Не всякий лжец предан лжи, не всякий говорящий правду, не солжёт.
Грохот копыт по прибитой сотнями иных следов земле отражается глухими ударами дороги, ведущей через весь белый свет. Там, где Солнцу отведено не так много времени, где главенствующим светилом является Луна, – и есть край света, коего страшатся господние души, ибо его властитель сам Дьявол, посланный Смертью. Туда спешит гонец, держащий страшное таинство у собственной груди – сложенный пергамент, следы от чернил которого раскрывают сокрытое прошлое, и перевязаны эти слова нитью, но не имеющее королевской печати. Посланник оставил лишь одно слово, имя на внешней его стороне, и не ведающий истины решит, будто это имя отправившего, когда на самом деле носящий его должен получить сие письмо. Долгий путь ожидает гонца, много времени с этой поры пройдёт, но пославший уже не жаждет получить ответа – всё, что желает его сердце, это остановить войну между королями. Юнги более не страшно оказаться разоблачённым в своём сокрытом имени, участь грешника не пугает его, потому как позади следует тень, что готова укрыть принца от несправедливой Судьбы. Роуланд не осудил ни одного из шагов фрейлина его пути служения своему принцу, не придал коварства грешному одеянию лжи и заверил, что величие омега приобрёл не фальшью титула, а собственной душой. Ясны стали приближённому принцу сокрушения мыслей и тяжесть вины, когда явилась истина намерений ложного имени – Юнги прибыл сюда, как посланник Дьявола, дабы помочь свершиться отмщению. Явлено в тот час и заверение, не скрывающее более никакой из истин: младший принц Тэхён обрёл власть своих желаний над самим Дьяволом, потому Север для него способен стать свободой. Открыл Юнги и глубины собственного сердца, признавшись в чувствах к принцу дальних берегов, которые более не позволяют ему предначертанного предательства. В то мгновение Роуланд не дал ответа о возможных действиях Хосока, когда одеяния лжи спадут с плеч фрейлина, он не ведает, сильны ли те чувства принца, как сильны его, чтобы простить этот обман. И Юнги узрел эти сомнения во взгляде своей тени́, потому должен приложить все усилия, чтобы фальшивая корона не спала с его головы. Ещё светлые пряди волос купаются в золотых лучах Солнца, юноша направляется по коридору замка, впервые покинув покои, в которых омега скрывался уже второй день, сославшись на дурное самочувствие. Эта ложь была вынужденной, Юнги желал понять намерения собственного сердца в одиночестве, ибо в присутствии альфы чувства завладевают разумом, не позволяя принимать верных решений. Он должен выбрать тот час, в котором будет открыто таинство, и сделать это прежде, чем предаст доверие мужчины, если действа принца ведомы чувствами, а не уважением к своему супругу, покуда Хосок сам признался, что не способен оставаться равнодушным, даже когда их союз выбран волей королей. Юнги надеется, что время, отведённое ему в короткий срок, ещё предоставит шанс, дарует ответы на волнительные мысли, потому направляется к принцу в дневной час бодрствующего замка, уверенно сжимает одну ладонь в намерении не отступать от своей цели, потому как и фрейлину есть за что сражаться. Его шаг умеренно быстрый, что выражает свою спешку к месту встречи, ныне Юнги не будет медлить – послание уже в пути – и пока там Тэхён взывает к разуму Лорда, очищает его взор от слепой жажды отмщения, здесь фрейлин убедит Хосока в первом шаге к перемирию с королём Севера. Эта война была развязана не ими, но двое храбрых юношей могут положить ей конец. Юнги заворачивает за угол коридора, но внезапно останавливается и делает шаг назад, скрываясь за выложенными стеной камнями, прижимается спиной к вертикальной поверхности и затаивает дыхание, когда взор его узрел Роуланда, стоящего подле принца и беседующего с ним в одиночестве. Сердце бьётся с тревогой, юноша безрассудно верит словам альфы в его клятве не предать таинство и доверие светловолосого фрейлина, но, завидев свою верную тень с принцем, Юнги ничего не может сделать с чувством страха перед собственным разоблачением. Омега с опасением оборачивается, касаясь перевязанной тканями ладонью до хладного камня стены, слегка выглядывает и не замечает присутствия душ там, где была беседа. Юноша распрямляется, не чувствуя никакого опасения, и выходит, оборачиваясь назад, дабы удостовериться, что у его поведения нет свидетелей, но только терракотовый взор возвращается вперёд, как Юнги чуть было не врезается в грудь мужчины, вовремя успевая остановиться в небольшом испуге от неожиданности. Смущение вновь охватывает трепещущее сердце, былой контроль разума ослабевает, юный принц теряет собственную уверенность, когда его повреждённую ладонь без препятствия титулов нежно обхватывают и оставляют на пальцах едва ощутимый чувственный поцелуй, знак приветствия. — Приятно вновь видеть живой румянец на твоих щеках, — молвит Хосок, не обхватывая полной силой руку омеги, услышав о произошедшем от своего приближённого, и поднимает взгляд в глаза, что пытаются спрятаться под густыми чёрными ресницами. — Я помешал твоему намерению избежать встречи со мной? — И в мыслях не было подобного… — Стало быть, я тебя смущаю? Юнги понимает, даже здесь, где, казалось бы, нет ни единой души, наследный принц не позволит себе тех же действий, что были свободны в уединении ночи сада, но всё равно смущается простого прикосновения, вызывающее воспоминания поцелуя. Должно быть, его дух слаб, раз собственные чувства к мужчине становятся преткновением перед целью. — Всё так, — без сокрытия отвечает юноша, не теряя в глазах принца своего очарования подобным откровением, коего в обществе стараются избегать. Юнги более не намерен прятать свои чувства, не перед тем, кому готов вручить сердце так же, как свою свободу. Какой прок прятаться за занавесом приличия, если сам Господь видовал грешный поцелуй между теми, кого ошибочно нарекли супругами? — И что мне прикажешь делать, если твоё смущение так радует глаза и согревает душу? — улыбается Хосок, отвечая омеге той же открытостью. — В вашей власти продолжать этим наслаждаться, — покорно молвит юноша, опуская взгляд, не в силах противостоять взору принца. — Твоя покорность и правда достойна восхищения, — мужчина сгибает свою руку и чуть отводит в сторону локоть, предлагая светловолосому обхватить его, дабы вместе продолжить беседу в небольшой прогулке. Юнги подвергается смятению от приглашения, ибо для всякого господина подобный жест имеет обыденное уважение к своему спутнику, когда для простого фрейлина это значение приравнивается как к равному себе. Юноша медлит с ответом, нерешительно протягивая ладонь к мужской руке, он борется с противоречием в себе прекратить всякий обман, но в то же время обличье лжеца ему всё ещё необходимо, дабы завершить начатый путь. Хосок видит эту нерешительность, терпеливо наблюдает, как сомнения омеги рассеиваются, когда он обхватывает его под локоть, не поднимая взгляда, и неторопливо ступает вперёд. — Если быть с тобой откровенным, — продолжает Чон, — по свету ходила иная молва о твоём нраве – поговаривали, не видывали иные души покорности твоей, лишь перед собственным королём младший из принцев открывался во всём своём смирении. — Страшитесь моей непокорности? — Зачем мне страшиться того, чего на свете нет. Как бы фрейлин не пытался облечь себя в титул младшего из принцев, что славился своей непокорностью перед иными душами, пребывающими в замок, его воспитанное трудом слуги смирение не смыть ни едиными водами, ни выбелить никакими травами, ни спрятать даже в самых дальних тенях души. Хосок ясно видит в омеге это качество, с первой встречи видел, как светловолосый стоял подле короля Севера, будто был в полном подчинении ему. Чон ясно хранит в памяти тот вид, когда длинный тёмный плащ доставал до самой земли, юноша его поднять пытался, не позволить запятнать столь дорогую ткань, что тепла и мягка его рукам, виновато глаза под тёмными ресницами прятал. И Хосок до сей поры не в силах понять, что так приковывало его взор в том виде. — Тогда почему вы страшитесь проклятья, если и того нет на свете, — осмеливается озвучить Юнги средь пения речных птиц, пока нет иных свидетелей их беседы. — Есть клятва, и есть тот, кто должен её исполнить, — в спокойствии отвечает альфа, не опасаясь речей о проклятиях, ибо душе этого юноши он доверил собственный грех. — Но есть и тот, кто может это остановить, — вновь повторяет Юнги, чувствуя, что его слова не были всерьёз восприняты принцем. — Почему вы не верите в силу, что правит самим королём Севера? Хосок опускает руку юноши, ненамеренно отталкивает его холодом своей души, смотрит твёрдо в терракотовые очи и не понимает, кто вообще может иметь власть над Дьяволом, от руки которого пали два королевства, а взор его направлен на третье. — Нет на свете чувства сильнее, чем неистовая жажда отмщения – Чон не остановится, покуда не будет сыт моей душой. Он не остановился перед стоящим на коленях Рандольфом, не остановился перед предлагающим свой титул и трон Гильямом, не остановился перед Осбертом, что только узрел рождение своего первенца. Чем от них отличаюсь я? — Но это на ваших ладонях нет крови падшего короля Севера… — Любой грех искупается лишь кровью. — Тогда мне сейчас же следует пасть от вашей руки, — разгорячённо отвечает юноша, не в силах сдерживать своё сердце. Юнги истинно не понимает, почему страх, что охватил принца дальних берегов, должен быть приравнен к жестокому убийству короля, почему измученная душа терзаниями своей осознанной вины не способна получить иного, чем смерть? Заслуживает ли гибели искупления кровью тот, кто опустил наконечник стрелы, не позволив пронзить ей сердце единственного наследника Севера? Заслуживает ли фрейлин смерти за ложь своего титула? Хосок в изумлении не может ответить на громкие слова омеги, это их первая ссора, мужчине, как главенствующему над своим супругом, стоит немедленно назначить наказание за подобный тон голоса, за перекор словам наследного принца, за непозволительное поведение омеги. За грех, что скрывает светловолосый юноша перед мужчиной. — На свете есть чувство, что может восстать против Судьбы, — на глазах Юнги мерцает водная гладь реки, выдавая признание, что таится в душе простого фрейлина. — Чувство, что без стрел и меча ставит на колени, безумием одолевает сознание, заставляет идти на сделки, лишь бы не потерять сердце, что вложено в чужие ладони! И потому у короля Севера более нет власти над самим собой! Ибо Юнги своими глазами видел, как Дьявол был сокрушён одними лишь слезами юного принца. Омега замолкает, более он не попытается уверовать принца в силе собственных слов, делает шаг назад и уходит, не озвучив, что сам потерял власть над собой перед мужчиной, пытаясь спасти и его. Почему Хосок позволяет ему так просто уйти и остаться безнаказанным в своём поведении? Альфа не следует за юношей, понимая, что он снова запрётся в стенах своей почивальни, не спешит потребовать истины, что скрывается за заверением греха, который может быть искуплен лишь перед ним, а просто отпускает, позволяя омеге скрыться. Юнги разгневался не от безверия к его словам, ни смирением Хосока перед Смертью вызваны эти слёзы, что впитываются в повязку на ладони – маленькому фрейлину больно от осознания, что мужчине не знакомо чувство, что сильнее любой жажды отмщения. Действа наследного принца ведомы не чувствами, а уважением к своему супругу. Юноша в спешке не замечает присутствия иной души на своём пути, сталкивается с руками, что подхватывают его за плечи, дабы избежать иного столкновения, и поднимает взгляд на Роуланда, что отрёкся от своего принца, взяв на душу грех лжи, ибо ему известно чувство, которое не нашло ответа у омеги. Юнги делает шаг ближе, скрываясь у груди своей тени́, прячет в ней слёзы и находит ответ в объятьях, нескрываемых от чужих взоров. Роуланд поднимает взгляд свой к Хосоку, что намеревался догнать юношу, и касается ладонью светлых волос, в близком жесте успокаивая раненую душу – Юнги находит утешение не в руках своего супруга. И Хосок не смеет делать шаг ближе, не выдаёт своего присутствия, ибо тот, чьи слёзы впитываются в чужие одежды, не желает его видеть, сжимая одеяния своего покровителя замотанной тканями ладонью. Но не одни эти ладони скрываются за повязками от поцелуев. Иные заслоняют глубокие раны, что на века останутся шрамами, непозволительным пороком принца на землях господних и следами, что будут целованы мужчиной на ледяных покровах Хёда. Дитя Луны, чей титул величия заключён в кольце, не способен поднять и пера без боли, что причинил ему кинжал, но в душе его нет гнева к тому, кто держал это оружие, потому как и Тэхён оставил на том сердце шрам. У Судьбы нет душ, что не познали бы свободу без боли и страданий. Омега кропотливо выводит слова на пергаменте, отвергая преграду противного режущего ощущения на ладони, сосредоточенно проверяет написанное, отвлекаясь, когда под его нижней губой проводят пальцем, убирая сахарные крошки завтрака. Тэхён не смущён от этого действа, кажется, он вовсе не придаёт этому значения, но размыкает губы и чуть поднимает голову, чтобы вкусить протянутую ему вафлю, что своим ароматом горячего теста и мёда окутывает покои Лорда. — Не пиши о венчании. Перо резко останавливается на шероховатой поверхности пергамента, оставляя впитывающееся растущее пятно чернил на паре выведенных букв послания. Юноша перестаёт жевать, поднимая янтарный взгляд на Чона, что кормит своего птенца завтраком, покуда ладони его в этот час уязвимы, чтобы держать приборы, но не опускает перо, ибо, ослабив ладонь, вновь почувствует боль. — Почему я не должен этого делать? Взгляд Тэхёна затвердевает, точно ему не нравится это повеление, он не понимает значения, но покорно ждёт объяснений. Эта черта характера прирождённого короля открылась Чону в недавнем времени – омега в мыслях способен допустить сомнения, но никогда не делает поспешных выводов, покуда не услышит слов от самого мужчины. — Ты не можешь быть уверен, как эту весть воспримет Тэкгён, — молвит смольноволосый, поливая следующий кусочек вафли мёдом. — Просто вспомни, что при первой нашей встрече он намеревался изничтожить меня. Тэкгён пришёл за младшим братом на самый Север, во владения Дьявола, обманом проник в замок, дождался уединения и в тени за каменной стеной заверял, что вернёт сына скорбящей матери в родные земли. В глазах первого принца Чон не является душой господней, но не верит он в молвы, потому поднял стрелу на властителя ледяных земель. Тэкгён желал освободить брата своего от жестокого плена Дьявола. Юноша перестаёт писать послание, что должно увидеть свет родных очей, не спешит извещать брата о венчании и титуле, что из молвы обратился в истину – Тэхён более не принц, а король Севера. И не известна свету истинность чувств юноши, что по собственной воле позволил надеть на себя кольцо, пожелав не меньше этого союза. — Извести об этом, когда Тэкгён лично прибудет сюда, — даёт совет Чон, замечая, как угасает аппетит омеги от мысли, что старший брат не примет их союз. — Пожелает ли он вернуться ко мне, когда я отрёкся от своего короля? «Желает ли Тэхён того возвращения?» Лорд велел старшему принцу не возвращаться с иными королями в эти земли, солгать, чтобы он смог прийти за своим братом, когда Смерть заберёт плоть про́клятого, ибо покуда он жив, никто не посмеет навредить супругу Дьявола. Для Чона не сокрыто, ещё в тот день Тэкгён узрел его истинные чувства, что укрывают юношу от бурь и вынуждают бросаться в погоню, заставляют внемлить лишь его молитвам, даруя спасение душам, которым суждено погибнуть. Уже в тот момент Чон не имел власти над омегой, но и не дал вернуть его скорбящей матери. — Не забывай, что ради тебя Тэкгён утаил от света истинное имя твоего смелого друга, солгав о твоём пребывании у принца дальних берегов, — заверяет Чон, успокаивая сердце юноши от всяких сомнений. Тэкгён позволил Дьяволу править любимым младшим братом. — Я более, чем уверен, как неистово твой брат жаждет услышать известие о моей кончине, дабы незамедлительно вернуться за тобой, но вряд ли весть о венчании без заверения твоих слов его так же осчастливит. — Но ты всё равно не имеешь ничего против его прибытия, даже если взгляды моего брата к тебе остаются прежними. Тэхён пытается найти ответ, что может быть сокрыт от него, ибо Лорд даёт своему супругу слишком много свободы, позволяя пригласить в замок сразу двух принцев, представляющих разные королевства. Двумя вечерами ранее мужчине не пришлось по нраву стремление юноши вновь обрести связи, использовать сокрытые камни, как возможность наладить торговые отношения с иными королевствами, ибо птенец пожелал нести свету истину, что явит настоящее имя наследника Севера. — Разве я могу воспротивиться желанию твоего сердца? Чон, имея власть над омегой, как над своим супругом, мог бы запретить подобные решения, что вполне могут обратиться угрозой к Северу, угрозой к Тэхёну, но не препятствует пути птенца, позволяя ему отослать написанные собственной рукой приглашения. Но и не даст Судьбе решать исход этого желания: поставит подле юноши своего лучшего воина, дабы не свершилось никакого заговора. Никто не покинет Севера, если Дьявол увидит хоть единый алчный взгляд в сторону его собственного сокровища. — Отдохни, — просит Чон, убирая перо из ладони Тэхёна, — спешка не стоит твоей боли. — Молва и так слишком долго господствовала на иных землях, — хмурится омега, не желая более оставлять Север в его губящей тени, — к тому же времени не остаётся у Юнги, а я не позволю никому более отдавать свою жизнь за меня. Тэхён противится дарованному покою его ранам, протягивает руку к перу, что уводит мужчина за свою голову, заставляя юношу подняться со стула и приблизиться к нему, но не дотягивается, когда Чон обхватывает его за талию, заставляя осесть на свои бёдра. Омега опирается рёбрами своих ладоней на плечи мужчины, забывая о пере в руке, что касается его, оглаживая любимые щёки, вновь набравшие свою естественную пухлость, и чувствует своё учащённое биение сердца – эти чувства не угасают с каждым прожитым днём, с каждой преодолённой напастью. — Считаешь, я бы оставил своего человека у моего врага одного? Низкий голос, как тот, что всегда звучит в уединении двух душ, словно околдовывает, заставляя юного короля отпустить всякие переживания, ибо Чон ценит каждую душу, что служит ему верностью. Заключив сделку, мужчина дал слово прийти за маленьким храбрым фрейлином, но также и предусмотрел его безопасность пребывания в чужом королевстве, ибо раскрытый обман не будет терпеть и заката Солнца. — В замке находится мой верный слуга, что поможет твоему другу бежать в город в случае, если истина о настоящем младшем принце будет раскрыта, — заверяет Чон, заправляя светлые пряди за ухо и наслаждаясь величественной красотой своего супруга. — Там его сокроют от всякой стражи, дадут кров и пищу, пока я за ним не вернусь. Не взирая на последнее предательство Юнги, что посмел пойти против короля Севера и помочь своему принцу бежать, Чон всё равно не отпустил фрейлина без защиты под своим крылом, ибо до последнего мгновения храбрый юноша останется предан лишь одному. Дьявол эту преданность ни раз уже видел на своём веку, ничто не сможет её поколебать, потому он сполна доверяет юноше, за которым совсем скоро он должен прийти лично. Тэхён опускает взгляд на шнурки одежд, сдерживающие ткани на груди мужчины, ему стыдно за свои мысли, он не подумал, что план Чона имеет и такую сторону защиты посланного лживого принца. Но на то наследника Севера и нарекли Дьяволом, покуда он никогда не терпит своего поражения. — Не беспокой свою душу войной – это не твоя забота, — мужчина расслабляется телом, проводя ладонями от талии возлюбленного к бёдрам, подхватывает под коленями и двигает его ближе к себе. — Правь Севером, открывай его врата, пока я остаюсь твоим оружием. — Всё, что имеет отношение к тебе, и моя забота тоже, — молвит Тэхён, стискивая зубы, словно пытается сдержать непрошенные слёзы. — Ты дал слово не оставлять меня, но сейчас спешишь на совет, дабы обговорить планы о наступлении на королевство дальних берегов! — Сейчас я здесь, с тобой, Тэхён, и могу остаться вплоть до заката, заставив всех ждать тебя, — уверенно твердит Чон, будто он и правда стал подневольным в руках омеги. — Ещё недели я буду кормить тебя со своих рук, целовать твои шрамы и засыпать с тобой в одной постели, но после я должен буду уйти, чтобы положить всякой войне конец. Дьявол не в силах воспротивиться желанию маленького омеги, позволяет править собой, склоняет свою голову и колени, но лишь в одном не внемлет слову возлюбленного, потому предупреждает его об этом уже сейчас. Время, отведённое до их разлуки, должно принести осознание Тэхёну в неизбежности последнего похода короля Севера, подготовить его к расставанию, что затянется на долгие месяца, и юноша не желает принимать этого. В его глазах былое сопротивление, но уста не выкрикивают протесты, не обвиняют мужчину во лжи, ибо слово его остаётся непоколебимым – всякий его путь будет заканчиваться на возлюбленном. — Тогда всё это время я буду поступать эгоистично, — предупреждает Тэхён, — я буду приходить на твои советы, когда захочу, и требовать с тобой прогулок. Велю подавать только сладкое и не сниму повязки, чтобы ты кормил меня… я дам приказ Луне не всходить над горизонтом, пока ты не окажешься со мной в одной постели! В юноше буйствует обида, вызванная чувствами к мужчине, ввиду его юности и невинности, омега не умеет управлять ею, а его эгоистичные капризы лишь попытка показать своё несогласие – Тэхён не желает разлуки, даже если она будет неизбежной. Это поведение вызывает у Чона улыбку, она не порождена смехом на предупреждения юноши, смольноволосому от этих слов нет забавы – он так много оставил Тэхёну шрамов и продолжает это делать даже сейчас. Мужчина подаётся вперёд, придерживая омегу за спину, сближает расстояние между ними, пока оно не составляет целые вёрсты, пока не разделены супруги Солнцем и Луной, и печатью поцелуя даёт согласие быть всё это время у него в подчинении. Сладкий вкус медовых вафель оседает на кончике языка, что скользит по губам юного короля, этот поцелуй слишком отличается от всех иных, в нём былая страсть закована в цепи сожалений. Чон страшится причинить ещё больше боли, ибо никакие сделки не даруют им свободы. Тэхёну она больше не нужна, он не видит жизни своей вне белых покровов Хёда, вдали от властного взгляда, что нарекают про́клятым, ни одно тепло огня и чужих рук не обогреют его душу так же, как пылает сердце юношеское рядом с мужчиной. Дитя Луны продолжает тянуться к Дьяволу, словно неистово желает доказать самой Судьбе, что лишь они вольны выбирать свой путь, никакое предписанное Ею предназначение не обретёт своего времени, покуда они остаются вместе. Они в этой любви либо погибнут, либо восстанут несокрушимой силой. Иного пути им не даровано.⚜⚜⚜
Светлые пряди покачиваются при порыве ветра, заплутавшего в распахнутое окно почивальни, носитель их ненавидит этот цвет первого снега, цвет лунных дорожек на поверхности реки, цвет, что когда-то в глазах слуги был самым тёплым из всех имеющихся, ибо ныне он стал цветом лжи. Всё могло бы быть иначе, исполни Юнги волю короля Севера. Фрейлину было доверено хранить истину, проникнуть в лживом обличье в королевство, прознать про планы и слабости наследного принца и покинуть замок, ожидая прихода Дьявола. Но юное дитя, не грешное своей душой и ладонями, оказался слаб сердцем, что выбрало мужчину своим возлюбленным. Юнги не должен был принимать всякое уважение, доброту души и почтение за ответные чувства, потому боль, которую он сейчас ощущает в давящей груди, лишь его вина. Всё могло бы быть иначе, откажи в тот вечер Юнги в просьбе принца Тэхёна покинуть замок короля. Удар закрытой двери заставляет юношу обернуться, не услышав и предупреждающего стука, но сердце успокаивается, как только терракотовый взгляд встречается со своей тенью, что не посмела оставить омегу одного во тьме печали. Взгляд падает на поднос с чашей горячего молока и мягкой булочкой, что всегда поднимает настроение юноше, любящему поздней ночью заходить на кухни, и Юнги не в силах сдержать улыбки на этот жест от альфы, остающегося внимательным к подобным мелочам. — Что, если тебя увидят здесь? — Юнги порывается подняться с полов у постели. — Не тревожьтесь, это уже не имеет значения, — заверяет Роуланд, присаживаясь рядом, в этот раз вовсе не оставляя того расстояния, что положено придерживаться слугам подле своих господ. Юнги чувствует столкновение их плеч, подхватывает протянутую ему чашу и хмурится в непонимании, отчего их тайные встречи, что могут показаться грешными для неведающих об их дружбе, перестали иметь свою тревогу раскрытия. Взгляд Роуланда более не направлен на юношу, он ищет в белеющих наряду с темнеющим небом облаках надежду, ибо наследный принц видовал их своими глазами, узрел то доверие и близость душ, потому не оставит всё, как было прежде. — Ты меня пугаешь, — слабо произносит юноша и подгибает свои колени к груди, не пряча никакую из своих мыслей и чувств перед другом. — Нам не положено вот так встречаться в одиночном уединении… — А вам не положено так сокрушаться из-за того, над чем вы не имеете власти. Воцарившаяся тишина позволяет понять истинное значение слов, что в это мгновение не были сдержаны голосом разума, несправедливость завладела сердцем Роуланда, оттого он не может более молчать. Ему многое не позволено в своей судьбе, рождённый от королевской наложницы, младший брат наследного принца на века провозглашён слугой, что должен оставаться в тени Его Величества. И рождённый грехом дитя смирился с предначертанным, но не в силах так же покорно оставаться в тени, когда видит сокрушения своего возлюбленного. Юнги сполна осознаёт своё бессилие, он не способен предотвратить приход короля Севера, его слово, начертанное пером на пергаменте, лишь возымеет твёрдость в устах Тэхёна, и более фрейлин сделать не может. Воззвать к вере в надежду наследного принца дальних берегов тоже. Юнги не имеет никакой из существующей на свете власти. Завидев опечаленный вид, что ещё недавним временем блистал от прихода единственного на чужих землях друга, Роуланд корит себя за эти слова, ибо и без его вмешательства юноша знает о своей слабости. Потому он ставит поднос на поверхность заправленных перин, забирает из рук наполовину опустошённую чашу молока и так же убирает её поодаль. Юнги на эти действа растерянно поднимает взгляд к альфе, непонимающе следит за ладонями, что обхватывают его лицо, и затаивает дыхание, когда чувствует эту разницу между Роуландом и Хосоком – их чувства к омеге несравнимо разные. — Прошу, — в шёпоте взмаливается Роул, не желая больше оставаться вечной тенью, — оставьте свои чувства, если на них нет ответа, они не принесут ничего, кроме боли! Невыносимо видеть ваши слёзы, причиной которой служит мужчина, не способный видеть истинность вашей души! — Ещё всё можно обратить… — Вы обманываете себя ложной надеждой, что Хосок полюбит и фрейлина, — являет забытую жестокую судьбу альфа, не позволяя чужой короне отравлять невинную душу. — Он способен полюбить младшего принца короля Кима, с которым заключён союз, но не его слугу. Почему… почему ваше сердце, что не имеет ответа чувствам, так жаждет спасти душу принца? — По той же из причин, по которой ты продолжаешь скрывать моё настоящее имя. Ибо их сердца преисполнены любовью – единственным на белом свете ядом, от которого невозможно обрести никакого спасения. — Вы уже сделали всё, что могли, — молвит альфа, мягко проводя по щекам Юнги. — Остальное зависит от принца Тэхёна, а вам необходимо бежать, покуда ещё не раскрыт обман. Просто позвольте, — Роуланд тяжело выдыхает, чуть склоняя голову и приближаясь, — позвольте мне возвратить вас туда, где вы станете свободным. Юнги зажмуривает глаза, мотает головой не соглашаясь, ибо он не ведает, где для него есть истинная свобода, и была ли та у него, чтобы возвратиться к ней. Юноша отвергает единственный путь спасения, отвергает протянутое ему чужое сердце, ибо не может взять на себя подобную ответственность, не способен причинить жестокую боль, ответив на чувства тому, к кому не испытывает того же. — Не надо, — светловолосый упирается ладонями в плечи альфы, не позволяет ему приблизиться, всхлипывая от боли незажившей ладони, — Роул, не делай этого… Истерзанные плачем губы опаляет чужое дыхание, сопротивления заканчиваются, когда Юнги ощущает прикосновение к своей ладони, которую мягко обхватывают, не позволяя старым ранам снова болеть. Тяжесть в груди слишком сильна, чтобы сократить то малейшее расстояние, что остаётся между ними, Роуланд слышит раскаты грома собственного сердца, но находит силы сдержать себя. Ибо верная тень не сможет себя простить, если причиной слёз станет ещё и он. Альфа в волнении смачивает губы, чтобы найти подходящие слова заверения, что он сможет ждать сколько потребуется и не позволит себе подобных вольностей, но не способен сделать и вдоха от режущей грудь боли, потому безмолвно поднимается и покидает покои юноши. Уходящее тепло от ладони забирает с собой последнюю ложную надежду, Юнги остаётся в своём истинном облике фрейлина, скрывается за опускающимися вечерними сумерками, что несут с собой на водную гладь туман, и обхватывает колени, пытаясь унять дрожь своего тела. Разве у такого, как он, может быть душа? Имя его – предатель. Назначенный титулом лжи посланник Дьявола не может быть любим тем, к кому тянется сердце, ибо своими же руками он его и погубит. Судьба начертала Юнги не тот путь, что он заслуживает, потому как его участь – отвергать и быть отвергнутым. Остывающее молоко покрывается неровной плёнкой, заслоняя всю его поверхность, юноша так и не притронулся к чаше, не ощущая никакого аппетита. Его одолевает единственная мысль сдаться, ибо Юнги не может продолжать носить лживый титул, но и следовать клятве Лорда тоже, потому как письмо с мольбой к Тэхёну уже отправлено, дабы вымолить прощение принцу дальних берегов. Омега, уткнувшись лбом в свои колени, не обращает внимания на чужое присутствие, у него нет сил поднять взгляд к тому, чьи чувства были отвергнуты, или же к тому, кто отверг его. Но мягкое касание к плечу заставляет светловолосого обнажить свой отчаянный взгляд, заметив рядом никого иного, как фрейлина, которого принц поставил подле него верным слугой. — Его Высочество Хосок желает вас видеть у себя. — У себя? Юнги непонимающе хмурится, ибо любое приглашение имело своё конкретное место: наследный принц прознал про любопытство юноши к замку, потому каждый раз устраивал беседы в одном из залов, балконах, садах и всякого рода комнатах. — В его личных покоях, — повторяет слуга, являя Юнги то, чего бы он не хотел слышать. Юноша оборачивается к небу, где Солнце уступает место Луне, и поднимается с пола, ощущая, как в теле образовывается небывалая тяжесть, из-за чего в растерянности хватает уходящего фрейлина за ткани одежд. Его тело пронизывает холодными иглами мороза, как те, что были по пути на Север, сознание судорожно пытается найти причину вызова в покои принца, потому как подобное время слишком позднее для простых бесед, но перестаёт быть вне подозрения, если встречающимися в уединении будут супругами. — Я не могу… между нами произошла ссора, как я… — Быть может, Его Высочество пытается сделать первый шаг к вашему примирению? — успокаивает фрейлин омегу, касаясь его ладони. — С его стороны это весьма великодушный к вам поступок. Складка тканей ускользает из ладони светловолосого, покои вновь остаются в тишине, где маленький фрейлин позабыл о роде своём – он не имел никакого дозволения повышать свой голос и уличать принца в неверии слов своих, не позволено ему и взгляда против воли господина поднимать. Лживый титул вскружил простому фрейлину голову, заставляя его поверить в собственное величие. Коридоры зажигаются ночными фонарями факелов, трели птиц стихают, а позади не видно тени, что всегда сопутствовала юноше в замке. Юнги не смог ослушаться приказа, ибо ещё не пришло время, когда одеяния лжи более не смогут прятать истинный род омеги. Ради своего принца, которому служит верный фрейлин, он должен дождаться ответа, оставшись под чужим именем. Потому заложник собственной клятвы останавливается перед дверьми покоев, куда впервые привела его Судьба с момента прибытия на земли дальних берегов, нерешительно сжимает пальцы ладони в кулак и ударяет костяшками о деревянную поверхность, украшенную резьбой мастера. Пара ударов отражается внутри беспокойного сердца, когда по ту сторону раздаётся позволение войти. Юнги отворяет дверь, запуская свет из коридора во мрак покоев наследного принца, не делает далее шагов, оставаясь подле входа, и находит мужчину у окна с чашей налитого хмельного напитка. Его взгляд устремлён в чернеющую даль, где мерцают искрами разбросанные Господом звёзды, и не удостаивает вошедшего своим вниманием. Внутри от этого холода что-то сильно скручивает, юноша не может сделать и шагу ближе, когда ему необходимо принести свои извинения, ему хочется убежать и больше не обманывать, смотря в глаза принца. — Всю ночь намереваешься стоять там? — Хосок поворачивается в сторону светловолосого с непривычным безразличием во взгляде и замечает, как сильно сжаты одеяния в ладони, что не была поражена водой. — Тебе страшно? — Да, — без сокрытия отвечает Юнги, пряча лишь дрожь в своём голосе. — Так и должно быть, ибо я сильно разочарован и ещё сильнее зол. Хрупкая надежда исчезает с последним свободным вдохом, омега окончательно теряется, жаждая спасения, которого для него нет у Судьбы, и в тревоге кусает губу, пряча взгляд за ресницами. Перед ним слышится шорох одежд, плащ со свистом рассекает воздух, когда мужчина сам приближается, не тратясь на просьбы и приказы, не останавливается, сокращая всякое расстояние между ними и заставляя юношу сделать шаг назад, и склоняется, заводя руку за спину напуганного им принца и запирая двери на замок. Щелчок громким звоном отражается в душе невинной, холод дерева за спиной не чувствуется, когда между ними не остаётся и полушага. — Как же я схожу с ума от одних только собственных мыслей, — с трудом от переполняющего гнева произносит Хосок, облокачиваясь согнутым локтём на дверь, всё ещё не прикасаясь к юноше, — но что прикажешь делать, когда ты стоишь передо мной? Скажи, ты всегда был таким, Тэхён? Прозвучавшее имя отрезвляет юношу, заставляя его сделать новый вдох, потому как причина гнева мужчины является не ложь титула, и поднять свой взгляд, находя в глазах принца… боль? — Я не понимаю… Юнги жмурится от громкого удара за своей головой, когда всё терпение альфы рассыпается от явленных слов, оставаясь крупицами благородства в убеждении не грешить рукоприкладством к роду омег, и в испуге оседает на полы. Фрейлин ведает ту боль от ударов, но сейчас она не сильнее обжигающих слов мужчины. — Я долгие дни позволял вашим встречам оставаться незамеченными, — Хосок присаживается перед юношей, не позволяя опускать голову перед собой, — и не придавал тому значения, ибо верил твоему клятвенному слову. Но сегодня я видел вас в горячих объятьях в коридоре замка, а после мне доносят, что ты оставался с ним в покоях! Так скажи, ты всегда скрывался в тенях с одним, прося поцелуев, после уходя к другому? И звучит истина разочарования в супруге неверном, потому в замке туманом ластится молва о прегрешении лунноволосого, в чьи покои этим вечером прибыл приближённый наследного принца. Огонь сомнений разжёг сам Юнги, что молвил – ему следует немедленно пасть от руки принца, ибо он грешен в своих деяния, но грех этот – не блуд, совершённый со слугой, а собственный ложный титул. — Я бы ни за что не опорочил имя своего супруга, — юноша дрожащей ладонью обхватывает руку мужчины, пуская слёзы по своим щекам, что собираются у губ, не видавших других поцелуев, кроме подаренных принцем, — наши встречи не имели страсти, потому как моё сердце уже не принадлежит моей власти… Роуланд заменил мне друга, с которым суждено стало расстаться, во мне нет к нему чувств ближе, чем благодарность за его опору… я… Хосок ослабляет хватку, когда видит непорочные слёзы души омеги, складка ярости на его лбу распрямляется, былое сознание возвращается с пониманием искренности этих слов, ибо сокрушается перед ним юноша, не скрывая ничего в своём сердце: — … вас люблю. Признание, прозвучавшее в глухих стенах, находит свой отклик – Хосок отчего-то верит этим слезам. Юнги не должен был скрывать своих чувств, ему следовало признаться раньше, чем истина затеряется в молвах сомнений, и сейчас он может лишь уповать на веру со стороны принца. Лёгкое касание не позволяет отвернуться, омега ощущает прикосновение, что забирает с его щёк слёзы, и слышит причину, по которой альфа потерял всякое самообладание. — Моя ревность причинила тебе боль, — Хосок убирает светлые пряди с глаз, взгляд которых всё ещё избегает его, — я так напугал тебя, прошу, прости меня за это. Я усомнился в тебе, но клянусь, больше ничто не поколеблет мою веру в твои слова. Юноша не может поверить, он так ошибался, когда считал незнакомым принцу чувство, что без меча и стрел ставит на колени, безумием одолевает сознание, заставляет идти на сделки, лишь бы не потерять сердце, что вложено в чужие ладони. Ибо сейчас Хосок склоняет свои колени перед ним с обезумившем сознанием от ревности, поклявшись верить самому лжецу. Юнги вновь заполняет душу слезами от осознания, что принесёт ещё больше боли своим настоящим именем, опорочит принца и королевство ложной сделкой, погубит всё зарождающееся и всякую надежду. Горестные рыдания прячутся у груди мужчины, который прижимает светловолосого за плечи, не оставляя место сомнениям, даже когда они уже проникли в стены замка молвой об искусном воре, укравшем у настоящего принца его обличье. Хосок на корню всю ложь истребит, никому не позволит оклеветать омегу, но коли молва окажется истиной – сам грешников покарает.⚜⚜⚜
Хёд в лениво падающей перине снега скрывает следы посланного на дальние земли гонца, укутывает деревья, но не застилает тропу, по которой вышли приближённые короля к месту, сокрытому долгими годами от пороков человеческих. Тэхён ступает чуть позади от мужчин, оставаясь в компании целительницы, пожелавшей сделать глоток лесного воздуха да размяться от безделья, и изредка взгляд поднимает к тёмным стволам деревьев, отвлекаясь на трепыхание крыльев беркута. Холод блуждающей зимы возрождает воспоминания, что стёрлись на короткое время из памяти, юноша чувствует неприятную тошноту от фантомной теплоты чужой крови на своих ладонях, звон в ушах от крика грешников, чьи глаза были возвращены О́дину его воительницей. Этот кошмар не смог властвовать в ночи, не терзал душу в сновидениях, ибо во время господства Луны её дитя не сомкнуло глаз. Тэхён, заплутавший в метели воспоминаний, оступается, вытягивает вперёд ладони, но не успевает коснуться ими ледяной земли, как его утягивают обратно за меховые одежды и прижимают спиной к груди, дабы восстановить равновесие. Запах, что не раз успокаивал и даровал защиту, вновь пробивается к ослабшему сознанию, заставляет вернуться к настоящему, и светловолосому не надо оборачиваться, чтобы знать, кто вновь не дал ему пасть. — Я уж было подумал, ты нарочно отослал меня, дабы обезопасить собрание от моего присутствия. — Не взошла новая Луна, а мой супруг уже сомневается во мне, — выдыхает Чон, не отпуская юношу из своих объятий. — Что прикажешь делать с этим? — Не оставлять своего супруга одного. Тэхён касается спрятанными под тёплыми одеждами ладонями рук мужчины, не обхватывает их полностью, лишь касается в ответ, осознавая своё место в сердце Чона – он послал с омегой лишь тех, кому доверяет собственную жизнь, но всё равно догнал их на пути, дабы не оставлять места сомнениям в душе юноши. Не оставлять его в воспоминаниях ушедшего дня. — Не хочется прерывать вас, — звучит голос девы, что остановилась, когда время задержки королей затянулось, — но нам неведомо, куда следовать далее. Далеко впереди Вигмар снова закатывает глаза от несуществующей тактичности Альвевы, что считается с Лордом, как с равным себе – есть то не избалованность дозволений, а крестьянская простота, чистая и наивная, не видящая титулов, но отличающаяся покорностью, – и вновь продолжает беседу с Годвином о планах грядущих. Рыжеволосая дева не упускает этот немой упрёк от мужчины, складывает руки на прикрытой мехом груди и отворачивается, выжидая приближения королей. Чон эти взгляды издали завидел, уголки его губ трогает улыбка, и мужчина отпускает юношу из своих объятий, предлагая ему свою руку для опоры в дальнейшем пути. Тэхён не понимает этой усмешки Лорда, ему кажется, будто между Альвевой и Вигмаром произошёл разлад, оттого держатся они этим днём поодаль друг от друга, но всё ещё обмениваются взглядами. — Ты бы могла просто следовать за Годвином и Вигмаром, — в полном спокойствии молвит Чон. — Их компания мне весьма наскучила, — жалуется дева, покусывая щёку изнутри. — Я бы даже посмела сказать, находиться в ней стало невыносимо: твой дядюшка только и выжидает, за что бы меня порицать! К старости своих лет он становится ужасно капризным, то и дело приходит понаблюдать за моими «зельями», говоря, что твоей компании можно больше не ждать, ибо простому дядюшке слишком далеко до твоего возлюбленного! — И тебе его компания так ненавистна? — учтиво интересуется смольноволосый, едва сдерживая улыбку, как только видит бегающий в стороны беспокойный взгляд девы, в смущении опускающей голову. — Не то чтобы ненавистна… Искренняя улыбка счастья прорывается сквозь взвесь сожалений, тяжёлые думы о будущем и вину прошлого, и Тэхён в этот миг осознаёт то чувство, что испытывал Чон, когда наблюдал за ним в городской таверне. Тогда в глазах горел огонь, а на лице расцветала заледенелая временем улыбка, Чон ощущал забытое тепло, коего он не чувствовал долгие годы, оно окутывало его очернелую душу, а смех, скрытый за слезами и мольбами, очаровал своей чистотой и невинностью. Сейчас же Тэхён видит сломленные истиной молвы: Дьявол – всего лишь опороченная клеветой душа, которой Судьба запретила носить всякие улыбки. — Напрасно ты на старика наговариваешь, — заверяет в неверном толковании поведения своего дядюшки смольноволосый. — Вигмар за все мои годы смотрел таким взглядом, как на тебя, лишь на одну деву. И той была Виида. Та, что была дороже мужчине больше, чем собственный титул, чем своя душа, ибо наследник отрёкся от престола и своего короля и помог бежать своей сестре, оставаясь подле неё верным слугой. Тэхён с изумлением распахивает белёсые ресницы, когда осознаёт истинность чувств Вигмара, что стали неожиданностью не только для него, но и для той, кому они предназначены, поднимает взгляд к Чону и видит его уверенность в собственных словах – он уже давно заприметил частые уединения этих двоих. — Зачем… — Альвева в негодовании останавливается, — … ты рассказал мне это?! — Иначе вы не видите простых истин. Дева пытается скрыть своё смущение за вспыльчивостью, отрицает слова Лорда, говоря, что Вигмар первым, после Дьявола, предавался мечтаниям бросить её в костёр, не верит она в эту нелепицу, на что Чон лишь продолжает следовать вперёд. Это обращение было направлено не только к деве, ибо Лорд использовал «вы», что применимо и к Тэхёну – и он на протяжении долгих заверений отрицал истинность чувств мужчины к себе. Под ногами стонут ослабевшие от времени доски, под которыми спрятано таинство Севера, юноша ближе не подходит, дабы избежать повторного падения, остаётся с рыжеволосой у вод О́дина, делясь с девой своими планами на эти камни. Его яркий взгляд направлен на мужчин, которые пробуют достать невиданные дары Севера, светящиеся в солнечных лучах: никто прежде не видал таковых, оттого и предположить, насколько они могут быть ценными, не в силах. В словах Лорда звучат бесстрастные приказы к камням, интересуют они его душу не больше, как желание возлюбленного, потому смольноволосый даже не прикасается обнажёнными ладонями к ним, ибо этими руками он касается непорочного омеги. Возвращаясь обратно в замок, Альвева в обычае своих мечтаний начинает выдумывать применение столь красивым камням, если они не возымеют никакой ценности, подносит их к лику своему, предлагая сделать украшения, на что получает от Вигмара ответ, что ведьмы от природы наделены сокрушающей красотой, ничто иное не будет служить им украшением. Щёки девы заливаются пунцом, и дабы избежать разоблачение своего смущения, рыжеволосая намеренно обижается из-за отвергнутого мужчиной плана и уходит вперёд, не замечая приподнятых уголков губ Вигмара. Ледяные оковы лжи и мрак проклятья, что сдерживали Север на протяжении долгих лет, наконец дают трещины, уступая королям и их прирождённому величию. Поцелованный Луной юноша шествует по улицам своего народа, не страшась крестьянских душ: более нет нужды скрываться в каменных стенах замка, ибо каждый должен знать своего короля воочию. Но мороз Хёда, что всё ещё остаётся непокорным перед возлюбленным Лорда, награждает юношу румяностью и студит неокрепшее тело, отчего возвращение его становится ранним, по сравнению с мужчинами, что задерживаются в городе. Альвева доводит светловолосого до самых покоев Лорда, приглашая совершить прегрешение горячей кружки чая с оставшимися сладостями, и покидает его компанию, покуда у неё есть одно важное дело. Тэхён подобному замыслу отказать не в силах, потому с усилием снимает с себя одеяния, едва касаясь краёв пальцами, сбрасывает одежды на полы и позволяет теплу стен согреть его, пока этого не может сделать мужчина. Юноша опускает взгляд на стол, где до сей поры властвует беспорядок, лишь небольшой уголок разобран от пергаментов и рукописных книг, где этим утром омега писал приглашение брату своему. Тэхён видел в глазах Чона смятение, он не препятствует попытке воззвать истиной к иным королевствам, но не думает, что Тэкгён примет союз своего младшего брата с Дьяволом. Старые шрамы только начали затягиваться, но им суждено будет открыться вновь. Юноша разбирает пергаменты, на которых рисованы рукою мужчины походы на покорённые королевства, и подписанные королевским советом, замечая где-то запачканные края расплавленным воском свечи, что ночами освещала думы жаждущего отмщения. Тэхён с каждым следующим рисунком страшится найти новый, ибо остались две души, про́клятые Дьяволом, на них метка кровавая поставлена, и на запах её будет послан каратель. Но сложив одну стопу, замечает за ней рисунок, начертанный углём, не знающий затёртостей и ошибок, и видит собственное обличье. Юный принц в мысли Дьявола проник. Не встретивший покой в стенах подвала, юный принц ненамеренно затаился в ложе Лорда, сидя на полу и облокотившись щекой на мягкую ткань. Тем поздним вечером он пробудился уже во тьме ночи, что освещала одинокая свеча, и Тэхён осознаёт только в это мгновение, что тем, кто уложил его на ткани постели, был сам Дьявол. Именно в тот вечер король Севера потерпел своё поражение перед маленьким омегой. Шаги у двери заставляют светловолосого нахмуриться в осознании, что не прозвучало предупредительных ударов, как позволение войти, что использует всякая душа в замке, но и единственный, кто может заходить в покои по воле собственной, не должен был вернуться так скоро. Тэхён опускает пергамент портрета на поверхность стола, оборачивается и видит одинокую душу, которая ослепляет юношу ярким воспоминанием ночи, когда он так же остался наедине с желающим его смерти. — Сложно застать тебя одного. Голос страшно хриплый, вовсе не принадлежащий тому, кого ранее знал омега, вид пугающе-болезненный, кожа потеряла былой цвет, сливаясь с цветом пыльных занавесок, а взгляд опустел, словно в нём никогда не было жизни. Тэхён не может разобрать намерений этого прихода, не отступает, когда к нему приближаются, ибо страх перед Смертью более не имеет власти над душой дитя Луны. — Но всё же ты это смог сделать, — молвит Тэхён, показывая себя безоружным и вне присутствия всякого защитника. — Тогда позволь попросить лишь об одном. Среди тишины стен покоев не слышно и голоса иных душ, никого поблизости нет, лишь нарушается спокойствие ударом коленей, что не чувствуют боли тела, ибо душа уже пуста. — Прошу, — взмаливается Ян, опуская свою голову перед королём Севера, — даруй мне свободу, как слуге, что был верен своей службой все эти годы. Главному фрейлину было позволено жить, никто к нему не притронулся, он умолял о смерти – никто от оков жизни его не освободил, ибо он хранил истину гибели последнего короля Севера. И вот настал тот день, когда слуга проклятья явил истину душе, что родом пришла не с Севера, стал свидетелем, рассказавшем ему о гибели предыдущего короля. Все клятвы, что давал Ян, наконец исполнены. Тэхён понимает, почему фрейлин искал его одиночества, ибо омега стал законным королём, имеющим власть своих приказов, и также осознаёт, что Чон не внемлел бы этой мольбе. — Почему… — Просто дай мне своё слово, — в отчаянии просит Ян, сжимая ладони у своей пустующей груди, где боль забрала всё живое, — и я уйду с ним с этих земель! Тебе ли не знать, как желанна та свобода, о которой скорбишь каждое мгновение в своей душе? Даруй мне свободу, Тэхён, у меня больше нет сил оставаться там, где нет его… Юноша впервые видит сломленную душу, что на глазах оставалась непоколебимо стойкой. Фрейлин не позволял себе эмоций, его прирождённая спокойная властность не имела трещин, но сейчас от души не осталось ни единого цельного осколка. Неистово желающий свободы пришёл с молитвой к тому, кто способен его понять, но не находит ответа, когда слабость тела порабощает сознание. Ян знал, к кому шёл, Лорд не посмел бы отпустить его, но тот, кто сам преклонял колени, способен понять эту боль, но вместо ответа слышит лишь шаги и чувствует прикосновение ладоней, обмотанных в ткани. Тэхён обхватывает фрейлина, заставляя поднять голову, опускается перед ним, не смотря сверху вниз своим титулом, и возвращает то хрупкое воспоминание, когда покойная королева так же подняла голову Яна, когда он был сокрушён своей судьбой. — У тебя жар, — молвит юноша, понимая, что не может дать то желанное слово, ибо осознаёт – известие, что было доложено этим утром о гибели Эверарда, принёс тот, кто сам подал яд, тот, кто эту бестию породил. Тот, кто его по-настоящему любил. Повязки, за которыми всё ещё тянут раны, оставленные Эверардом, впитывают слёзы сокрушённого, про́клятого на века оставаться живым, ибо его чаша была разбита о каменные полы. Ян закрывает тяжелеющие веки, не имея никаких сил сопротивления, и падает в чужие руки, наконец осознавая, почему птенец так скоро обрёл в глазах Лорда доверие. У него удивительно тёплые ладони, согревающие сердце, как когда-то согревала Север улыбка королевы…⚜⚜⚜
Взгляд Тэхёна омрачён беспокойством, его плотно сомкнутые губы выдают тягостные мысли, что перестают метаться в стороны, как только в дверном проёме появляется мужчина, наслышанный от целительницы о состоянии своего приближённого. Чон с первых лучей Солнца постоянно проведывал Яна, отпустив ему все заботы фрейлина, не велел ни одной душе тревожить его, лишь поручив Альвеве изредка наносить визиты, дабы сломленный духом не решился омыть своё сердце ядом. — Как давно ты знал? Это не тот вопрос, что ожидал услышать Чон, потому как, направляясь сюда, он беспокоился, что былые воспоминания обнажатся перед омегой, ибо Ян потерял на своих глазах своё сердце, как когда-то Тэхён видел гибель своего брата. По этой причине мужчина оставил сокрытой любовную связь главного фрейлина с наложником – это не должен знать омега в подобный час. — Это не то, что должно быть доложено королю, — Чон садится подле юноши на кресло перед горящим камином в зале рукописных книг, где их не сможет потревожить ни единая душа, — потому я узнал не так давно. — И почему ты ничего не делал? — Я позволил им уйти. Дни, когда Эверард начал представлять угрозу для юного принца, рвать оковы смирения перед Лордом, Чона остановил Ян, что встал перед королём на колени, принося клятву, что они покинут Север. Любви фрейлина должно было хватить, чтобы уйти из замка, оставить позади всё коварство, но этой же любовью Ян был ослеплён, заколдован обманом бестии, введён в заблуждение клятвами о принятии плана ухода, ибо сердце Эверарда тянулось не к нему. Книга в руках Тэхёна громко захлопывается, ненамеренно заканчивает тему этой беседы, ибо познавший чувство любви не может более лишить того же других – Чон не бездействовал, игнорируя опасность к своему возлюбленному, а положился на мольбы своего верного друга. — Тогда почему ты продолжаешь держать Яна там, где всё ему напоминает об Эверарде? — Тэхён переводит взгляд с побледневшей обложки книги на мужчину. — И куда он уйдёт? — голос Чона становится твёрже, как всякий раз, когда он пытается донести до наивного юноши истину жизни. — Ян будет идти по снегам, пока его тело не ослабнет так, что ноги увязнут в сугробах, пока колени не подкосятся от холода, а руки не онемеют. И тогда он без страха падёт в пух снега, чтобы слиться с ним, ибо он желает лишь умереть. — Так дай ему умереть. Почему Судьба так неблагосклонна к невинным душам? Почему лживые принцы, чьи жилы заполняет коварство, на чьих ладонях впиталась чужая кровь, алчные до завоеваний, жадные до предательства продолжают жить, когда незаслуживающие гибели – умирать? Боги наделили людей душами, чтобы они могли заполнять их светлыми чувствами, вложили в них частичку собственного мироздания, дабы чувства создавали новую жизнь. Но всё это ложь. Душа — это сотканное Судьбой вместилище боли. — Жалеешь ли ты, что я не забрал твою жизнь в тот день? Треск сжираемых огнём поленьев закрадывается в глубину сознания, заставляя понять намерения Чона, который не из-за жестокой клятвы не позволяет умереть, а заставляет пережить эту боль, чтобы позже подняться с колен. Тэхён в тот день думал, что нет на всём свете более жестокой души, чем про́клятый Смертью воин, ибо он дарует с мучением жизнь, но лишь в этот час понимает, что не жалеет о клятве, заставляющей его жить. — Мы всё ещё не понимаем друг друга, — голосу мужчины вновь возвращается та ласка, с которой молвят его уста имя возлюбленного, ибо альфа не позволяет столкновению их взглядов обрести силу ссоры. — Это нормально, ведь… — Я – наивный птенец, — заканчивает юноша. В силу своего возраста и заточения за стенами замка, Тэхён слишком наивен, оттого слеп и глух на вещи, которые просто не умеет понимать. Юноша помнит былую беседу, он согласен с этими словами, ибо ему простительны ошибки и сомнения из-за своей неопытности и незнаний истин жизни, а потому подобные решения он не должен принимать в одиночку. Титул короля наделяет омегу властью, но данные им приказы всё ещё могут повлечь за собой ошибки. — Ты более не птенец, — молвит смольноволосый, устало прикрывая веки, — ибо за это время ты сильно вырос, чтобы продолжать оставаться под моим крылом. Тэхён хочет слышать в этих словах похвалу, коими они и являются, но не может сдержать мысли, что сказанное имеет и значение того, что он теперь способен остаться один, когда придёт тот час, отведённый на отмщение королём Севера. Юноша не желает слышать этих слов, пусть мужчина продолжает называть его глупым, неразумным птенцом, но он не может терпеть и мысли о разлуке. Покой уединения нарушает упавшая на полы книга с коленей светловолосого, Чон взгляд свой обнажает и видит, как теснится омега, залезая к нему в кресло и устраиваясь под боком в нежелании покидать дьявольского крыла. Смольноволосый не противится юному сердцу, подхватывает Тэхёна колени, укладывая их на свои, и рукою за плечи обнимает, позволяя серебристым волосам раскинуться на своей груди. Поведение юноши обезоруживает самого Дьявола. Желание найти ответное тепло взаправду напоминает мужчине незрелого птенца, и, кажется, Тэхён таковым в его глазах останется навек.⚜⚜⚜
Забвение сна отступает с полным покоем, как только касаются утренние лучи земли, где ночь оставляет свой холод. Туман ластится над водными просторами, застилает горизонт, откуда поднимается величественное небесное светило. Прохлада крадётся по каменным стенам замка, просачивается в открытое окно, касаясь умиротворённой души, неприкрытой теплотой покрывала. Таинство природы будит юношу, что подкладывает ладони под щёки, сгибает ноги в коленях, пытаясь сохранить тепло сна, и кусает невинного, не имея никакой жалости и снисхождения. Юнги размыкает веки, находя причину своего замерзания в незакрытом с вечера окне, ближе колени подгибает, в постельные ткани пытается укутаться, но попытка избежать раннего подъёма заканчивается, когда позади проскальзывает движение, а после юношу притягивают ближе, даруя то необходимое тепло. Этой ночью фрейлин разделял ложе с наследным принцем. Юноша в замешательстве вовсе перестаёт шевелиться, прислушивается к дыханию, что позади едва шевелит его высветленные волосы, и впервые не имеет представления, как ему поступить. Не тронуто в постели мужчины тело омеги, не грешна ночь желаниями плоти – Луна подслушивала беседу, что возымела свой конец внезапным сном своего ложного дитя. Юнги не почувствовал той заботы, когда Хосок, заметив непоколебимый покой, поднял юношу на руки и позволил остаться в своём ложе, не почувствовал теплоты и мягкость тканей, коими укрыли его, не вернулся в свои покои. Будет ли правильным остаться до пробуждения принца, когда эта ночь оказалась случайностью без всякого дозволения? Не будет ли оскорблением, если юноша незамедлительно уйдёт? Юнги не ведает правильного решения, сердце его не желает вовсе покидать эти объятья, но разум не позволяет оставаться более здесь. Юноша постепенными движениями покидает покой своей души, отдаваясь в оковы прохлады, на носочках ступает до окна и закрывает его, в волнении оборачиваясь и удостоверяясь, что не нарушает чужой сон, после чего покидает покои наследника трона. Коридор в это раннее время пустует, никто не увидит выхода омеги от принца, потому скрывается светловолосый в дальней части замка, где отведено ему укрытие от всяких душ. Но внезапный громкий удар, эхом пробежавший по арочным коридорам, заставляет Юнги остановиться, вздрогнуть от столь неожиданного грома и обернуться, в надежде понять, откуда прибыл этот звук. Пути, на которых стоит юноша, уводят к королевским покоям, и оттуда доносятся спешные шаги, что обретают свою силу с приближением. Юнги не уходит со своего места, подумав, что это, быть может, мужчина, что пробудился от его ухода, но шаги те доносятся совершенно с обратной стороны. И только юноша оборачивается, как в это же мгновение ему закрывают рот ладонью и обхватывают за плечи, дабы не сбить невинную душу с ног. Омега в удивлении задерживает дыхание, не вырываясь из рук, в которые непременно бы пал доверием, и замечает во взгляде неупокоенной утренним сном души волнение. — Что вы здесь делаете?! — в шёпоте молвит Роуланд и беспокойно оглядывается в стороны коридоров, не замечая никого поблизости. Альфа не слышит ответа, потому взглядом возвращается к юноше, замечая, что сам не позволяет молвить ему, и ослабляет хватку, вновь дарующую возможность сделать вдох. Юнги шаг назад делает, но не от страха, а дабы никто более не видел их в опасной близости, и не скрывает истины, потому как не может лгать перед душой, что вручила ему своё сердце. — Возвращаюсь в свои покои… — юноша хмурится, не решаясь признаваться, откуда был его путь, — но почему ты следуешь оттуда? Разве там не… — Тогда поспешите вернуться быстрее, — прерывает Роуланд, вновь оборачиваясь в глубины замка, — и не выходите, пока сам принц не придёт за вами. Происходящее остаётся без должного ответа, альфа со спешкой покидает юношу, удостоверившись, что тот направляется в покои, и сам скрывается среди стен, оставляя растворяющиеся в тиши шаги. Эта встреча не предвещает ничего путного. Восток рассветает яркостью Солнца, что растворяет трусливо отступающий туман, пробуждает господние души, готовит день к новой работе. Что-то таинственное закралось в замок, мраком покрывает потолки, скрывается – ему ещё не время показываться на глаза. Юнги не в силах терпеть времени в одиночестве, беспокойное предчувствие заставляет его ходить вдоль стен, без возможности найти смирение, оттого покидает он своё заточение в намерении пойти к принцу. Замок к этому времени уже пробудился, слуги меж дел отдают чести перед господинами, суетятся, и все молчат, будто вовсе ничего дурного не случилось. Быть может, напрасны эти волнения, и Юнги не так понял эту встречу? — Ваша Светлость, — с почтением приветствует фрейлин светловолосого принца, — утренняя трапеза состоится в этот день в беседке, прошу, почтите её своим присутствием, ибо король пожелал собрать супругов для оглашения своего приказа. — О чём тот приказ? — недоумевает Юнги. — Мне не дано того знать, — отвечает слуга. — Если ваше любопытство столь велико, вы можете пройти со мной в покои короля – я направляюсь к Его Высочеству, дабы озвучить то же приглашение. Король – единственный, кто видел истинного младшего принца в его обличье, оттого в первую встречу молвил вернуть дитя в родные земли, чьё имя не носит титула принца. С того дня Юнги избегал с правителем всяких встреч, и, хотя Хосок не внемлел речам отца, открыв таинство болезни разума, омега не мог так рисковать. Тогда, какой приказ он желает молвить супругам? — Я сам приглашу короля к трапезе средь цветов, — заверяет юный принц, освобождая фрейлина от этой работы, на что тот принимает приказ и уходит прочь. В душе беспокойство бурей зарождается, Юнги оборачивается к коридору, путь которого ведёт в королевские покои, и понимает – этим ранним утром оттуда пришёл Роуланд, оттуда и донёсся тот устрашающий удар. Верная тень, ослеплённая ревностью к принцу, в чьих покоях остался в эту ночь омега, мог доложить королю о лжеце. Нет, Роуланд не мог предать его. Не совершил бы он подобного, ибо сам скрывает лжеца за своим плащом, дав клятву сбежать с ним, укрыть, не позволить навредить юноше, что волей Судьбы встал на путь посланника Дьявола. Альфа в страхе просил омегу вернуться в покои и не выходить, стало быть, не имеет этот домысел своей силы. Юнги в сомнениях прибывает к покоям короля, чья дверь не заперта замками, а имеет небольшую щель, открытую сквозняком. Юноша предупреждающе стучит, но тишина не прерывается позволением войти, потому светловолосый делает вдох, дабы оповестить о своём приходе вслух, как замечает сквозь щель неровно лежащий ковёр. В смятении Юнги толкает от себя дверь, открывая вид на неровность цветного полотна и пустоту почивальни, в которой вовсе нет присутствия короля, проходит внутрь и останавливается, ощущая леденящую прохладу. Стеклянная дверь небольшого балкона открыта настежь, солнечные лучи льются на малый беспорядок, который омега обходит, в намерении не позволить прохладе властвовать внутри замка, как засматривается на город королевства. Взгляд тонет в бескрайних водах, Юнги этот вид нравится, он пленяет своим величием и силой, но ему не суждено наслаждаться им, покуда путь, приготовленный для него Судьбой, всё ещё остаётся неизвестен. Юноша взглядом ловит птицу, свободно расправившую свои крылья и устремляющуюся вниз к месту у стены замка. Юнги не понимает увиденного, его очи точно обманывают, потому как там, на каменном выступе, куда не пройдёт ни одна душа, возлежит сам король с мёртвыми стеклянными глазами. Властитель королевства дальних берегов пал. Светловолосый с головокружением отходит от балкона, его точно лишили возможности дышать, он запинается о складку ковра и падает назад, теряя чувства. В этот день наследный принц обретает титул короля.⚜⚜⚜
Шум говора зловещим приговором звучит, в зале дьявольским смехом отражается, насмехается Судьба на участь простого фрейлина, одетого не только в лживые одеяния принца, но и коварного убийцы. Но роптание стихает, как только двери зала отворяются, выпуская мужчину, взгляд которого не задерживается ни на одной из душ, пока не касается светлых волос юноши, что не осмеливается поднять свой взор на короля. — Без моего участия вынесли решение? Хосок проходит внутрь, широкими шагами стремительно преодолевая каменные полы, останавливается перед омегой, полностью скрывающегося в его тени, и взглядом яростным одаривает стоящих позади придворных. — Ваше Величество! — восклицает один из советников, не страшащийся гнева молодого короля. — Здесь не может быть любой другой истины, ибо фрейлины лично видели присутствие принца Тэхёна в покоях падшего короля! Иного присутствия душ там не было! В этот час омега предстаёт перед своим супругом как убийца его короля. В вечер поздний Хосок принёс свою клятву – будет верить слову этого юноши, ничто не поколеблет его доверие, ибо сердце омеги чисто и открыто, нет фальши в чувствах к мужчине, потому и ложь ему не знакома. И сейчас, стоя перед множеством очей, Юнги поднимает взгляд лишь к одним, являя свою непорочность и безгрешие. Его пребывание в покоях короля было волей случая Судьбы. — Пойдём со мной, — молвит Хосок и протягивает свою руку омеге, вопреки всяким обвинениям. Юнги не может осознать, откуда у мужчины такая непоколебимая уверенность в его невиновность, чем он заслужил то доверие, ведь он ушёл ранним утром из постели альфы, и за то время, будь он истинным посланником Дьявола, мог бы столкнуть короля с балкона. Юноше ничем не доказать свою невиновность, а Хосок ему безоговорочно верит. — Но, Ваше Величество! — недовольно восклицают придворные советники. — Внемлите голосу разума, кто ещё был в тот час с королём?! Юнги закусывает губу, терракотовый взгляд вновь окидывает зал и не находит лишь одну душу. В то раннее утро маленький омега слышал громкий удар двери, спешные шаги, покидающие место встречи, и видовал кровного сына короля, чей титул никогда не был принцем. Роуланд был последним, кто видел жизнь в старых очах. Но омега не смеет открыть душам таинство встречи, он не может обвинить своего друга в коварстве, даже если его намерения и вправду могли быть настолько сильны, чтобы замыслить убийство короля. И Юнги протягивает свою ладонь Хосоку, скрывает истину, оставаясь лжецом, и обретает защиту у мужчины, отрекающегося от своих советников. — Мой король! Голос верной тени окатывает присутствующих волной твёрдости, усмиряющий гул старых советников, и к носящему высший титул подходит Роуланд, склоняясь перед господами и опускаясь на одно колено. — Убийство совершено в ночи! Ваши верные поданные тщательно осмотрели покойного короля: одежда его была влажная от утреннего тумана, а фрейлин, что повстречал юного принца, молвит о времени, когда погода уже стояла ясной. Юнги беспокойно оборачивается к альфе, который не смеет в присутствии супруга его поднять взгляд на возлюбленного, и душа его вновь восполняется болью от мысли, что Роуланд прибыл очистить имя лжеца от обвинения в коварном убийстве, поскольку ему известен настоящий губитель. Ибо им может быть он сам. — Но если принц был там и в ночи?! — вновь одаривает подозрением советник, уж больно неистово желая обвинить в грехе омегу. — Ваше Величество, вы сами ведаете, какие ходят молвы о вашем супруге, не пришло ли время пролить на свет истину да пригласить свидетелей для дознания принца Тэхёна? Ибо единственным, кто видовал его прежде, был король, кой теперь на все века не сможет заговорить! — Ваши попытки обличить моего супруга в коварстве бесполезны, — ровно молвит Хосок, — ибо эту ночь мы провели вместе. Юнги непроизвольно сжимает ладонь мужчины сильнее, его взгляд падает на Роуланда, который непоколебимо смотрит перед собой, ожидая приказа от короля и не показывая ни единой из бушующих чувств, ибо эти слова, защищающие принца от клеветы, наносят любящему сердцу рану. — Довольно обвинений, — приказывает Хосок, — впредь я не желаю, чтобы вы без моего ведома смели разговаривать с моим супругом. В этот час лжец спасён словом короля. Но чем больше в глазах мужчины омега обретает доверие, тем сокрушительнее его ждёт расплата за обман своего имени. Юнги немедленно отправлен королём в покои в сопровождении верной тени, Хосок в это утро озабочен делами, нет места более ревности, ибо он уверован – чувства супруга принадлежат ему. Юноша в безмолвии возвращается с Роуландом, в душе его раскаляются подозрения к тем словам, что были ему сказаны альфой при встрече средь пустых коридоров – возвращаться в покои и не выходить, пока сам принц за ним не придёт. Альфа уже знал о гибели короля, потому и молвил остаться вдалеке от возможности быть обвинённым. Должен ли он задать волнующий вопрос тому, кто так отчаянно защищает его? Могут ли быть у омеги сомнения к верной тени? Юнги не может скрыть своего тревожного состояния, не сейчас, когда обнажены перед ним сомнения подданных короля о личности принца, не в это время, когда королевство скорбит о потере своего правителя. Не в это мгновение, когда юноша идёт подле возможного убийцы короля. Возвратившись в свои покои, Юнги останавливает Роуланда, ухватив его за ткани одежд, безмолвно просит остаться, сминая в переживаниях губу, и решается поднять взгляд, требующий истины. — Ты знаешь, кто убил короля? — Почему вы не спрашиваете, не сделал ли этого я? — с неудержимой печалью молвит альфа, сломленный Судьбой, что забирает у него всё, что желает его сердце. — Почему промолчали, когда в тот час видели меня, уходящего от королевских покоев? — Я не верю, что это мог сделать ты. — Но и не допустили мысли, что это мог быть сам Хосок? Хватка на чужих одеяниях начинает ослабевать, омега отрицательно качает головой, не верит, ибо эта ночь согревала его объятиями мужчины. — Почему вы так уверены, что это не может быть сам принц?! — Роуланд хватает юношу за плечи, пытаясь найти на себе ответный взгляд, но видит лишь неверие влюблённого сердца. — Гильям и Рандольф избавились от своих отцов в ночи, почему того же не мог сделать и Хосок? Как вы можете знать, не было ли это планом, пригласить вас в свои покои, дабы обеспечить себе защиту? Тишина не нарушается ответом, Юнги слишком предан своим чувствам, чтобы допустить мысль о вине наследника, который вполне способен на коварство, ибо его уста уже запачканы приказами об убийстве. Роуланд выпрямляется, опуская свои ладони, не видит отклика на зов своей души, потому покидает покои, оставляя юношу в сокрушительном одиночестве. Королевство дальних берегов сегодня предано изнутри. Юнги вновь присаживается на полы у своей постели в раздумьях над словами Роуланда, который мог прибыть к королю ранним утром и увидеть его гибель, оттого спешно покинуть покои, дабы не быть обличённым в убийстве, и спасти душу омеги, что в тот час оказался неподалёку. Его глаза наполняли страх и ужас, какова бы ни была его судьба оставаться вдали от истинного титула принца, Роуланд не питал ненависти к своему королю, не было у него помыслов о коварстве. Эта душа не способна лгать, только если эта ложь не касается возлюбленного его сердца. Но и обличить в своих думах наследного принца Юнги не может. Не желает, яростно отрицает. Тогда почему никто не обратил внимание на ковёр, что мог послужить препятствием для короля, из-за которого могло произойти несчастное падение? Что, если это было вовсе не убийство, а злые деяния Судьбы? Внезапный порыв надежды заставляет светловолосого подняться: быть может, нет средь подданных слуги Смерти, нет крови собственного отца на ладонях наследного принца? Эти мысли заставляют Юнги со спешкой покинуть душащие стены, предотвратить обвинение в гибели короля его законного сына, очистить имена душ, которые так до́роги юноше, даже если его предположение глупо и наивно. Омега неистово желает верить в невиновность наследного принца. Юнги проходит мимо слуг, что молвой передают подозрения советников об истинности имени юного принца, не внемлет их речам, собственный страх о разоблачении бесследно исчезает в забытье, когда сердце рвётся спасти другого. Светловолосый обходит замок, интересуется у слуг, где найти короля в этот час, и слышит о беседе его в уличной беседке, в компании его приближённого. Терракотовый взор падает в сад, что виднеется из окон, и видит мужчину с Роуландом, который считает истинным убийцей наследного принца. — И ты желаешь, чтобы я поверил тебе? — усмехается Хосок, но не спешит отдавать приказов, смотря в глаза своего младшего брата. — Не глупо ли мне рассказывать о приходе к королю, коли губителем был бы я? — в спокойствии молвит Роуланд, никак не находя в себе силы поднять предоставленную ему чашку с ароматным чаем, дабы испить её со старшим братом. — Вы и сами ведаете, что сон отца был болезненным, оттого я часто навещал его ночами. — И кого же ты намереваешься обличить в коварстве? Хосок делает глоток, не отводя взора от альфы, ибо ему известны чувства его к светловолосому омеге, потому и замысел становится явным – Роуланд вполне мог бы попытаться свергнуть наследника с престола и обвинить его в смерти короля. Но не удаётся получить ответа на столь желанный вопрос, внимание альф привлекает юноша, что в спешке, сбив дыхание, прибыл к ним, предотвращая раскол меж братьями. Юнги хватает ртом воздух, его слепит яркое Солнце, но взгляд оседает на накрытый стол, куда не падают взоры мужчин, и замечает пару пчёл, лежащих навзничь около нетронутой Роуландом чаши. Сердце омеги пустеет, он преодолевает оставшееся расстояние и подхватывает чашу, делая вдох цветочного аромата, после хватая заварочный чайник и выливая его на блюдце, с которого водопадом страха напиток льётся на землю. На поверхности остаётся осадок. Осадок не от заваренных трав. — Чай отравлен, — со слезами признаётся Юнги, после замечая наполовину опустевшую чашу, что стоит возле Хосока. Покушение совершено не на старого короля дальних берегов, а на всю королевскую семью, что должна была встретиться этим утром за завтраком в беседке. Где-то в замке блуждает верный слуга Смерти, чётко следующий Её приказу.