Стекло и камень

      Время неторопливо шло, Сергей учился, Олег служил. Ребята постоянно переписывались, и письма их были полны чисто дружеского участия и приветливости. Сергей долго думал над каждым предложением, старался излагать мысли сдержанно, изо всех сил стараясь, чтобы его чувства не выплеснулись на бумагу, ведь, если кто-то найдёт слишком страстное послание, Волкову придётся несладко. А его чувства никуда не делись, несмотря на то, что время неумолимо отдаляло воспоминания о том страстном вечере в пещере на берегу, делая воспоминания всё менее четкими. В университете у Разумовского появлялись новые знакомые и приятели, но никто не мог заменить ему друга детства, его первую и главную любовь. Вообще-то Сергею повезло — в его группе учились отличные ребята, серьёзные и умные. Наконец он был среди своих, и больше никаких насмешек, но... Олег и только он занимал все мысли Разумовского. Волков же регулярно отправлял ему позитивные и бодрые письма, а Сергей пытался прочесть между строк о том, что друг скучает, что тоже думает о нём. Но Олег с восторгом писал о том, что научился быстрее всех собирать автомат и пробежал двадцать километров в полной боевой выкладке...       Подошёл к концу учебный год и одновременно — служба Волкова. Он должен был приехать в конце июня, и, успешно сдав экзамены, Сергей отправился в их детский дом. Татьяна Васильевна, теперь уже директор этого заведения, тоже регулярно получала от Олега письма. Она приготовила для него комнату на первое время и собиралась встречать его на вокзале. Как само собой разумеющееся все восприняли тот факт, что Сергей поедет тоже. На вокзале они ничем не выделялись среди других нарядно одетых людей, со стороны можно было подумать, что солдата встречают мама и брат. Они приехали заранее и долго стояли на перроне. Сергею было тяжело дышать от волнения, сердце, казалось, могло выпрыгнуть из груди. В какой-то момент они услышали протяжный гудок: поезд! — Едут! Едут! — заволновалось, закричало людское море, запестрило улыбками и радостными взглядами. И Татьяна Васильевна стала поправлять белый кружевной воротник своего платья, ловко удерживая большой букет одной рукой.       Серые вагоны замелькали у перрона, через пыльные толстые стекла окон виднелись довольные лица пассажиров. Все они, даже не имеющие отношения к сегодняшнему событию, ощущали радость, и невольные улыбки играли на их лицах. Сами отслужившие уже стояли в коридоре, готовые выйти первыми и скорее встретиться с семьей и друзьями. Наконец открылись двери, проводник спустил лестницу, не обращая внимания на возгласы женщин, узнавших своих сыновей, и вот ребята стали спускаться на землю родного города. Гордые, статные, сияющие улыбками и нарядной портупеей на форме, они высматривали своих родных, махали им и счастливо улыбались. Сергей внимательно вглядывался в каждого из прибывающих, и лицо его осветилось, когда он узнал Олега. Возмужавший, стройный и подтянутый в своей дембельской форме, он был ослепительно красив. Волков тоже увидел его, разулыбался и помахал, а Татьяна Васильевна поспешила вперёд, увлекая за собой разомлевшего на пару секунд Разумовского. — Олеженька, как я рада! Какой ты стал! Ну красавец-мужчина, совсем взрослый! — тараторила она, обнимая его, а Волков смущенно улыбался, поглядывая на Сергея.       Разумовский дождался своей очереди, чтобы тоже обнять друга, непроизвольно отметив про себя, что он стал ещё более сильным, поджарым и мускулистым, чем раньше. Татьяна Васильевна предложила пойти в их детский дом, так как там было уже всё готово для праздничного обеда. Также она предложила Олегу пожить там первое время, пока он не найдёт работу. Волков согласился, так как идти ему было всё равно некуда, а Сергей снова отметил, как им повезло с воспитательницей, не бросающей воспитанников и после выпуска.       Дети встретили Волкова восторженно, в их глазах он был героем, вернувшимся с войны, где совершил славные подвиги, кем-то вроде супермена. И снова Олегу пришлось смущенно улыбаться, объясняя малышам, что он всего лишь отдал долг Родине. Сергей постоянно был рядом, счастливо улыбаясь; будто во сне он ходил за Олегом всюду, слушая его голос, рассматривая совсем коротенькие после свежей стрижки волоски на его шее, его ладони с выступающими венами, майскую, знойную синеву его глаз под черными длинными ресницами и мечтал скорее остаться с ним наедине.       В столовой был приготовлен праздничный обед, по поводу радостного события торт получили все воспитанники. Волков с Разумовским, директор и несколько завучей сидели отдельно, но у всех на виду, и Сергей не мог отогнать от себя невольное сравнение со столом молодых на свадьбе. Это было немного неловко, но Татьяна Васильевна считала, что Олег — отличный пример для подрастающих воспитанников, которым жизненно необходимо видеть позитивный опыт взрослых воспитанников в качестве морально-нравственного ориентира, и тот не стал возражать, понимая, что она права.       Долгий день, полный волнений, подходил к концу, на город опустился тёплый ласковый вечер. Сергею и Олегу предложили переночевать в одной комнате, как в старые добрые времена. Ребята расстелили кровати, сходили по очереди в душ. Болтали ни о чем: Разумовский рассказывал о студенческих буднях, Олег — о службе. На самом деле Сергей ждал, чтобы все легли. Он еле сдержался, когда Олег вышел из душа в одном полотенце, и капельки воды стекали в его темных волос на рельефное, мощное тело с широким разворотом плеч, узкими бедрами и длинными ногами. — Олег, ты потрясающе выглядишь, — прошептал Разумовский, влюбленно глядя на парня. Волков опустил глаза и отошел к окну: — Да ладно тебе, у нас все такие, после кроссов-то да строевой. Немного помолчав, он обернулся и, с улыбкой глядя на друга, заметил: — А ты волосы отрастил, тебе идёт! Сергей заправил на ухо прядь огненно-рыжих волос: — Спасибо, я давно хотел, ты же знаешь. Олег скинул полотенце, небрежно опустив его на спинку стула и лёг на свою кровать. Накрывшись одеялом, он отвернулся к стене: — Ну, что, надо спать, наверное.       Сергей лежал, сгорая от непреодолимого желания прикоснуться к Волкову, прижаться к его обнаженному телу, познать сладость его поцелуев, но приходилось ждать. Примерно через пятнадцать минут голоса детей и шаги дежурных стихли, а Разумовский медленно сел на своей кровати. Выждав еще немного, он встал и, осторожно ступая, подошёл к Олегу, сел на пол рядом, несмело положил руку на его плечо. Волков не шевелился, тогда Сергей провёл ладонью ниже, до впадины тонкой талии, забрался ладонью под одеяло. Не встречая сопротивления и тут, он поцеловал плечо Волкова, погладил его грудь и плоский вздрагивающий живот, скользнул рукой ниже и обхватил пальцами напряженный горячий член. В голове забилась, заполыхала мысль: "Он всё ещё мой, все ещё хочет меня!" Сергей бросился на кровать, прижался к спине возлюбленного, покрывая поцелуями его шею, щеку, ухо, ощутил, как тот повернулся, обнял его, страстно и жадно захватил его губы своими. — Я так скучал по тебе! Я так тебя люблю! — жарко шептал Сергей, позволяя солдату раздеть себя, затем надавил Олегу на грудь, вынуждая его лечь на спину, а сам сел сверху. На этот раз всё необходимое у него было с собой. Он не позволял Волкову прикасаться ни к чему, кроме своих бёдер, подготавливая себя сам и наслаждаясь сумасшедшими взглядами парня, которыми тот пожирал его, кусая губы. Почувствовав, что готов, Сергей обильно смазал член Олега и, приподнявшись, стал медленно насаживаться на него. Волков запрокинул голову, сдерживая стон: опять это восхитительное ощущение... ни с кем не бывало и не будет такого, он знал это точно. А Сергей, такой изящный, стройный, он стал ещё сексапильнее с этими длинными волосами, подчеркивающими немного резкие черты его прекрасного лица. Олег знал, что не должен был этого делать, но устоять перед Разумовским было невозможно.       Сергей двигался на нём ритмично и плавно, с каждым движением выбивая остатки мыслей из головы дембеля. Он наслаждался прикосновениями Олега к своему животу и бедрам, пьяным дурманом его синих глаз, каждым его вздохом, каждым движением кадыка вверх и вниз по напряженной шее. Заведя руку себе за спину, он обхватил рукой яички Волкова, и аккуратно, но ощутимо сжав, слегка оттянул, вырвав из груди любовника едва слышный стон наслаждения. — Ты мой... навсегда, — прошептал Сергей.       При этих словах в глазах Олега, затуманенных страстью, промелькнуло какое-то странное выражение, но Разумовский был слишком возбуждён, чтобы задуматься об этом. Он положил руку Волкова на свой член и постарался двигаться синхронно с движениями его пальцев. Они вновь кончили почти одновременно, и Сергей рухнул на грудь любимого, с довольным облегчением выдыхая.       Через несколько минут Олег услышал его размеренное спокойное дыхание и, легко приподнявшись, взял худенькое тело парня на руки, отнёс на его кровать, осторожно стёр несколько перламутровых капель с его груди и живота и бережно накрыл одеялом. Еще некоторое время Волков стоял, вглядываясь в безмятежное лицо друга, затем тяжело вздохнул и пошел в душ.       Утром Сергей проснулся абсолютно счастливым. Он поцеловал спящего Олега в щеку, задернув тихо штору, чтобы игривый и тёплый золотистый луч солнца не побеспокоил его. Умывшись, он осторожно вошёл в комнату, стараясь не шуметь. Хотелось петь, хотелось прыгать и кричать, хотелось сочинять стихи! Сергей просто сел напротив Олега, разглядывая его, спящего, радуясь, что любимый наконец рядом. Едва Волков проснулся, Разумовский подошёл и коснулся его губ лёгким и нежным поцелуем, а Олег осторожно отодвинул его, глядя куда-то в сторону: — Ну что ты, я же зубы ещё не чистил... Этот жест досадно кольнул Сергея, но подумав, что друг, в принципе прав, он кивнул, смущенно заправляя за ухо прядь рыжих волос. Приведя себя в порядок, Олег стал одеваться, ведь надо было собираться на завтрак, чтобы не обидеть поваров и Татьяну Васильевну.       За завтраком зашла речь об успехах Сергея в учёбе, о дальнейшем поиске работы. О планах на будущее спросили и Олега. Разумовский тревожно вскинул на друга глаза, а тот спокойно отвечал: — Наверное, пойду по контракту. Отслужу пару-тройку лет, потом — в полицию или пожарные. Жениться хочу, деток завести.       Сергей застыл. Будто каменное изваяние сидел он, ощущая себя таким же мёртвым: в планах любимого на жизнь для него места не было. Почувствовав на себе полный боли взгляд Сергея, Олег виновато и коротко взглянул на него и сбивчиво отвечал на обращенные к нему реплики: — Да, семья, я очень хочу настоящую семью, ведь у меня самого её никогда не было.       Он снова взглянул на Сергея, будто прося понимания. А тот прикрыл на секунду глаза, будто прощаясь, встал и вышел из-за стола. В коридоре Волков догнал его, попытавшись объясниться: — Прости меня, Серёж! Надо было раньше... Пойми, то, что мы делали — это временно, это неправильно, я ...       Но Разумовский молча обошёл его и на негнущихся ногах пошёл дальше, не слыша как Волков окликает его, пытаясь задержать. Захватив в своей комнате только кошелёк и ключи от комнаты в общежитии он нацарапал записку о том, что ему якобы срочно нужно в университет и покинул здание детского дома. К счастью, завтрак ещё не закончился, и в здании Сергей не больше не встретил никого из помнящих и знающих его людей. Парень просто был не в состоянии разговаривать с кем бы то ни было, внутри всё кипело. Олег, его Олег, его любовь, его первый мужчина, он вновь уезжает, покидает его... он не хочет быть вместе с Сергеем. Сразу вспомнились и стали понятны все жесты, когда он отстранялся от Разумовского, сомнения в его взгляде. Всё встало на свои места, сложилось, как кусочки пазла. Волков никогда не собирался связывать с Сергеем свою жизнь, тот просто отказывался видеть все эти знаки. "Но зачем же он тогда вчера?"... Огненная пелена застила глаза Разумовского; сжимая руки в кулаки, он шел, не видя куда, и очнулся только у подножия скалы, в которой располагалась их с Волковым пещера. Парень сжал зубы, вспрыгнул на нижний уступ и начал взбираться наверх. Зайдя в их убежище, которое видело столько радостных и нежных моментов, которое чуть не стало свидетелем самого трепетного признания, Сергей наконец смог дать волю своим чувствам. Двумя кулаками он стукнул по самодельному столу, и тот загорелся. Парень бросил яростный взгляд на топчан, и он моментально оказался охвачен языками пламени. Жадные, ненасытные, они безжалостно и быстро поглощали всё то, что было так дорого Сергею. Еще долго Разумовский стоял на выходе из пещеры и смотрел на огонь, пока он не уничтожил там всё, что могло гореть.