Жемчужинка

Пирсон сидел у окна с Томпсоном. Наступил вечер. В отеле была звенящая тишина. Он видел, как его Эстель просит складывать тела снаружи. Девушка помогала, чем могла – организовала вычистку холла, помогла раненым, потом проверила состояние других комнат. С ней ходили Айелло и Рэд. Втроем они заколачивали проходы, заваливали и укрепляли ненужные выходы и проверили припасы. Все это время, она ни разу не присела, хотя и сама нуждалась в помощи. Сейчас, она стояла над немцами и со склоненной головой читала молитву. Некоторые католики из числа американцев поддерживали ее, молясь за души убитых. Когда их молитва кончилась, они перекрестились и ушли в отель. Тёрнер сидел в кресле рядом с сержантом. Эстель велела им вдвоем посидеть «в тишине». Сначала Джозеф и Уильям брыкались и наотрез отказывались. Но девушка сказала фразу, от которой у обоих пробежал холодок по спине: – Вам нужно помолчать. Помолчать вместе. Вы не слышите друг друга. А в тишине иногда кроется истина. Она громче ваших слов. И вот, Тёрнер встретился глазами с Уильямом. У них обоих в душе была боль. И именно пока они молчали вдвоем, иногда перебрасываясь взглядами, они переживали это и делились друг с другом. Это не было напряженным безмолвием, эта была благоговейная тишина. Лейтенант, вздохнув, опустил голову, упираясь лбом в приклад. Он уже трижды пожалел о грубых словах, что сказал Пирсону, а сержант неловко поерзал – они оба наговорили друг другу лишнего. И Жемчужинка была права, что наорала на них, заставив сидеть вдвоем молча. Они, и правда, будто были готовы впиться друг другу в глотки, словно враги. Какая ирония, что их наставляет обратно на путь истины немка. Бывший их враг. Пирсон помнил слова Эстель: «Говорите, только когда молчание себя исчерпает, и вы будете готовы». Тёрнер первым нарушил молчание: – Иногда я ей удивляюсь… Уильям проследил за взглядом Джозефа – немка сидела рядом со Стивеном и помогала ему обработать рану на лбу. Сама же при этом была вся в крови. Пирсон вздохнул и произнес: – Да, чудо небесное. Тёрнер посмотрел на друга и произнес: – Но в одном она права железобетонно. Мы и правда грыземся друг с другом, вместо того чтобы сражаться с врагом. Я сожалею о том, что сказал, Уильям. Сержант кивнул. Это было конечно своеобразное извинение, но и его было достаточно. Мягко похлопав по плечу Пирсона, Джозеф пошел спать. Они оба вымотались за день. Пирсон выжимал тряпку в таз, вода в которой уже была красной. Жемчужинка сидела смирно, глядя на сержанта. Он аккуратно вытирал ее лицо от крови, которая запеклась и превратилась в корку. Девушка иногда шипела, когда он был вынужден отдирать засохшие корочки. Но она не сопротивлялась ему. Тряпка вновь была красной от крови, и Уильям ее выжал, поджав губы. Немка чуть улыбнулась ему: – Поможешь мне с плечом? Тот лишь кивнул. После тяжелого дня, он был не настроен чесать языком. Эстель подсела чуть ближе, и подставила шею. Она была полностью в крови, даже часть волос. Пирсон вздохнул, а девушка мягко положила руку ему на щеку, вынуждая взглянуть на себя: – Уильям, я ведь не ребенок… Это все царапины. Ну подумаешь, синяк на виске и рана на плече? Я ведь жива, мне это не мешает… Сержант вздохнул тяжелее - он не мог отделаться от ощущения, что предает ее. Что не защищает, как обещал. Немка мягко поцеловала его в нос и шепнула: – Я ведь говорила, что верну долг и… – Я не хочу, чтобы ты его возвращала так! – перебил ее сержант и посмотрел ей в глаза. – Не хочу… Девушка растроганно улыбнулась и шепнула ему: – Так ты волнуешься? – Да, черт возьми, я волнуюсь! Я не… Эстель ласково улыбнулась и положила пальцы на губы сержанта, вынуждая его замолчать: – Сержант Уильям Пирсон, послушай меня. Я могу быть слабой только рядом с тобой. Ты мне это позволяешь. Но в бою, я должна быть сильной ради тебя и людей. Мне выпал шанс все исправить. Ты мне его подарил. И я тебя не подведу, слышишь? Пирсон кивнул, обняв девушку и целуя в макушку. А Эстель лукаво улыбалась: – Ты хотел знать, что я сказала тем немцам? Мужчина чуть улыбнулся: – Да, и до сих пор хочу. Жемчужинка взглянула на него, улыбаясь: – Я сказала: Не бойся, я смогу его уговорить. Уж поверь, мне он не откажет. Уильям рассмеялся, прижимая девушку к себе чуть крепче, но все равно очень аккуратно: – Ах ты, хитрая лиса. Ну да, тебе я отказать не смогу. Эстель улыбнулась и, шепнув ему: – А я хочу поцелуй. Ты ведь не откажешь мне? Уильям улыбнулся, придерживая голову девушки за подбородок пальцами: – Вот смою с тебя кровь, и тогда поцелую. Жемчужинка улыбнулась, прикрыв глаза, жмурясь от довольства. Сержант уже почти очистил ее от крови, осталась только форма и плечо. Эстель скинула с себя куртку, оголяя перед сержантом тело, которое скрывала только майка. Пирсон невольно сглотнул, а девушка покраснела от его слов: – Ты прекрасна… Мой лисёнок. Уильям был очень аккуратен. Он смывал с плеча и руки девушки кровь, легкими плавными движениями, чтобы не содрать только появившуюся корочку на ране. После, не менее трепетно и осторожно снял бинт, и сменил повязки. Та млела в его руках и улыбалась: – Останется шрам. – Ты, все равно, останешься также прекрасна. Эстель улыбнулась, глядя на Пирсона. Он был с ней нежен, давая то, о чем могут лишь мечтать многие девушки. Когда сержант едва закончил с ее плечом, Жемчужинка улыбаясь, потянулась к нему и коснулась сама губ сержанта, положив ладошку ему на щеку. Мужчина не оставил свою подругу без поцелуя, аккуратно обнимая. Эстель про себя подумала, пока сознание еще не успело упорхнуть, что от поцелуев сержанта она хмелеет как от хорошего пива. Пирсон с нежностью целовал свою девушку, придерживая за талию. Он и сам порядком дурел от ее близости, иногда прикусывая ее губы в остервенении. Сержант еле сдерживал себя в такие моменты, чтобы не перейти к чему-то большему, чем просто поцелуи. Но так было нельзя. А потому, он лишь ждал конца войны. Тогда он сможет уже официально ей предложить руку, сердце, печень и все прилагающееся. Уильям иногда мечтал о жизни с ней в США, тем более что Дэвис подал прощение о ее гражданстве. Эстель тихонько вздохнула, когда сержант переключился с ее губ, на шею, аккуратно целуя. Она тихо застонала, сжав в кулаке ткань его формы, когда он прикусил кожу у сгиба шеи. Но пока Жемчужинка не спешила его останавливать, млея и «тая» в руках сержанта. Пирсон же не отказывал себе в удовольствии попробовать на вкус свою лисичку, целуя и немного прикусывая нежную кожу, вдыхая пьянящий аромат земляники. Он с трудом заставил себя прекратить, когда понял, что если сейчас не остановится, то… Эстель мягко ему улыбнулась, прикусывая губу: – Какой вы кусака, однако, сержант. Пирсон лишь улыбнулся ей, не менее хитро, чем иногда она ему. Жемчужинка придвинулась и прижалась к нему, прикрыв глаза, хотя внутри бушевал целый ураган из эмоций и мыслей. С одной стороны, она была смущена, с другой, ей нравились его поцелуи, а от таких покусываний, и вовсе, сводило внутренности в сладкой неге и предвкушении, с третьей, ей самой пришлось сдерживать мысли и эмоции. Она мягко улыбнулась, когда сержант поцеловал ее в макушку и произнесла: – Ну, и кто из нас хитрый лис? Уильям хмыкнул и повалил ее на кровать, нависая над ней: – Ты, а я – старый пес, который поймал лисицу и кусает! Ам! Эстель засмеялась от щекотки, когда Пирсон ласково прикусил ее ушко, улыбаясь. Уильям шепнул, обнимая ее, улыбаясь, и все еще нависая над ней – Я люблю тебя, лисёнок… Положив ладошки на лицо Уильяма, она мягко, коротко поцеловав его в губы, шепнув в ответ: – И я тебя люблю, сержант Уильям Пирсон.

***

Пару следующих дней, взвод оставался в отеле, удерживая его. Тёрнер и Пирсон успокоились, но беда не заставила себя ждать – приехал Дэвис. Он вызвал обоих на ковер, к себе, а потом, подумав, велел еще и Эстель прийти. Он ждал в палатке, когда к нему зашли лейтенант и сержант, а Жемчужинка осталась снаружи. Она ободряюще шепнула обоим: – Все будет хорошо, не волнуйтесь. Полковник расхаживал по палатке, иногда вращая в руках то ручку, то линейку. В итоге, он остановился, и отложил все вещи из рук, едва командиры одернули брезент. Он долго молчал, раздраженно дергая губой, всматриваясь в карту, а потом, повернулся к ним: – У вас был приказ захватить этот Отель, так?! А не вывозить гражданских! Кому пришла в голову идея их спасать?! Джозеф, смиряясь со справедливым гневом полковника, сразу же ответил: – Я, сэр, вина моя. Но его подхватил и сержант: – У нас было время, сэр. Дэвис раздраженно посмотрел на Уильяма: – По моим данным, главным был Тёрнер, а не вы, – полковник повернулся к лейтенанту. – Или что, теперь он главный?! И указал на немного стушевавшегося Пирсона. Но Тёрнер заступился за товарища: – Сэр, это я решил, и ответственность за это и вина моя. – Нет, она общая, – произнес Пирсон, повернувшись к товарищу. Но полковник не разделял их мнения: – Довольно! Я не желаю слышать, что двое моих лучших людей игнорируют приказы, когда мы стоим на пороге самой крупной операции за всю войну! Дэвис одернул полог, демонстрируя Джозефу и Уильяму то, что на улице, продолжая монолог: – Смею напомнить вам обоим, что это, – а на улице был настоящий хаос, стояла огромная вереница бронетанковой техники, грузовиков с припасами и бегали солдаты. – Ударная сила для броска к Рейну. И если мы хотим, чтобы колонна прошла, лес на ее пути должен быть максимально зачищен. С этого момента, я требую от вас обоих максимальной самоотдачи! Свободны! Кивнув и отдав честь полковнику, сержант с лейтенантом вышли, а Дэвис подозвал девушку к себе: – Добрый день, мисс Крюгер. Девушка стояла навытяжку, спокойно смотря на полковника. Сейчас она уже не походила на запуганную мышь. Удовлетворенно кивнув, он скомандовал: – Вольно. Я подозвал вас не просто так. Вы продемонстрировали здесь, в Ахене, превосходную силу воли и сдержанность. Вы самоотверженно сражались, были хладнокровны и проявили в высшей степени должную дисциплину. Тёрнер доложил мне о ваших действиях, в особенности, он подчеркивает ваше здравомыслие в моменты опасности. И потому, высшее руководство и я в том числе, присваиваем вам звание капрала. Эстель взглянула на полковника и ответила спокойно и сдержанно, что к слову очень нравилось самому Дэвису: – Благодарю вас, сэр. Я не подведу. Полковник кивнул ей и произнес: – Ваши нашивки можете забрать у рядового первого класса Миллса, он орудует в штабной палатке. Также, предоставьте для переоформления жетон Дэвиду. Я возлагаю на вас большие надежды, оставляя под покровительством лейтенанта Джозефа Тёрнера. Так же ожидаю ваших первых рапортов под его началом. Свободны, мисс Крюгер. Отдав честь Дэвису, Жемчужинка вышла из палатки, и, не найдя взглядом своего сержанта в толпе, решила сходить по делам. Если ей дали новое звание, нужно сходить к Миллсу. Миллс, который шуршал в штабной палатке, как и говорил Дэвис, увидел сначала только сапоги Эстель – он что-то делал под столом. Ну, или со столом, сама девушка не видела, чем он там занят. Выбравшись, он широко улыбнулся: – А вот и наша Жемчужинка! Капрал, вот это честь! На, красавица, держи! Он положил на стол новую куртку, взамен испорченной старой. На ее рукавах уже красовались полоски капрала. Эстель смущенно улыбнулась: – Так непривычно… – Ничего, – весело усмехнулся Маркус. – Скоро привыкнешь к роли капрала. Будешь ходить, вся из себя такая важная, нами, обычными рядовыми командовать. Девушка весело рассмеялась, прикрывая по привычке губы пальцами. Маркус всегда был немного ироничным и любил подколоть товарища. Но делал он это беззлобно, и поэтому на него почти никто и никогда не обижался. Но только почти. Взяв куртку, Эстель попрощалась с товарищем и вышла из палатки, глядя на двойные «стрелы» капрала на рукавах. Нет, такая роль явно не для нее. Она навсегда останется в душе обычной рядовой, куда ей быть главнее. Но Дэвис сказал «капрал», она ответила «есть», тут уж ничего не попишешь. Жемчужинка как раз направлялась к основному лагерю, проходя мимо колонны. Собственно она искала либо сержанта, либо лейтенанта, чтобы не потеряться и успеть вовремя на сбор. И первым ее заметил как раз лейтенант, направивший ей на встречу. Тёрнер с интересом и легким беспокойством спросил: – Тий, зачем вызывали тебя-то? Ты же вроде не накосячила? Девушка чуть улыбнулась, демонстрируя лейтенанту куртку. Джозеф вскинул брови и улыбнулся одновременно удивленно и восторженно: – Ох ты ж, мать твою! Капрал! Эй, это здорово! Плохое настроение от выговора тут же улетучилось – в его взводе повышение, а значит, и дивиденды на взвод будут увеличены, включая провизию и оружие. Он, улыбаясь, обнял Эстель, похлопав по спине: – Ну дуй к Пирсону, пусть порадуется! Он в дальней палатке, там, у двух грузовиков. На сбор вдвоем приходите через полчаса! – Есть лейтенант, – отрапортовала девчонка, с улыбкой убегая в указанном направлении. Тёрнер усмехнулся, уходя к взводу, чтобы предупредить о времени сбора. Обернувшись, и провожая взглядом Эстель, лейтенант чуть улыбнулся, произнес вполголоса: – Эстель Пирсон… Хм, а звучит. Не учел он только одного – слух Эстель. Которая прекрасно услышал его слова, и теперь, бежала улыбаясь от уха до уха. Девушка нашла палатку быстро, и Уильям действительно был там. Сейчас он стоял, склонившись над столом с картой, заполняя бумаги. Девушка притормозила и быстро юркнула в небольшую нишу между грузовиком и танком, стянула куртку, оставаясь «укрытой» только боком Шермана. Ей хотелось немного похвастаться перед ее сержантом. Все-таки, капрала не каждый день получают. Надев новую куртку и свернув старую, она тихонько вошла. Чтобы привлечь внимание Пирсона она откашлялась, прочищая горло. Уильям повернулся к ней и спрашивая обеспокоенно сразу в лоб: – Зачем вызывал Дэвис? Что-то не так? Эстель едва сдерживала улыбку от смущения и восторга одновременно: – Ммм, нет, вы не угадали сержант, попробуйте еще раз! Оглядев девушку с ног до головы, и улыбку, которая расползлась у нее на личике сама собой, Пирсон таки увидел полоски на рукавах: – Твою то… а ну иди сюда, капрал! Уильям крепко обнял смеющуюся девушку, улыбаясь до ушей. Его переполняла одновременно радость и гордость за свою подругу. Эстель мурлыкнула: – Такими темпами я скоро тоже буду сержантом. Пирсон хмыкнул и, приподняв голову девушки за подбородочек, шепнул, улыбаясь: – Два сержанта? Жемчужинка улыбнулась, вспомнив слова Тёрненра: – Агась, два сержанта Пирсон. Уильям немного подвис, удивленно приподняв брови, а девушка, улыбаясь мурлыкнула смотря на него: – Сержант Эстель Пирсон, как думаешь? Мужчина сначала еще больше запутался, пока до него не дошло – она примеряет на себя его фамилию. Уильям несколько раз проговорил про себя эти два слова, будто бы смакуя. Взглянув на свою девушку, он улыбнулся, с нежностью поцеловав ее в лоб: – Было бы просто замечательно, лисёнок… Капрал и сержант бежали на сбор. Дэвис проводил их взглядом, немного про себя усмехаясь – эту парочку водой не разлить, гильотиной не разрубить. Но пока что, во взводе даже шепотков про них не было. Говорили максимум, что они друзья до гробовой доски. Да даже если и больше, это, похоже, не мешает им выполнять свои обязанности. А раз приказы они исполняют, то и волноваться полковнику не о чем. Тёрнер, заметив их, махнул рукой обоим: – Сюда, сбор перед колонной. Все трое встали в строй, а Дэвис толкнул очередную пафосную речь. Но мысли конкретно сержанта были сейчас далеко отсюда. Далеко от Европейского континента, далеко от этой войны. Уильям позволил себе немного помечтать. Он видел в своих мечтах дом, куда приведет подругу, когда им не нужно будет прятаться ото всех, когда можно будет скинуть с себя военную форму и просто быть собой. Он размышлял о том, и даже видел в воображении его лисёнка, как она сидит у окна, читая очередную книжку, как на нее падают лучи солнца. Джозеф толкнул того и шепнул: – Потом в облаках повитаешь, сосредоточься. Пирсон хмыкнул, отвечая так же тихо: – Будто бы мы с тобой не слышали уже по миллиону раз эти речи, Джозеф. Брось ты. – Да, да, я тоже очень рад за Тийю, она молодец. Потом обмоете. Тихо хихикнув, оба выпрямились по стойке смирно. А Эстель слыша их шепотки, улыбнулась краешком губ – она то знала, что мысли Уильяма сейчас явно не о ее повышении.