10. Мой
16 мая 2021 г. в 17:27
Пятки истёрты в кровь, но всё равно опаздываю. Солнце уже перешло зенит, стремительно приближаясь к размытости горизонта, а уговор был точно на полдень. Он ненавидит, когда задерживаюсь, но ждёт. Святые, хоть бы и на этот раз всё вышло!
Эта «шутка» тянется, сколько себя помню. Полдень, трижды в месяц, раз в девять дней. Первые пять оправляешься от его визита, последние четыре ловишь ускоряющееся сердце, убивающееся по нему. Руки фантомно чувствуют каждый сантиметр, в ушных раковинах резонирует глубокий бархат голоса. Весь он рисуется в воображении столь живо, что начинаешь пугаться своих фантазий.
Пыль, осевшая после дождя, охотно пристаёт к ногам, покрывая загар переплётом грязи. Камни впиваются острой крошкой, углубляя ранки. Терпи, осталось немного.
Нужно было выбегать из ворот раньше. Раньше закончить приём, увернуться, скрыться в покоях, затеряться в велюре и пудрах придворных, отпереть потайные двери, а не возиться с огрубевшим куском металла, выломав механизм.
Ветки хлестают по лицу, но воздух уже влажный, пропитан лесом, хвоей, неуловимым единением. Пару шагов. Всего пару.
Поворот и… пусто.
Прикусываю щёку, чтобы не захныкать от боли: душевной, физическая отходит на дальний план. Он не мог. Не мог же?..
Озеро — зеркало солнца, скрывающегося за макушками сосен. Затерянный водоём не известен общественности — не проложена тропа, нет вечных экипажей, мусора пикников. Места идеальней для общей тайны не найти.
Это его слова. Но, кажется, всё изменилось.
Прибрежный камень, выступающий над водой, невольно становится подобием трона. Подол тонет в стихии, тяжёлая ткань, напитавшись, тянет вниз. Запускаю камешек, считая блинчики, расходящиеся по глади.
Два, три, пять. Круги мерно делят озеро, ветер ласкает руки, путаясь в волосах, заставляя мурашки выплясывать на коже.
Новый бросок: три, четыре, шесть. Волна лижет камни берега, поверхность перестаёт быть спокойной.
Пузырёк, второй, пятый. Что-то большое восстаёт с глубины. Дождался-таки!
Величественная морда показывается на поверхности. От смежности чешуи пестрит в глазах, щёки отчего-то становятся мокрыми, но вытирать слёзы нет сил. Тяну руки, оглаживая быстро вздымающиеся ноздри, заботливо провожу пальцами по загривку. Ластится, позволяет. Тоже скучал.
— Здравствуй, — хрипит поначалу, так всегда бывает от воды. Приятное тепло расползается по телу.
— Здравствуй, — поцелуй в нос и мирная улыбка. Перекидываю ногу, и мчим. Времени как всегда мало.
Его мир, скрываемый под толщей, подчиняется единственному правилу: только правда. Никаких недомолвок.
— Опиши себя одним словом, — просит, примостившись к золотым воротам.
— Твоя, — сильнее, ближе, больше, чаще.
— А меня? — едко ухмыляется, чувствуя, как таю, как прорезаются чешуйки, как раздвоенный язык очерчивает изгибы.
— Мой, — удовлетворённо льнёт ближе, скрываясь в покоях, где можно быть собой. Беспорядочные поцелуи, ласки, скользящие по всей плоскости тела, мажущие по лицу, губам, спускающиеся ниже-ниже-ниже. Это не слишком, этого недостаточно, всегда будет мало для двух любящих сердец. Выдыхаю, отдаваясь полностью в его власть: — Только мой и ничей больше.