— А может её предупредить надо? — пьяно пролепетал Грязной.
— Зачем? — Афоня посмотрел на него.
— Чтобы, ик, не обиделась, да опалу на нас не уронила.
— Не уронит, к тому же английский принц уже согласился и едет к нам.
— Ох, Афоня, Афоня, — медленно и хитро протянул Фёдор, заходя в залу. — Хлопнет тебя она.
— Федь, а Федь… — он потоптался на месте.
Басманов лишь приподнял бровь, посмеиваясь.
— Ты же мне друг? Друг. А друзьям надо помогать…
— Защитить вас от опалы царской?
— Да, пожалуйста. Если царица разозлится. А то ты у неё больше нас всех в милости вместе взятых.
— Так и быть помогу. Но ты мне должен останешься.
— Спасибо тебе.
— Хватит разговоров. Садитесь, скоро царица придёт.
Как только Басманов опустился на трон супружеский, то дверь в залу отворилась. Гул, производимый опричниками, утих, а в комнату зашла сама царица. Она была великолепна, в прочем, как всегда. На ней был заморский сарафан, расшитый золотом. На спину ровную спадали длинные рыжие волосы, которые по правилам должны быть убраны под головной убор, но его сейчас не оказалось. Из-под платья выглядывали кончики новых сапог, а оно само будто сшито в комплект к наряду Фёдора. У того был кафтан, расшитый золотом и подпоясанный красным поясом, а в цвет этого пояса у царицы была лента, связывающая волосы в низкий хвост.
Улыбнувшись своим опричникам, она села на трон, перекинув хвост вперёд.
— По какому вопросы мы все здесь собрались? Федя сказал, что поговорить вы серьёзно хотели. Я слушаю вас, — аккуратные женские пальчики перебирали черные кудри Басманова, который наклонился, подставляясь под царскую руку.
— Не вели казнить, государыня, а вели слово молвить, — начал Вяземский, вздохнув.
— Говори, Афоня, как есть говори, — улыбка не сходила с лица царицы, видно, что настроение было очень хорошим.
— Мы тут подумали… — опричник испуганно глянул на Федю, немного млеющего от ласки. Тот одобрительно кивнул. — Подумали, что ты, царица-матушка, хорошо страной нашей управляешь, просто замечательно. Но вот кто после тебя будет? Старицкого никто не примет. А у тебя ни родных братьев, ни детей.
Фёдор закатил глаза, показывая, что это немного лишнее и страшно стало в этот момент Афоне. Страшно до дрожи! Но царица в гнев впадать не думала, а наоборот задумалась.
— Прав ты, Афоня, замуж мне пора.
На лицах всех присутствующих расцвели одобрительные улыбки, и только в тишине один Басманов подавился воздухом. Он резко сел, ровно, как стрела и ошарашенно смотрел на государыню.
— А почему нет? Чем старше, тем родить труднее, моя матушка так говорила, а она женщина мудрая, я ей верю.
— А за кого ты замуж собралась, матушка?
— Не знаю даже, за короля какого-нибудь. Он будет своей страной, я своей, а наследники общие. Только тогда надо двух мальчиком, чтобы один мой, один его.
— М-матушка… — чуть заикаясь, пролепетал Федя.
— Что, Феденька? — хитро улыбаясь, даже как-то по-басмановски, ответила она.
— А как же я?.. — прошептал Фёдор, выражая все своим видом грусть и обречённость.
Царица улыбнулась и пожала плечами, поворачивая голову к опричникам. А Вяземскому стало жаль друга.
— Я согласна замуж выйти, да.
— Вот значит как?! — Басманов резко вскочил, злясь всем своим существом. Но, увидев весёлый взгляд государевых глаз, гордо вскинул голову и резко направился к выходу. Сапоги громко стучали об пол, а дверь оглушительно хлопнула.
Царица рассмеялась:
— Временами такой забавный.
— Матушка, видно сильно его обида взяла, может мне пойти поговорить с ним? — нехорошо было на душе у Вяземского. Обидно за друга, да жалко чувств его оскорблённых.
— Посидит и успокоится. Это он меня на эмоции выводит. Но если так хочется тебе, то сходи, успокой, да обратно приводи.
Юноша вскочил с места, поклонился и вышел из залы.
Вяземский шёл по коридору. У него было два варианта, куда мог уйти Федя. Либо в свои покои, либо на цветочное поле, находящееся за небольшим леском. До покоев идти было ближе, поэтому туда Афоня и направился. И верно угадал, Басманов был здесь.
Черный вихрь метался по комнате, сверкая дорогими одеждами, на полу валялись коробки и несколько кафтанов. Покои царского фаворита были немаленькие. Широкими шагами он преодолевал расстояние от одной стены до другой. И возмущённо бормотал.
— Замуж ей захотелось, за короля, за принца! А я чем хуже?! Чем я хуже всякого принца?! Только что государства своего нет, — Фёдор притормозил и ходил уже медленнее. — А я получается лучше принца… Вот что он сделал? Просто родился в королевской семье, а я сам всего добился. Сам!
— Эй, Федь… — Вяземский вошёл в комнату, присаживаясь на большую постель рядом с другом.
— Ну вот чего она, а? Может я тоже жениться хочу.
— Женись, кто тебе мешает? — он гладил юношу по плечу.
— Она мешает.
— Как это?
— Афоня, я знаю, что вы все там в курсе наших отношений.
— Я в тебе не сомневался, Федь.
— И вот ты серьёзно думаешь, что она меня отпустить к какой-то боярыне?
— Даже не знаю. Если неугодна ей боярыня будет, то и убить может без суда и следствия.
— Может. И убьёт.
— Почему?
Федя нервно облизнул губы и наклонился к лицу Вяземского. Он говорил вполголоса немного нервно и обеспокоенно, схватив опричника за ворот.
— Да потому что никого лучше меня она не находила, не находит, и не найдёт. Да и где ей найти краше меня, а? Ну выйдет она замуж, а всё равно по ночам звать меня будет, да мужа выгонять. Не проще ли сразу за меня выйти, а?
— Проще, — ответил Афоня, да испуганно сглотнул. — Но ты не принц Англии…
— В этом вся проблема… — Федя отпустил друга и загрустил. Видимо гнев, сменился грустным смирением. — Мне что, всю жизнь быть запасным вариантом?
Афоня молчал в ответ, поглаживая Федино плечо.
— Нет… Не бывать этому. Возьму и женюсь!
— Терпение царское испытать хочешь?
— А что? Пусть поревнует.
— Не знаю, Федь, не знаю. Опасно это всё. Не играл бы ты с чувствами самой царицы.
Фёдор махнул рукой и встал.
— Пошли, Афоня, обратно.
***
— Матушка, мы тебе мужа присмотрели, — важно изрёк Малюта.
— И кого же вы выбрали? У меня женихов целое государство.
— Методом голосования выбрали мы принца английского. Эдуардом его величать. Выбрали мы, да пригласили к нам. Как только ответ пришёл, так тебе и поведали.
— И что же, он едет к нам?
— Да, Великая царица.
— М-да, хорошо это вы придумали, да одного не учли, — она вздохнула и подпёрла голову рукой. — Не смогу я родить нелюбимого, не наложница же какая. Да и по расчёту замуж выходить не собираюсь.
— Да почему же сразу по расчёту? Ты, царица, не гневайся, не гневайся. Красив, умён принц, полюбится тебе.
— Не полюбится, Гришка, не полюбится. Сердце моё о другом болит. Другого любит, для другого бьётся.
Тишина наступила резко, точно все полегли в ту же секунду от взрыва какого.
— Ну давай по любви выйдешь, ежели принц совсем не мил тебе будет.
— Я сразу по любви хочу, да только статус…
— В боярина какого влюбилась, царица?
— В боярина, — вздохнула она и прикрыла глаза.
Дверь резко распахнулась и в залу влетел Федя, наглой и уверенной походкой шагая к трону. За ним проскочил Вяземский, занимая своё покинутое раннее место.
— Всё что ли, Феденька, успокоился? — государыня глянула на него насмешливо из-под прикрытых век.
— А чего долго злиться, да возмущаться? Вы всё обсудили без меня, а то мне бы вопросы личные обсудить с тобой, матушка.
— Какие такие вопросы? — скривилась она. Не нравилось царице, когда её Басманов матушкой называл.
— Личные, — лукаво улыбнулся Федя.
***
— Ну и что же у тебя за вопросы личные?
Царица сидела на ложе, сложив руки на груди. Федя мягко опустился на ковёр заморский перед ней и взял её ладони, кладя голову на колени.
— Скажи мне, матушка, а правда ли ты замуж собралась, а то сердцу моему не верится, чужда мне мысль такая.
— Правда, месяц мой, ребёночка потом рожать трудно будет, — она аккуратно поглаживала чёрные кудри юноши.
— Краса моя, а обязательно тебе за принца выходить?
— Ну можно за князя, чтобы по статусу равны были.
Фёдор вздохнул и тихонько продолжил:
— А ежели ты замуж выйдешь, то мне жениться можно будет?
Царица нахмурилась и немного сжала тёмные волосы.
— Нет, любовником моим будешь, не хочу я тебя отпускать.
— Так мужу изменять будешь, грех это. Да и не только мужу…
— А кому же ещё?
— Чувствам своим, да... моим. Влюблена ты уже, вижу я. Страсть, как хочется мне думать, что в меня, да… — он запнулся. Не надо, наверное, все чувства раскрывать.
— Почему тебе так думать хочется? — прозвучал тихий, ласковый и чуть убаюкивающий голос.
— Каждый раз говорю, что люблю тебя. Жизни мне без тебя нет.
— И как ты тогда жениться собрался?
— Так же, как и ты.
— Ох, Феденька, соколик ты мой, ты бы так близко к сердцу не принимал бы все слова мои. Люб ты мне, люб, но не могу же я замуж за боярина выйти.
Дернулся юноша, встать пытаясь, но удержала его царица на коленях, дала только голову поднять, да в глаза себе посмотреть.
— Давай не будем о грустном. Со дня на день принц приедет, да не увидеться нам с тобой боле наедине, — Федя приподнялся и, поворачивая голову, мазнул губами по запястью девицы.
— Боишься, что не даст нам принц позабавиться?
— Он-то может и даст, но некрасиво получится.
***
Федя вышел из царских покоев, когда ночь опустилась на Москву. В руках его был пояс от кафтана, что был расстёгнут, на нём ещё была рубаха исподняя, волосы растрёпаны, да губы зацелованы. Бледная кожа на шее и груди покраснела в некоторых местах, отражая на себе следы игр любовных. Да и весь вид Басманова сейчас не имел ни единого намёка на воина, лишь красивый царский любовник, чьи глаза по ночам наполнялись развратом. Вдруг из-за угла выскочил Максим и схватил Федю за локоть.
— Фёдор Алексеевич, пойдёмте, с вами поговорить хотят.
— Со мной? — он пошёл за мальчишкой, удивлённо смотря на него.
— Да, Афанасий Иванович, да Василий Григорьевич, ну и батюшка мой.
— О, великая троица.
Максим привёл его на крыльцо, где стояли трое опричников. Вяземский взволнованный, Малюта сердитый, а с Васьки хмель сошёл и лицо стало серьёзным.
— Так, Басманов, — начал было Малюта, выгнав сына кивком головы.
— Я сам! — встрял Вяземский. — А то вы опять собачиться начнёте.
— Афоня, шёл бы ты отсюда, — рыкнул на него опричник.
— Да говорите уже, да спать я пойду, — не выдержал Федя их междусобойчика. Больно утомила его любовь пылкая с царицей.
— Завтра утром, — серьёзным тоном заговорил Малюта. — приезжает принц из Англии. И будет жить тут месяц, а может и больше. И если ты встанешь на пути этого брака, то я встану на пути продолжения твоей жизни.
Фёдор громко рассмеялся, прислоняясь спиной к стене, да рот рукой прикрывая, и еле вымолвил:
— Я-то на пути брака этого не стану, да царица меня от себя не отпустит. Но скажу вам откровенно: не выйдет она замуж за него, какой бы он прекрасный не был, занято сердце девичье, да любимого никогда не забудет, а от нелюбимого не родит она.
Федя оглядел присутствующих и, пожелав спокойной ночи, направился к себе в покои.
