Стекло и камень

<right>      Было солнечное майское воскресенье, прекрасная пора нежного ласкового тепла, когда всё лето ещё впереди. После обеда ребятам предоставлялось свободное время, они могли свободно гулять, где им вздумается, и друзья отправились к реке.       Ближе к территории их дома пляж был пологим, а если пройти далее, берег значительно сужался, и на песок наступали скалистые горы с резкими, крутыми склонами, на которые мало кто отваживался подниматься. Сергей же любил исследовать эти суровые, неприветливые на первый взгляд места и однажды обнаружил там пещеру. Она располагалась на высоте небольшого дерева, выходила на реку и с берега была совершенно не видна.       Когда он показал свою находку Олегу, тот пришёл в восторг и объявил, что теперь здесь будет их штаб. Рукастый Волков притащил туда куски брёвен и доски, сколотив небольшой топчан и подобие стола. В этот месте ребята любили проводить свободное время, читать одну книгу на двоих, лежа на десикой ссмодельной лежанке, на которую они бросили выпрошенные со склада списанных вещей матрас и старенькую подушку с торчащими перьями, или просто любоваться рекой и небом. Окрашенные тем ощущением свободы, неограниченных возможностей в будущем и предвкушением скорого и неизбежного счастья, что бывает лишь в юности, это были, пожалуй, лучшие часы в жизни парней. И именно там произошло знаковое событие, которое невероятно сблизило друзей и в то же время разделило их.       Приближался срок весеннего призыва, и совсем скоро ребятам предстояло проститься. Сергей предложил провести последний выходной вместе в их пещере. Утром парень приготовил чай в термосе, подаренный ему на очередной праздник очередным спонсором детдома (Разумовский сам написал, что хотел бы получить именно эту вещь, пусть необычную для желания подростка, но очень нужную для времяпрепровождения в их тайном убежище, где часто бывало прохладно). Он положил в термос чайную ложку черной заварки, добавил туда щепотку чабреца и сахар. Чай и сахар ребятам милостиво предоставляла добрая повариха, ароматные травы парень собирал в близлежащих лугах. На кухне же Сергей попросил и немного хлеба с маслом и сыром, приготовив им по паре бутербродов.       Ребята поднялись по крутому склону и вошли в пещеру. Сергей аккуратно открыл рюкзак и выставил нехитрые припасы на стол. Олег же принялся осматривать пещеру, словно был здесь впервые, а Разумовский понял: Волков делает это для того, чтобы хорошенько всё запомнить. Разумовский печально смотрел на друга, ощущая, что он одновременно и тут и уже нет, одной ногой уже в своей новой армейской жизни; завтра Сергею останутся лишь воспоминания об их дружбе. Волков пристально взглянул на товарища. Заметив боль в его глазах, спросил тревожно, подходя ближе и касаясь его плеча: — Что с тобой? Тот покачал головой: — Ничего, я ... Олег, ты завтра уедешь, и я просто хочу, чтобы ты знал, дружба с тобой — это лучшее, что со мной было, — Сергей подошел совсем близко и, решившись, лёгким поцелуем коснулся губ друга. Олег не отстранился, и Разумовский, осмелев, поцеловал его снова, с восторгом ощущая, как парень отвечает, целуя его в ответ, как обнимает, положив широкую ладонь ему на спину, как его язык мягко и влажно скользит по губам. Эти прикосновения, такие желанные, долгожданные, тяжелым жаром наполнили тело парня, он сильнее прижался к Волкову, и шумно выдохнул в поцелуй, осознав как сильно тот его хочет. Сергей отступил назад, увлекая друга за собой, сел на топчан, прямо и откровенно глядя в глаза другу. Олег же почти задыхался от возбуждения, он впервые видел Разумовского, хрупкого, интеллигентного, тонкого, будто наземного, таким... таким горячим, с глазами, потемневшими от страсти. Он протянул руку, прикоснулся к шее Сергея, ощутил, как под его пальцами быстро и трепетно бьётся жилка под тонкой белой кожей. Будто не веря, тронул кончиками пальцев алые нежные губы парня, громко выдохнул, когда тот, подаваясь вперёд, взял его пальцы в рот, горячо и влажно коснулся языком. Сергей стянул с себя легкую куртку и начал расстегивать рубашку, и тут Волков не выдержал. Он бросился на парня, опрокидывая его, сминая своим крупным телом; жадными, жаркими поцелуями стал покрывать его белую длинную шею, лизать и прикусывать тугие темные бусины сосков, а тот плавился от наслаждения, выгибаясь на жёсткой лежанке, чтобы быть ближе, гладил, сжимал тело друга, постоянно пытаясь прижать его к себе ещё крепче. Олег до последнего сомневался, планируя ограничиться лишь обоюдными ласками руками, но Сергей вдруг прошептал ему на ухо: — Возьми меня! Волков прекратил целовать парня и вопросительно взглянул тому в лицо. Оно было в тот момент удивительно откровенным и нежным. Олег залюбовался, нежно погладил рукой острые скулы Разумовского, тронул большим пальцем мягкую мочку уха. Сергей чуть заметно кивнул, будто подтверждая свои слова, и, обхватив крепкую ягодицу друга, прижал его пах к своему. Олег сел, чтобы стянуть с Серёжи брюки, затем, приподняв его ногу, нежно, почти благоговейно коснулся губами его изящной щиколотки. Глаза Разумовского широко открылись от удивления, а Волков прошелся дорожкой поцелуев по подъему его ступни, затем окинул взглядом обнаженного парня и восхищённым шепотом произнёс: — Ты очень красивый! Именно в этот момент Сергей покраснел. Он никогда не считал себя привлекательным, считая, что ему скорее подходят определения "странный", "чудной", "слишком худой", "слишком рыжий". Всё у него было как-то слишком: от яркого цвета волос, неизменно привлекающего внимание, не всегда доброе, до острых и широких черт лица. А для Волкова он, оказывается, всегда был красив. Сергей протянул руки к другу, предлагая обьятие, коснулся его лица губами, увлекая в ласковый поцелуй, в который вложил всю свою любовь и нежность.       Естественно, никакой смазки у ребят не было, да они тогда и не знали об этом, лишь интуитивно догадавшись, что можно взять масло с бутербродов, оказавшихся так кстати. Но даже с маслом было больно. Сергей то извивался, то застывал, стараясь привыкнуть или найти положение, в котором боль утихнет. Вдруг в какой-то момент член Волкова задел какую-то сверхчувствительную точку внутри, и парень вздрогнул от невероятного наслаждения, которое теплой волной прошило всё его тело. — Да, — жарко выдохнул он, а Олег, заметив изменение его состояния, улыбнулся и наконец начал осторожно двигаться сам лишь чудом сохраняя остатки самообладания из-за того, каким тесным и горячим было нутро друга, как плотно шелковистые стенки его попки обхватывали пульсирующий, истекающий смазкой член. Это было непередаваемо приятно, как и ощущение того, как ладони друга гладят его тело, и его дыхание на коже, будто раскаленной от страсти. Хотелось двигаться быстрее, резче, хотелось вбивать это сладкое, податливое тело в матрас, но он боялся сделать Сергею ещё больнее. А тот закусывал губы, чтобы не кричать, его полуприкрытые глаза были будто пьяными, ярко-рыжие волосы огненной волной разметались по подушке. Ему было так хорошо и совсем не стыдно лежать под другом абсолютно голым, открытым, с раскинутыми ногами, отдаваться ему полностью. Сергей ласкал себя рукой, упиваясь неизведанным доселе чувством наполненности, ощущением того, что они с Олегом наконец стали единым целым. Вдруг в какой-то момент он почувствовал теплый взрыв внизу живота, и чувство мощного оргазма накрыло его. Краем уха парень услышал протяжный стон Олега и понял, что тот тоже кончил. Обняв спину Волкова, Сергей притянул его к себе, обнимая, из груди рвались слова: — Я тебя... Но Олег остановил его, приложив пальцы к его рту: — Не надо. Мне уезжать завтра. Он аккуратно вышел, сел, отвернувшись спиной, ссутулился: — Так будет лучше. Сергей смотрел на то, как закатное солнце золотило кожу на спине друга и молчал, затем поднял ладонь, чтобы коснуться его рукой, но тут же опустил, потому что Волков сказал: — Нам нужно собираться обратно.       На перроне Сергей едва сдерживал слёзы, с тоской глядя вслед уезжавшему поезду, а ночевать одному в комнате, которую раньше наполнял смех и голос Олега, было невыносимо тяжело. Постоянно просыпаясь и глядя на пустую кровать друга, Разумовский ждал утра, вспоминая ласки и поцелуи Волкова. С первыми лучами солнца он встал, чтобы наскоро позавтракать, собраться и ехать подавать документы в столичный вуз.