***
Дорога до вокзала прошла без приключений. В качестве сопровождения с детьми отправились чета Уизли и старик Грюм. Сириус же решил остаться дома. Неделю назад Гермиона рассказала Виктору, что Сириус из-за чего-то сильно поругался с Дамблдором. Детали остались неизвестными, но Сириус несколько дней ни с кем не общался, а Дамблдор с тех пор не появлялся в доме на Гриммо, лишь издрека присылая патронусы. Последний, как оказалось, был не только отпугивалкой для дементоров, но и средством для передачи голосовых сообщений. Но лишь немногие волшебники могли создать достаточно мощный патронус для подобного. Сердечное прощание закончилось и поезд тронулся. Рон и Гермиона отправились к купе для старост, чтобы потом заняться патрулированием поезда. Виктор же решил поискать купе посвободнее. Желательно, со студентами другого факультета — не хватало еще попасться на какой-то мелочи по отношению к поведению прошлого хозяина тела. Такое нашлось в одном из последних вагонов. В просторном купе ехал единственный пассажир — белокурая девушка, читавшая журнал, держа его вверх ногами. У неё были забавные серьги в форме редисок и ожерелье из бутылочных пробок. — Привет, — помахал рукой Виктор, привлекая внимание девушки. — Здесь свободно? Обитательница купе подняла взгляд на Гарри. У нее были большие, немного навыкате, глаза цвета стали. Виктору показалось, что она смотрит сквозь него. — Привет. Гарри Поттер, — у неё оказался приятный, певучий голос. — Да, свободно. Меня зовут Луна Лавгуд. Я с Райвенкло. — Гарри Поттер, — кивнул Виктор. — Я с Гриффиндора. Но кажется ты это и так знаешь. — Все знают Гарри Поттера, — улыбнулась Луна. — Присаживайся, располагайся. Виктор затащил в купе увесистый сундук. Маги явно питали особую любовь к этим чудовищам, иначе бы давно заменили их на более удобные чемоданы и рюкзаки. Но как только он отвернулся, чтобы разместить сундук в нише, его предчувствие взвыло об опасности. Резко развернувшись он увидел Луну, стоящую в боевой стойке и направившую на него свою палочку. — Эм… Луна? — Кто ты такой?! — В смысле? — мысли Виктора забегали. — Как эта девчонка смогла раскусить его за пару секунд? Прошлый Поттер её вроде не знал. Или у него просто провалы в памяти… — Ты не Гарри Поттер. Ты похож на него. У тебя его шрам, его голос. Но ты не он. Я хорошо помню его мозгошмыгов. У тебя они совершенно другие. Они темнее, злее, обреченнее. Ты не Гарри Поттер… Бывший легионер действовал молниеносно. Его телу явно не хватало тренировки, но годами вбитые навыки помогли и здесь. Уклониться, выхватить кинжал, сократить дистанцию. Спустя секунду он уже выворачивал руку Луны, приставив к её горлу свой клинок. — Бросай, — процедил он, глядя в серые глаза. — Бросай, девочка. Ты уже проиграла. Луна попыталась сопротивляться, но Виктор еще немного повернул её руку, заставив её вскрикнуть от боли и выпустить палочку. — Сейчас я отпущу тебя, а потом мы поговорим. Не вздумай кричать. Девушка коротко кивнула. Виктор убрал клинок в ножны и позволил Луне сесть на сидение. Затем он быстро подобрал палочку и запер дверь на заклинание. — А теперь вернемся к нашему разговору… — Кто ты такой? — повторила свой вопрос Луна, растирая руку. — И где настоящий Гарри Поттер. — Меня зовут Виктор Ревиль. Я был маглом и солдатом Иностранного Легиона. — Иностранного Легиона? — Подразделение в армии Франции. Это профессиональные воины. Они первыми отправляются на любую войну, которую ведет Франция. Я был одним из них. Нас направили в Западную Африку. Там была серьёзная заварушка. Погибло много хороших парней. Я тоже погиб в бою, а затем очнулся здесь, в этом теле. — А куда делся Гарри? — подозрительно прищурилась Луна. Казалось, что она взвешивает каждое услышанное слово, проверяя его на правдивость. — Если я правильно понял — его съели дементоры. — Что?! — Когда я очнулся в этом теле, мне сказали, что на Гарри и его кузена напали дементоры. К тому моменту, как подоспела помощь, кузен был уже мертв, а Гарри — едва жив. — Кто-нибудь про это знает? — осторожно спросила Луна. — Никто. И я хотел бы, чтобы так и оставалось. Похоже Гарри был вовлечен в какие-то местные игры. И если все прознают, что Гарри это уже не совсем Гарри, многие могут пострадать. — И в первую очередь ты? — И в первую очередь я. — Я никому не скажу, — заверила Виктора Луна. — И никто не увидит того, что вижу я. Никто мне не поверит. Все называют меня лгуньей и сумасшедшей, — грустно продолжила она. — Почему? — Потому что они этого не видят. И потому что не хотят верить в то, что не видят. Виктор задумался. Гарри ничего не знал про эту девушку. И если она не врет — то к её словам действительное не прислушаются. Кроме того, попытка запугать её может привести к обратному эффекту, а убийство — принесет больше проблем. С грузом сомнений, он протянул ей её палочку. Луна моментально схватила её, спрятав под мантией. — Извини за порез, — произнес Виктор, снимая заклятие с двери. Девушка нервно кивнула, вновь погрузившись в свой журнал. Остаток пути прошел без происшествий. Луна и Виктор сидели, уткнувшись в свои книги. Через некоторое время пришла Джинни Уизли вместе со здоровяком по имени Невилл Лонгботтом. Последний был вроде как товарищем Гарри. Пухлый паренек, вечно забывающий свои вещи и ужасно боящийся своей бабушки и учителя зельеварения. Но сейчас перед Виктором стоял крепкий юноша, который, при небольших тренировках, превратится в реактивного громилу. Некоторое оживление началось за час до приезда, когда в купе ввалились Рон и Гермиона. Гермиона была в отвратительном настроении, а её спутник подозрительно помалкивал. — Что случилось? — спросил Виктор, как только те разместились. — Малфой случился, — проворчал Рон. — Этот слизняк тоже оказался старостой. А нам будто проблем не хватает. Ещё и парочка наших стала варить воду на тему чистоты крови. Виктор недобро прищурился. Для него самого, расизм был пустым звуком. В жилах его старого тела текла кровь десятка различных наций. Позже, оказавшись в Легионе, он пришел к выводу, что в мире есть только две расы — Легионеры и все остальные. Но для многих чистота крови была идеей фикс. И в этом мире таковых было слишком много. — И что вы? — произнес он сквозь зубы. — Да ничего! Сдирать баллы с родного факультета — не дело. А набить им рожи — Герми не позволила. — И не позволю! — отрезала Гермиона. — Если кому-то не нравится цвет моей кожи или мое происхождение — это его личные проблемы. И я не позволю вмешивать в них ни вас, ни факультет! — Достойный ответ, Гермиона Грейнджер, — послышался тихий голос Луны, про которую все уже забыли. — Но в мире магов происхождение во многом определяет будущее волшебника. И маглорожденым приходится очень туго. — Эй, а я знаю тебя! — воскликнул Рон. — Ты Полоумная Лавгуд! Твой отец издает журнал «Придира», в котором пишет всякую дичь! — Это не «дичь», а чистая правда! — заступилась за своего отца Луна. — Я сама помогаю писать ему статьи. Вот, можешь почитать. — Да не буду я читать эту муру, — Рон отшатнулся от протянутого журнала, но его тут же перехватил Виктор. — Спасибо, Луна, — натянуто улыбнулся он и погрузился в чтение. Журнал представлял собой весьма любопытное чтиво. Разнокалиберные журналистские расследования соседствовали с житейскими советами для магов, а также всевозможным криптозоологическим бредом. Внимание Виктора привлекла статья про Сириуса Блэка, которая на полном серьёзе утверждала, что его крестный — солист какой-то мегапопулярной группы. Сразу на ней шли весьма адекватные статьи про коррупцию в спорте и планы Министра Магии подчинить себе гоблинский банк. Не такое уж и глупое мероприятие — что это за государство, которое не способно контролировать производство собственной валюты. Но остальная часть журнала полностью отбивала какое-либо желание воспринимать это всерьёз. Чтение заняло Виктора до самого приезда в Хогвартс. Здесь подростки разделились — Рон и Гермиона отправились сопровождать первокурсников к лодкам, а Виктор, Джинни и Луна занялись багажом. Вскоре их друзья вернулись, и вся компания отправилась к каретам. В них были запряжены самые жуткие лошади, которых только видел Виктор. Крылатые, темные, тощие до такой степени, что кожа туго обтягивала их скелеты. — Какие жуткие создания, — произнес Ревиль. — Жуткие? А мне они кажутся очень грустными и печальными, — со своей мечтательной интонацией произнесла Луна. — Еще бы им не казаться грустными, — проворчал Виктор. — Кожа до кости. Их вообще кормят? — Гарри, о чем вы говорите? — в разговор вклинился Невилл. — О лошадях, которые тянут кареты. — Какие лошади?! Упряжки пусты. — В смысле пусты? — Это — фестралы, Гарри, — ответила Луна. — Многие люди не видят их. И это тоже очень печально. Виктор еще раз взглянул на жутковатых лошадей, который, как ему сказали, мало кто видит. В ответ одна из лошадей обернулась в его сторону, блеснув своими красными глазами. И Ревиль был готов поклясться, что это существо отлично понимало все, что было сказано.***
Недолгая поездка в каретах закончилась у входа в огромный замок, словно сошедший со страниц сказки. Виктор в очередной раз порадовался памяти этого тела, позволившей ему сохранить невозмутимый вид. А посмотреть было на что. Огромные залы и движушиеся лестницы. Волшебные свечи, парящие под потолком и даже самые настоящие призраки. Процессия с Виктором достигла огромного обеденного зала. Учащиеся с радостным гомоном занимали места за одним из четырех столов. Ревиль быстро отметил, что стол Слизерина почти изолирован. Если рядом со столами Хаффлпаффа или Райвенкло толпились смешанные группки студентов с разных факультетов, то около стола «змей» стояли лишь свои ученики. С другой стороны, у Гриффиндора ситуация была не сильно лучше — только несколько пар учащихся с других факультетов. — Неужели они боятся межфакультетских разборок, — подумал Виктор. Сам Гарри Поттер тоже изрядно потерял в популярности. От бывшего легионера не утаились нервные взгляды других учащихся, их попытки уйти от контакта. Но учетом того ушата дерьма, которое вылила на Гарри официальная пресса, это был ожидаемый расклад. — Sic transit gloria mundi — прошептал Виктор. — Так проходит слава мирская, — послышалось у него за спиной. Виктор резко обернулся, вставая в защитную стойку. В шаге за его спиной обнаружилась недавняя спутница, Луна Лавгуд. —… еще недавно ты был героем, а теперь тебя сторонятся. Не бойся, Гарри. Это всего лишь я. Дементорам не проникнуть в стены Хогвартся, без разрешения Директора. — Я и не боюсь, — процедил Ревиль. Со стороны начали слышаться шепотки и насмешки. — Твои мозгошмыги не врут, — певуче произнесла Лавгуд. Затем её взгляд затуманился, а голос приобрел незнакомые нотки — Ты многого боишься, Гарри Поттер. Слишком многого. И если ты не переборешь свои страхи, твоя игра будет проиграна. Пока. Разговор был оборван столь внезапно, что Виктора хватило только на то, чтобы попрощаться. Белокурая волшебница медленно зашагала в сторону своего стола. Виктор же развернулся к своему. — Еще лучше, парочка психов, — донеслось до его ушей. Высокий учащийся с синим галстуком Райвенкло стоял рядом с парой знакомых с других факультетов. — Одно слово полукровки. Мой отец говорит, что смешение крови с маглорожденными разжижает мозги. И вот наглядный пример. Бить идиота на глазах руководства Хогвартса было плохой идеей. Но оставлять подобное без внимания Виктор не желал. И проходя мимо райвенкловца, демонстративно отдавил ему ногу. — Эй… — начал было пострадавший, но уперся в холодный взгляд парня со шрамом на лбу. — Прошу прощения, — оскалился тот. — Я такой неуклюжий. После прошлого года я не всегда контролирую себя. Например, наступаю кому-то на ноги. Или выбиваю ему зубы через затылок. Впрочем, какой спрос с безумца? Троица учащихся побледнела, глядя на уходящую фигуру. Остаток дискуссии они провели на более тихих тонах. За столом Гарри уже ждали Рон и Гермиона. Рон с нетерпением постукивал по коленям. Гермиона напротив, имела отрешенный вид. — Ты где был? Церемония вот-вот начнется. — Церемония? — Распределения. Первогодок только завели в зал приема, сейчас начнут заводить по одному. — Я опять натолкнулся на Луну Лавгуд. — На эту психопатку? Сочувствую, — Рон покачал головой. — У них вся семья такая. Они живут рядом с нами. Её отец — тоже псих явный. Папа говорит, что он всегда был таким. Еще в Хогвартсе. Но после того, как его жена погибла — вообще с катушек слетел. Постоянно рассказывает о каких-то зверьках, существах и прочей белиберде. Да и дочка вся в него. Тихая, но психопатка. — Рон, не нужно судить людей по внешности, — нашлась Гермиона. — Насколько я помню, Лавгуд входит в число лучших учениц своего факультета. — Но это не отменяет того, что она чокнутая. — Чокнутая, как я? — осведомился Виктор, которого этого разговор начал напрягать. — Ты о чем, Друг?! — скривился Рон. — Не сравнивай себя с этой фантазеркой! — С учетом того, что обо мне пишут в газетах — я не слишком отличаюсь от Лавгуд. А если и отличаюсь — то в худшую сторону. — Не обращай внимания. Они все ошибаются. И мы это знаем. Рон приобнял Гарри, как родного брата. Гермиона ограничилась теплой улыбкой. — У нас пополнение в учительском составе, — произнесла Гермиона, пытаясь перевести диалог в более спокойное русло. — Очередной фрик на должности преподавателя Защиты от Темных Искусств? — Угу. Вон она, в уголке. В розовом. Её зовут Долорес Амбридж. Её назначил сам Министр Магии. Она была его заместителем, по каким-то вопросам. Ревиль взглянул на указанную волшебницу. Ей оказалась моложавая дама, средних лет, с седеющими каштановыми волосами и лицом профессионального бюрократа (1). Она парадоксальным образом сочетала в себе зрелую привлекательность и совершенно отталкивающую ауру политика-приспособленца. Больше всего она походила на испорченный персик. Яркий и зрелый снаружи, но скрывающий внутри гнилую сердцевину. — Что за мерзость? — подумал Виктор. Словно в ответ на его мысль, волшебница резко повернула голову и уперла взгляд в Виктора. Даже на таком расстоянии в нем читались презрение, ненависть и почему-то страх. Это было весьма любопытный момент. Неужто он напоролся на очередного духовидца? Тем временем, вечер продолжался своим чередом. Длинная вереница первокурсников распределилась по столам, с помощью забавной старой шляпы. А на самих столах проявились различные угощения. Но все это время, Виктор был готов поклясться, что с него не спускали взгляд сразу две пары глаз. Первые — карие. Цепкие и колючие. Другие — серые, с мечтательной поволкой. Этот взгляд был теплым и даже в чем-то сочувствующим.