либерти: ossa per viam

      

Боль, как всякий шрам, остаётся на всю жизнь, пока не придёт час за её отмщение.

Нет на свете душ, рождённых королями, ибо каждая имеет свой путь, наделяющий его титулом властителя. Королями становятся наследники, рождённые по крови: престол передаётся по старшинству к первенцу – таков обыденный путь, уготованный всякому принцу судьбой. Но редок тот случай, когда всё идёт по начертанной дороге. Королём становится заговорщик, собравший смуту вокруг своего господина и восставший против короны; он кровью питает стены замка, отнимая титул и собственноручно коронуя себя в пустом тронном зале. Иные избирают путь завоевателей: нацеленные на слабые стены и врата, они собирают войско, грабят недалёкие деревни, с огнём и стрелами идут на город и равняют замок с полями, дабы отобрать землю в свои владения. Иным же титул даёт не корона и меч, а собственная душа и мудрость, приобретённая временем. — Но почему? — янтарь непониманием загорается, юноша сердцем пылким жаждет знать ответ, не понимая открытого ему предостережения. — Почему даровать прощение нужно лишь раз? — Сперва проступок может не скрывать в себе коварных намерений, — отвечает Чон, наполняя чашу возлюбленного подогретым молоком, дабы успокоить его мысли к ночи. — Но случись повтор, разве то не станет намеренным? Ошибиться можно лишь раз. За долгие дни обучения птенца приближённые в замке уже привыкли к расхождениям их королей во мнениях, по-первости которые не раз оборачивались ссорами, подобно той, что случилась из-за письма Юнги. С того вечера прошло много ночей, и более Чон не упоминал о своих планах, касающихся отмщения, не созывал совет, не уединялся беседами с Вигмаром и Годвином, оставляя Тэхёну неясное чувство смирения. Дьявол не мог отказаться от своей цели, но затаился, точно находясь в сомнениях, ибо сейчас перед ним встал маленький омега. — Но есть и другие причины, — упрямствует омега, — не только коварство способно подтолкнуть на проступок: юные фрейлины Яна солгали вновь лишь из-за страха, они в том признались и раскаиваются. Не должен ли король быть милосердным к своему народу? — Если народ перестанет бояться своего короля, это вызовет беспорядки, птенец, нельзя быть всепрощающим, оставь это на Господа. — Дважды, — твердит Тэхён, поднимая янтарный взор к мужчине, — давай прощать дважды, ибо у Севера теперь два короля. В глазах мужчины сверкает огонь свечи, одиноко освещающей окутанные ночью покои, это пламя льётся медовым оттенком на бледность юноши, незримым теплом окутывая душу уединением с возлюбленным. Чон считал, что это он учит птенца удерживать в своих хрупких ладонях власть над Севером, являет ему истину законов его королей, показывает своё слово, открывает свои клятвы, но в сей момент осознаёт, что учится и сам. Суровость Лорда, что годами была награждена Судьбою, ныне повержена милосердием омеги, способным сдержать быстро вспыхивающий гнев мужчины, унять в душе всякую бурю, заставить слушать себя без приказов – этот союз королей откроет Северу новый путь. Но всё же остаётся в Чоне та сторона, покорная лишь Смерти, внемлющая Её зову, и имя той остаётся неизменными молвами, скрывающимися в шёпоте трепета и страха – Дьявол Севера ждёт часа для отмщения за своего падшего короля. А Тэхён просит прощать дважды. Просит простить предателя. — Если эти фрейлины солгут тебе вновь, — заверяет смольноволосый, принимая новое условие и позволяя юному королю допустить ошибки, чтобы они дали ему свой урок, — я вынесу им наказание без твоего ведома, ибо они были прощены дважды. — Я верю, что люди способны измениться, — Тэхён опускает взор на пергамент, где оставил недописанные строки собственных слов, вспоминая слова целительницы, — каждого можно спасти. Про́клятого принца Севера тоже спасти можно. И Тэхён спасёт. Дитя Луны, что был про́клят Судьбой, поддавшись на желание обрести свободу в последнюю ночь перед своим венчанием, сбежал, оставил стены своего короля, защиту, снял корону и титул, спрятав всё в ночи почивальни, и ушёл с фрейлином влекомый страстью крестьянской жизни. Принц, так отчаянно желавший вкусить сладость беззаботных дней, услышать музыку и голоса своего народа, забыв собственное имя, вкусил горечь истиной жизни, что была утаена от него все эти годы, и явлена Дьяволом, всепоглощающим посланником самой Смерти. Маленький омега, рождённый с гордостью королей, обрёк себя на титул слуги, оставаясь во владениях про́клятого короля Севера, предстал перед ним в смирении, ибо уверовал он в клятву, что кровью Дьявола была возложена на него – ему даруют свободу. Но ту свободу разделили двое. Вьюги ледяных владений Хёда не смогли забрать юношу, коварство не сломило чистую душу, но слёзы, что были явлены королю в стенах его почивальни, которые не должны были видеть иные, проникли в мысли Дьявола, затаились в памяти, ни одна ночь их не смыла пороком забытья. Равнодушие вытеснялось с каждым появлением, Север открывал свои таинства перед омегой, пока его король несвойственно себе обращал свой взор и заботу к тому, кого надо было ненавидеть – юный принц в сердце Дьявола проник. — Ты прав, — соглашается Чон, забирая у супруга перо, что более не танцует вальс с силуэтом своей тени, — меняются все, но зачастую в пагубную сторону. Ты не сможешь спасти всех. Всех не смог, ибо сам оставил глубокие раны на сердцах иных душ. Одну до самой смерти сопроводил – Судьба предписала, нет жизни двум омегам подле одного мужчины, потому другому пришлось уйти к Хель. Коварство обречено на гибель, его спасения вовсе не существует, потому на ладонях юного короля кровь ещё двух душ. Те намеревались убить сердце короля, и Тэхён им не позволил. Если Чона нарекают посланником Смерти, то маленький омега становится Её проводником – он будет жить, пока все вокруг него умирать. — Я попробую, — молвит Тэхён, поднимая белёсые ресницы, открывающие решительный взгляд, — и узнаю. Чон слышит призрачное эхо упавшей подвески, ибо эти слова возвращают его в воспоминание их первого поцелуя, с солоноватым привкусом из-за слёз и слабости, хрупкого, болезненного и такого желанного. В ту ночь Тэхён позволил себя успокоить, потому мужчина позволил ему сбежать, пока грех не обрёл новую силу. Луна видела слёзы и сокрушения, утерянное не возвращается, а Тэхён неистово пытается всё вернуть. Это прошлое всё ещё желает его погубить. Юноша тянется за пером, намереваясь закончить свои обязанности в эту ночь, Чон ему не позволяет, дальше двигает желаемую вещь, узнавая упрямство птенца, когда тот вновь тянется. Но не суждено ему выстоять против супруга, ладонь берут в плен тепла, проводят по зажившим ранам, притягивают ближе и оставляют поцелуй на запястье, безмолвно прося закончить все дела. В подобные моменты уединения чувства Тэхёна сражаются меж собой, он преисполнен любовью к мужчине, сердце следует на зов Севера, разум более не препятствует, а душа жаждет тот покой, что дарует ему Чон. Но что-то тревожное таится в глубине сердца, тянет отголосками боли, ждёт часа, когда сможет обрести власть, но всякий раз не получает его. — Я вижу, что ты устал, Тэхён, — Чон вновь взывает к голосу разума, он дал время, дабы чувства были озвучены, но птенец вновь не возжелал признать слабость своего тела. — Обязанности тяжелы для тебя, прежде ты не занимался и долей подобного, ибо власти служат лишь короли, когда их супруги остаются в тени для служения своему роду. — Я хочу быть полезным тебе. Ибо Тэхён даже не служит своему роду. Юношу прежде не так сильно тревожили эти мысли, он помнит слова мужчины: продолжение рода – не обязанность, это не то, чего жаждет от него Чон. Но стало тем, что волнует Тэхёна. В компании Яна омега часто наблюдал за его работой, в глазах юного короля главный фрейлин незаменим для Севера, в его руках не только слуги, но и душа Лорда, что находит в лице своего слуги друга. Но чем может быть полезен Тэхён в делах королевских, которые и вправду тяжелы для него? Неужели, он не может сделать того же, чем занимался простой наложник? Чон понимает это желание – Тэхён хочет быть подле своего супруга, разделяя королевские обязанности, старается вникать в мудрость короля, дабы следовать его законам, законам Севера, занимается собственными делами, собираясь открыть свету истину имени Дьявола, но вместе с этим упускает собственное значение в глазах возлюбленного. Потому смольноволосый тянет омегу за руку к себе, расставляя колени в стороны, дабы Тэхён приблизился к нему, обхватывает другой рукой за талию и разворачивает юношу, позволяя сесть к нему спиной на стул. — Ты согреваешь мою душу, — шёпот слабым звучанием обволакивает дитя Луны дрожью тела, когда Чон склоняет голову, дыханием блуждая у затылка. — Ни один огонь не обогревал меня сильнее, чем касание твоей ладони. Ты прогоняешь мрак моих мыслей, не оставляя места ни злобе, ни тревоге, ни одна ночь не забирала так же тяготы моей души. Ты сокрушил моё одиночество, собственное сердце неподвластно мне… Большие мужские ладони, грубые от времени ношения оружия и смерти, становятся ласковыми, медленно пробираясь под одежды и касаясь оголённой талии; словно объятья Хёда, Чон собирает дрожь своего возлюбленного, не оставляя места грубости. Ему нравится постепенность их касаний, отделяемая тканями одежды, невинность затаённого дыхания, смущение наряду с неозвученным желанием и неконтролируемый жест, когда юноша ищет, за что бы уцепиться, чтобы не упасть в пучину собственных чувств. — Ты моя отрада, — смольноволосый прикрывает веки, сходя на хрипоту и признаваясь в чувствах, охваченных точно безрассудством, — моя свобода, — губами касается шеи и оставляет обжигающий поцелуй, — мой король. Про́клятый Судьбой, посланник Смерти, истребляющий всякую надежду и пожирающий души господние, снимает своё величие короны правителя Севера, обнажает душу и протягивает омеге в одной ладони сердце, в другой – кинжал. Дьявол более себе не принадлежит и возвращать эту власть не имеет желания. — Тогда останься со мной, — вновь просит Тэхён и будет просить об этом каждый из уходящих дней, пока не получит заверения, сло́ва Чона, что служит клятвой. — Зачем мне Север, если я не буду править тобой? — Одного не оставлю, — заверяет мужчина, поднимая ладонь выше, — ни одна из твоих ночей не будет обречена на одиночество. Тэхён ощущает прикосновение к своей груди, ладонь альфы полностью умещается на неё, после чего надавливает, заставляя прижаться к своей. Их сердца звучат в одном ритме. И в этот момент юноша осознаёт, что тем, кто первый коснулся чужой души, был он сам. В тот момент северный ветер принёс свои режущие снега, встречая войско, возвращающееся в родные земли, от бури Хёда не спасал капюшон, Тэхён замерзал, не позволяя себе просить укрытия, но искал тепло, опираясь на мужскую грудь позади – так это запомнил омега, когда на самом деле на него легла ладонь Лорда и приблизила к себе, дабы укрыть невинного от коварства Севера. Тэхён первым пробрался в чужую душу в тот самый миг, когда в его взгляде отражался не трепет перед проклятиями сказаний, а любопытство. Дьявол грешными руками касается безгрешной души дитя Луны. — Хочу… — Тэхён резко вбирает воздуха, ему тесно не в объятьях, а в душащих одеждах, и мужчина это чувствует, — с тобой… провести ночь. — Мы проводим вместе каждую из ночей. Коварен Север, испытывает птенца, заставляет смущаться. Чон нарочно делает вид, что не понимает истинного значения этих слов, а сам склоняется, оставляет поцелуй под линией челюсти, будто ненароком задевая возбуждение омеги на груди. Тэхён опирается ладонями на бёдра мужчины, слегка сжимает пальцы, закрывая глаза и разгорячённо выдыхая. Голова кружится, точно как от дыма народа варваров, только в этот раз юноша находится во власти чистого безрассудства, в руках своего супруга, и нет в этом желании ни единого греха. — Нет, — Тэхён не может даже мотнуть головой, его тело более не подвластно ему, лишь слегка отклоняет в сторону, когда за ухом щекочет новый поцелуй, — я желаю бо́льшего. Маленький омега желает бо́льшего, а Дьявол готов отдать ему всё. — Насколько? — голос Чона уже звучит иначе, юноша его узнаёт, он более не дразнится, а интересуется, дабы не позволить себе лишнего. — Ты сказал, что заберёшь всё сполна, — Тэхён делает свой последний вдох, заставляя мужчину замереть. — Так забирай. Позволяет всё. Юноша хочет быть уверенней в своих желаниях, пытается научиться являть чувства, что прежде нарекались грешными, но всё ещё не может говорить через действия, касания к мужчине смущают, потому остаётся уповать на понимание со стороны супруга. Дрожь его тела более не связана со страхом, Тэхён не страшится близости, никогда не боялся Чона, твёрдо зная, что он не причинит боли. Лорд всегда остаётся нежен со своим возлюбленным, не применяя своей силы даже в ссоры, и нет в том слабости мужчины, ибо это и есть его истинные чувства. Смольноволосый не в силах оставаться в трезвости своего ума рядом с птенцом, не в такие моменты, когда одно только его слово способно заполнить сердце Дьявола истоками жизни. Когда влечение к омеге заключается не в красоте тела, а в его душе и неукротимом характере – в нём покорность граничит в шаге с всевластием. Чон подцепляет ладонями одежды, тянет их вверх, заставляя Тэхёна поднять руки, и от резкости этого действия гаснет одинокая свеча, погружая покои во мрак ночи – иным не позволено видеть истинные чувства. Слабеющий дым тонкой струёй растворяется в свете Луны, следует в сторону упавших одежд, пока тепло касаний ластится по обнажённой коже, собирая каждую неровность изгибов. Губы трогают шрам на плече, он затянулся, остался заклятьем, подаренным бестией – не останавливаться, когда вся власть в его руках, иначе она попадёт тому, кто не будет сомневаться – на века выточено на коже неровным безобразным следом. А Чон целует этот порок, будто несёт собственную вину за его появление. Тэхён от ласк раскрепощается, оборачивается, не в силах более терпеть всякое ожидание, и тянется за поцелуем, в покое ночи находя свою свободу, пока мужчина подхватывает его под колено, помогая развернуться к себе. Внутри щекочет прерывистое дыхание, влажность вальса языков остаётся блеском на губах, омега сам углубляет поцелуй, ощущая проскользнувшую улыбку у Чона – нет на свете ярче воплощения страсти, чем его возлюбленный, изголодавшийся по ласке. Стул едва скрипит, как только с него спадает тяжесть тел, Лорд своего птенца на руки поднимает, за пару шагов достигает постели, что в этот час спокойствия не узреет, укладывает на мягкие ткани юношу и смахивает его волосы, открывая блестящие, застеленные дымкой возбуждения глаза. Красивый, подобно цветущим полевым цветам, величественный, как скалы Севера, неукротимый, как потоки вод реки, и безумно желанный, как глоток воды в долгом странствии. И Чон свою жажду восполнит сполна. Мужчина прижимается губами к животу, его волосы цвета бездны спадают на чувствительную кожу груди, и оглаживает ладонями ягодицы, когда спускает оставшиеся одежды омеги к лодыжкам. — Ты сломил мою гордость, — Чон поднимает ногу юноши под колено, прижимаясь губами к бедру, сдерживает неутолимое желание оставить болезненный след – Дьявол хочет насытиться кровью. — Ты никогда не давал собой обладать. — Мне никогда не хотелось кому-то позволять владеть собой, — признаётся Тэхён, — никто не вызывал во мне столько влечения, пока молва о вышедшем из бездны мрака и огня не достигла меня с крестьянских улиц. Юный омега, вместо трепета и страха, кои он должен испытывать перед про́клятым, самим Дьяволом, чувствовал нечто иное – трепет, несвойственный перед тем, кто лишает жизни целые королевства. Уже тогда Судьба связала своей нитью души, что прежде никогда не имели встреч, предписала каждому путь, дабы свести их, но всё обернулось против Её планов, когда Дьявола покорил маленький омега. — Стало быть, — Чон отстраняется, облизывая губы и поднимая взгляд к тёмному янтарю, стягивает с себя одежды, ненадолго оставляя требующее его тело, — тебе не был противен тот поцелуй? Ибо после прозвучали слова, что привели Лорда в ярость – юному принцу отвратительно каждое действие мужчины. — Я не простил… свой первый поцелуй, — Тэхён хмурится, на мгновение засомневавшись в собственных словах. Маленький омега простил Дьяволу многое, то, что отпустить невозможно, считая, что не сможет смириться лишь с изменой. Но правда ли он не простил мужчине тот поцелуй? Тэхён сам потребовал – прощать нужно дважды. И у Чона более не осталось ни одного из этих прощений. И альфа это знает, помнит, сколько боли и страданий причинил своему птенцу, какой раной отомстил за свою, потому преклоняет перед омегой колени, вручив ему кинжал и распахнув для него свою грудь. Если когда-нибудь Тэхён возжелает отмщения, Чон ему не станет препятствовать и никому не позволит судить его за это. Потому смольноволосый близится к юноше, касаясь ладонью его щеки и оставляя эту битву на иное время, когда придёт час отмщения, и просит лишь об одном: — Никогда не прощай. Возможно, последним королём, с которым суждено Судьбой сразиться Дьяволу, является не взошедшие коварством на трон принцы, а его птенец – лунный король Севера. Возможно, это будет легендами слагаться по свету, но сейчас Тэхён не желает думать об этом, обхватывает мужчину за шею, тянет к себе и забирает поцелуй, как когда-то забрали его. Омега вкладывает в этот поцелуй всю свою страсть и сражающиеся в глубине души чувства, являет своё желание – он позволит обладать собой лишь одному. Касания вновь спускаются ниже, тело их помнит, его не сковывает напряжение, юноша сам разводит колени в стороны и глубоко выдыхает, когда ощущает тесноту внутри себя. Вновь неторопливые движения мешаются с поцелуями на шее, перерастающими в укусы, Чон каждый после зализывает, ощущая солоноватый привкус кожи, пальцами собирает обильно выделяющуюся смазку, чувствуя, как омега ведёт ладонями по его спине. Он просто не представляет, что сотворяет с Дьяволом, когда настолько невинно пробует прикоснуться к его изуродованному шрамами телу, медленно опускает ладони со спины к паху и ощущает жёсткие волоски. Но только почувствовав тепло плоти, Тэхён вздрагивает, намеревается убрать ладонь, но её перехватывают, останавливают и крепко сжимают в своей. Чон не смущает юношу ни единым словом, лишь направляет к себе, позволяет прикоснуться, ощутить его влечение, умалчивая о том, что прежде он не желал никого так сильно, как этого омегу. Прошлое было похотью, желанием тела, сейчас – чувствами, жаждой души. У мужчины было немного предположений, каковой будет реакция юноши на подобный жест, но ни одна из них не оказалось верной, потому как Тэхён в тиши затаившегося дыхания лишь громко сглатывает, пальчиками ощупывая набухшие венки, и смачивает губы, подгибая пальцы на ногах – внутри всё сводит тянущим узлом, не вызывая ни страха, ни смущения. И это лишает Дьявола всякого рассудка. Звёзды становятся слишком близки, искрами чувств мерцают перед глазами, страсть более не терпит искушений, тела сливаются в тесной близости, когда мужчина приподнимает возлюбленного за талию и подаётся бёдрами вперёд, забирая сладостный полустон с губ от проникновения. Жар окутывает грудную клетку, сердце внутри огнём полыхает, холод снегов не сможет унять его, Тэхён и не желает. Его желания заканчиваются на мужчине. Но юноша не может отпустить себя до конца, сдерживает стоны внутри, не позволяет стенам почивальни слышать его, только этого желает мужчина, который склоняется к светловолосому, не оставляет пространства, соприкасаясь разгорячёнными телами и опираясь на руку, чтобы задеть губами кончик уха и прошептать: — Не сдерживайся. Это звучит почти как приказ, которые Чон не использует к своему возлюбленному, он требовал лишь доверия, не скрывать от него истины и более не желал ничего иного, но сейчас хочет слышать то, что принадлежит ему. Каждый стон наслаждения, вырывающийся из груди на сорванном выдохе, шёпот его имени, что не служит проклятьем на устах омеги, голос исступления и истинности чувств. Они никогда не будут озвучены словами, потому что Тэхён молвам не верит, а Чон являет истину лишь действиями.        Рассвет восходит над Севером затишьем бурь, Солнце лик свой на Луну бросает, та спешит за горизонтом скрыться, дитя своё по волосам гладит и уходит, оставляя его в непробудном покое. Юноша через негу сновидений чувствует поцелуй на оголённом плече, сил не хватает распахнуть веки, он чувствует, как пустеет место рядом на постели – Чон супруга не будит, уходит, предоставляя в этот день отдых лунному королю Севера. В коридорах никто затишья не нарушает, верная воительница Лорда следит за проходящими душами, восседая у потолков, никому не позволяет потревожить покой короля. Но всё же пропускает тень, мелькнувшую меж стен тихим эхом спешных шагов. Дитя Севера, заплутавшее в снегах, тихо отворяет дверь покоев своих королей, слегка неуклюже запинается, но удерживает осанку, повторяя про себя напутствие главного фрейлина, и только собирается пройти далее, дабы положить приготовленные одежды для светловолосого юноши, как её лучезарный взгляд останавливается на поверхности рукописного стола. Тэхён пробуждается от чужого присутствия, белёсые ресницы с трудом поднимаются, разомлевший от ночных ласк он не сразу находит взором душу, что послужила нарушением покоя. Но не гневается, когда видит, как юная дева опустошает чашу молока, что вчера была оставлена нетронутой. Маленькая фрейлина не удержалась от искушения любимого напитка. На лице Тэхёна проскальзывает улыбка, подобно той, как у Лорда, когда он сам кормил своего птенца, это доставляет ему удовольствие, как сейчас юноша преисполнен счастьем за душу, которую сам спас от холодов Севера. За этим дитя так никто и не прибыл. — Вкусно? Юная дева испуганно вздрагивает, заслышав голос короля, поднимает взгляд и улыбается, являя виноватую улыбку, покрытую молочной пенкой на верхней губе. Тэхён такому виду сопротивляться не в силах, гневаться за подобный поступок, рождённый не коварством, а наивным непониманием дозволенного, тоже не может, потому заверяет, что не расскажет об этом Яну. Главный фрейлин будет роптать, вновь облечёт дитя Луны в мягкосердечии к его слугам, напомнит, кем приходится спасённая дева, только в душе юноши она обрела иное место. Первые дни дитя не упускало возможности ускользнуть от Яна, который прежде не имел дел со столь юными слугами, не понимал, как обучать сие чудо, потому лишь хладно выполнял поручения Лорда. Но с каждым днём Тэхён отдалялся от девы, утопая в королевских обязанностях, потому та стала чаще пребывать в компании Яна, привыкая к нему и находя подле своё место. Юный король не волен ревновать свою маленькую служанку, покуда в ней нет его крови, но именно она задела в сердце юноши то, что все эти годы мирно таилось глубоко внутри и что стало тревогой сейчас. Тэхён хотел бы даровать своему супругу наследника, но страшится, что Чон не желает того же. Между ними ещё не случалось подобных бесед, лишь раз юноша осёкся, когда сказал, что брошенное дитя может стать в замке фрейлиной их наследника, после не упоминая о своём роде. Тэхён не ведает чувств альфы после озвученного его наложником, думая, что Лорд мог бы сохранить дитя своей крови лишь из-за неизбежности, но и ничего не было сказано после явленной лжи. Юноша часто смотрит на кольцо, дарованное супругом, заверяет себя, что беспокойство бессмысленно, но в моменты близости мужчина также не позволяет своему семени остаться в чреве, будто не желает наследника. Тэхён верит, что предсказания Судьбы можно избежать. И сделать это можно, если Дьявол обретёт покой от отмщения.        — Тебя что-то тревожит? Тэхён поднимает янтарь перед собой, не заметив, как долго не притрагивается к трапезе за столом, задумчиво прокручивая чашу на одном месте и вовсе не слушая беседу Лорда с его приближёнными. Омега оборачивается к мужчине, находя его взор на себе, и мотает головой, не решаясь озвучить истинные сомнения. — Я безобразно набираю вес, — внезапно молвит Тэхён, на что присутствующие предаются искреннему удивлению, ибо это не похоже на мысли светловолосого. — Это твой здоровый вид, — спокойно отрицает всякое сомнение Чон, — мне противны диеты, диктующие представать в корсетах в угоду господ. Альфа теряет янтарный взгляд, прочесть состояние супруга не может, потому отклоняется на спинку стула, где восседает Валькирия, и проводит пальцем под губой, выжидая недолгое время молчания. Тэхён часто непреклонен, но ему не чужды уступки, он не способен затаивать обиды, даже ссоры не затягивались дольше пары часов одиночества, но омега по-прежнему склонен умалчивать о собственных тревогах, покуда сам с ними не сможет разобраться. — Так, что на самом деле тревожит тебя? Тэхён мнёт пальцы руки под столом, в нём властвует несвойственное ему раздражение к самому себе, своим мыслям и поведению, но ничего не может с этим поделать. Глупый птенец. Одна лишь мысль разрушает спокойствие дня. Одно слово вещуньи разрушает ту свободу, ради которой Тэхён ломает свои кости. Юноша слабо улыбается, безмолвно попросив отложить данную беседу на время уединения, и Чон эту просьбу понимает, даёт распоряжения на день приближённым, ни одно из которых не касается омеги – Лорд предоставляет супругу отдых от королевской рутины. А после, когда Тэхён намеревается отойти с мужчиной, их путь в коридоре преграждает юная служанка, провинившаяся в своём любопытстве к найденной косметике, потому всё её личико горит яркими красками. Завидев королей, дева останавливается, оттого попадает в руки Яна, который незамедлительно догоняет проказницу, но не успевает спрятать её от взора своих господ. Тэхён видит в глазах фрейлина беспокойство за юную деву, в них нет места для гнева за шалости крестьянской души, но в этот раз губы светловолосого не трогает улыбка от вида дитя и сбитых молитв о прощении, он прячет взгляд за белёсыми ресницами и ступает дальше. — Отдать это дитя Яну было лучшим решением, — молвит Чон, подступаясь ближе к возлюбленному, не скупится на похвалу, ибо это юноша предложил передать деву на обучение главному фрейлину, дабы она не оставляла в его жизни места тягостным мыслям. — Она не даёт ему никакого покоя, как ты и желал. — Я желал, чтобы Ян забыл о том, что отравляет его душу, — Тэхён останавливается в коридоре, не достигая ни одной из комнат для разговора, и поворачивается к альфе, являя сокрытую истину предназначающуюся Чону. — Чтобы у него не было времени на своё одиночество и заботы, чтобы в его мыслях жил страх за чью-то душу, волнение и трепет привязанности. Я хочу, чтобы это дитя стало для него новым смыслом жизни, которую он перестал ценить. — Это тебя беспокоит? — Меня беспокоишь ты. Юноша делает сбитый выдох, точно пытается унять бурю своих мыслей, проводит ладонями по светлым волосам и закусывает губу. Он может быть открытым перед своим супругом, Чон не единожды заверял его в этом, но, когда Тэхён вновь пытается говорить об отмщении, они не приходят к согласию. — Мне страшно каждый раз просыпаться в постели и не видеть тебя рядом, страшно представить, что ты ушёл в ночи, чтобы я не смог остановить тебя, — Тэхён вновь кусает кожу, почти до крови зацепляет целованные мужчиной губы, пытаясь перебороть себя, не оставить ничего сокрытого. — Мои истерики и угрозы не имеют никакой силы перед Дьяволом, и я подумал, что может быть кто-то важнее, чем я… Касание к щеке заставляет юношу оступиться в своих словах, поднять блестящий водами Эливагар взгляд к смольноволосому, пребывающему в спокойствии, ибо названные истерики супруга ему более, чем понятны. Дьявол сам подобрал неоперившегося птенца, спрятал под своим крылом, научил своим законам, приручил к себе, а теперь заверяет, что он готов к одиночному странствию, оставляет в своём замке королём. Его волнения и терзания не более, чем истинные чувства, истерики служат не капризами, а попытками заставить прислушаться, не бросать его, птенца. — Для меня нет на свете никого важнее тебя, — заверяет Чон и готов повторять это всякий раз, как только их взгляды будут встречаться в безмолвии. — Но я хочу, чтобы был, — Тэхён накрывает ладонь мужчины своей и делает шаг ближе, оставляя последующие слова полушёпотом вдали от стен. — Хочу дать тебе что-то больше… но ты говорил, что тебе никто не нужен, кроме меня, не нужен мой титул, моя власть на иных землях, как сына короля, не нужны от меня наследники, потомство – это не обязанность. Мужчина укладывает вторую ладонь на скулу омеги, поднимает его взгляд к себе, стирая большими пальцами драгоценные слёзы – за каждую будет своё отмщение. Дьявол расплатится за все свои грехи перед маленьким омегой. — Я говорил, что не потребую приносить всякие жертвы в угоду мне и моим желаниям, — повторяет Чон, соприкасаясь лбами с юношей, — и я не требовал, не позволял тебе понести наследника, ибо это было бы лишь моим желанием. И сейчас это не твоё желание, ты просто пытаешься удержать меня… — Так не уходи! — Я уйду. Эти слова прежде не были озвучены, альфа всякий раз заверял, что не оставит возлюбленного в одиночестве, и хотя Тэхён знал, что Лорд не отрёкся от планов отмщения, слышать эти слова оказалось больнее. Чон ощущает ускользающее тепло с его ладоней, между ними снова шаг, второй мужчина сделать не позволяет, обхватывает юношу за плечи и притягивает обратно, не давая слезам и терзаниям обрести власть. Замок скрывает супругов в тени, ни одна душа не видит сокрушений лунного короля, никто не увидит, не посмеет очи свои в его сторону поднять, Валькирия не позволит, сорвётся по заклятью дьявольскому. Тэхён мириться с уходом не собирается, но более не просит остаться, сам делает шаг в сторону, заверяет, что уйдёт в покои и уходит под взор Чона. Альфа следом не идёт, не в этот раз, ибо ему надобно встречать особую гостью. Судьба в час затишья возвращается на Север с кинжалом, чтобы открыть старые раны. В коридоре раздаётся клич беркута, эхом отражается от каменных стен, трепетом отзываясь в душах слуг, и лишь предсказанием служит своему хозяину – в замок прибыли чужаки. Тэхён останавливается, едва не достигнув почивальни, оборачивается и не видит позади мужчину. Страх сковывает сердце в груди, не было ни единого предупреждения о прибытии гостей на Север, стерегущие территории воины не доносили посланий, не было и пергаментов, содержащих ответов на слова юноши. Омега с трудом делает шаг обратно, отгоняет прочь дурные мысли – никто не осмелится восстать против Дьявола с Севера, дальние земли всё ещё окутаны молвой о про́клятом посланнике Смерти – и срывается на бег. Его встречает хладный ветер, что врывается через открытые врата замка, он колючий, неприветливый, точно Хёд не жаждал встречи гостей на своих землях. Юноша не достигает того коридора, что светом белого дня освещён, ему препятствует Ян, хватает светловолосого, сдерживая в своих руках, усмиряет его рвение выйти и шёпотом молвит: — Подожди! — фрейлин беспокойно оглядывается, удостоверяясь, что смог задержать юного короля раньше, чем он покажется на глаза прибывшим, и ослабляет хватку, ибо не может препятствовать слуга своему господину. — Здесь что-то не так… Тэхён замирает, прислушиваясь к голосам, из-за угла ничего не видно, а прохлада светлые пряди колышет, приносит голос, принадлежащий Дьяволу: — Попробуй забрать его, если сможешь. Чон смотрит в глаза, цвета распаханных полей, узнаёт в них одну кровь с его птенцом, но встреча оборачивается непредвиденным, не тем, как видел её властитель Севера. Смольноволосый дал клятву: примет гостей своего супруга радушием, а предателя, что устроил заговор с варварами против Дьявола, встретит как брата своего возлюбленного. И слово король Севера перед богиней Вар держит, даже когда этот приход чужаков принёс дурные вести. — Тэкгён… Голос Тэхёна, находящий немедленный отклик в душе двух мужчин, не позволяет более продолжать тайную беседу, взор гостя незамедлительно падает за Дьявола, который убирает свои руки за спину и не препятствует омеге, падающему в объятья своего брата. Чон слышит слёзы своего возлюбленного, они звучат иначе, в них нет горя и боли, они говорят облегчением от возвращения родной души, и мужчина помнит, слёзы эти тёплые – Тэхён дважды омывал ими одежды Дьявола. — Не плачь, — Тэкгён прикасается к светлым родным волосам, прижимая юношу к себе от тоски длительной разлуки, — принцам не позволено плакать при господах. На лице Дьявола усмешка, ибо Тэхён ныне является королём, для которого нет ни единого запрета, свистит, призывая своего карателя, что затаился за спинами пришедших гостей, и позволяет беркуту осесть на своём плече. Чон сдержал своё слово, потому покидает господ, оставляя это пришествие на своего птенца, что так жаждал открыть свету истину. — Не спускай с него глаз, — приказывает смольноволосый Яну, ибо эта истина принесёт лишь боль. Главный фрейлин тревожным взглядом провожает пребывающего в фальшивом спокойствии Лорда, видит истинные чувства, потому как в душе его неспокойные сомнения: этот день предрешён Судьбой, и от Чона более не зависит то, что должно произойти. Важно лишь не упустить тот час, когда птенец сделает свой окончательный выбор. Север пускается в суету прибытия гостей, слуги спешно занимаются подготовкой почивальней для немногочисленных воинов, что сопровождают наследника торгового королевства, кухни заполняются паром скорой готовки поваров, пока души, связанные единой кровью, шествуют к уединению. Тэхён открывает заключённую в ледяных землях истину о падшем короле Севера, о сокрытых сокровищах, сказания о которых всё ещё бытуют на далёких землях, о том дне, когда принцы объединённых королевств возжелали богатств. Его слов не прерывают, старший брат пребывает в молчании, внимая любимому голосу младшего, находит в этом сказе истину, ибо открывается причина выбора падших королевств от рук Дьявола – посланник Смерти был близок к торговому королевству, но развернул своё войско и возвратился на Север. Омега беспокойно сжимает свои пальцы за спиной, умалчивает о том, что произошло после ухода брата в родные земли, ибо на том начало берёт новая легенда – о возлюбленном короля Севера. А Тэхён не уверен, как брат воспримет весть о его титуле супруга Дьявола. Достигнув дверей зала, что пустует в этот час от всяких собраний, Тэкгён останавливает младшего брата за руку, не позволяет войти, на что юноша непонимающе поднимает взгляд к брату. Вокруг ни души, быть может, именно этого времени и ждал альфа. — Остановись, — просит Тэкгён, виноватым взглядом проводя по зажившей ране на ладони младшего брата, которой не было на тот момент их встречи на Севере. — Я не намерен оставаться здесь, ибо прибыл сюда лишь за тобой. — Не надо пытаться делать это снова… — В этот раз у меня есть власть сделать это, — твёрдо молвит Тэкгён, — ибо я пришёл за тобой, как твой король. Отец пал, Тэхён, потому я здесь. Тэхён опускает взгляд на свою руку в чужой ладони и понимает, что значили те слова Чона. «Попробуй забрать его, если сможешь». Тэкгён не утаил от короля Севера, что в этот раз намерен забрать у него любимого младшего брата, потому как пришёл за ним с титулом короля торгового королевства, и Дьявол не в силах ему воспрепятствовать, ибо Тэхён становится во власти старшего брата, законного наследника престола. А Чону эта война не нужна. — Что… произошло? — Тэхён сжимает ладонь в кулак, скрывает шрам, не может сделать шаг навстречу, ответить брату и покинуть с ним ледяные земли. — А ты не догадываешься? — Тэкгён силой держит омегу за запястье, уже не так, как было в первую встречу их воссоединения, когда ладони трепетно утирали слёзы с его щёк. — Я не привёл тебя с земель Дьявола обратно к матушке, опорочил собственное имя ложью, последовав плану твоего фрейлина и утаив, где на самом деле ты находишься. Но всякая ложь всегда раскрывается – истина убила твоего короля. Янтарь в свете дня блистает скорбью, юноша не желал возвращаться в родные земли, не представлял, как сможет посмотреть в глаза королю, сына которого убил он, но не ведал, что, не вернувшись, приведёт к гибели отца. Истина была раскрыта – младший из сыновей остался на Севере, и правит им всепоглощающий Дьявол. Король лишился двоих наследников, а третий его предал. Не выдержало сердце родительское боли и вины, оставив рану, что не смогла затянуться. — Потому я не позволю тебе более находиться здесь, — решительно настаивает Тэкгён, — никто и слова против твоего возвращения не посмеет явить, я вновь очищу твоё имя, и слышащие его будут знать тебя, как моего младшего брата… — Я не желаю уходить. Тэхён мотает головой, спуская ресницами с глаз слёзы, его руки покрываются дрожью, ибо Смерть стоит подле дитя Луны, облачая его в вечное заклятье – все вокруг него умирают. Он клялся никому больше не позволить отдавать за него жизнь, не сберёг своего верного друга, даже не знает, что с ним сейчас происходит, потерял брата, отца, лишил Яна возлюбленного, забирал чужие души – на ладонях Тэхёна кровь, она уже не отмывается, прилипла к душе проклятием и въелась вечным следом. Посланник Смерти вовсе не Чон, ибо он забирает выбранные им души, а дитя Луны, что не волен решать, кому остаться в живых. — Твоё желание не имеет никакой силы, Тэхён, — альфа не хочет ничего слышать, он страшится, что слова фрейлина могут оказаться истиной. — Ты не можешь пойти против слова твоего короля! В чувствах Дьявола нет ни единого сомнения, Тэкгён видовал прежде его взгляд, обращённый к омеге, не упустил и сейчас. Однако в чувствах Тэхёна по-прежнему остаются подозрения, ибо не мог это чистое дитя проявить и долю снисхождения к Дьяволу. Не мог он в этой клетке обрести свободу. — Надо мной нет короля, Тэкгён, ты держишь мою руку, посмотри на неё! — Тэхён поднимает ладонь, являя знак супружества. Желания маленького омеги правят самим Дьяволом Севера. Боль, что ощущает юноша, исходит вовсе не от брата, что крепко держит его за запястье, в родных глазах напротив непонимание смешивается со страхом, отрицанием, неверием в явленный титул, заключённый в кольце. Тэкгён отводит взгляд к коридорам, толкает рукой двери зала позади и заводит внутрь брата, не позволяя стенам слушать их разговор. Внутри их встречает спокойствие одиночества, приглушённое отсутствием всякого огня на свечах, старший далеко не заходит, беспокойно хватает младшего за плечи и прислоняет спиной к стене, будто пытаясь найти для них опору. — Мой милый, — альфа касается набравших пухлость щёк юноши и бережно подхватывает слёзы, вызванные дурными вестями о гибели короля, — посмотри на меня. Ты можешь довериться мне, никто нас не услышит, я заберу тебя, только скажи, что он с тобой сделал? Тэкгён бегло осматривает омегу, страшится, что допустил ошибку, когда вновь позволил Дьяволу одержать победу при встрече с объединёнными королевствами, ибо он скрыл имя простого фрейлина лишь потому, что не мог отдать младшего брата Хосоку. Взгляд останавливается на едва заметном пороке, что не смогли скрыть одежды, альфа тянется к вороту рубахи, оттягивает его в сторону и видит алые следы, уходящие в места, что не дозволено обнажать омеге. — Он… принуждал тебя? Силой заставил возлечь с ним? — Тэкгён прячет следы за тканью, нежно проводит по плечам брата и поднимает взгляд, когда омега отрицательно мотает головой. — Не страшись признаться мне, в моих глазах ты никогда не будешь опорочен, никто об этом не узнает, только не молчи, Тэхён! — Я сам пожелал провести венчание, — признаётся юноша, — ответил на его чувства, позволил надеть на себя кольцо, всё это было моим желанием… — Стало быть, ты делаешь это намерено – притворствуешь перед Чоном, будто у тебя есть ответные чувства, чтобы вершить отмщение? Меньше всего Дьявол ожидает предательства от своего возлюбленного, потому ты выжидаешь часа отмщения за гибель нашего брата? Тэкгён опускает взгляд, преисполненный виной за происходящее, ибо мог предотвратить это, убей он Дьявола в прошлый раз. Ошибка уже совершена, но более альфа не допустит подобного. — Тебе не надо больше страдать, ты не должен нести эту ношу в одиночку… я убью Дьявола в ночи. — Прошу, услышь меня, я не желаю его гибели! — взмаливается Тэхён, заставляя брата отпустить себя. — Каждое моё слово находит отклик в душе Чонгука, ни одно моё желание не остаётся незамеченным, я волен делать, что мне вздумается! Это я пожелал провести венчание, потому как мои чувства к нему не имеют ненависти, мне не противны его руки, он уважителен ко мне и даровал ту свободу, которую я не мог получить в родных землях! — Эта мнимая свобода вскружила тебе голову! — Он даёт мне выбор… — Если ты полюбил его, значит Чон не дал тебе выбор. Истина, которую так стремится открыть свету маленький омега, должна понести свои жертвы, но Тэхён не думал, что они окажутся настолько болезненными. Тэкгён не видит никакого отрицания в обличении младшего брата в любовных чувствах к Дьяволу, не в силах уверовать в это, отходит от юноши, в неверии оглядывая зал, лишь бы не видеть слёзы, выступающие в защиту посланника Смерти. Как всё могло обернуться этим? Какими заклятьями был сломлен любимый младший брат, если свобода его сердца заключается в ледяной клетке Севера? Что Дьявол сотворил с невинной душой, если он простил то, что простить невозможно? — И каково это, возлежать в одной постели с тем, кто лишил твоего брата жизни? — Тэкгён оборачивается к омеге и без осторожности вскрывает рану, что так и не затянулась шрамом. — Что ты чувствуешь, когда его руки, омытые кровью твоего брата, касаются тебя? Тэхён забыл, как все места, до которых мужчина касался, горели ожогами, как щипали царапины на щеках от слёз, как разрывало грудную клетку от холодного воздуха, ибо в ней были дыры до самой души от стрел, спущенных в родного брата. Слёзы душили его в одиночестве сожалений, каждый новый рассвет юноша встречал с единственным желанием, чтобы он стал для него последним, ибо Тэхён считал, что не заслуживает жить на земле господней. Канули в забытье слова оскорбления о ложной связи венцов Дьявола и младшего принца – омега клялся перерезать себе горло, окажись они истиной. Этот замок был для него клеткой, один шаг за его врата мог обернуться вечным пленом. Принца унижали, лишили титула, гордости, оставляли раны, обвиняли в гибели родного брата. — Неужели его уста, спустившие приказы смерти, нежны при поцелуях так же, как был нежен Дэхён, встречая тебя с каждым рассветом с твоими любимыми цветами? Тэхён ведёт ладонью по одеждам, достигает груди – там что-то рвётся. Каждый вдох отдаёт болью, каждое слово впивается осколками в горло, они кровоточат, солёными слезами щиплют, и это лишь малая часть той боли, что юноша перенёс. Ибо Тэхён сломал каждую из своих костей, чтобы простить. Он считал, что никогда не сможет отпустить мужчине гибель брата, возненавидит его всем сердцем, преисполненным желанием отмщения, эта жажда должна была питать его, но внутри ничего не осталось. Омега отрёкся от своего короля, своих богов и рода предначертанного, покончил с именем своим, что держало его в бесконечном кошмаре вины, и взял в свои ладони кинжал. — Ты знал, что Дэхён испытывал ко мне, и в том не было братской любви, — Тэхён поднимает взор на брата. — Потому не смей винить никого иного в желании Дэхёна умереть за своего возлюбленного. А если должен быть виновник, то почему в его смерти ты не обвиняешь меня? Сам Чон клятву принёс, что готов понести расплату за эту кровь только от руки омеги, но не ведал он, что Тэхён навеки будет винить лишь себя в гибели брата родного. Ибо тем, кто убил его, был не Дьявол, а сам дитя Луны. — Я был тем, кто возжелал сбежать той ночью из стен замка, кто отдал приказ фрейлину спрятать себя в крестьянские одежды и вывести к народу. Я позволил воинам сопроводить нас, доверился незнакомым душам, за что поплатился своей мнимой свободой, которой никогда не обладал. Чонгук виновен лишь в том, что заключил сделку с Дэхёном, просящим забрать его жизнь, вместо моей. Дэхён не видел смысла в собственной жизни, если бы он допустил гибель своего возлюбленного младшего брата, как сейчас Тэхёну эта жизнь не представляет никакой ценности без мужчины. Душа потресканная не тянет болью лишь в присутствии Лорда, его прошлые раны заживают, слёзы более не жгут щёки, а сновидения перестали нести смерти, ибо только Дьявол смог освободить маленького омегу от всех предписанных ему предназначений, даруя истинный выбор. — Стало быть, мне не суждено понять тебя и твоих порочных чувств к нему, — молвит Тэкгён, подходя ближе, и останавливается, опустив ладонь на дверную рукоятку. — Я всё равно заберу тебя отсюда и не важно кем: супругом Дьявола или вдовцом. В зале раздаётся грохот закрытой двери, тишина окутывает пространство затаившимся дыханием и разламывается на трещины, когда о полы разбивается слеза. Свет дневной застилает мутная пелена отчаяния, озвученные слова оседают в голове тлеющими углями от сожженного костра похорон Дэхёна, ожогами покрывают душу, пробираются пожирающим огнём к сердцу. Тэхён страшится сделать вдох, насытить огонь воздухом, дать ему разойтись, пожрать всё, за что он держался, потому оседает на полы и прислоняется спиной к хладному камню стены, пытаясь ладонями, омытыми кровью брата, заслонить своё сердце. Всё, как предсказала вещунья народа варваров – рана на сердце омеги вновь открылась и принесла ему боль.        Но Луна не в силах терпеть страдания своего дитя, потому заведомо послала одного из слуг за тем, кто способен унять всякие терзания. Главный фрейлин, которому король Севера приказал следить за своим супругом, в то же мгновение, как услышал о намерениях гостя, поспешил доложить об этом, ибо подобная беседа меж братьями не закончится примирением. — Мой Лорд, — Ян обеспокоено прерывает беседу Чона с Вигмаром, прежде не допуская себе подобной вольности, и незамедлительно сообщает, что слышал, наблюдая за юным королём. — Тэкгён непреклонно настроен забрать Тэхёна. Смею предположить, что вам стоит немедленно вмешаться. — Где они? — Скрылись в зале совета. Чон оставляет компанию дядюшки и обсуждение крайне важного вопроса, уходит, ибо может представить, чем обернётся истина титула омеги. Он просил не писать о венчании в письме, это известие могло многое изменить, будь Тэкгён вдали, но здесь, под властью Севера, можно было предотвратить гнев наследного принца. Но Судьба коварная прислала старшего брата с титулом короля, имеющего власть объявления войны, потому планы Чона осложнились, но не потеряли своей силы – Тэхён по собственной воле не покинет ледяных земель, оттого и молвил Дьявол, попробовать забрать его, если король торгового королевства сможет. Мужчина проходит в коридор, что ведёт к залу совета, слышит растворяющиеся шаги позади и оборачивается – Тэкгён уходит прочь один. Слишком скоро завершилась встреча меж братьями, стало быть, суждено ей завершиться разногласием, потому как нет подле старшего его младшего брата, что восстал против него. Чон отворяет двери зала, взором окидывая нетронутые стулья, и опускает взгляд к полам, находя своего птенца, затаившегося в собственном бессилии пред Судьбой. Смольноволосый опускается перед омегой, замечая погасший янтарь его очей, омытый слезами и неизбежностью слов непринятия братом выбора юного сердца. Чон тянет ладонь к побледневшему лику, касается блестящих ручьёв, не в силах остановить их буйство, но привлекает утерянное внимание, слышит глубокий вдох и чувствует холод маленькой ладони, что касается его руки. Не отталкивает, не злится на воспитанного Судьбой Дьявола, лишь плачет, на выдохе сломленным голосом моля спасти его. — Мне больно… — Тэхён приспускает поджатые колени, открывает взору вид на сердце, истекающее кровью открытой раны, и не может более думать ни о чём, кроме своей вины. — Невыносимо больно, я не могу дышать… Чон не видит той открытой раны на груди, которую пытается заслонить омега, его одежды чисты. Боль, что он испытывает, исходит изнутри. Тэхён так долго сражался с собой, внимал словам мужчины, что нет в гибели брата его вины, но оказывается сломлен лишь одной встречей, вернувшей его в прошлое, что не отпускает невинную душу своей тяжестью. Омега больше не выдерживает, горестно рыдает, цепляясь за одежды мужчины, который тянет его к себе, прижимается к груди, пытаясь найти там спасение, не желает помнить слова вещуньи, ибо его рана будет болеть, пока за жизнь не будет отдана жизнь. Тэхён сжимает ткани до треска нитей, задыхается, пытается освободиться, царапает свою грудь, хочет достать до сердца, чтобы избавиться от приносящего страдания. Чон его ладонь своей подхватывает, останавливает, не позволяя вредить себе, приказами велит слугам немедленно найти целительницу, осознавая, что она не сможет исцелить боль души. Никто этого сделать не в силах. Страх впервые за долгие годы овладевает Дьяволом, когтями смертоносными вонзается в его про́клятую душу, когда он воочию видит терзания птенца, что прежде были скрыты в одиночестве от господних глаз. Юноша всё это в себе держал, не оплакивал гибель родного брата в строю уходящего на Север войска, не обвинял в этой смерти никого, кроме себя, а после скрывался в тени замка, разрушая себя виной. У мужчины подрагивают руки при каждом прикосновении к омеге, слёзы юноши не утихают, он пытается закрыться, спрятаться, будто Чон причиняет ему боль. Тэхён точно в беспамятстве нарекает себя убившим брата, его состояние схоже с днём венчания, когда маленький омега впервые забрал чужие души, омыл свои руки тёплой кровью, что узорами легла на его белые одеяния, и не понимал, что сделал. Не понимает и сейчас. Оказавшись в покоях, юноша поддаётся истерике, охватившей его сознание, не принимает никакой помощи, отталкивает от себя мужчину не от ненависти к нему – к себе – и с пугающе пустыми глазами молит оставить его, порывается уйти, но ему не позволяют. В этот час ему никак нельзя оставаться в одиночестве, что всегда укрывало его прежде, но ныне будет лишь разрушать. Чон впервые применяет к возлюбленному силу, обхватывает его сзади за руки, скрещивает их на груди и прижимает омегу к себе, находя позади опору стула и садясь на него. Его вместилище переполнено болью, и там не осталось места для прощения. Тэхён просил прощать дважды. А себя простить не смог даже единожды. Горячие слёзы вновь питают одежды мужчины, хватка на хрупких запястьях слабеет, но не сокрушения души. Дьявол простил Тэкгёну предательство, отпустил наследника на родные земли, развеял молвы, ибо от посланника Смерти ушла живой душа, но не в силах простить сейчас, не за то, что он сотворил с Тэхёном. Стены более не сдерживают плач невинного, лишь тихие всхлипы остаточно отражаются меж сбитых шагов девы, что приносит напиток с успокаивающими травами и ставит подле королей, не слыша ни единого приказа. Хёд земли последней периной укрывает, день темнеет серыми тучами, в замке зажигают огонь свечей, обходят лишь покои королевские, где подбитый стрелой птенец укрывается на груди Дьявола. Ян уносит опустошённую чашу, прикрывает дверь, неся с собой приказ не нарушать воцарившийся покой, и пытается вспомнить, было ли подобное за всё то время, что юноша пребывает на Севере, ибо, будучи облачённым в титул фрейлина, Тэхён не позволял себе столь сильных истерик. И Ян молвил Лорду предостережение, в чём оказывается неправ: даже если намерения юноши чисты без помыслов найти отмщение, он не простит себе вольностей чувств. Вместо ненависти за свои чувства к Дьяволу, Тэхён предпочёл ненавидеть себя. — Ян? Фрейлин замедляет шаг, останавливаясь среди коридоров, ибо узнаёт голос не своих слуг, коим недозволенно обращаться к главному фрейлину по имени, и оборачивается, являя свою личность наследнику торгового королевства. — Это взаправду ты? — Как ни прискорбно, — отзывается Ян, не испытывая тех же чувств удивления и непонимания, что и стоящий перед ним альфа. Жестока Судьба к детищам своим, Ян сполна насытился Её дарами, потому и встреча эта вовсе не становится для него неожиданностью – двое принцев, что были выбраны королями, дабы связать их узами супружества, через долгие годы повстречались вновь. — Но почему ты… здесь? — Тэкгён взглядом спускается по обличью омеги, его одежды достаточно далеки от одеяний простых слуг, но и носить титул принца он уже не может. — Много лет тому назад ты пропал без вести, я искал тебя! — Так, стало быть, отец поведал о моей продаже, — без единой эмоции отмечает Ян, не имея в своём сердце былой ненависти, ибо на Севере ему было дано большее. — Что ж, будь по сему… могу ли я чем-то помочь вам, Ваше Величество? Этот омега ныне не тот принц, что воспылал чувствами к выбранному королём супругу, его голос более не дрожит от волнения – в нём хладное безразличие ледяных земель; взгляд в смущении не прячется в стороне – там отражение непокорности перед чужими господами. Перед альфой совершенно иная душа, но с той же привычкой задерживать дыхание, дабы успокоить любые эмоции. — Ты остаёшься здесь по собственной воле? — Как и Тэхён, — незамедлительно отвечает фрейлин. — Вы сами вошли чрез врата – на них ни единой решётки. Каждый, находящийся подле Лорда, волен уйти. Я не желаю. Ваш брат тоже. — И чем же Чон держит вас здесь? — нарочно спрашивает Тэкгён, не желая верить, что оставаться под правлением Дьявола возможно по собственной воле. — Свободой. У Севера свои боги и свои законы, но ни один из них не обязывает душу приносить всякие жертвы вне своего титула: если Ян нарекается фрейлином, он никогда не ляжет в ложе короля наложником, если повар нарекается слугой, он не возьмёт в руки меч и не станет воином. У каждого своя роль, в том и есть свобода без предписанных роду предназначений. — Вы лишились одного брата, — без всякой вежливости и лести молвит Ян, дабы воззвать к разуму наследника, — но вместо того, чтобы уберечь второго, вы предпочли нанести ему удар. Насколько вы знали Тэхёна, если допустили, чтобы он так возненавидел себя? Не задавались вопросом, почему ваш брат сейчас плачет не в ваших руках? Тэкгёну не хватило полных лет жизни омеги, чтобы узнать его душу, когда как Дьявол открыл его сердце лишь за полгода. Не услышав никакого ответа, Ян намеревается покинуть компанию наследного короля, но только сделав шаг, фрейлину приходится остановиться, потому как его ногу обхватывают тёплые ручки дитя, что взгляд свой смело направляет на стоящего альфу. Юная дева хмурится, её розовые губки поджимаются в тонкую линию, делая щёки более пухлыми, а ручки, цепляющиеся за одежды фрейлина, держат ногу, не прячась за ней, а выступая в защиту. — Это… — Моё дитя, — без всякого промедления заверяет Ян, позволяя сердцу твердить вопреки разуму, ибо фрейлин намеревается даровать этой потерянной душе родителя, которого не обрёл сам. — Отпустите прошлое, которого не вернуть, Ваше Величество, и попытайтесь сохранить то, что можете потерять сейчас. Ян не способен примирить братьев, у него нет подобных намерений, потому он протягивает юной деве руку, дожидаясь, пока та схватится за его пальцы, обхватив лишь два в силу своей маленькой ладони, и уходит, ибо у него остаются невыполненные обязанности. Ему тоже необходимо отпустить своё прошлое, его не вернуть ни одним приказом, и отмщение не принесёт желаемого покоя. Но Ян в силах сохранить иную душу, даровать ей свои чувства, ибо этим дитя они никогда не будут отвергнуты. Судьба не даровала фрейлину новый путь – он проложит его сам.        Близится тот час, что клятвой был дарован сломленной душе – Тэкгён дал слово забрать родного брата, не считаясь ни с чем, ибо в сей раз у него есть власть сделать это. Но в стенах замка не слышно плача и звона встретившихся в сражении мечей, в коридорах не видно воинов. Север будто затаился, ожидая исхода данного дня. Смерть тенью крадётся по следам души, что направляется по заветному коридору к покоям королей, его шествие остаётся незамеченным, ибо слуги стороной обходят данное крыло замка, страшатся воительницы, что прячется у потолков. Только этот воин преисполнен решительностью, неслышным шагом близится к исполнению своего слова, даже когда в стенах звучит клекот беркута – предостерегает своего хозяина о недруге. Тэкгён замедляется у самых дверей почивальни, опускает ладонь на рукоять меча, но замирает, когда слышит голос брата младшего, что не звучит более так же ярко, как при встрече долгой разлуки. — Позволь мне попробовать ещё раз, — просит Тэхён, не находя в себе сил подняться из рук мужчины, в которых он обрёл спасение, — если мой брат не разделит со мной этих взглядов, я обращусь к другим королям… — Считаешь, другие короли не ранят тебя? — Чон легко касается светлых прядей волос, вопреки своим словам являя взору нежность, когда внутри него буйствует бурей гнев. — Им нет дела до истины и слов, которые не затронули бы твою душу. — Не все жаждут предательства, вождь Хьёрдис не пытался мне навредить… — У твоего брата тоже не было намерений причинить тебе боль, но посмотри на себя, — Чон вбирает полную грудь воздуха, держа свой голос под контролем разума. — Тебе так больно, что казалось, будто у тебя кровоточит сердце, Тэхён, ты задыхался от слёз, тебя ничто не приводило в чувства. И ты просишь позволить случиться этому ещё раз? Тебе больно, потому что это – рана, а раны болят, если они не заживают. Омега замолкает, касаясь беспокойного сердца ладонью, ибо вещунья предрекла: болеть эта рана перестанет лишь когда Дьявола постигнет его судьба. А пока она обнажена, то является уязвимым местом королей, ибо коварству не нужно и клинка, чтобы вновь предать её крови. Не богами созданное оружие – слово человеческое, что пронзает сердце без единого лезвия. — Дай своей ране затянуться, — просит Чон, поднимая ладонь юноши и оставляя на пальцах поцелуй, — и тогда я вновь стану бессильным перед твоими желаниями. А пока я не позволю никому вступать на Север. Хватка ладони на рукояти меча ослабевает, услышанные слова открывают истину, таящуюся за молвами – не в плену находится любимый брат младший. Север служит ему не клеткой, а убежищем, которое охраняет сам Дьявол. Эти касания, коими посланник Смерти одаривает омегу, несут трепет, нет места вожделению, поцелуи служат заверением, а объятья вовсе не удушают – согревают юношу, что без страха находит пристанище у груди Дьявола. Тэкгён оставляет своё оружие в ножнах, смятения не позволяют ему сделать шаг к приоткрытым дверям и нарушить покой, который обрёл брат младший в руках своего возлюбленного, потому альфа оборачивается и замечает поодаль главного фрейлина, бесшумно выжидающего позади. Верный слуга Лорда не позволил бы нанести гостю внезапный удар со спины. Мужчина в безмолвии уходит, оставляет королей Севера, и нарушает собственное слово. Тэкгён прибыл на Север с намерением забрать Тэхёна с собой, не ведая, что душа его навеки останется с Дьяволом, и то – есть его собственный выбор. — Желаете испить вина? Голос омеги заставляет наследного короля Кима остановиться в непонимании, почему слуга не донёс тот час о намерении покушения на Лорда, а последовал за ним, осмелившись предложить успокоить душу вином. — А ты составишь мне компанию? — усмехается Тэкгён, ибо не понимает, почему так просто отходит от своих планов. — Могу пригласить тех, кто сможет развлечь Ваше Величество, — ровно отвечает Ян, не ощущая обид на данное приглашение. — А если я не желаю других? — альфа подходит ближе, не замечая в очах фрейлина и доли испуга, и не понимает, отчего поступает настолько омерзительно с тем, от кого в груди прежде трепетало сердце. — Если я желаю тебя? Ян не отходит, когда к нему тянется чужая ладонь, в его душе нет никаких чувств, он не отклоняется, но и не идёт навстречу. И этот холод вызывает лишь замешательство. — Не смей касаться моих слуг, — раздаётся рычание самого Дьявола, в котором ясно отражается ярость за подобную вольность и ненависть за то, что он сотворил с его птенцом. Ян оборачивается, не замечая подле Тэхёна, способного сдержать всякий гнев Лорда, в очах его зарождается беспокойство, и Тэкгён видит, кто способен волновать душу некогда принца. Чон близится к незрелому королю, в белом глазу его пламя, в чёрном – мрак, Дьявол пожрать душу желает, ничего не оставить, он голоден и не в силах простить дважды. Король Севера за его душу заключил сделку с вождём варваров, выкупил жизнь, вымоленную слезами маленького омеги, что пал в хладные снега и просил забрать его душу, мысли, плоть, его сердце вырвать руками, всё забрать, но не позволить его единственному брату погибнуть. И Чон не позволил тогда. — Следуй за мной. Приказ, данный Лордом Тэкгёну, страшен своими последствиями, ибо Дьявол и прежде уходил с глаз своих слуг, дабы вершить отмщение, но путь мужчине преграждает фрейлин, немедленно опускающий голову перед господином и склоняющий свои колени к полам. Во взоре Чона отражается удивление, потому как прежде Ян лишь единожды преклонял в мольбе колени перед ним, прося снисхождение душе, и той был его возлюбленный. — Прошу, подумайте о Тэхёне, — взывает к голосу сердца Ян, дабы предотвратить всякие последствия той боли, что причинили юному королю. — Он бы не желал отмщения за свою боль, ибо смог простить каждого из вас… — Не вздумай приближаться к нему, когда он только обрёл покой, — твёрдо приказывает Чон, не внимая мольбе фрейлина, и обходит его, не оставляя места сомнениям. Север был приветлив к гостям, вопреки предчувствию, Дьявол позволил своему птенцу остаться в уединении с братом, так жаждущего спасти его, что прибыл на Север в одиночку, без поддержки иных королей. И то стало его ошибкой. Не уберёг, позволил обнажить старую рану, допустил, чтобы возлюбленного сломили. Чон отворяет дверь зала для трапезы, где ещё догорает огонь в камине, рядом с которым возлюбил сидеть Тэхён, пропускает наследного короля и скрывает дальнейшую беседу от взоров чужих. Подле ни воинов Тэкгёна, ни верных слуг Лорда, ни его воительницы, забирающей глаза неугодных Дьяволу, никто не встрянет, и ничьи руки не будут омыты кровью. Смольноволосый подхватывает чаши, стоящие на столе, переворачивает их дном на деревянную поверхность и заполняет до краёв напитком из кувшина, не страшась стоять спиной к гостю. Смерти неугодна душа своего посланника, покуда он не выполнил клятву и не передал ей предателей. — Отпусти Тэхёна, — требует Тэкгён, не наблюдая в действиях короля Севера ни единой попытки отмщения, коих так страшится фрейлин. — Когда ты уверуешь, что я его здесь не держу? — Чон выдвигает стул, скрежетом давая понять о своей благосклонности, приглашает воссесть гостю за один стол и выпить с ним. Дьявол дал клятву – встретит предателя, как брата своего возлюбленного, не причинит ему вреда. И слово своё держит, следует ему, даже пребывая в гневе, наливает в пустующую чашу вина и ставит подле своей. — Его держат не твои приказы, а мнимые чувства к тебе, — непреклонно молвит Тэкгён. — Будь моя воля, я бы не допустил их зарождения… — Не лги себе, ты мог покончить со мной, когда короли собрались в руинах, — Чон с глухим ударом возвращает чашу на стол, не желая слушать оправданий. — Ты мог встать на их сторону, облачить меня в коварстве и признать фрейлина ложным принцем, но ты этого не сделал. Ты допустил моё возвращение к Тэхёну, допустил зарождение осознанных чувств, не говоря о том, что мог попытаться остановить моё войско, когда я только покидал земли твоего короля. Но ни ты, ни твой король не возжелали вернуть принца. И кого винить в смерти Дэхёна, чьи чувства к младшему брату были сильнее, чем возможность жить, но без него? Старший мог, но не сделал ничего, остановился, засомневался, когда в сердце среднего не было и доли смятения. Тэкгён намеревался догнать войско, покуда его ещё возможно было лицезреть на горизонте, но и тогда вразумления принца дальних берегов посеяли колебания в его мыслях. — Я не желаю обличать тебя в вине всего произошедшего, — продолжает Чон, не слыша более упрямства, — ты волен и дальше питать ненависть ко мне и отвернуться от Севера, но не называй чувства, которые дались Тэхёну непосильной ценой, порочными. Он более не глупый птенец, и если возжелает моей смерти, я сам протяну ему свои стрелы. — Всё это не более, чем ложь, дабы ослепить Тэхёна своей верностью ему, — усмехается Тэкгён, не принимая этого шага от Лорда. — Я здесь только потому, что Тэхён желает объединить наши королевства, мне же этот союз не прельщает. Это он просит прощать дважды, потому сегодня я прощаю тебя во второй раз, но более у тебя нет возможности восстать против меня, ибо я лично желаю проводить твою душу к Хель. Тэкгён молвам не верит, но собственными очами видел, как Дьявол забирал души, что посмели обнажить свои клинки против него. Никого не прощал, всех изничтожил, лишь за его душой возвратился к варварам, прося ему свободы, которую слезами вымолил Тэхён. Уже тогда про́клятый посланник восстал против Смерти и последовал желаниям маленького омеги. И король Севера, вопреки собственной гордости и жажды крови, приглашает предателя воссесть с ним за один стол, собственноручно налив ему вина. Тэхён верит, что люди способны измениться, каждого можно спасти. И маленький омега спас про́клятого принца Севера от всепоглощающего души мрака.        Луна вновь обретает торжество на Севере, дитя своё светом пробуждает, ибо желания маленького омеги правят ледяными землями, а подле в постели нет его возлюбленного. Тэхён с трудом поднимает отяжелевшие болью веки, ощущая присутствие рядом, и не успевает подняться, когда в ногах проминается постель, ближе подступает тяжесть тела, пока не достигает места рядом. Мужчина опускается у груди омеги, обхватывает рукою за талию, ощущая, как ему подаются навстречу и пальцами убирают чернеющие пряди с лица. — Ты пьян? — тихо молвит Тэхён, страшась, что причиной этого желания мог служить он. — Я до неприличия напоил твоего брата, — хриплотой признаётся Чон, лбом опираясь к сердцу возлюбленного, — и разделил с ним вино, как с братом моего супруга. Потому верь мне, птенец. Омега обхватывает плечи мужчины, прислушиваясь к ровняющемуся дыханию, и закрывает веки, вновь обретая покой, ибо и в эту ночь Дьявол вернулся в постель к нему, не оставляя места одиночеству. — Я верю. Хёд рассыпает сверкающие звёзды пролитых слёз, с облегчением пройденного дня выдыхает, пуская по полям морозный ветер, что принесёт с собой перерождение. Север скидывает с себя одеяния зимы.