Как он дошел до дома Арсения, уже сам не помнил, по ощущениям это произошло очень быстро. Вот Дима бросил трубку после обещания прийти прямо сейчас, и вот уже Арсений стоял на лестничной площадке в куртке поверх домашней одежды, встречая его. У Попова было такое выражение лица, будто он готов прямо сейчас идти и убивать каждого, кто мог обидеть Диму. Недолго думая, Позов подскочил и обнял его, уткнувшись холодным носом в теплую шею. Арсений, может быть, и опешил сначала, но почти сразу же обнял подростка в ответ.
— Пойдем ко мне, — тихо сказал Попов, взяв его за руку.
— Я не могу, — быстро замахал в разные стороны головой Дима, — Никак не могу, у тебя же там мама и вообще.
— Мамы нет дома, у нее корпоратив сегодня, и она должна вернуться очень поздно, — спокойно говорил Арсений, пока заводил его в лифт. — И потом, даже если она была бы дома, то мама была бы тебе очень рада.
Позов не нашелся с ответом, даже не смог поднять голову и посмотреть на своего персонального спасателя, который сжимал его руку так сильно, что он понимал, Арсений никак не может по-другому. И если уж быть честным до конца, то Диме был просто необходим спасатель в лице Арсения. Необходим, как чистый воздух. И пускай потом Попов воспользуется им, бросит, предаст или будет помыкать. Пускай. Главное, чтобы сейчас Арсений сжимал его руку в поддержку, крепко отвечал на объятия и просто был рядом. Иначе он просто не сможет.
Дома у его спасателя было так тепло и уютно, что Дима невольно расслабился, стянул верхнюю одежду и позволил себя усадить на кровать. Арсений носился вокруг него, словно курица-наседка, накрыл теплым мохнатым пледом, а через пару минут сунул в руки кружку с горячим чаем и сел рядом с ним. Позов обхватил кружку ледяными пальцами, но пить черный чай не спешил, лишь наблюдал, как пар поднимался вверх.
Они сидели в уютной темноте, ведь комнату освещала только гирлянда, а компьютер давно ушел в спячку, и немного в напряженном молчании. Дима совершенно не хотел ничего говорить, а хозяин комнаты, видимо, все никак не мог подобрать слова. Они сидели на постели рядом, но не касались друг друга даже бедрами.
— Так что случилось? Почему ты плакал? — негромко спросил Попов спустя каких-то пять минут тишины.
Дима вздрогнул, когда услышал его голос, позже отпил немного чая, пытаясь решить, рассказывать ему правду или нет. Наверное, Арсений заслужил услышать всю историю целиком, а не очень правдивую ложь. Может быть действительно пора? Сколько можно это держать в себе? Кто-то еще, кроме Иры, должен знать, что же с ним происходит, да и Арсений хотел этого сам.
— Это из-за отца, — практически шепотом произнес Дима.
— Из-за отца? — эхом повторил за ним Попов. — Что произошло? Вы поругались?
— Ну, он как всегда выпил и полез ко мне…
— Он тебя ударил? — вопрос был как удар под дых, воздуха стало резко не хватать.
— Один раз, — через минуты зловещего молчания ответил Позов, — Но, наверное, если бы я не убежал, то ударил бы еще раз.
— А как часто он?..
— Меня бьет? Нечасто, а вот напивается часто, — Дима отпил еще немного теплого чая, пытаясь проглотить противный ком, который подкатил к горлу.
— Должна же быть причина, — проговорил Арсений, сверля взглядом его затылок.
— О, причин у него навалом, — слишком жизнерадостно это прозвучало.
Опять наступила тишина, и Дима отчетливо слышал, как быстро билось его сердце.
— В общем, моя мама… — дальше продолжить говорить было слишком сложно.
— Если ты не хочешь, или тебе тяжело, можешь не рассказывать, — попытался успокоить его Арсений.
Нет. Он уже все решил.
Дима поставил кружку на тумбочку и обнял себя руками, перед тем как заговорить опять:
— Моя мама умерла, когда мне было тринадцать, — это было сложнее, чем он думал. Раньше он никогда не говорил этого вслух. — Она умерла от лейкемии, — голос слабо походил на Димин, голос словно был чужой. Арсений положил руку ему на плечо и крепко сжал, это помогло, но несильно. — Она долго болела и очень долго боролась. Мама была такой сильной, всегда продолжала быть моей мамой, всегда улыбалась. Всегда, даже когда боль была невыносимой. Мама улыбалась мне и заботилась обо мне, даже лежа в больнице, даже когда она была уже почти за гранью, — глаза начали предательски щипать, но Дима не хотел плакать. — Какой бы сильной моя мама ни была, рак все равно победил. Я так скучаю по ней, — истерика накрыла неожиданно. Он не заплакал, он заревел, руки затряслись, в глазах пелена, а по щекам бежали слезы. Дима пытался прикрыть лицо ладонями, но мешали очки на носу, — Мне так не хватает ее.
Арсений притянул его за плечо к себе, и вот Позов опять уткнулся носом в теплую шею. Домашняя футболка Попова медленно намокала от его слез, но, кажется, тому было на это наплевать. Дима цеплялся за него, как за спасательный круг, а как по-другому?
— Все хорошо, Дим, — прошептал Арсений, поглаживая ладонями его по спине.
— Не думаю, — тихо выдохнул Позов.
Попов обхватил его лицо руками, аккуратно снял очки и начал вытирать большими пальцами слезы с щек, понимающе смотря своими чистыми глазами, в которых отблёскивали яркие огоньки гирлянды.
— Ту боль, что ты чувствуешь, абсолютно нормально чувствовать, — Арсений продолжал шептать. — Я не могу представить, какая это боль, потому что никогда не терял кого-то близкого, я не могу давать тебе советов, как справиться с этим, потому что не знаю. Но я могу быть рядом и хочу, чтобы ты знал, что не один.
— Спасибо, — одними губами проговорил Дима, перед тем как его опять крепко обняли.
Его все еще трясло, но подросток уже не истерил, внутри стало как-то пусто, и слезы кончились. В объятиях Арсения тепло, спокойно и комфортно, будто здесь было его место. Дима так расслабился в его руках, что не заметил, как они из сидячего положения переместились в лежачее. Попов пах чем-то приятным, это явно какой-то недешевый дезодорант, а может даже одеколон. Позов осознал, что прижимается к своему спасителю слишком сильно, поэтому отодвинулся на пару сантиметров, удобнее устроился на подушке и открыл глаза.
Перед ним слишком близко лежал Арсений и смотрел вверх, так что он сам мог вблизи рассмотреть родинку на шее, очертание челюсти, профиль необычного носа и пушистые ресницы. Попов размеренно дышал, словно сейчас уйдет в глубокий сон. Дима сам не знал, почему, но взял и вложил свою ладонь в его, а Арсений возьми и сожми ее, да так сильно, что сердце начало опять быстро стучать. Их взгляды встретились, и Позов неожиданно осознал, что хочет рассказывать дальше.
— Отец очень любил маму, — начал спокойно говорить Дима, все еще смотря ему в глаза. — Наверное, он никогда никого так не любил, как ее, и отец всегда делал все, чтобы мама была счастлива. Она хотела детей, хотела большую семью, и если бы не болезнь, то у меня было бы минимум двое братьев или сестер, — Арсений окончательно повернулся на бок и переплел их пальцы, даже еще и одну руку положил сверху. Он был рядом и внимательно слушал. — А отец не хотел детей. Он любил меня, только как дополнение к ней, но, когда мамы не стало, любить меня уже не нужно было.
— Поэтому у тебя проблемы с едой? — негромко спросил Попов.
— У меня не только с едой проблемы, — выдохнул Дима, невольно уходя от его прямого взгляда. — Отец лишь делает вид, что заботится обо мне, а на деле ему плевать. Он заливает свое горе и винит в происходящем меня, но ведь я пострадал так же сильно, как и он.
— Ты не виноват, — возмутился Арсений, дотронувшись до его щеки пальцами и заставляя посмотреть на себя. — Как ты можешь быть виноват в этом? Так сложилась жизнь, и не смей себя винить.
— Наверное, ты прав, — через какое-то время согласился с ним Позов.
— Я знаю, что это, возможно, прозвучит слишком банально, — хмыкнул Попов, поглаживая его по щеке большим пальцем. — Но все будет хорошо. Потом все обязательно будет хорошо, я тебе обещаю.
— И ты будешь со мной рядом? — шепотом спросил Дима.
— Да, — так же тихо ответил Арсений и накрыл его губы своими.
Это был самый настоящий поцелуй, от которого подкашиваются ноги, но они лежали на кровати в обнимку. Дима отвечал на него робко и неумело, кажется, большего от него не требовалось. Спустя феерическую минуту, которая длилась целую вечность, не меньше, их первый поцелуй закончился.
Попов перевернулся на спину и уложил его к себе на грудь, крепко обнимая. Дима опять уткнулся носом в его шею и слегка счастливо улыбнулся.
Это произошло с ним наяву, а не во сне.
Дима был так счастлив сейчас, что даже забыл, при каких обстоятельствах оказался на этой кровати и в этих объятиях. Так подросток и уснул. Позов был морально вымотан, но счастлив. Впервые за последние годы.
***
Пробуждение было плавным. Дима сначала потянулся всем телом, обнял руками подушку и только потом медленно открыл глаза. Долгое время он не мог понять, где находится, даже очки, которые лежали рядом на тумбочке, не помогли. Позов наткнулся взглядом на небольшую фотографию с маленьким Арсением, что стояла на столе, и воспоминания о вчерашнем вечере неожиданно нахлынули на него.
Подушка пахла Поповым, и он невольно сделал глубокий вздох, потершись носом об мягкую ткань наволочки. Дима слегка улыбнулся и перевернулся на спину.
Судя по лучам солнечного света на потолке, которые проникали через не до конца зашторенное окно, было уже утро. Если бы вчера было бы так же светло в комнате, то он вряд ли бы смог так много рассказать. Но уютный полумрак, мигание разноцветной гирлянды, теплые ладони и крепкие объятия Арсения помогли ему открыться и выдать все, что было на душе. Да, нужно быть честным до конца, при других обстоятельствах Дима никогда не смог открыто сказать всех этих слов и никогда не смог бы спокойно отвечать на поцелуй. Будь это в школе или на прогулке, то он бы сгорел со стыда и сожаления.
Удивительно, но Арсению было не все равно. Он слушал, поддерживал, обещал, что все будет хорошо и даже поцеловал. Все это выглядело как сказка. Сейчас Диме начало казаться, что все происходящее вчера было не с ним, а с кем-то другим. Сам он будто смотрел какое-то кино и ставил себя на место главного героя. Но тот факт, что он проснулся в кровати Арсения (в комнате Арсения!), возвращал к ясности, что это действительно было на самом деле.
А где сам Арсений?
Вопрос, который возник в голове неожиданно. Спали они точно вместе, причем в обнимку и очень сладко, крепко, словно они молодожены в медовый месяц. Наверное, Попов проснулся раньше него и куда-то ушел, но далеко уйти он не мог. Значит, нужно его найти.
Дима поднялся с постели, тело еще не отошло от сна, а ведь он выспался, по-настоящему выспался. Медленно преодолев расстояние от кровати до двери, он нажал на ручку и заглянул в щелочку. В коридоре не было никого, а вот из кухни слышались чьи-то голоса. Через пару секунд стало ясно, что голоса принадлежат Арсению и его маме, но Позов не спешил выходить. Разговор был слишком интересный.
— …ох, бедный мальчик. Наверное, ему так тяжело… — мама Арсения была такая печальная.
— Мам, я тебе рассказал, только чтобы ты случайно что-то не сказала, — сам Арсений говорил очень серьезно. — Диме, действительно нелегко.
«Бедным мальчиком» — являлся он — Дима Позов. Ну, а кто еще?
— Он тебе небезразличен, верно? — спросила женщина, хотя скорее это было утверждение. — Мой уже взрослый сын влюбился…
— Ни в кого я не влюбился!.. — попытался возмутиться Попов, но как-то быстро затих.
— В ванной на полочке есть новая щетка, дай ее Диме, — явно улыбалась мама Арсения. Вот этой улыбкой, когда любая мать в чем-то уверенна на все сто процентов. — И да, я не против его нахождения здесь. Дима милый и несчастный мальчик, которому очень нужна забота и любовь, — спустя пару секунд она добавила. — Дай ему это.
— Щетку ты имеешь в виду?
— Её тоже.
Послышались шаги, и Дима понял, пора выходить, или Попов сразу же догадается, что он подслушивал. Получилось, что он открыл дверь в тот момент, как хозяин оказался напротив своей комнаты. Как будто случайно они столкнулись на пороге.
— Я шел тебя будить, — растянулся в довольной улыбке Арсений, словно настоящий кот.
— А я проснулся сам, — ответил Позов и тоже не смог не улыбнуться, скорее смущенно, чем довольно.
— Тогда доброе утро, — неожиданно Попов перешел на полушепот и поцеловал его в нос.
Дима застыл, совершенно не зная, как себя вести и что делать. Но Арсений ничего не ждал в ответ, спокойно взял его за руку и отвел в ванную комнату.
— Вот тебе щетка, — Попов протянул ему запакованную голубую (как Димина ориентация) щетку, которую достал из навесной полки. — Мама сказала, что теперь это твоя щетка.
— Спасибо, тебе и твоей маме, — негромко сказал Позов, открывая упаковку.
— Мама жарит на завтрак блинчики, — начал говорить Арсений, наблюдая, как он чистил зубы через зеркало. — Ты как вообще? Хочешь есть?
— Не особо, — ответил Дима с щеткой во рту, но его поняли.
— У тебя вообще нет аппетита? — немного настороженно спросил Попов, а он в ответ слегка замахал головой. — И как долго ты можешь не есть?
— Ну, я не считал, — ответил Позов, когда сплюнул пасту. — Но могу подолгу не есть, хотя всегда стараюсь хоть что-то по чуть-чуть есть.
Он обернулся, хотя лучше бы этого не делал, и увидел грустный взгляд Арсения. В этом взгляде было так много всего, и сожаления, и заботы, и боли… Так странно и необычно внутри от этого взгляда. Наверное, поэтому Дима сказал следующее:
— Я попробую съесть пару блинчиков, а то твоя мама обидится.
Арсений улыбнулся после этих слов, но грустный взгляд никуда не делся.
***
Завтрак с семьей Поповых выдался домашним, уютным, веселым, но странным для Димы. Слишком семейная атмосфера летала на кухне, пока он сидел на стуле и жевал блин со сгущенкой. Мама Арсения заботливо подливала чай и пододвигала ближе к нему то баночку с клубничным вареньем, то тарелку с блинами, то со свежими фруктами. При этом они вместе с Арсением забалтывали ему зубы какими-то историями и шутками.
Диме было хорошо, но опять же странно. Такого с ним не было слишком давно.
По пути домой Позов думал о том, что сегодня с утра его не тошнило. В квартире его персонального спасателя Дима чувствовал себя нормально, даже смог съесть целых два блина и сейчас чувствовал себя неплохо. Может быть, это из-за того, что вчера он пережил эмоциональный всплеск, поэтому хорошо спал и смог нормально позавтракать. Он будто начал проходить уровень заново.
Арсений, который шел рядом, тоже о чем-то думал. Может быть, о том же самом или о чем-то совершенно другом. Поэтому они шли молча, казалось, что так и надо. В субботнее утро людей на улице почти не было, лишь несколько сонных собачников со своими питомцами. Пару раз Попов взял его за руку, вернее, удержал, когда они переходили дорогу, но по-настоящему так и не взял. Дима все прекрасно понимал, в какой стране они живут и как нужно себя вести. Его больше волновал вопрос: в каких они с Арсением отношениях? Поцелуи в дружбу не входят.
Под предлогом, что может что-то случится, Попов зашел с ним в подъезд. Дима хмыкнул, но виду не подал. До его входной двери парни не дошли, застряли на лестничном пролете этажом ниже. Арсений заключил подростка в объятия минут на пять, не меньше.
— Звони, пиши мне, если что-то случится, — прошептал Попов, посмотрев на него, выпуская из своих рук, — Вообще, пиши мне в любом случае.
— Хорошо, — согласился Дима, хотя на языке вертелся вопрос об их «отношениях», но произнести это вслух слишком сложно.
— До встречи, — выдохнул Арсений, а после наклонился и поцеловал его в губы.
Это был другой поцелуй. Нежный, но быстрый. Даже мимолетный, вот Дима чувствует его мягкие губы, и вот Попов уже быстро спускается вниз.
Да, они явно не друзья. Но встречаются ли они?
