May be May

      Крохотная дрожь проносится от кончиков пальцев к ресницам, вызывая легчайшее движение — взмах. Едва различимый, он тут же расходится лучами рассветного шара, заставляя щуриться от глубинного, пьянящего, щемящего чувства. Пора начинать.       Поцелуи — слабые, незаметные, почти воздушные — порхают по телу, разжигая костром чуть остывший пепел. Пересчитывать рёбра кратное количество раз, сминать кожу до тихого всхлипа, отпускать, впиваясь в губы, юлить на одном месте, взывая к чему-то глубинному, неощутимому, но обжигающе нужному, витальному.       Ритм неизменчив, чтоб извивалась. Чтоб пребывала на сладкой вершине дольше, чтоб время остановило свой ход, не в силах разрушить необъятное. Чтоб умоляла, дрожала, ластилась, прижималась, впивалась ногтями в плечи. Чтоб жила и задыхалась от беспорядка мыслей, выворачивающих и таких лишних.       Пот стекает по позвонкам ломанной линией, прилипшие пряди — лучшее её украшение — чернющим нимбом опоясывают голову. Не насмотреться вдоволь.       Ловит руки, скрепляя в замок, переплетая и доверяя всю себя случаю — переменчивому и непредсказуемому. Поднимаю глаза и тону в серости звёздного неба, темнеющего у самого зрачка бездонных. Такого родного, честного, верного… Необходимого.       Губы мажут подбородок, заставляя в который раз задохнуться. Электричество скачет по телу — от меня к ней, непрерывно и, кажется, вечно. Больше, чем вечно.       Рвано выдыхает, смеясь и потягиваясь на смятых простынях. Прерывая жалкую попытку сбежать под ледяные струи, обхватываю сильнее, прижимаю к груди, где бешено колотится сердце.       Туман бережно стелется на город, обволакивая свежестью квартал за кварталом. Спешащие прохожие не поднимают голову вверх, уткнулись в лакированные туфли и бегут туда, где в них якобы нуждаются другие.       Улыбаюсь, тёплым дыханием щекоча ушко:       — С добрым утром, — заправляю локон, целуя висок. — Какие планы?       Бормочет что-то невнятное, неразборчивое, не разлепляя прикрытых глаз, не отодвигаясь. Пусть так, мне же легче.       Удобно оставленный нож, обмотанный изолентой, сидит в руке как влитой. Два отточенных, резких движения, и новое тело готово. Органы с радостью выкупят на чёрном, кожа, покрытая чернильными разводами, слишком заметна для открытой продажи. Может, договориться с Тесла? Женские тела нужны для тестирования новых автомобилей повышенного комфорта…       Набираю выученный номер и, не дожидаясь гудка, бросаю:       — Дело сделано.       В съёмной квартире остаётся только разломанная симка и смятая простынь. С остальным разберутся специалисты.