***
Девушку направили в экстренном порядке в Альфлен, во временное расположение 415-го и 614-го воздушных полков ВВС США на аэродроме Бюхель. Полевой аэродром был в часе езды из Битбурга. Пока она ехала вместе с другими мобилизованными парнями из 16 и 19 воздушных эскадр, то думала, что Дэвис хотя бы напишет весточку о ней ее взводу, чтобы Уильям знал, что она жива. К сожалению, полковник решил, что это лишнее, не посчитав нужным сказать об этом ей. Дэвис действовал из холодного расчета – если сержант узнает, что его подруга жива, то потребует немедленно ее прислать в стан его дивизии. А такую роскошь полковник себе позволить не мог – руководство, узнав о ее прошлом, велело немедленно отправить ее в ряды летчиков. Все же немецкие асы, которые три года воевали, были бы на вес золота среди летчиков США. Эта девчонка могла бы не только вновь обрести свои крылья, но и научить парней каким-либо хитростям Люфтваффе. Собственно Эстель и сама об этом думала. Пока она ехала, то невольно вспомнила слова одного ее товарища, Ханса, который относился к ней более или менее нейтрально – у каждого летчика свой «почерк» полета. И у нее он был также свой. Она любила виражи, и ее излюбленным маневром был иммельман – полумертвая петля с переворотом в высшей точке. Вот и сейчас Жемчужинка размышляла, что будет, если ей придется инструктировать кого-то. Но больше всего ее мысли занимал сценарий – а если она и тут не приживется? Что будет, если ее плохо встретят, и будут так же задирать? Липкий страх расползался от груди к конечностям. Парни, что ехали с ней заметили, что немка чуть притихла. Конрей, тихо произнес: – Эй, все будет хорошо, слышишь? Мы не дадим тебя в обиду. Эстель подняла на него взгляд и тихо произнесла: – Я просто не могу сейчас успокоиться, Руфус. Я ведь когда-то воевала против вас. – И что? – вклинился Ричард. – Сейчас ты с нами! Я горд, что буду воевать с тобой бок обок. Жемчужинка улыбнулась, чуть хихикнув – эти ребята восприняли ее в своих рядах как нечто необыкновенное, но ведь это пол дела. Они уже опытные летчики, а ей лишь предстоит стать для них «своей». Но ее дернул Бенджамин, которого, все ласково называли Винни: – Мы – не они, подруга. Для нас каждый из наших рядов брат или сестра. Мы своих не сбиваем, уж поверь. – Хотя руки иногда чешутся, – беззлобно хмыкнул Луи, по обыкновению перебирая меж пальцами четки. – Да, Винни? – Ой, да заткнись ты! – ухмыльнулся Бенджамин, толкая друга в плечо. – То, что ты ведущий, еще не дает тебе права меня чихвостить. Девушка посмеивалась, наблюдая за шутливой перепалкой. Летуны США были куда более дружелюбными и добрыми, чем ее бывшие сослуживцы. Они, как и пехотинцы, были настоящими братьями друг другу. И из-за этого, Эстель иногда грустила, но и понимала, что именно такая сплоченность делает их сильнее немцев. На аэродроме, понятное дело, ее первым делом отправили к врачам. Медики, получив ее папку от докторов Дикирха, на всякий случай еще раз проверили ее зрение, слух, сердце и вестибулярный аппарат. Но, даже сейчас, после двух серьезных травм головы, немка была более чем пригодна для полетов. Поэтому ее направили на обед, а после, она должна была встретиться с инструктором. В столовой царило оживление – многие летчики, заметив пополнение, приветливо улыбались и здоровались, так что, худшие опасения Эстель не сбылись. Парни весело переговаривались и пригласили новую боевую подругу за общий стол. Пока она спокойно обедала, многие из них смеялись и обсуждали, что же нарисовать на борту ее самолета, и какое она выберет себе прозвище? Жемчужинка, из-за одной шутки по поводу ее роста и возможного позывного, чуть не выплюнула суп, благо успела вовремя прикрыть себе рот. Парни только веселее заржали, хлопая в ладоши. Это вызвало еще одну шутку от Хантера – старшины эскадры: – Учитесь парни! Вот так и в бою, чтобы все было чисто и красиво в кокпите! Эстель хмыкнула, проглатывая суп, и произнесла, вытирая губы салфеткой: – Это тонкий намек, чтобы глотали? Секундное молчание сменилось громким гоготом ребят. Даже прошедший майор авиации улыбнулся, подходя к их столу: – Так, девочки, а ну подвиньте кости. Не даете бедной даме спокойно поесть! Жемчужинка же усмехнулась: – Ничего майор, эти орлы еще просто не понимают, что перед полетом не стоит сытно есть. – Эт почему? – удивленно спросил Прайор, который как раз плотно поел. – А ты попробуй наклониться сейчас, – ехидно усмехнулась немка, которая съела всего половину тарелки супа, которую попросила и сейчас спокойно запивала кофе. Парень пожал плечами, и решил-таки наклониться, но когда резко выпрямился, икнул, прижал руку ко рту и выбежал под дружный гогот ребят из столовой. После обеда, Эстель ожидала своего инструктора, сидя на удалении меж временными ангарами с сигаретой. Она так долго хотела вернуться в небо, что сейчас нетерпеливо ерзала и покусывала губы. Курсанты и молодняк носились с самолетами, техники заправляли машины или принимали прибывающих, а вот к Жемчужинке подошел механик: – Привет, друже, меня тут Винс прислал, говорит тебе нужно осмотреть свою машину. Идем, он в 15м ангаре стоит. Девушка резво поднялась, выбрасывая окурок, и последовала за этим молодым капралом. Механик спокойно насвистывал какую-то песенку, а Эстель поглядывала на стоящие в ангарах самолеты. Половина из них была Р-47, а кое-где стояли Р-51. – Ну, собственно вот он, – произнес Робин, вставая напротив боевой машины. Девушка отвлеклась и выдохнула – перед ней стоял Мессершмитт 109 модели Фридрих 4, тот же, на котором летала и она, пока была в Люфтваффе. Он был уже в американском камуфляже, с опознавательными знаками США. Она обошла его по кругу, прохлопывая и осматривая. Механик стоял на удалении, наблюдая за ней. Эстель критично осматривала свой теперь уже самолет, сунув нос во все щели и проверив самолет от винта до хвоста. И осталась довольна – видимо этот мессер брали на одном из захваченных аэродромов. Он был в идеальном состоянии. Девушка повернулась к технику и с воодушевлением произнесла: – Доверишь первый полет? – Это как инструктор повелит. Но Жемчужинке уже не терпелось. Навыки не пропьешь, она помнила все, а перевести радиообмен не было для нее проблемой. В итоге, даже механик поддался на ее уговоры. Все же это был теперь ЕЕ механик. Он вздохнув кивнул: – Ну учти, вся… – Ответственность на мне, да, да, Шуруп, знаю! Девушка даже не стала надевать другую форму и села в самолет как была. Уж больно ей хотелось вновь подняться в небо. Лишь рюкзачок отдала механику и каску. Проверив все приборы, она включила генератор, запуская системы, и одновременно выходя в эфир: – Вышка, это 109-ый, разрешите запуск на стоянке, планирую работу на схеме. – 109-ый, это Вышка, погода ясная, ветер 1 метр в секунду, направление 40, запуск на стоянке разрешаю. – 109-ый, Запуск разрешили. Эстель покрутила пальцев в воздухе, обозначая запуск двигателя, и зажала ногами тормоза. Механик, который обрел от нее кличку Шуруп, так же помахал ей пальцев в воздухе и поднял большой палец. Жемчужинка перевела предохранитель в положение запуск, зажала впрыск и подождала, пока звук не станет ровным. Потом спокойно дернула за рычажок и двигатель самолета с характерными щелчками начал вращать винт, пока не взревел, выдавая начальные 1000 оборотов. Пока масло и топливо разгонялись по системам, немка проверила уровни зажигания по контурам и удовлетворенно кивнула – падение в пределах 100 оборотов. Еще раз осмотрев системы и нагрев масла, она вновь вышла в эфир: – Вышка, 109-ый, запуск произвел, разрешите предварительный. – 109-ый, вышка, занимайте предварительный. – Занимаю, 109-ый. Девушка пахнула рукой механику, и техник кивнув, повторил жест, мол, занимай позицию на взлет. Эстель отпустив тормоза, мягко орудуя ручкой управления двигателем, снизила газ, чтобы не срываться с места, и поехала к точке предварительного старта, на полосу. Управлять им на земле было труднее на кочках, но пока что, она успешно справлялась. Пока она ехала, заметила краем глаза, что за ней следит майор и старшина эскадры. Вообще, она даже слегка поежилась – инструктор ее по голове не погладит за самоволку. Но черт подери, вновь ощущать в руках эту машину, было сродни, как вновь принять наркотик. А вот и предварительный. И вновь эфир: – Вышка, 109-ый, на предварительном, разрешите исполнительный. – 109ый, исполнительный разрешаю. – Исполнительный занимаю, 109-ый. Эстель развернула машину, зажимая тормоз левой педали и немного добавляя газу. Мессер послушно повернулся, вставая прямо перед далью грунтовой взлетной полосы. Девушка опустила закрылки в положение взлет и даже невольно начала улыбаться. Жемчужинка глубоко вздохнула и закрыв глаза произнесла, выходя в эфир: – Вышка, 109-ый на исполнительном, к взлету готов. – 109-ый, вышка, вас наблюдаю. Взлет разрешаю по направлению 130. – 109, взлетаю, направление 130. Девушка сказала скорее себе: – Ну, поехали. Отдав газ полностью от себя, и отпустив тормоза, мессершмитт начал разгон по полосе, разрывая ревом двигателя воздух. Не смотря на довольно неровную полосу, самолет резво рванул с места. Вскоре немка легонько отдала РУС от себя, поднимая заднюю опорную шасси. 109ый быстро набирал скорость, и вот, на 130 км\ч, самолет оторвался от земли, начиная взлет. Эстель радостно улыбнулась и произнесла в эфир, оглядываясь: – Вышка, 109-ый, взлет произвел, ухожу на круг. – Выполняйте 109-ый, доклад по окончанию работы. На последние слова диспетчера отбивки не требовалось, поэтому Эстель преспокойно начала увеличивать тангаж до форсажного, уходя на высоту. Девушка подняла нос самолета, попутно убирая закрылки и шасси. Как долго она этого ждала, и какое же это было наслаждение вновь оказаться здесь, вреди облаков. На аэродром возвращались несколько парней, которые заметив мессер, но, не увидев его опознавательных знаков, ринулись на перехват. Немка это заметила. Трудно было не увидеть четыре Р-47, которые несутся на тебя, но хмыкнув, произнесла сама себе: – Зря мальчики, очень зря. И отвернув, понеслась к земле, увеличивая скорость с крейсерской в 430 км\ч, до 650. Парни охренели от этого виража в сторону их аэродрома – почему по ней не стреляют зенитчики? Немка же произнесла, продолжая снижаться, опускаясь на критические 30 метров над землей: – А вот теперь поиграем. Ручка вверх, и ее самолет, взяв крутой вертикальный вираж, быстро пропустил под собой Р-47е, летчики которых, потеряли из-за камуфляжа 109ый из виду. Выполнив безупречный иммельман, она зашла в хвост и произнесла в эфир: – Будь мы в настоящем бою, вы, мальчики, уже бы горели. – А тьфу, ты наш-…-а, что ли? – 39-ый, 101-ый, почему напали на союзный самолет? – это уже негодовал диспетчер. – Вышка, заметили вражескую технику, не увидели опознавательных знаков… – А в эфир не судьба была выйти?! Все четверо на посадку, 109-ый, продолжайте работу! Жемчужинка вернулась только через два часа, вдоволь накрутившись и нарезвившись в небе. Она уже начала описывать первичный круг захода на посадку, ну и по стандарту вышла в эфир: – Вышка, это 109-ый, работу закончил, у третьего, снижаюсь, заход с посадкой. – Понял вас 109-ый, выполняйте визуальный заход, на прямой доложить. – Выполняю визуальный заход, на прямой доложу, 109-ый. Уже начались самые, что ни на есть, привычные ее рукам вещи – немка подняла нос самолета, убирая газ до нуля, и ждала пока снизится скорость, с увеличением угла атаки. Когда показатели упали до 209 км\ч, выпустила закрылки, и поддала тяги, увеличивая обороты до посадочных 1500, а нос опуская, чтобы не свалится. Самолет плавно шел на полосу, и Эстель уже видела ее край: – Вышка, 109-ый, на прямой, снижаюсь, к посадке готов. – 109-ый, вышка, вас наблюдаю, посадку разрешаю. – Посадку разрешили, 109-ый. Когда до краюшка ВПП оставалось метров 30, Жемчужинка убрала газ до упора, и еще раз подняла нос, чтобы еще затормозить самолет и сесть без «козления». Самолет быстро сбавил в ходе, и стал лететь уже со скоростью в 110 км\ч, что идеально для посадки. Она осторожно направила машину к земле, помогая себе ногами. И вот, заветный легкий толчок и самолет, немного трясясь на кочках, уже на земле: – Вышка, 109-ый, посадка. – 109-ый посадку наблюдаю. Освобождение полосы вправо доложить. – Освобождение полосы вправо доложу, 109-ый. Все это время, Эстель постепенно отклоняла от себя РУС – чтобы самолет сам опустил хвост, и едва это произошло, уже начала притормаживать педалями. Остановив машину, она бегло осмотрелась и, поддав тангажа, свернула направо, к ангарному перрону. Когда самолет съехал на грунтовую подъездную дорожку, она доложила: – Вышка, 109-ый, полосу по правой РД освободил. – 109-ый, отключение на перроне доложить. – Есть доложить о выключении на перроне, 109-ый. На подъездной к ангарам ее уже ждали майор, несколько опытных летунов из числа 614-ой авиационной эскадры, и похоже инструктор. Жемчужинка скорее морально готовилась к выволочке. Но не улыбаться от счастья ей было очень трудно – полет и правда был для нее как своеобразный наркотик. Когда она остановилась и доложила о выключении, заглушив двигатель, то мысленно сосчитала до трех, открывая кокпит. Однако на нее не кричали, а майор хмыкнул, стоя рядом с суровым, но улыбающимся мужчиной лет 40: – Все еще думаете, ей нужен инструктор, Сайрус? – Думаю, что ответ давать асу. Немка поежилась, неловко выбираясь из кабины. Техник, было, хотел приблизить стремянку, но немка ловко спрыгнула с крыла и встала по стойке смирно перед мужчинами. Майор усмехнулся, и вывел вперед четверку пацанов: – Знакомьтесь сержант, Эрл, Уоллес, Дэйв и Джош. Немка ободряюще улыбнулась всем, она поняла, это те ребята, что ошибочно приняли ее за врага: – Привет мальчики. Те немного смущенно опустили глаза, а Эстель посмотрела на инструктора. Сайрус подошел и, положив руку на капот 109го, хмыкнул: – Вообще, я хотел устроить вам хорошую головомойку сержант. За то, что вылетели без меня. Я видел ваши маневры, когда эти оболтусы погнались за вами. Впечатлен. Но, мало меня впечатлить один раз, я хочу увидеть новые трюки. Завтра в 7 утра, не опаздывайте. – Так точно, лейтенант, – хмыкнула Жемчужинка, отдав ему честь. На том и разошлись. Майор лично убедился в словах полковника, а молодняку в тот день велели посматривать за работой этой летчицы и учиться. Сидя вечером у казармы, Эстель спокойно курила и читала. Парни, что ее встретили, как обычно что-то обсуждали сидя у костров, некоторые еще занимались самолетами. Вечер здесь, среди привычных вещей казался ей манной небесной. И немка жалела лишь, что Уильям ее не видит. Не видит во всей красе. Девушке бы очень хотелось, чтобы сержант увидел ее в небе, в ее родной стихии. Но, она была уверена, увидит. Их силы будут прикрывать парней у Ремагена, так что, не узнать по самолету кто в нем, он не сможет. От мыслей девчонку отвлек подошедший Эрл: – Здравствуйте сержант. – Привет, привет, что случилось? – Да так, пришел, чтобы попросить вас оценить работу нашего Джерри. Немка удивленно встала, затушив сигарету, и пошла за парнем к ангарам, где под лампой возле ее самолета и правда что-то мудрили. Эстель нахмурилась – она не любила когда машину трогали посторонние, но, любопытство, все же, одолевало. Когда они приблизились, Жемчужинка обошла свой самолет, и увидела… Что Джерри нарисовал на боку, прямо под кабиной раскрытую ракушку и жемчужину в ней. Парень улыбнулся: – Я однажды получил письма от своего братишки Роджерса, который служит в первой дивизии, что у них после Мариньи, в строю появилась необычная девушка-пилот. И что ей дали прозвище Жемчужинка. – Ух ты, даже до вас дошли слухи, – усмехнулась Эстель, оглядывая рисунок. – Да, долог был путь оттуда сюда. Но спасибо, красиво вышло. А потом заметила и небольшую подпись, выведенную очень красивым каллиграфическим почерком«Among all stones of the sea, The only one which shines - Pearl»*
Девушка растроганно улыбнулась: – Боже парни, как красиво! Спасибо! – Все для вас, сержант! – усмехнулся Джерри, собирая краски. Последующую неделю, почти все 7 дней, Эстель гоняла себя и остальных до схода седьмого пота. Они тренировались по 5-7 часов в день, с перерывом на обед. Пилоты изучали многие трюки, которые использовали немцы в парах. Это должно было спасти их шкуры, потому как девушку честно предупредили, что после Ремагена ей еще месяц придется помогать ВВС США на территории Германии. Эстель не была особенно против, учитывая, что ее знания могли обеспечить безопасность пилотов. Жемчужинка предложила летать не по двое, как обычно привыкли летчики, а по трое – ведущий, ведомый и замыкающий. Командование сначала удивилось такому решению, но прибывшие полковники авиации одобрили эту затею, когда девушка и несколько добровольцев наглядно продемонстрировали преимущество такого полета. В целом, они отдыхали только 3го числа, из-за плохой погоды. Но после, вплоть до 6го, они тренировались усиленно – было мало времени. Вечером, шестого марта, девушку подозвали к себе в штабную палатку Майор Эрнест, ее инструктор Сайрус и полковник авиации Пирс. Они толковали стоя над картой, когда она вошла, вытирая лицо полотенцем: – Ах, вот и вы мисс Крюгер, – мягко хмыкнул Эрнест. – Вызывали, майор? – Так точно. Мисс Крюгер, вы, как сержант и довольно опытный летчик, по настоянию полковника Пирса становитесь ведущим. Эстель кивнула, забирая из рук своего инструктора золотые крылья авиатора. Она не знала, как реагировать, но начальство лишь махнуло рукой, а майор произнес, похлопав ее по плечам: – Надеюсь на вашу подготовку, свободны сержант. Отсалютовав, немка вышла на вечерний воздух, любуясь блестящими крыльями на винте. Ведущий. Теперь, у нее больше обязанностей, но это приятные хлопоты, на фоне предстоящего боя. Эстель ждала вылета к Рейну. Может быть, она даже сможет увидеть с высоты пролета своих ребят.