May be May

      Оранжевый всполох на поверхности никого не смущает. Почти не видно, как блики от часов скачут с коронки на изгиб руки, застывшей в финальной позе. Страшно.       — Закончила выступление солистка под номером пять, результат выступления солистки под номером четыре…       Тремор, застрявший где-то между позвонками, рассеивается. Большим проверяю зажим на пальце, бедром — тот, который спрятан в купальнике. Телесные слипы плотно прилегают, чтоб не отсвечивать то, что не надо. Выдох.       — На старт приглашается солистка под номером шесть.       Напряжённые плечи, натянутая улыбка, вперёд с левой. Раз-два-три-четыре.       Шаг, и влажный помост скрипит под ногами. Два по синему ворсу, подойти к бортику, встать в позу, вскинуть руки к лицу и ждать.       — Аня, давай! — доносится с трибун. «Младшие решили посмотреть», — улыбаюсь про себя, запоминая момент. Свисток, начало музыки. Работаем.       Связка на суше, глубокий вдох, толчок. Желатин становится неощутимым, глаза чуть щиплет, но это только начало. Барракуда на 360, ровно, держать. Быстрее крутиться, набрать высоту, создать волну и красиво уйти.       С воды всё кажется иным: и белые одежды судей, и крохотные трибуны бассейна, и любительский плакат «Русалки». Иду прямо на зрителя, сотворяя руками чудо. Воздуха пока хватает, но лучше надышаться впрок. Впереди ещё вся программа.       Прыжок, и смотреть, не уплывать, сильнее грести правой на опорном, вытянуть носок, прогнуть колени. Короткая связка: из вертикали в шпагат, смена, смена, держать кран, разрезать бедром поверхность, перекидка в запятую, выплывание. И сразу же выброс. Выше предыдущего. В шпагат на точке раскрытия и поворот в свастику на уходе.       Любимая часть — балетная комбинация. Левая, опустить, правая, две в паре сантиметров друг от друга для драматичности. На 180, соединить. Вновь одна, перекидка, руки. Контролировать высоту, улыбаться, считать музыку, двигаться не интуитивно, а обдумывать каждое действие.       Правая уходит за голову, а значит, пора делать глубокий вдох — повороты. Угол, столик, шаг, гребок. Ещё шажок на пару сантиметров и снова. Держать высоту крана, по бедру бегут мурашки от резкого порыва ветра. Триста шестьдесят. Стук, пистолет, пистолет, срыв.       Прыжок, и брызги во все стороны. Отпустить себя и ударить по воде со всей силы. А теперь плавно и нежно погладить, приласкать, утешить. Непобедимая, несокрушимая, победоносная.       Балетная двумя, перекидка. Прыжок, и тянем время. Чёрт, зажим слетел. Судорожно достаю новый, создавая секундную заминку в музыке. Руки скользят по воздуху, отводя внимание. Дальше самое страшное — длиннющая связка. Сейчас надо просто дышать. Хоть бы не облажаться.       Заход с запятой, плавно и смазано веду волну. Поворот влево, на дальних судей, каскадом спускаюсь, грациозно выплывая. Снова дышать как не в себя, не забывая об образе.       Шаг, шаг, задержать ногу вертикально, перекинуть другую. Лишь бы не налажать.       Выброс. Руки для того, чтоб подышать перед самым началом конца, и…       Перекидка, вторая. Полусвастика с левой вертикально, смена в кран, вертикаль, две «дышат», распускаясь и собираясь вместе. Удар о гладь, повтор. Пистолет, пистолет, кран, кран, разбрасываю капли на джазовом шпагате, вертикаль в диагональ и срыв.       «Грязно, — пульсирует в голове, стоит встать в финальную, а музыке неряшливо обронить последнюю ноту. — Ольга Юрьевна будет недовольна».       Помахать рукой при объявлении имени и незаметно продышаться. Пуская пузырьки, плыву к лестнице. Капли по одной, издеваясь, неприятно стекают, а сбитый потоком зажим телесной точкой покоится на самом дне. Нужно будет не забыть достать после.       — Закончила выступление солистка под номером шесть. Результат выступления солистки под номером пять…       «Молодец», — скандируют, не догадываясь, что оковы спали. Что это был последний выход. И плевать, сколько наберу. Свобода дышит в спину, расшитую тонкой сеткой страз. Оно кончилось. Всё.       Машу рукой, направляясь в раздевалку. Пищевой плёнкой заматываю голову, ибо стоять тут — дело гиблое. Вся тёплая вода уже кончилась, придётся терпеть до дома со стекающим под воротник желатином. Гадко, мерзко, но уже в прошлом. Мои вламываются в раздевалку, начинают наперебой клокотать, радостно взвизгивая. Такие маленькие, наивные, ещё не сломленные.       Ольга Юрьевна подходит после соревнований и молча обнимает. Слёзы сами собой катятся по щекам, когда она прижимает сильнее.       — Можешь идти, на награждение не оставайся, — и больно, и радостно. Киваю.       — Купальник и коронку высушу и принесу. В понедельник ведь встречаемся? — глупая надежда, оставь.       — Нет. Отдай Варе, она знает, как о них позаботиться. Не забудь забрать вещи из тренерской, — и уходит, разбивая меня на сотню кровоточащих осколков. Всё это было зря. Весь последний год. Все семь лет. Абсолютно каждый день был прожит незачем. Горько.