The Cognitive Dissonance Of Capture

Шерил Блоссом равнодушно наблюдала сквозь чёрные тонированные стёкла машины, как быстро пролетают ряды знакомых кленов. В самом деле, такой момент послужил довольно кратким суммированием того, как она смотрела на большую часть мира в свои, до сих пор избалованные, двадцать пять лет; через защищённую, привилегированную линзу и совершенно объективно скучала. Бесспорно, несмотря на ее страстное желание верить в обратное и ее ненависть ко всему идиоматически шаблонному, она была живым свидетельством испытанного предостережения - деньги не покупают счастье. Не то чтобы она когда-либо призналась бы в этом вслух. И ей было не совсем комфортно даже думать об этом в своей собственной голове. Ни при каких обстоятельствах она никогда не хотела оставаться без состояния. Но, увы, печальная правда осталась: девушке, у которой было все, так многого не хватало. Шерил тихо вздохнула, перекладывая своё стройное тело на роскошную чёрную кожу сиденья. Жизнь для неё всегда была прекрасной: лучшие дома, одежда, игрушки, хобби, отдых и еда. Лучшая школа, такое же университетское образование, лучшие друзья - дети королевских особ, дипломатов и старых богатых семей. Лучшие машины, возможности. Лучшие любовницы. Она не нуждалась ни в целях, ни в досугах, ни в интересах. Действительно, в чисто материалистическом смысле жизнь - для Шерил Блоссом - была не чем иным, как прекраснейшей. Однако безграничное богатство не приносило любви. Оно не вызывало ни материнской любви, ни отцовского восхищения. Это не успокаивало боль в детском сердце, когда она становилась "второй лучшей" или "второй любимой". Быть демонизированным и отвергнутым, даже не рассматриваемым "планом на случай непредвиденных обстоятельств" из-за простого факта, что она родилась второй, родилась девочкой. Быть окружённой людьми все это время, и все же чувствовать себя глубоко одинокой. Дожить до подросткового возраста и с невинным смущением осознать, что тебя не тянет к мальчикам в том смысле, в каком социализировали. Обнаружить, что восприятие красоты, похоти и романтического интереса заключалось только в женщинах. Ночь за ночью переживать из-за такого открытия, и, наконец, набравшись смелости, рассказать родителям, быть встреченной равнодушной апатией со стороны отца и недовольным выражением со стороны матери. Созреть до такой красоты. Развиться за счёт помощь дорогой одежды и привлекательности хорошего воспитания, чтобы вырасти по-настоящему красивой. И все же быть оцененным просто так. Хорошенькая головка на идеальном теле. Никакой субстанции, никакой оценки за пределами кожи. Иметь интимные отношения, любовниц, нескромности, интрижки, отношения и даже безответные любовные связи в восхитительном, диком изобилии. Просто щелкнуть своими бледными пальцами, бросить на женщину взгляд своих умных карих глаз, без сомнения знать, что она будет твоей. Но только для твоей внешности. Любить и влюбляться, но никогда не желать, чтобы кто-то искал от неё такой же близости, никогда не получать взаимности. Чувствовать только семейную, платоническую любовь своего дорогого брата. Его привязанность и защита были единственной эмоциональной опорой для ее детства. А потом остыть ко всему этому. Оставаться нежной к своему любимому Джейсону, но отвергать необходимость любви от кого бы то ни было, несмотря на глубокую, постоянную тягу к матери. А потом, последний закрученный гвоздь в гроб - ревновать к единственному человеку, который показал ей свою любовь. Ревновать к Джейсону. Возмущаться вниманием, которого он никогда не просил, и ответственностью в бизнесе, которую ему дали. Быть гораздо умнее, гораздо быстрее, гораздо более хитрой, проницательной и квалифицированной, чем он, и все же держаться на расстоянии от внутренней работы фортуны. Оставаться номинальной главой семьи для скучной законной стороны их отношений, безгласным местом в Совете директоров без реальной власти. И снова была обречена она на то, что ценили только ее физическое присутствие. Девушка нахмурилась, стиснув зубы, видев ненависть Джейсона ко всему этому. Его чистое сердце не желало иметь ничего общего с этим. Она видела, как их отец настаивал на том, чтобы однажды брат взял власть в свои руки и правил этим проклятым миром. Девушка видела, что он этого не хочет, но она хотела признание и внимание отца, хотела власти и контролировать ситуацию. Она хотела всего, усмехнувшись про себя, рассеянно проводя красным ногтем по стеклу машины, чувствуя вибрацию проходящей через него дороги. "В самом деле,- невесело подумала она. - Разве жизнь не была самой прекрасной?" - Отто, поверни здесь налево и поезжай длинной дорогой,- тихо приказала она, наблюдая краем глаза, как его отражение в зеркале заднего вида кивнуло головой. Но теперь это. Эта девочка Змея. Или, скорее, девушка, следовало бы сказать. По-видимому, одного с ней возраста. Она выглядела такой маленькой. Такая нежная и в то же время такая отчаянно дерзкая. До того гордая, сильная и жаждущая независимости. Ни в коем случае не желая показать свою уязвимость, даже в таких ужасных обстоятельствах. Красные губы Шерил изогнулись в легкой ухмылке, ее глаза скользнули по обилию проплывающих мимо пейзажей. "Так похоже на неё," - подумала она. Та девушка была освежающе переменой. Слишком много щедрых возможностей в жизни, в конце концов, заставило все казаться обыденным. Но эта девушка... Это было чем-то новым. Столь непохоже на страшные истории, в которые она верила в детстве, о Саутсайде и его паразитическом, насекомоподобном населении. Она была очаровательна, пленительна и интригующая. Что-то, что всегда хотел изучить интеллектуальный ум Шерил. Наследница посмотрела на свои пальцы, медленно потирая их о большие. Ее кожа была такой нежной. Эти гладкие, чистые, смуглые щеки, идеально скользящие под кончиками пальцев. И ее губы. Шерил закрыла глаза, откинула голову на спинку сиденья и вздохнула. Боже, она вспомнила, как красиво двигались ее губы на бледных пальцах и охотно склонились под снисходительным прикосновением Шерил, и дрожь побежала по всем ее костям. Рыжеволосая никогда не видела ничего подобного. Никогда в жизни она не была так чертовски любопытна и ни во что так не вкладывалась, как в существование этой девушки. И вся она принадлежала ей. Все ее. Ничего, что можно было бы отнять у Шерил. Ничего такого, что могло бы понравиться Джейсону. Ничего такого, от чего богатые мужчины их империи могли бы оттолкнуть ее назад и захватить власть. Она принадлежа только ей. Девушка прикусила губу. Но нет. Это выходило за рамки пьянящего ощущения власти и контроля над другими, а также за рамки интереса к очаровательному лицу некогда легендарного Саутсайдского зла. Это была для неё возможность прогрессировать. Ее подарил ей отец. Шерил не позволила бы выскользнуть этому из ее пальцев только потому, что она была отвлечена прикосновениями непостижимо красивой девушки. Возможно, ее отец заметил, что Джейсон не слишком хорошо разбирается в бизнесе. Может он начинал понимать, что судьба состояния и распространение неприкасаемой, неизменной славы семьи бесконечно важнее, чем его сын во главе. Вероятно, только вероятно, он начал поднимать ослепляющую завесу своих традиционалистских глаз и видеть, что Шерил, несмотря на ее многочастичные эмоциональные осложнения и отклоняющийся характер, была истинной, избранной наследницей. Она села прямо, решительным взглядом окинув обширные земли поместья, в то время, как печально известный "сарай для допросов", один из немногих, которые было отремонтированы отцом много лет назад, чтобы держать заложников, замаячил в поле зрения. Шерил сделает это, она добьётся успеха и допросит эту девушку, добудет необходимую им информацию, в одиночку покончит с одним из самых коварных соперников Блоссомов, и ее, наконец, примут. Она будет признана в глазах своей семьи. Прославится во всех землях как близнец, который однажды будет править ими всеми. У неё будет и доверие, и ответственность, и участие. Шерил Блоссом наконец-то получит то единственное, кроме любви, что она по-настоящему жаждала. У неё будет власть. /// Она отступила назад, натягивая на грудь длинный шерстяной макинтош, когда холодный ветер подул снаружи и закружился вокруг ее ног, наблюдая, как Отто появился из камеры через люк в земле, осторожно держа ведро в руке. - Выбрось мусор подальше отсюда и оставайся там, пока тебя не позовут обратно,- потребовала она, с отвращением вздёрнув нос и шагнув вперёд, ее дорогие каблуки сухо скребли по пыльной земле. - Да, мисс Блоссом. - Где сумка, которую мы принесли? - Вон там, в дальнем углу, мисс Блоссом. - Очень хорошо, уходи теперь. Она взмахнула рукой, затянутой в перчатку, изящно завивая волосы, чтобы откинуть их с плеча, и посмотрела вниз, в тёмную дыру, осторожно ступив на металлическую лестницу. - Да, и ещё Отто,- крикнула она, наблюдая за тем, как он оборачивается. - Никто не должен иметь к ней доступа, кроме меня. Ты понимаешь? - Конечно,- она кивнула, втягивая носом холодный воздух. Стук ее сердца усиливался с каждым шагом, который она делала, а дыхание быстро застревало в горле, когда девушка пыталась успокоить волнение, бурлящее внутри неё. Она сделала последний шаг, упираясь ногами в пол, и почувствовала, как дрожь пробежала по телу, когда температура значительно упала. Зима неотвратимо быстро приближалась к Ривердейлу, ее холодное, леденящее дыхание с каждым днём все ближе подступало к городу, и здесь, под землей, казалось, что она уже пришла, уютно и глубоко обосновавшись в самой почве. Запах сырости, земли и пыли ударил ей в нос, когда она заметила небольшую массу девушки, сидящую в углу, точно так же, как оставила ее два дня назад, и рыжеволосая медленно улыбнулась, направляясь к ней. Помни, зачем ты здесь, Шерил. Она двигалась крадучись, сдержанно, словно покушалась на реальное животное - а в сущности, как она предполагала, так оно и было - и остановилась у ног змейки, приподняв бровь, когда улыбка сошла с ее лица. Девушка дрожала. Отвратительно. Ее маленькое тельце едва не подпрыгивало на холодном бетоне, зубы громко стучали, а крошечные ножки дрожали у груди. Шерил видела, с каким доблестным усилием вторая старается этого не делать, а может и скрыть: ее мышцы напряглись, а на лице застыло выражение безразличного вызова, когда она с горечью посмотрела на неё. Несмотря на все это - холод, дрожь и маленькое тельце - она не выглядела жалкой, наоборот, девушка выглядела холодной и раздражённой, но все ещё благородной. Все ещё сражается. Шерил это нравилось. Она была, вполне естественно впечатлена. Легкая цель - не весело. Она любила и хотела бросать вызовы. Жаждала возможности измотать соперницу и сражаться до тех пор, пока та, наконец, не сдастся. Иметь власть над человеком - неописуемое чувство, можно приравнивать к оргазму. - Бедняжка,- протянула она и улыбка защекотала ее губы, когда Шерил посмотрела на это милое личико. - Ты, должно быть, замёрзла. Она смотрела, как девушка отвернулась, молча, как всегда. "Боже, у неё действительно были такие большие глаза", - вспомнила рыжеволосая. Красиво сияют в тусклом свете сверху. Искра в них горела точно так же, как при их первой встрече, и она на мгновение задумалась, каково было бы, если бы эти глаза смотрели на неё с чем-то, кроме презрения. Девушка вздохнула. Помни, зачем ты здесь, Шерил. Она наклонилась, чтобы расстегнуть сумку, которую Отто принёс для неё, потянулась внутрь, чтобы достать толстое одеяло, аккуратно свернула его в руках и присела рядом с девушкой. - Вот,- она распутала его быстрым взмахом рук, положила на неё, отметив, что на этот раз девушка не вздрогнула, и плотно обернула вокруг, не торопясь ощупать контуры ее тела, когда она надежно закрепила его на теле. - Так тебе будет удобнее. Шерил слегка отстранилась, поймав взгляд девушки, и остановилась, наблюдая, как растерянность и искренняя ненависть растаяли, превратившись во что-то другое. Что-то похожее на неохотную благодарность. Неужели? Наследница придвинулась ближе, ее глаза метались между двумя другими, когда она почувствовала мягкое дыхание, слегка обдувающее ее лицо. Нет, она была права. Девушка была благородна. Как интересно. Она начала лениво двигать бледными руками по загорелым ногам под одеялом, медленно растирая их вверх и вниз томными кругами, чтобы создать трение и благословить холодную кожу внизу сочащимся теплом от ее ладоней. Они смотрели друг на друга, не двигая ни единым мускулом, за исключением острых, блуждающих пальцев Шерил, пока дрожь, казалось, медленно утихала, и она мягко отстранилась. Боже мой, эти глаза были прекрасными. Она опустила взгляд на потрескавшиеся губы девушки, которые красиво приоткрылись, и с них медленно слетело слово: "Спасибо".  Голос отличался от того, что она слышала два дня назад. Больше не грубый и шершавый. На этот раз он был низким и хриплым, посыпанным гравием от недавней жажды и стресса, но также и от того, что звучало для ушей Шерил, как прокуренные годы. И все же он оставался сладким и очаровательным, спокойным и естественно бархатистым, скрежеща своей зернистой текстурой по ее мускулам, чтобы разгладить их, как наждачная бумага, восхитительным, чувственным и хриплым. По спине Шерил пробежала дрожь. Она проигнорировала это, насколько могла, ее ухмылка стала шире. - Теперь, надеюсь, провизия и еда дошли до тебя? - она самодовольно щебетала, прекрасно понимая, что любое ее требование выполняют всегда в совершенстве, наблюдая за тем, как девушка кивает. Ухмылка переросла во что-то грозное и довольное. - О, хорошо. Нынче, когда я была так любезна, чтобы предоставить тебе пищу и лично приехать сюда, чтобы почтить тебя не только своим чудесным присутствием, но и этим спасительным одеялом,- она скосила глаза поверх него, внимательно наблюдая за плавными волнами тела под ним,- Пришло время отплатить за мою доброту, змейка. Она стояла, властно нависая над маленькой девочкой, которая прищурившись смотрела, как та осторожно снимает кожаные перчатки со своих рук. - Если ты подчинишься, я подумаю над тем, чтобы ослабить путы и вознаградить тебя в свою очередь, понятно? - девушка слабо откашлялась, стиснув зубы от хорошо скрытой ярости, и снова кивнула.  Шерил облизнула губы и наклонила голову, чтобы заглянуть той в лицо. Хорошенькая. Она улыбнулась ещё шире. Боже милостивый, младшая Блоссом так любила власть. - А теперь,- прошептала она, понизив свой от природы повелительный голос,- Скажи мне своё имя.