончим его здесь! — настаивает второй стражник, не в силах более медлить, ибо им самим надобно срочно скрываться в лесах от посланника Смерти. — И он сгинет так просто?! — не позволяет первый, отпуская руки омеги, но не поднимается на ноги, сдерживая под весом своего тела юношу. — Ты собственными глазами видел, что Дьявол сделал с Рогиром, как отрезал ему язык, не выслушав ни единого слова, палец за пальцем отрубал! Заживо свиньям скормил, будто вовсе перед ним был корм! И после этого ты хочешь даровать этой королевской подстилке такую лёгкую смерть?! Тэхёну незнакомо это имя, но в памяти всё ещё хранится болезненным шрамом то нападение, когда его слезам не внемлили, а с тела невозможно было отмыть следы чужих рук. Юноша не знал, что Чон сделал с тем воином, как сильно то отмщение, что покоится в мужчине, но эти слова открыли ему, каким образом было совершено возмездие за юного принца. Омега забыл, каким безжалостным Дьяволом является его супруг. — Либо сгинет сейчас он, либо сгинем мы, — стражник ставит перед выбором, не оставляя того светловолосому. — Не надо… — с дрожью от холода просит Тэхён, пока во взгляде его отражается наконечник кинжала, что ищет живое сердце, — вы погибнете… Его не слушают, точно грешника покарать намериваются, а страх не может завладеть непорочной душой, ибо на юном принце наложено проклятье. — Слышал я, если моим желанием станет убить короля, мне не понадобится ни одной стрелы, — молвит мужчина слова, что были сказаны самим Тэхёном, который не верит в это предательство. — Мне достаточно покончить с тобой, ибо ты – сердце Севера. Кинжал передаётся в ладонь от одного стражника к другому, час расплаты настигает истинных грешников, ибо юноша взывает к сущему Дьяволу, не позволяя убить короля. — Валькирия! Голос лунного короля Севера призывает карателя, что с громким кличем, точно немедленным ответом, камнем падает на зов хозяина с небес. Омеге пытаются закрыть рот, не позволить озвучить заклятье, но всё становится тщетно, ибо этот путь Тэхён проложил собственными костями, и более он не отступит. Светловолосый кусает стражника за ладонь, на пару мгновений замирая между лезвием оружия и взглядом Валькирии, исполняющий единственный приказ, против которого нет слова запрета: — О́дин ждёт в Вальхалле… Он будет жить, а все вокруг него – умирать.        Вечерний сумрак наполнен громкими приказами, факелами огней и перепутанными следами, беспокойство застилает чистый взор гневом и навязчивыми мыслями, виной обливается сердце – Чон клялся более не позволить Тэхёну плакать, не дать ему пасть, и упустил его на церемонии венчания. Про́клят наследник Севера, не позволено ему обрести покоя и полюбить всем своим коварным сердцем, нет там места любви, когда по венам течёт яд жажды отмщения. Мужчина слышит слабое очертание собственного имени, оно тут же скрывается в снегах, не позволяет понять, было ли это голосом омеги, или Смерть играется со своим посланником, но взор про́клятый, что не способен видеть чётким очертанием одного глаза, видит падающую камнем птицу. Чон дёргает вороного коня за узды, направляет в сторону полей за пределы жилищ народа, молясь богам только об одном – ему не нужен белый свет, лишь бы видеть Тэхёна невредимым. Верный слуга Лорда в пучине снега вязнет, не может идти, встряхивая головой и фыркая, точно беспокойство его оковывает, препятствуя дальнейшему ходу, и Чон спрыгивает с коня, продолжая свой ход на зов сердца. Перед ним следы, уводящие к лесам, там проложена дорога, если Тэхёна довели до неё, более его найти не смогут. Но поиски обретают свой долгожданный конец, когда смольноволосый слышит хлопот крыльев и видит беркута, что оседает возле мужчины, бросая в снег глазное яблоко. Валькирия исполнила свой долг, потому возвращается в небеса, взлетая через чёткий облик дитя Луны, что предстаёт перед Чоном в излюбленном обличье Луны. — Тэхён… Голос мужчины затрагивает душу, заставляя внимать ему, а не собственным бушующим вьюгой мыслям, поднять с белого покрова взгляд, который более не выделяется на светлом фоне обличия венчания, потому как дитя Луны надел на себя любимый красный цвет. Омега не может сделать шага, когда поднимает свою руку, чтобы протянуть ладонь, и видит в ней зажатый кинжал, испачканный когда-то тёплой кровью. Тэхён пускает взгляд на свои рукава, которые впитали в себя грязь крови грешников, его кружевные одеяния изменили свой цвет, багровыми пятнами легли узоры, впитались и в душу, оставляя странный след понимания. Птенец осознал – более он не бессилен вдали от Дьявола. В любимых глазах отражается страшная пустота, Тэхён поднимает этот взор на мужчину, не понимая, почему он не подойдёт ближе и не укроет в своих объятьях, сам делает шаг навстречу и тут же чувствует на своих плечах тёплое одеяние Лорда. — Я немного опоздал, — произносит юноша, не чувствуя прикосновений мужчины, который ладонями стирает чужую кровь с оледеневших щёк. — Ян будет в ярости, я сбежал от него, хотя совсем скоро начнётся венчание… мы должны успеть вернуться… Чон не понимает, о чём говорит омега, он точно не в себе, но тело не пылает жаром бреда – Тэхён не осознаёт, что сделал. — Отдай мне это, — просит альфа, аккуратно перехватывая кинжал из хладной ладони юноши, — ты прав, Тэхён, нам надо вернуться. Чон встаёт на колено, обхватывая юношу и поднимая его на руки, прижимает к своей груди, пытается обогреть, направляясь к своему коню и не понимая, как смог допустить подобное. Навстречу прибывают остальные воины, что разыскивали омегу, Лорд им жестом без слов приказывает проверить, живы ли остались грешники, а сам проводит ладонью по светлым волосам, прислушиваясь к неровному из-за дрожи в теле дыханию. Он не простит себе эту ошибку. Чувство вины сильнее гнева, оно душу раздирает когтями, самого Дьявола сокрушает, возвращает то время, когда наследный принц не смог спасти своего короля. Кто… кто посмел внушить смертникам мысль, что они способны избежать гнева Дьявола, на чьих глазах он позабыл отнять жизнь, дабы уверовал каждый в жестокость своего короля? Кто так убеждён в силе коварного замысла, кто посмел спланировать данное злодеяние в день, когда свет не должен видеть слёз птенца? Не таковое значение должно быть у действа, когда Чон на руках заносит Тэхёна обратно в стены замка, то имеет смысл начала их супружеской жизни, но она началась с крови, отмщения и смерти. Юноша не понимает, почему во взгляде мужчины такое беспокойство, отчего он приказывает привести немедленно Альвеву, хотя не чувствует никакой хвори или боли, лишь содрогается от холода длительной прогулки. Всё ещё не осознаёт произошедшего, когда смольноволосый просит его переодеться, снимает красивое одеяние церемонии, на которую они так и не уходят, и облачается в привычные одежды. По просьбе альфы, Тэхён забирается в постель, укутываясь в одеяло, чтобы быстрее обогреться, и прислушивается к ударам в дверь, после которого звучит донесение «никто не остался в живых». Птенец никому не позволил убить короля Севера. С открытой дверью прихода целительницы в покои Лорда влетает Валькирия, что личным зверем последовала за Лунным дитя, оседает на изголовье постели и взглядом следит за рыжеволосой девой. Альвева под взором мужчины пытается найти хворь в разбитой душе, ощущая холод в своей крови от ответов юного короля, ибо известна ей истина, что произошла на землях Хёда. Дева закусывает губу, понимая, что должна сказать своё слово, которое не придёт по нраву Лорду, оттого поднимается и оборачивается к мужчине, не смея скрывать от него истину. — Я не смогу помочь ему, в моих силах исцелять тело, но не душу… — Как долго он не будет помнить произошедшего? — прерывает Чон, не желая слушать оправданий. — Мне не ведано этого знать. В тишине покоев раздаётся громкий удар опрокинутого стола, письменности с которого устилают полы. Неконтролируемый гнев на самого себя не в силах погаснуть, покуда не настанет его искупление. — Просто сделай что-нибудь! — требует Чон, хватая деву за одежды в порыве найти хоть какой-то ответ. Он сам не понимает, желает ли возвращения той памяти, где запечатаны О́дином грех убийства вместе с венчанием, которого так жаждал птенец, будет ли это возвращение болезненным, и что будет с Тэхёном после. — Чонгук, — взывает к разуму юноша, заставляя Дьявола обратить на себя взор и разжать ладонь с чужими одеждами, — прошу, остановись, мне страшно, я ничего не понимаю. Не понимает, почему его узоры на ладонях стёрты, откуда в его руках было оружие, которое он поклялся более не держать, чья кровь впиталась в церемониальные одеяния, и почему он ушёл так далеко. Тэхёну страшно представить, что он попытался сбежать с Севера в день своего венчания, ведь его воспоминания остаются неясными, они перемешались, и юноша не может найти, которое из них правдивое. — Не дай ему проронить и слезы, — приказывает смольноволосый прежде, чем уйти, дабы не видеть этого взгляда, в котором нет и доли облачения в вине к нему.        Торжество стихает с приходом ночи, никто не ведает причины отсутствия королей, молвы говорят о хвори омеги и о скором желании остаться супругам наедине; о коварстве, что посмело проникнуть в стены замка в этот день, но ни одна из них не имеет подтверждения. Истинных намерений стражников не узнать, их уста больше никогда не заговорят, и это молчание сводит с ума Чона, который нисколько не изменился с того времени, когда не смог спасти дорогие сердцу души. Эту тяжесть с души Вигмар не смог забрать, опустошённые сосуды вина не облегчают боль, раны изнутри не залечить, но и вернуться к Тэхёну Чон не в силах. Мужчина на своего племянника смотрит, больше ничего не говорит – слова тоже не способны помочь – потому просто находится рядом, пока смольноволосый не спускает взгляда с открытой двери, откуда виден коридор. Ни одна душа мимо не пройдёт в покои Лорда, охраняемые про́клятым взором Дьявола. Но спустя недолгое время в просвете появляется дева, что должна была оставаться подле юноши, она не спешит сообщать известия, лишь отходит чуть в сторону, пропуская вперёд неспокойную душу. Тэхён не смог оставаться вдали, сердцем чувствуя беспокойство мужчины, разлука им только навредит, ибо никто иной не способен исцелить душу. Поняв, что более чужое присутствие оказывается ненужным, Вигмар поднимается и направляется к Альвеве, дабы оставить супругов наедине. Тишина безмолвия возвращается с растворяющимися в коридоре шагами, Чон не спешит подняться и подойти, как это было в прошлый раз, его тянет к юноше, но он не смеет прикасаться к нему. Как он может, когда обещал больше не отпускать его? Тэхён сам подходит ближе, ему больше не нужно первых шагов от мужчины, он уже давно осознал свои чувства, потому сокращает между ними расстояние одиночества и протягивает ладонь, укладывая её на скулу альфы. Им нужна эта близость, тепло их тел и ответные взгляды, без них нет покоя ни чувствам, ни мыслям. — Почему ты считаешь, что это твоя вина, когда тем, кто ушёл по собственной воле, был я? Мягкое движение пальцами заставляет Чона поддаться на эту помощь, прикрыть глаза, чуть склонив голову к ладони, и коснуться её своей, находя в этих словах сказанные вчерашним днём собственные. — Я не уследил за тобой, — вполголоса отвечает мужчина, — не сразу заметил твоё отсутствие, отвлёкся, оставил одного. Не успел догнать вовремя и позволил пройти тебе через всё это. — Не ты ли говорил, что я сам должен пройти по своему пути? — брови светловолосого сдвигаются в попытке заверить, что эти терзания не стоят той вины, ибо он сейчас здесь, рядом. — Что я за птенец, если не буду падать, в попытке научиться летать? Чон не сможет быть всегда рядом, как бы он не желал уберечь птенца от коварства белого света, оно всё равно рано или поздно постигнет его. Тэхён не сможет вечно прятаться под крылом Дьявола. В янтарном взгляде нет боли, Чон не заметил, каким сильным вырос птенец. За всё это время его очи не были залиты слезами, юноша сам спас себя, поднял оружие на грешников, омыв свои руки в крови, не винит никого иного в собственном решении уйти. Север изменил юного принца, что жил в стенах своего замка в неведении от истины, воспитал суровостью и коварством, наделил силой, позволил расправить свои крылья. — Прекрасный, — на выдохе произносит Чон, позволяя себе податься вперёд и обхватить Тэхёна, прижимаясь к его груди. Дьявол обречён, его душа должна быть передана Смерти, но между ними встал маленький омега, неся в своих руках прощение.        Луна укрывает замок в блеск своего света, забирает невзгоды, дарует покой сна душам, лишь одну не может сопроводить в забытье. Бледные ресницы вновь распахиваются, усталость не закрывает веки, не притягивает тело к простыням, сон не может избавить от мыслей, которые называют имя грешника. «Слышал я, если моим желанием станет убить короля, мне не понадобится ни одной стрелы. Мне достаточно покончить с тобой, ибо ты – сердце Севера». Тэхён помнит, как осознание оставило рану в душе предательством главного фрейлина, ибо юноша молвил эти слова перед приближённым Лорда. Кому как не ему известно, что омега не знает ни единого обряда. Коварный план был так прост в своём успехе – надобно было лишь отвести взор короля, чтобы обманом заставить уйти его возлюбленного. Тэхён опирается на руки, поднимается с постели, оборачиваясь к мужчине, что не так давно обрёл покой, и спускается на пол, тихими шагами удаляясь из почивальни. Где-то под потолками должен покоиться каратель, настороже ждущий приказа от хозяев, жаждущий знать имя следующего, кто поплатится за своё предательство. Юноша не спешит разоблачать его личность, он не верит, что Ян способен пойти против своего Лорда, но и не станет больше молчать, с рассветом явив истину. Прохладная вода не позволяет почувствовать жажду сна, поздний час не зазывает лечь в постель, оттого Тэхён решает вернуться в церемониальный зал, из которого ушёл в момент своего венчания. Можно ли считать его законченным, когда один из супругов покинул церемонию обрядов? Связан ли он с мужчиной не только клятвой, но и титулом? Узрели ли боги достаточно, чтобы уверовать в искренние чувства юноши? Светловолосый отворяет дверь зала, вспоминая то решительное мгновение, когда вошёл по ковру внутрь, представ перед взорами свидетелей в ярком огне горящих свечей, но сейчас мрак помещения растворяется слабым светом одиноко горящего подсвечника в руках души, что не смогла обрести покой. Нет улыбки на лице покоящегося в зале омеги, во взгляде, направленного на юного супруга Лорда, горит презрение, и вдали от свидетелей звучит лишь один вопрос: — Почему никто никогда не может довести дело до конца… — Опечален моим возвращением, Эверард? — Как погляди, ты полон радости, — рыжеволосый поднимается с табурета и, не сводя взгляда с юного короля, ступает ближе, желая увидеть, что сейчас отражают эти ненавистные янтарные очи. — Что, испортили тебе венчание? Какая жалость! — Разве ты не должен быть счастлив? — Ты мне жизнь испортил! — восклицает Эверард, снимая с себя маску терпения, ибо больше его не осталось. Церемониальный зал эхом отражает боль, что была заперта цепями в душе наложника, умело сокрытые раны обнажаются слезами ненависти, всякое благоразумие, что сдерживало бестию, утопло в жажде отмщения – ничто более не удерживает Эверарда. — Это был ты? — осознаёт коварный почерк Тэхён, на время позабыв, чьих рук были прошлые деяния. — А ты подумал, Ян? — усмехается рыжеволосый. — Ты даже не заметил моего присутствия, когда уверенно заявлял, что являешься сердцем Севера! Стоит ли мне проверить, смогу ли я убить короля без единой стрелы? — Ты не причинишь ему боли. Эверард останавливается, приблизившись на достаточное расстояние, чтобы увидеть в глазах юноши равнодушие к нему: Тэхён не видит в бывшем наложнике ни соперника, ни врага, не верит в его ложь с ношением наследника, не испытывает перед ним страха. В янтарных глазах отражаются горящие впереди огни свечей и холодная жалость. — Ему – никогда, — заверяет Эверард, поняв, что слишком долго медлил, — и тебя я избавлю от всякой боли. Осознание значения отчаянных слов приходит с обнажённым клинком в руке рыжеволосого, нет больше никакого смысла использовать бестолковые души, которые не могут справиться с одним маленьким омегой. Настало время закончить всё самому. Тэхён успевает отступить от решительного удара клинком, воззвать к разуму более не получится, эта месть заслоняет бывшему наложнику свет, мрак собственной души поглотил его, не оставив никакого смирения. Юноша не способен призвать карателя, двери зала закрыты, верная воительница не сможет попасть внутрь, где Судьба вершит свой последний поединок. Тэхён упирается спиной в зеркальную стену, ему более некуда уходить, нечем сопротивляться, потому он приседает, когда клинок с громким скрежетом проходит лезвием по зеркальной поверхности. И то было ошибкой юноши, потому как Эверард не позволяет ему подняться на ноги, прекрасно зная слабость тела светловолосого, потому садится на его живот, упираясь коленями в расстеленный красный ковёр, что сольётся этой ночью с кровью. Эверард в преисполненной уверенности обхватывает кинжал за рукоять, возносит его над головой и вершит своё отмщение. — Умри, птенец. Клинок за мгновение устремляется вниз, жаждущее кровь лезвие получает своё, но не находит плоти, потому как останавливают его за самое остриё ладонями, что ещё днём были украшены узорами обряда. Кровь сочится по холодному металлу, каплями тёплыми стекает вниз, доставая до самого кончика острия и капая на лицо Тэхёна, смешиваясь с кристальными слезами. — Остановись… — на слабом выдохе молвит светловолосый, чувствуя дрожь бессилия в своих руках наравне с пронзающей ладони болью. — Представь, что сейчас появится какой-то омега, которого полюбит Чонгук! — в отчаянном крике признаётся Эверард, больше всего на свете желая сейчас лишь покончить с тем, кто лишил его жизни. — Просто представь эту боль, потому что я тоже люблю его! Ты так желал сбежать с Севера, так убирайся! Просто исчезни! Изначально Эверард не желал исчезновения юного принца, не видел в нём угрозы и соперника, но уверенность наложника с каждым днём всё больше подвергалась сомнениям. Омега не думал, что кто-то иной способен коснуться сердца его Лорда, задеть душу, что всегда была открыта лишь для него, заставить воспылать такими чувствами, каких наложник прежде не видывал. Эверард просто влюблён в того, кто отдал своё сердце другому. Эти чувства ядом разъедали душу каждое мгновение, иногда боль утихала с явленным намерением использовать юного принца, как приманку для иных королей, но и то было стёрто из намерений Лорда. Взгляд смольноволосого более был обращён не к наложнику, их встречи потеряли своё уединение, омега в глазах короля стал не более, чем одной душой из прошлых лет. Эверард ненавидит себя так же неистово, как желает стереть с лица земли Тэхёна. Наложнику не удалось вызвать те же чувства у мужчины за долгие годы верности, когда у юноши это получилось за недели, он не смог заполнить то одиночество, которое так быстро рассеял маленький омега. Юный принц изменил Север, он расцвёл, развеяв хладный мрак пустоты души его властителя. Просто Тэхён сделал то, что не смог воплотить Эверард. — Прости. Извинение юноши заставляет рыжеволосого замереть, более не надавливая на клинок, искреннее сожаление не должно было пробуждать в бестии чувство, будто всё, что ему было необходимо – это понимание той боли, что испытывает наложник. Эверард пытается уверовать, что это извинение ничего не изменит, ему не нужна эта жалость, никакими словами ему не вернуть себе Лорда, но и утолить жажду отмщения ему не позволяют. В зал врываются заслышавшие шум слуги, рыжеволосого оттаскивают от юного короля, что в бессилии отпускает окровавленные ладони, слыша звон уроненного кинжала и чувствуя теплоту чужих слёз на своих щеках. Такое же тепло ощущает Ян, стоящий в дверях с осознанием, что они не успели уйти. И не уйдут уже никогда.

⚜⚜⚜

Громкий скрежет старого железа оповещает о чужом присутствии возлежащего на твёрдой поверхности рыжеволосого, который в это же мгновение понимает, кто к нему пришёл, отчего из грудной клетки вырывается тяжёлый выдох непризнанных чувств. В глубине своей пустой души, Эверард надеялся, что его гостем может быть Лорд, который возжелал бы лично попрощаться со своим верным приближённым, но разум, что был ослеплён жаждой отмщения, являет истину – Чон попрощался с омегой, когда даровал ему последнюю возможность уйти. Рыжеволосый омега безвольно принимает сидячее положение, никакие слова не способны его освободить из клеток заточения в подвалах. Он здесь теперь не приближённый Лорда, а грешник, что с рассветом понесёт наказание. А всякий грех искупается лишь кровью. — Ты пришёл сюда испить чаю? — удивляется Эверард, завидев на подносе в руках тёмноволосого две ароматные чаши. — Здесь достаточно холодно, — отвечает Ян, присаживаясь рядом с омегой, не в силах оставаться вдали, когда любимое сердце отбивает свои последние часы. Оба понимают, что они не смогут сбежать, а Судьба не подарит грешникам более прощения, потому как оба повязаны одной ложью. Она обязательно будет явлена свету, главный фрейлин и не желает скрываться так же, как прятал все эти годы свои чувства. Эверард принимает последнюю безмолвную мольбу провести оставшуюся ночь вдвоём, ибо другой компании наложнику ожидать не стоит, и берёт одну из чаш, поднося к своим губам, но не успевая сделать глотка, как его руку останавливают. — Ещё горячий, — произносит фрейлин, не осмеливаясь посмотреть омеге в глаза. Эверард чувствует, чай уже остыл, пока был принесён сюда, да и в темнице не так холодно, отчего понимает истинные намерения темноволосого. — Там яд, — молвит наложник, возвращая чашу на поднос, дабы дать ещё времени на неозвученные чувства, — и во второй тоже, я прав? Грешникам не заполучить прощения, не избежать встречи со Смертью – всё это Ян узрел, когда подоспел к дверям церемониального зала, завидев покушение на юного короля Севера. Потому осознаёт фрейлин единственный путь, который они могут закончить вдвоём, не дожидаясь рассвета. — Зачем ты это делаешь? — Эверард не может поверить в намерение расстаться с жизнью с ним, когда всё коварство наложник способен взять на себя и спасти душу невинную. — Просто не говори, что знал о моих планах, зачем тебе эта погибель?! Я не любил тебя, Ян! — Потому только я способен тебя понять. На глазах у фрейлина впервые виднеются слёзы, что огибают искреннюю улыбку отчаяния, ибо он любит наложника так же сильно и безответно, как Эверард любит Лорда, готовый предстать вместе с ним перед Смертью. Возможно, свет видел чувство куда сильнее, чем слепая и неистовая жажда отмщения, быть может, это чувство является такой же слабостью, как и силой, способной на безрассудство и свершение целых подвигов. Но никому из них не дано узнать этого. — Ты всегда поступал эгоистично, — молвит Ян о том, от чего насильно отводил свой взгляд все эти годы, — пользовался моими чувствами и положением. Почему сейчас того же не могу сделать я? Это я позволил тебе жить, только я эту жизнь и заберу. — Но во имя чего будет твоя смерть?! — Эверард хватает фрейлина за одежды, не в силах поверить в его легкомыслие, когда он остаётся чистым перед Лордом. — Решил умереть за меня?! Зачем ты вообще помог мне тогда, почему выбрал меня, а не отравил со всеми иными наложниками?! Ты сделал меня таким и теперь желаешь так просто избавиться от своей вины?! Ян улыбается, осознавая, что Эверард пытается солгать сейчас, сохранить ему жизнь, выставляя свои чувства, будто винит в своей судьбе фрейлина, когда как на самом деле всегда был благодарен за этот выбор. — Я не изменю своего решения, — заверяет фрейлин, чувствуя, как хватка на его одеждах ослабевает. Эверард более не оказывает сопротивление чужому намерению, скрывает свой взгляд в стороне, дабы по нему не поняли его истинных чувств. Наложник благодарен Яну за всё, чем он ради него пожертвовал, за предательства, за чувства, но не может принять его жизни. Рыжеволосый берёт обе чаши, протягивая одну вперёд, к рукам фрейлина, его пальцы неконтролируемо дрожат от осознания, что это и правда конец. Он не встретит яркого рассвета Севера, не увидит любимого сердцем мужчину, потому улыбается, решая не предавать своего титула бестии: — Тогда позволь мне и в этот раз поступить эгоистично. Ян не успевает подхватить из рук омеги чашу, как та соскальзывает из ладони и разбивается о каменные полы темницы, разливая губящий напиток по трещинам. А после сразу поднимает взгляд, видит опустошение другой чаши и чувствует, будто опустошают его сердце. Эверард выпивает всё до последней капли, ибо его сердце уже давно сожжено коварством и собственным ядом. Горечь слёз перемешивается с травяным привкусом любимого чая, что испивал наложник каждое утро в компании главного фрейлина перед рассветом, Эверард уже не слышит слов тёмноволосого, ощущая неприятное жжение внутри. Должно быть, это собственный яд разъедает душу, достигает сердца, приготавливая его к подношению Смерти. Омега этой встречи не страшится, ему кажется, что он и правда слишком долго пробыл на свете, когда должен был исчезнуть ещё долгие годы назад. Теперь Эверард понимает, не было той вины на юном принце, что по воле Судьбы сбежал из стен своего замка, попав на глаза Вигмару, не было у светловолосого намерений отбирать титул наложника, желал он лишь свободы, которой для него оказался Чон. Тогда, что было свободой для самого Эверарда? Кажется, это был тот самый неспешный утренний чай. Рассвет будит души Севера, Солнце пытается проникнуть через крошечную щель в темницу, куда спускается стража за грешником, но останавливается, завидев за решётками главного фрейлина, гладящего наложника по ярким рыжим волосам. Эверард уснул на чужих коленях, оттого Ян не шевелится, предоставляя душе его долгожданный покой.

Луна вновь хоронит своё дитя, забирая его последнюю слезу звездой в свои чёрные небеса.