***
На следующий день солдаты проснулись с первыми лучами солнца. Сержант проснулся также рано и первое, что он увидел, открыв глаза – рядом с ним, на соседней кушетке сладко спала его вчерашняя знакомая, а ее ручка покоилась в его ладони. Первые пару мгновений, сержант боялся разрушить этот момент, неловко сжав ладонь. Девушка чуть поморщилась – на нее упал луч солнца из щели между брезентом палатки. Пирсон разжал ладонь, которую, впрочем, сжимал совсем немного, и девушка отвернулась от солнечного лучика, зарываясь носиком в одеяло. Немного проморгавшись, Уильям встал, потягиваясь и разминая затекшее тело. Решив пока не тревожить Жемчужинку, он укрыл ее своей курткой, поверх одеяла, а сам отправился на зарядку и разминку. Солдаты все еще сонно рассасывались, кто на завтрак, кто на пробежку со взводом. Пирсон присоединился к одной из бегущих групп, заметив в ней и Тёрнера. Пока они бежали, лейтенант улыбнулся другу: – Доброе утро. – Доброе Джозеф. – Как там наша Жемчужинка? – Спит. Ответил Пирсон, закладывая поворот и слегка убегая вперед, но лейтенант быстро нагнал его: – Дэвис дал нам отсрочку, остаемся тут, до прибытия Кроули. – Наш британский друг тоже решил попасть на нашу вечеринку? – спросил Уильям, повернувшись на бегу к Джозефу. – Да, и судя по всему, мы направимся в Кан. Где то через два дня. Пирсон призадумался, а Тёрнер потрепал его по плечу: – Не переживай. Раздобудем для нашей немецкой подруги форму, и оставим в наших рядах. Дэвис даже не заметит. Уильям лишь пожал плечами, продолжая пробежку. Около 8 утра, Пирсон, спустивший с себя семь потов на пробежке, зарядке и прочих упражнениях, пришел в общую палатку – полевую кухню, за завтраком. Солдаты мирно переговаривались, завтракая, сидя за длинными столами. Тут уже сидели Стайлз и Айелло, Цуссман снова о чем–то спорил с ними, а Дэниелс, с легкой улыбкой слушал друзей. Парни тоже были на пробежке и зарядке, но ушли раньше. Тёрнер о чем–то разговаривал, держа кружку кофе, в дальнем конце полевой кухни с Баттлером. Переса не было видно, хотя весь 7ой и 11ый корпус тоже были здесь. Подойдя к повару, сержант получил на руки контейнер и кружку. Открыв тару, Пирсон кивнул, правда, скорее самому себе. Это, как обычно, была чечевичная каша, пара кусочков черного хлеба, грамм на 200, небольшая плошечка, грамм на 30, масла, три ломтика кускового сахара, кофе и немного сладостей в виде сухого печенья. Пирсон наклонился к Тревису, их повару: – Будь добр и вторую порцию. – Проголодались, сержант? – с легкой улыбкой спросил повар, но дал второй набор. – Нет. У нас неожиданное пополнение. Повреждена нога, так что, есть будет в палатке. Контейнеры потом принесу. – Есть сэр, – улыбнулся ему Тревис, протягивая и второй стакан кофе. Взяв нехитрый набор и поставив обе чашки на металлические контейнеры, мужчина отправился к себе. Его подруга, как оказалось, уже проснулась, и сидела, читая карманную книжку. Уильям заметил, что еще вчера присутствовавший на ее груди Железный крест и наградная лента испарились. Однако искомое быстро нашлось в дальнем углу палатки. Эстель сняла свою куртку и сложила на кровати, пока читала. Девушка подняла глаза на сержанта и немного улыбнулась: – Доброе утро, сержант Пирсон. Уильям заметил, что одеяло закрывает ноги его подопечной, а вот его куртка была на ней. Девушке она была сильно велика, но в таком виде… Она становилась такой уютной, если не сказать домашней. Не портило картину ни кобура, которую он лично сделал под себя на груди, ни то, что куртка еще была в грязи после вчерашнего. Поставив плошки на небольшой столик, он протянул ей кружку кофе, с легкой улыбкой: – Смотрю, осваиваешься. Не жмет? Немка надула губы и произнесла, стараясь выговорить все правильно: – Нехорошо смеяться маленький рост. Пирсон усмехнулся, садясь на раскладушку со своей чашкой. Девушка аккуратно отпила горячий напиток и продолжила читать. В таком виде – в его куртке, с чашкой в руке и книжкой, она вызывала у Пирсона чувство ностальгии. Также и его мать сидела вечерами в кресле, с отцовской рубахой на плечах, с книгой и бокалом вина или чего покрепче. Но тут… Картина была несколько милее. Девушка подняла на него несколько растерянный взгляд, когда он придвинул к ней небольшой табурет и поставил на него контейнер: – Завтрак. Лучшего предложить не смогу. Однако девушка была рада и такому рациону. Правда ей, в отличие от сержанта, попалась рисовая, а не чечевичная каша. Пока они завтракали, в палатку заглянул Тёрнер, и присел рядом с товарищем: – Дэвис и его команда встретят нас у Кана. Время есть, нужно взять ее одежду, чтобы ей подобрали хоть правильный размер. В этот момент Жемчужинка подавилась и жалобно взглянула на обоих: – Но у меня нет другой одежды кроме той, что сейчас на мне! Уильям рассмеялся – он уже несколько освоился в некоторых немецких словах и понял, что она думает, будто бы ей сейчас придется переодеваться, при них. Ну и еще от ее интонации и того, что сейчас на ней была его куртка, а не ее собственная. Тёрнер чуть улыбнулся и тоже пошутил: – Ничего, я вижу тебе в пору и куртка Сержанта. А ходить тебе пока все равно нельзя из–за ноги. Эстель вздохнула – мужчины были правы. В немецкой форме ее точно не тепло поприветствуют. Тёрнер, хлопнув по плечу Уильяма, ушел, попросив перед этим отдать ему одежду девчонки. Пирсон отпил кофе и заметил, что девушка не доела. Она съела ровно по половинке всего пайка. Он указал на контейнер: – Почему не доела? Та жалобно посмотрела на него, прикрывая пальцами рот от икоты. Пирсон вновь усмехнулся, осознавая, в чем собственно дело – она ведь не здоровый мужик, ей и половины такого рациона хватит. Ну что же, тем лучше. Пирсон прикрыл ее плошку, решив, что на обед принесет ей только горячее, а остальное она и в течение дня доклюет. Девушка проворчала отчаянно икая: – Одежду отдать… ик! А если я хотеть… ну… Пирсон и сам об этом думал – ему придется помогать ей и с нуждами, например умывание и банальный поход в туалет. Мужчинам в том плане проще, нежели девушкам. Впрочем, идея у него была – у них сейчас в полку есть пара медсестер, и они могут помочь его новой подруге с некоторыми вещами. Так сказать, по девичьи. Он взглянул на нее и спросил: – Кстати о пташках. Тебе нужно? Эстель густо покраснела, и, опустив глаза, смущенно кивнула. Уильям же поднял ее на руки: – Сейчас дойдем до наших медсестер. Они тебе помогут. Поход в палатку медсестричек сопровождался либо свистом со стороны парней, либо кто–то подходил, желая взглянуть на это «чудо», что несет сержант. Но Пирсон умело отражал все «атаки», рыча и рявкая на любопытствующих. Девушка жалась к Сержанту, пока они шли. Медсестры немного удивились приходу Пирсона с девушкой на руках, но он быстро им разъяснил, в чем собственно дело. Немного полноватая медсестра Паула всплеснула руками: – Какие вопросы, сейчас дорогая, мы тебе подсобим. Пирсон, из вежливости вышел, а девушки захлопотали над немкой, вызывая у нее неподдельное смущение и скованность. Паула и Кристин помогли ей с умыванием и расчесали гриву жемчужных волос. Сидя ровно, словно проглотив палку, немка смущенно краснела, пока девушки восхищенно нахваливали ее мягкие волосы и попутно заплетали их в косу «рыбий хвост». Потом помогли с естественной нуждой, а после, правда уже самостоятельно, Жемчужинка умылась и почистила зубы. Щетку и мыло ей вручили в небольшом пенале, там же оказалось зеркальце, зубной порошок, платок и небольшое полотенце. Но медсестры пошли еще дальше, где–то отыскав два костыля, что пришлись ей как раз впору. Правда вот в куртке сержанта, ей было немного тяжело. Однако немка наотрез отказать снимать ее, кутаясь, чем вызвала умиление у санитарок. Немного практики, и Эстель, немного неуклюже проделала пару шагов, держа больную ногу на весу. Пирсон хмыкнул, наблюдая за ее тренировкой. Женщины, вышедшие к нему, умиленно произнесли: – Вот это любовь! Наотрез отказалась снимать вашу куртку, сержант. Прямо вот нет и все тут. Настала очередь Уильяма смущаться: – Какая там любовь, барышни… Мы с ней знакомы не больше суток… Паула улыбнулась и покачала головой: – Ой, Уильям, все вы мужчины не цените то, что находите. Смотри, уведут ведь красавицу, ахнуть не успеешь! – А мне кажется, – произнесла другая медсестра Эстер, наблюдая за тем, как Подошедшие солдаты подбадривают Жемчужинку, и помогают ей с освоением костылей – нет. Она уже выбрала своего мужчину. Пирсон стоял, сложив руки на груди. Он был смущен и зол одновременно – как можно рассуждать о таких глупостях во время войны? Да, Эстель красивая девушка, и да, он испытывал к ней симпатию, опекал, но все это лишь воля случая! Однако не признать частичную правоту девушек было нельзя – Жемчужинка сторонилась решительно всех, а вот к нему льнула, хотя знала также, всего день. Вышедшие на шум Стайлз и Цуссман увидели, как пара парней, помогают их новой боевой подруге ходить на костылях – показывают как правильно и придерживают. Цусс еле слышно сказал Дрю: – Смотри, смотри… Пирсон в ярости. – Ага, еще немного и он поубивает их. – Ставлю 10 баксов на то, что влюбится. Оба парня вздрогнули, когда за их спинами раздался лукавый голос Тёрнера: – Принимаю! Посмеявшись, Тёрнер подмигнул парням и пошел за Баттлером – у них намечались переговоры по поводу размещения войск.***
Пирсон и Эстель сегодня много ходили. Девушка – чтобы разработать мышцы и привыкнуть к костылям, а Уильям присматривал за ней и ходил по делам. Но выглядело это так, словно она хвостик, неотрывно следующий за сержантом. Остальные во взводе посмеивались, некоторые тыкали пальцем, другие иногда подшучивали. Правда вот, старались это делать, когда Уильям не смотрит. Мало кому хотелось попасть под горячую и тяжелую руку сержанта. К полудню девушка уже порядком вымоталась. Уильям, сидя на табурете с чашкой чая наблюдал за ней и тем, как она остановилась всего в паре метров от него. Взвод сейчас отдыхал у небольшой речки, многие побежали купаться. Повар, наготовив на обед пайка, расслабленно лежал в траве, жуя корешок гривастого ячменя. Тёрнер с Баттлером и Пересом играли в бейсбол на троих. Цусс и Айелло курили и сушились на берегу, в то время как Дэниелс устроил заплыв. Стайлз также сидел на берегу, как обычно возясь со своим ненаглядным фотоаппаратом. В целом, это был приятный и мирный полдень, не предвещающий никакой беды. Естественно, часовые постоянно дежурили, и пока что, нарушителей не было. Пирсон с подругой же, обретались в тени раскидистой ивы, где поставили свою уже палатку. Сержант так и не получил свою куртку назад, но его даже забавляло то, что похоже Жемчужинка и не собиралась ее отдавать. Из раздумий, его вырвал странный звук, а в следующее мгновение, вскочивший сержант, лежал над нерадивой девчонкой, пораженно и несколько смущенно глядя на нее. За долю секунды, костыль выпал, просто выскользнув из руки Эстель, и она, потеряв равновесие, начала падать. Пирсон успел ее подхватить, но сам проехался ногой на рыхлом песке и рухнул с ней, благо, что успел придержать ее за талию и не допустить новой травмы ноги. Однако при падении, инерция и закон гравитации сыграли над обоими злую шутку – сержант случайно ткнулся губами в губы девушки, что сейчас красная, как свежая помидорка, смотрела куда угодно, но не на него. И хорошо, что никто этого не видел, иначе шуток и подколов было бы как из прорвавшей плотины. Сержант смущенно пробормотал: – Пожалуй, на сегодня с тебя хватит костылей. Эстель что–то промямлила, красная аж до ключиц. Сержант чуть прочистил горло, поднимаясь и поднимая девушку на руки. Чтобы немного обстановку, он пошел к палатке, дабы посадить ее на стул, по пути произнося: – Ладно тебе… Случайность. Девушка сидела, смотря на свои руки, все еще не зная, куда деться от смущения. Их отвлек громкий свист – это был Терренс, вчерашний врач, который вправил сустав Жемчужинки на место. Подойдя к сержанту и пожав ему руку, он спросил: – Ну, как наша пациентка? – Как видишь док. – Вижу. Вижу, что она сейчас сварится, вон, лицо красное. Знаешь что, бери ее, и тоже окунитесь. Жарища, не хватало еще, чтобы к травме ноги прибавился тепловой удар. Пирсон фыркнул в след удаляющемуся врачу. Немка посмотрела на сержанта и решительно замотала головой. Уильям удивленно произнес: – Разумеется, я не пойду в воду. И тебя тоже туда не понесу. Но девушка вдруг попыталась сама встать. Естественно, Уильям остановил ее и произнес: – Ну уж нет, юная леди, никуда вы больше на этих ходулях не пойдете. Куда тебе нужно? Эстель вздохнула, но покачала головой отрицательно. Пирсон, услышав шум, и обратив внимание на сбор ребят у полевой кухни, произнес: – Время обеда. Я принесу тебе порцию. Девушка кивнула и достала из кармашка недочитанную книжку. Сержант подошел к полевой кухне, и случайно услышал переговоры Цуссмана и компании. Тема разговора сначала сильно насторожила мужчину, но после еще пары фраз, он расслабился: – Говорю вам, она в точности как девушки с картинок Пин Ап! – горячо распылялся Роберт, широко жестикулируя. – Согласен, есть в ней что–то такое, в этом стиле, – Вяло подтвердил Дэниелс. Он что–то писал, возможно, письмо домой. – Ну, если вам нравится Пин Ап, то я не особо люблю эти новомодные картиночки, – Отозвался Стайлз – Вы же знаете, я предпочитаю живое фото. – Да, и походу только его, – подколол товарища Айелло, вызвав дружный хохот. А вот Уильям призадумался. Он не раз видел пин ап девочек. И таки да, его новая подруга была и вправду эталоном для пин ап – тонкая осиная талия, пышные грудь и бедра, при этом тонкие изящные руки и красивые ноги. У нее были достаточно пухлые губы, а если еще и подкрасить, то будет точь–в–точь. Глаза у нее были большими, пусть и карими, зато брови были идеальной формы – тонкие и изогнутые. Правда вот волосы у нее были прямыми и больно длинными. Пирсон перебирал в голове актрис, с которой можно было бы сравнить его подругу, и на ум приходила только Бетти Грейбл, и то, лишь отдаленно. Получив паёк для себя, он наклонился к Тревису: – Порцию меньше. Наша новая подруга ест в половину нас. – Ну, это хорошо, – живо отозвался никогда не унывающий кок. – Она нас не объедает и это уже прекрасно. Пока он наливал, Пирсон примерно объяснял порцию и что не стоит класть новый сахар и печенье. Тернер, заметив это, усмехнулся, подходя с кружкой чая: – Ты проявляешь о ней весьма милую заботу, Уильям. – Это мой долг, – угрюмо отозвался сержант. – Я ответственен за ее спасение. И видимо теперь, уже она никогда не сможет его погасить***
Когда Пирсон подошел к палатке, он замер. Картина, которую он увидел, буквально взорвала его мозг – девушка успела отдать одежду Тёрнеру, и сейчас, сидела в одном белье, ее тело закрывала лишь его куртка. Вытянув ножки, которые терялись в высокой траве и скрывали перебинтованную стопу, она читала, а в руке у нее был чай, видимо принесенный Джозефом. Уильям немного мотнул головой, сгоняя наваждение, и подошел к ней. Эстель подняла на него глаза и чуть сконфуженно улыбнулась. Пирсон принес и ее завтрак, разложил нехитрую провизию на раскладном столике, и они вдвоем принялись за обед. Пирсон наблюдал за девушкой, однако она даже ела как–то аккуратно. Но мужчина никак не мог оторвать взгляда – девушка была чудо как прелестна. Странно, что она так отличалась от своих соотечественников, буквально во всем. Эстель подняла на него взгляд, и они оба замерли. Пирсон не мог отвести взгляда от личика девчонки, а Жемчужинка не могла престать изучать лицо сержанта. В итоге, момент был прерван – Пирсон поднял руку, и аккуратно смахнул большим пальцем зернышко риса, что осталось на губе у девушки. И пока между ними происходило все это, за ними наблюдали несколько пар глаз. Тёрнер чуть улыбнулся, а Цусс выдал: – Химия не иначе. Кажется, мы выиграем лейтенант. Вечерело. Солдаты рассасывались по палаткам, кто–то сидел у костров, отдыхая. Исключением не стали и Пирсон с подругой. Сам сержант возился с поленьями, а Жемчужинка наблюдала за его работой. Пирсону такое внимание с одной стороны льстило, а с другой раздражало. Но сказать, что с прибавлением этой девчонки, у него как–то кардинально изменилась жизнь? Да нет, Уильям не мог так сказать. Хлопот да, прибавилось, но эта девушка привнесла в его жизнь немного красок. Мужчина уже и забыл, находясь в постоянном состоянии боевой готовности, что можно и расслабится, что можно вот так, как сейчас, вечером, развести костер, посидеть с флягой виски и спокойно провести оставшееся время до сна, а не сидеть и высматривать врагов. Костер затрещал, раздуваемый сержантом, поленья и щепки охватили языки пламени, и их небольшое прибежище под ивой озарилось желто–оранжевыми всполохами. Пирсон посмотрел на Эстель и хмыкнул: – Ты мне вернешь куртку? Немка, которая понемногу уминала кусковой сахар и печенье, оставшиеся у нее после всех трех трапез, лукаво улыбнулась, не отрывая взгляда от книжки, и отрицательно качнула головой. Сержант сел рядом с ней и произнес, усмехаясь: – До чего ты вредная. Сначала тебя спаси, потом в лагерь принеси, теперь вот отбираешь куртку. Ну и кто ты после этого? Эстель улыбнулась, плотно сжимая губы, чтобы не выронить кусочек печенья. Прожевав, она взглянула на Уильяма и, показав язык, ответила на немецком языке: – Кто ж тебе виноват, что именно ты меня спас? Пирсон усмехнулся, и слегка толкнул плечом девушку. Она рассмеялась, и, присев ближе, нырнула ему под руку, вынуждая сержанта обнять себя за плечи. Вздохнув с легкой улыбкой, он произнес: – Кошка ты. Помяукаешь, помурлычешь, приласкаешься, и тебе все сходит с рук. Однако руку убирать не спешил, как и отсаживаться. Сейчас, измученный бесконечными боями, страхом, и ответственностью сержант, просто наслаждался этой атмосферой, и представлял что он не тут, не посреди самой кровопролитной войны. А дома, посреди леса и речки, с девушкой, на кемпинге. Эстель также позволяла себе эти минуты отдыха. Она сама вызвалась когда-то стать солдатом, вместо того, чтобы отправляться в Школу Невест. Но она и не подошла бы – невысокого роста в метр и 62 сантиметра, с карими глазами, веснушками. Она не походила на немку, хотя родословная у нее была чиста как горный хрусталь. Но не поэтому она так и не стала кандидаткой в Школе Невест. Жемчужинка, благодаря стараниям матери, которая имела связи, смогла поступить в авиационное училище. Это было невероятным ударом по бюджету ее семьи, но мать, не желая дочери ее судьбы домашней рабыни, сделала все, чтобы ее дочка стала летчиком. Пусть ей не стать офицером, но зато ей и не быть просто вещью в руках мужчины – инкубатором для новых солдат рейха, поломойкой и кухаркой. Девушка, в далеком 1937ом окончила школу, и поступила в академию авиаторов, окончив ее через 2 года, впервые сев за штурвал только в 1939ом. В 41ом у нее уже был хороший налет, но так как на западном фронте нужны были солдаты, ее направили именно туда. Три года она потратила на то, чтобы быть своей. Три года сражалась за то, чтобы заслужить свои награды. Три года рисковала жизнью. И что в итоге? Ее просто сбили свои. Не желали разделять небо с какой-то там девчонкой из деревушки близ Дрездена. Какая ирония, что своими ей стали те, кого ее учили ненавидеть. Ее враги. Пирсон заметил, что девушка притихла, и что ее личико немного исказила гримаса грусти и даже боли. Он поднял ее лицо и произнес: – Эй, я же шучу… Эстель вздохнула и, взяв того за руку, насколько позволяла небольшая ладошка, просто прижалась к нему теснее. Уильям немного удивленно посмотрел на девчонку. А Жемчужинка вытерла глаза, шмыгнув носом. Предательский ком подкатил к горлу, а глаза защипало – ей было до боли обидно, что ее спасали не свои ребята. Что не свои прибежали к ней, не они ее вытащили. А то, что сделал это, по сути, абсолютно чужой ей человек. Мужчина был растерян – Пирсон совершенно не знал в чем причина такой реакции. Девушка чуть ли не плачет, но явно не из-за его слов. Эстель прижалась к нему так, словно боялась, что он испарится, не отпускала его руку. Наконец, немка тихо произнесла: – Нужен тот soldat… Цуссманн. Уильям кивнул, и аккуратно высвободившись из ее хватки, ушел за Робертом. Уильям понял, что, похоже, даже при ее не скромных знаниях английского, ей нужен переводчик.