Спиной вперёд

в которой ТК строит экссугератор

      В среду выяснилось, что в подвале нового клуба немного не закончен ремонт, и Нефрит быстро выровнял стену сам и уничтожил мусор. Потом взбудораженной толпой осматривали все помещения и столовку. Потом нужно было подготовить тренажёры: встроить кристаллические датчики, приёмники, проводники. Потом оказалось, что энергию Металлии забыли, пришлось за ней отдельно телепортироваться в офис. Потом контрольный раз обсуждали этапы строительства. Потом ещё разные мелочи обговаривали.       А потом началась церемония открытия, без которой Дэвид не мог, — с репортёрами, живой музыкой, банкетом. Тетис как владелец и лицо фирмы играла самую светскую роль, Кэтлин как главный менеджер нового клуба тоже блистала, развлекала гостей и развлекалась сама. Дэвид в роли полуслучайного гостя наблюдал со стороны, чтобы всё было в порядке. Берилл не пришла, хотя все её ждали.       Нефрит хотел изобразить взрослого сына владелицы, а в результате впервые увидел гневного Дэвида, что удивило его несказанно, потому что он полагал, что Дэвид физически не способен терять самообладание. В итоге Нефрит обошёлся иллюзией непонятного приблудного старикашки — получился у него тот же Нефрит, только седой и бородатый и с сутулой осанкой — и всё равно тусил с гостями. Джедайт невидимкой слонялся без дела до завершения мероприятия.       Исходник для будущего кристаллического пояса демоны сотворили в девять часов вечера. Все юмы остались смотреть — всем интересно было видеть, как возникает ниоткуда тёмная кристаллическая стена в три фута толщиной от пола до потолка. Не все юмы здесь умели создавать безупречные кристаллы, а такой огромный безупречный кристалл могла бы сотворить разве что Тетис. Джедайт сразу встроился в контур, и дальше было уже скучное монотонное действо, когда нужно только выгибать и вытягивать, выгибать и вытягивать, и так несколько дней подряд, так что зрители быстро рассосались. Даже Тетис отпустили, потому что третий ассистент при двух демонах нужен только в самом начале и в самом конце. Дольше всех не уходил юма Нервный, он был исполнен любопытства и задавал много вопросов. Нефрит слегка бесился, а Джедайт просто отвечал — юме это всё пригодится для работы. Нервный ушёл где-то в полночь.       Тогда в подвале настала тишина. Джедайт выгибал и вытягивал, а Нефрит расправлял неровности и удерживал пояс в воздухе так, чтоб центр не плавал по вертикали, потому что высота кристаллической стены по мере вытягивания уменьшалась. Работа Нефрита вообще-то была вспомогательная, и ему быстро сделалось скучно. Прошёл час.       — Энергия Металлии, — сказал Джедайт. Голос прозвучал неожиданно гулко и громко и напомнил о тронном зале королевства былых времён.       Они оба черпнули энергии из прозрачного куба в углу.       — Слушай, а тебя можно вообще отвлекать разговорами? — поинтересовался Нефрит.       — Да, работа же механическая.       — Я думал, Нервный тебе мешает.       — Нисколько.       — Тогда нужно болтать. А то скучно очень. Но ты скажи, если от болтовни задолбаешься. А тебе лучше самому говорить или слушать?       Джедайт вспомнил сон про болтовню Тетис. И какие-то давние детские разговоры. Из двух детств.       — Хм. Сейчас или вообще?       — Сейчас. И вообще.       — Сейчас — слушать. Вообще, наверное, тоже.       — Тогда я расскажу, что вот сейчас придумал. А я не помню, ты видел этих чешуйчатых, про которых Берилл говорила в субботу? На совете?       — Только в виде шашлыка.       — Э, это ты с ящерами путаешь. Шашлык из ящеров, а чешуйчатых мы не жрали никогда. Они ж разумные.       — А. Ну... Разумных чешуйчатых созданий я в королевстве видел, кажется... мм, в другое время.       — В какое? Тогда, давно? — поразился Нефрит. — Они были-таки с самого начала? Блин, если так, то вся моя гипотеза летит к бесам!       — Если я их видел, то в Вечном Сне.       — Как? — Нефрит поразился ещё больше. — Ты... видел тогда что-то... из реальности?       — Скорее всего, да.       — Ничего себе! Слушай, а... ничего, если... Блин, мне вообще-то жутко интересно, что там было в Вечном Сне...       — Не урони, пожалуйста, кристалл.       Нефрит собрал разползшееся было внимание; нет, пояс даже не дрогнул, но отвлекаться нужно с осторожностью. Он прощупал ткань кристалла у вогнутой поверхности и расправил складки.       — Да... Чёрт... тебя же можно об этом спрашивать?       — Наверное, — сказал Джедайт. — Почему нет?       — А кто-нибудь спрашивал?       — Нет.       — Но я сначала про чешуйчатых, начал же уже. Они вообще разумные, у них и язык свой есть какой-то, но юмы его не понимают. Да разбираться и не станет никто, кому он нужен. Их обнаружили охотники... Не знаю, в курсе ли ты, охотники летают там над королевством... ну, типа, как здесь — поисковые, только там — чисто для исследований. Чтобы понять, что в королевстве есть вообще. Вот они и нашли чешуйчатых. Чешуйчатые эти в пещерах живут, далеко довольно от дворца... — Нефрит быстро пересчитал километры в мили: — Миль, может, тыщи полторы. Но они о нас знали и раньше, это точно... А тебе удобнее в милях считать расстояние или в километрах?       — Мне неважно.       — Ты по японскому рождению к метрам привык, наверно? Как я?       — Ну... не совсем, — сказал Джедайт уклончиво. — Я привык к обоим вариантам, юмы же и так, и так считают. Все по-разному.       — Ага, а лепленые по старинке считают на пробеги, прыжки, пальцы... — засмеялся Нефрит. Потом спохватился и выровнял в кристалле несколько неровностей. — Но а тебе самому как удобно?       — Я же сказал, мне неважно. А тебе удобно в милях?       — Нет, в километрах.       — А почему ты назвал мили?       — Я сначала как-то автоматически решил, что тебе в милях лучше. А потом понял, что не знаю, как тебе лучше, вот и уточнил.       — Я тоже именно так и делаю. Говорю так, как удобнее собеседнику. Я легко перестраиваюсь.       — Но подумал-то я километры. А в мили потом перевёл. Ну ладно. А почему ты сказал, что по японскому рождению не привык к метрам? В семье традиционные величины, что ли, использовали?       — Нет, конечно. Но если я об этом начну рассказывать, то от чешуйчатых мы уйдём слишком далеко.       — Ну, времени-то у нас... довольно до фига.       — Но не стоит перепрыгивать с темы на тему. В таких беседах мало смысла.       — Ты прав. Тогда я отмечу на будущее — про Вечный Сон и про Японию.       Джедайт чуть улыбнулся:       — Хорошо.       Нефрит выровнял ещё пару складок. Действительно, хорошо. Будущее! Даже не верится, как хорошо, прекрасно просто — это ему как будто Джедайта в дар выдали высшие силы на несколько дней — на три? на пять? — и расспрашивай его о чём угодно. Нефрит даже какое-то волнение испытывал — несомненно, приятное. Не выронить бы кристалл.       — В общем, никто не понимает, откуда эти чешуйчатые взялись. Их же не видел никто раньше. Когда мы только перебрались в королевство, тогда, давно, там же не было никакой разумной жизни, вроде. Ящеры были — помнишь? — другие немного, чем сейчас... рыбы, лягушки, змеехвосты...       — Я подозреваю, что мы недостаточно тщательно тогда королевство осмотрели, — предположил Джедайт. — Могли быть какие-то формы, которых мы тогда не заметили.       — Да, Берилл так и считает, и большинство юм тоже, если кому вообще эти чешуйчатые интересны. Но я тут подумал другое. Я в тех пещерах бывал вообще-то... они не так уж сильно изменились за эти две тысячи лет... или сколько там в королевстве прошло?       — Трудно сосчитать. Нужно было этим заниматься до разгрома. По модели взаимодействия миров можно, но там может накапливаться ошибка. Но я почти уверен, что на Земле после нашей смерти прошло намного больше времени, чем две тысячи лет. Сейчас мне кажется, что, может быть, все три или четыре. Или даже ещё больше. Я брался читать эти сохранившиеся тексты на этом современном магадхи... ммм, «пали», как люди его теперь называют. Читать можно, но этот их пали — не совсем тот язык, который был в ходу у нас. Это не то, что Металлия даёт юмам как знаковую систему. Не совсем то. А тексты вообще... странные. Понадобится много времени, чтобы точно датировать... нас. Я пока отложил этот вопрос. В один из долгих ящиков.       — Да, когда мы ещё сильнее разбогатеем, можно прямо спецгруппу сделать! — воодушевился Нефрит. — Из лепленых, а ещё каких-нибудь человеческих историков обратить. Пусть разбираются.       — Мне бы хотелось самому в этом участвовать, конечно. Всё это, впрочем, так... Мысли даже, а не проект. Невозможно сразу взять и исполнить.       — Ненавижу такие не-проекты.       Джедайт кивнул. Это он о Нефрите уже понял.       — А ты пробовал телепортироваться в старые места? Из нулевой жизни?       — Да, — произнёс Нефрит досадливо. — Ничего. Как будто ничего этого никогда не было; или от тех мест ничего не осталось. Может быть, лунные уничтожили всё вообще, что о нас могло напомнить. А про королевство они просто не знали.       — Вряд ли. Как бы они могли добраться до Земли? Мы же заблокировали порталы. Они все тогда погибли, как и мы. Я думаю, это человечество естественным образом расплодилось и переиначило всё до неузнаваемости.       — А почему лунные тогда возродились на Земле?       — Думаю, потому же, почему и мы: ближе было негде. И именно поэтому прошло так много времени. Расстояние всё-таки очень большое. А на Луну ты пробовал телепортироваться?       — Нет, — сказал Нефрит со смехом. — А ты пробовал, что ли?       — Я тоже нет, — Джедайт тоже усмехнулся. — А можно было бы попробовать. Американский флаг, луноходы... интересно же.       — Ага, скафандры только где-то раздобыть... Блин, кристалл сейчас рухнет. Не смеши меня. Я вообще про чешуйчатых недорассказал.       — Дорасскажи.       — Что я говорил-то... короче, я бывал в тех пещерах раньше, давно, сколько-то, значит, тысяч лет назад. Они тогда уже были, примерно в том же виде, что и сейчас, но совершенно пустые, не жил там никто разумный. Какие-то ящерицы летучие только сверху гнездились.       — За тысячи лет чешуйчатые могли мигрировать. Расселиться.       — Это да. Но ещё что: они похожи жутко на тех тварей, которых Кунсайт притащил из одного там путешествия своего. Те, правда, были неразумные явно. Помнишь? Он из них юм ещё наделал, и получилось прикольно так. Слушай, а тебе сейчас не кажется странным, что все юмы могут друг с другом скрещиваться и давать потомство? Как Металлия это делает вообще?       — Это ещё один долгий ящик.       — Угу. Но это прикол большой! Ладно. Ну вот с чешуйчатыми ясно, что они не юмы. В них нет ни проблеска Металлии, ни искры вообще. Никакой связи. Но я тут думаю, когда сейлоры там в королевстве всё раздолбали, они же не обязательно всех юм убили. Часть они могли, это самое, «очистить». Но чисто тех кунсайтских тварей среди юм тогда уже не осталось, за тысячи лет-то, только их потомство, пёстрое, с другими юмами перемесь...       — Это чрезвычайно интересная мысль!       — Не вывались из контура смотри.       — Но её очень легко проверить.       — Да. Обратить какого-нибудь чешуйчатого. Но Берилл же решила блюсти чистоту видов. Типа, чтоб не выродился в третьем юмском поколении гибрид теннисной ракетки с хамелеоном... как в прошлый раз. Для неё это «как в прошлый раз» это пугало такое... Но в прошлый же раз не всё было прямо полное дерьмо. Было же и нормальное что-то. Мне вот многообразие видов нравилось, например.       Джедайт скорее разделял точку зрения обрисованной Нефритом Берилл: что было «полное дерьмо». Ещё какое.       — Но чешуйчатые разумны, ты говоришь, — заметил он. — Можно предложить Берилл идею, что всех разумных можно обращать, а нельзя — только неразумных. В любом случае, есть смысл рассказать ей, что ты сейчас придумал. Может быть...       — Ага, может быть, она сама срочно бросится чешуйчатых обращать от жуткого любопытства! — предположил Нефрит. — Может быть.       — А ты же собирался поговорить со звёздами про чешуйчатых? В субботу?       — Я и поговорил. Звёзды сказали, что чешуйчатым действительно что-то от нас надо, но что нам это едва ли опасно. А что надо — я не понял. Так всегда бывает. Если я не знаю и не догадываюсь, про что конкретно звёзды говорят, я не понимаю. У нас терминология разная. А сейчас я думаю — чешуйчатые хотят, чтобы мы снова сделали их юмами. Но может быть это и не так. Да я уточню у звёзд просто. Когда с экссугератором закончим.       — А ты... — это будет бестактный вопрос, но Нефрит же спросил про Вечный Сон, и то тоже была бестактность. — Когда ты говоришь со звёздами, это настоящий разговор, в прямом смысле?       — Ну да. Ну, не совсем, как мы с тобой сейчас, но что-то вроде. Больше на телепатическую связь похоже, но тоже не совсем.       «Нет, моя сила это лучшая часть меня», — подумал Джедайт. — «Но я это худшая часть себя; почему я так плохо её понимаю? Почему не могу вот так запросто с ней говорить?»       Несколько секунд Джедайт подавлял тяжёлую зависть к Нефриту. Дурацкое чувство, бессмысленное совершенно. Почти как убивать с высоты прущих к водопою хищных ящеров. Он поднял на Нефрита взгляд, собираясь спросить ещё про звёзды, тоже на грани бестактности. А Нефрит не изучал ткань кристалла, не расправлял складок, левитировал глыбу уже привычно-автоматически; он внимательно смотрел на Джедайта.       «Как будто он слишком много про меня знает. И хочет узнать что-то ещё. И не от скуки».       — А хочешь, покажу тебе как-нибудь? — серьёзно спросил Нефрит, не отводя взгляда. — Экссугератор закончим, и я буду у звёзд про чешуйчатых уточнять, а ты посмотришь.       — Зачем тебе это? — спросил Джедайт. Максимально бестактный и даже опасный вопрос. Джедайт сам себе удивился.       — Тебе же интересно? Ты сам про звёзды спросил... Мне показалось, что тебе действительно интересно, а секретного тут нет ничего. Я даже Зойсайту показывал в прошлой жизни. Словами описывать заколебёшься: и на это похоже, и на то, но немного не так. Проще тебе самому посмотреть, да и всё. Ну и мне тоже будет прикольно. Ну типа... обмен опытом там.       — Мне действительно интересно, — подтвердил Джедайт. Он первым отвёл взгляд, но сам не заметил как, потому что контур потребовал внимания. Отлично, Нефрит без напоминания взялся расправлять скомкавшиеся участки.       — Ну, посмотришь, значит. Круто будет. А про прошлую твою жизнь? В смысле, эту, то есть японскую? Чёрт, я иногда забываю, что ты не умирал.       Джедайт неопределённо качнул головой:       — Что про неё?       — Ну, ты сказал, что тебе, типа, метрическая система не была привычна...       — А, ну... Это ещё один долгий ящик, кстати. Металлия... Как ты думаешь, рождаемся заново, детство... проживаем... это уже мы? Или Металлия подселяет то, что осталось от нас после смерти, каким-то уже подросшим человеческим детям? Десятилетним, одиннадцатилетним. Которых специально подбирает по каким-то критериям? Как мы юм?       — Ну... — Нефриту этот вопрос показался бессмысленным, но он честно его обдумал. — По ощущениям чисто кажется, что это сразу мы. Ну вот я в этот раз окончательно проснулся в четырнадцать лет, но какие-то стрёмные проблески с самого раннего детства были.       — Кажется, — Джедайт неопределённо повёл рукой. — А обращённые? Они же не делят себя на «до» и «после», это я выяснял специально. Человеческая жизнь, когда частицы Металлии в них не было, — это их жизнь, она не кажется им чужой. А обращение все они воспринимают так, будто к ним вернулось что-то, что они давно потеряли и искали... ждали. Даже если обращение проходило... мучительно как-то... страшно, болезненно.       — А что, бывает иначе?       Джедайт пожал правым плечом. Забавно, Нефрит только сейчас обратил внимание, что Джедайт всегда пожимает одним каким-то плечом и никогда — двумя.       — А Архитектор? — спросил Нефрит. — Она ни фига так не воспринимает, она же прямо хотела, чтоб её обратно человеком сделали. И другие такие есть наверняка...       — Не знаю. Может. Но даже одного случая с юмой хватает... если есть хоть один обращённый, который чувствует, что сгусток Металлии в нём был всегда... один такой случай, это повод нам усомниться, что мы рождаемся уже собой. Очень хотелось бы это исследовать, но я пока не представляю даже, с какого конца подступиться. Как найти демона, который не пробудился? Если бы можно было найти такого демона и хотя бы проверить, остаётся ли он... ну... генетически тем же существом, что и после пробуждения? Субъективно-то кажется, что нет.       — Почему?       — Потому что фенотипически мы меняемся.       — Э?       — Ну, мы меняемся на вид. Внешне.       — В том смысле, что растём быстрее, даже если не ускорять ничего специально?       — Нет, — нужно привести в пример что-то такое, что Нефрит сам не мог не заметить. — Например, я помню, что в той японской жизни у тебя сначала был эпикант. Глаза у тебя сразу были светлые, но был и эпикант, а потом он исчез постепенно.       — Эпикант это что такое?       — Складка такая над глазом. Как у японцев.       — А! А ты что, сначала был японец японцем? А потом посветлел?       — Нет, — Джедайт замолчал. Ему сложно было искать выражение не до конца оформленным мыслям. — До себя я дойду, мы же с этого начали. А у тебя родители тогда были японцы?       — Да, оба. Обычные совершенно. Все вообще удивлялись, что глаза синие, меня в округе из-за этого все дети боялись, говорили, демон, — Нефрит засмеялся. — Вроде бы, выплыло, что это бабушка с каким-то америкашкой погуляла... военным, что ли, каким-то. Хотя я не слишком вникал, тогда даже не понимал, что это значит, просто соседи болтали. Ну и меня дразнили, конечно. А потом всё, Металлия призвала.       — А Кунсайт тогда родился в семье шведских гайдзинов. Про Зойсайта я не знаю.       — Он, вроде, в детдоме рос.       — В общем... независимо от того, рождаемся мы собой или становимся собой в детстве, но Металлия подбирает какие-то подходящие, изначально похожие варианты. И тела эти потом ещё и меняются по мере превращения ребёнка во взрослого. Сами собой, даже если магию и силу демона максимально подавить, — «всю эту мощь», — мысленно повторил Джедайт.       — А, слушай, точно, а помнишь, Берилл в этот раз ещё пёстрая ходила? Сейчас-то она уже вся покраснела, а были прямо прядями волосы, через раз: рыжая прядь — красная прядь, рыжая — красная.       — Да.       — Прикольно выглядело.       — Да.       — А я думал, ты к Берилл... как бы это, не слишком хорошо относишься.       Джедайт качнул головой.       — В общем, мои так называемые японские родители были как-то связаны с посольством Великобритании, — сказал Джедайт. — Я, правда, не помню почти ничего. Но они были европеоидной внешности. В семье говорили по-английски, сейчас мне понятно, что это был именно британский вариант. Использовали английскую систему мер. И я даже ходил в какую-то школу, где почти все ученики были... не были японцы. Может быть, школа при посольстве. Я никогда не пытался узнать.       — Так тебе английский не пришлось сейчас учить с нуля! А сколько тебе было лет, когда ты в королевство призвался? Тебе тоже Металлия зов отправила такой бескомпромиссный?       — Да. Сколько лет — только исполнилось девять. Из той человеческой жизни я мало что помню. Слишком сильно всё переменилось. Я ещё сначала по-японски говорил плохо. Ты появился позже, я тогда уже сносно говорил. А Берилл хотела, чтобы всё было по-японски...       — Ну да, как сейчас она английским фанатеет.       — Это несравнимо, — Джедайт вспомнил те сцены. Лучше бы не вспоминал. Нефрит слишком внимательный. Джедайт привычно вплёл в свой облик нить равнодушной бесстрастности. Нескончаемые потоки брани; драки, в которых Берилл почти всегда побеждала; и непонятно совершенно, что же ты делаешь не так; что сделать, чтобы эта Берилл стала наконец довольна. Достаточно невыносимая была жизнь в первые месяцы в королевстве один на один с королевой. Которая, кроме того, что душевно больна — в человеческом, клиническом смысле, — ещё и десятилетний ребёнок, пусть и выглядит почти как взрослая женщина. Как десятилетний ребёнок представляет себе успешную взрослую женщину. И при этом ты сам такой же ребёнок, пусть вроде бы и душевно здоровый. Она тогда решила, что демоны должны волшебным образом ускорить внешне собственное взросление, чтобы перед юмами не было стыдно. Но внутренне они всё же оставались детьми...       Да, один на один, не считая несколькимиллионного юмонаселения. Сколько она юм тогда прикончила? Да и потом не лучше. Лучше как-то уйти от этой темы.       — А ты в этой жизни где родился? — спросил Джедайт.       — В Новосибирске. Это в России.       Джедайт взглянул на Нефрита с новым интересом.       — А я не бывал там. Но планировал. Россию я вообще пока хуже всего изучил. Мало городов, пространства огромные. Технически сложно исследовать, — и холодно, добавил Джедайт про себя.       — Новосибирск я тебе могу показать, если хочешь. А то пока получается, что ты бывал по Земле почти везде, а я почти нигде, и мне тебе показать нечего. В прошлой жизни только ещё в Исландию ездил с родителями. А ты в Исландии бывал? — спросил Нефрит, вдруг воодушевившись.       — Да.       — Ну во-от, — разочарованно протянул Нефрит. — Даже Исландию я тебе показать не могу. А в этой жизни я тупо прожил в Новосибирске до тринадцати лет, вообще никуда не ездил. Ну, ещё в Бердске бывал, но это там же рядом.       Джедайт бросил на Нефрита цепкий взгляд с какой-то новой мыслью.       — А есть ли у тебя уже документы?       — Нет. Вообще забил на это. Не думал даже. Хотя бесючее дело, блин, мне Дэвид — прикинь? Дэвид запретил мне машину водить без документов.       — Это разумно, вообще-то.       — Это прямо-таки слишком разумно!       — А ты не хочешь просто оставить себе русское имя?       — Не хочу. Оно тупое. Не аристократическое ни фига.       — Тогда возьми другое русское. Смотри, легенда — что ты потомок белых эмигрантов. И в семье сохранился русский язык. Можно и по-английски говорить с русским акцентом при необходимости. Имя взять обычное американское — Найджел, Ноэл, Норман... А фамилию — русскую, княжескую, Волконски, например, Долгорукофф, Безнософф...       — Как, блин?! Откуда ты всё это знаешь? Ладно, я успел в России в школе поучиться, а ты вообще... тогда... блин. Чёрт, завидую жутко.       — Какие-то случайные сведения просто, — сказал Джедайт со смешком.       — Но блин! Идея вообще очень классная. Спасибо! Найджел Волконски просто суперски звучит. Но Джон Джонсон! О блин! Джон! Джонсон!.. — на Нефрита вдруг напал такой хохот, что Джедайт всерьёз забеспокоился по поводу кристалла, но новоявленный потомок белоэмигрантов ухитрялся, трясясь от смеха, держать кристаллическую глыбу в незыблемой неподвижности.       ***       Про Вечный Сон они стали говорить не в эту ночь и не на следующий день. В четверг утром явились юмы, в фитнес-клубе настал обычный рабочий день, пришли записываться первые будничные посетители. Разные юмы то и дело наведывались в подвал и пытались кормить демонов завтраком, ужином, сэндвичами, ланчем, личами, обедом; поить кофе, чаем, вином, текилой, протеиновыми коктейлями, энергетиками и чем угодно ещё, а демоны неизменно отказывались. Потом появилась одобрительная и смущённая Берилл, которая перепутала дни, она думала, что клуб открывают сегодня. Нефрит принялся над ней насмехаться, Берилл отшучивалась.       К теме Вечного Сна Нефрит вернулся ближе к ночи, когда в подвале никого не осталось.       Джедайт всегда раздражался от пустословной манеры Нефрита при встрече, при связи громоздить вопросы валом: «ты где?», «что делаешь?», «откуда здесь?», «куда идёшь?», «какие планы?». И как будто ни на один из них Нефрит не стремился получить осмысленный ответ, и Джедайт всякий раз не без колебаний вычленял что-то одно и на это уже отвечал. Нефрит же, в общем-то, нормальный, думал в таких случаях Джедайт. Зачем он так делает?       Но сейчас Нефрит так задавал вопросы, будто специально их подготовил заранее — но как? они двое беседовали почти без перерывов, и темы были если и не слишком-то важные, то всё равно интересные, мог ли Нефрит одновременно продумывать что-то другое? Точные формулировки, грамотно выбранная последовательность, без повторов, бестактность в пределах допустимого; и Джедайт рассказал намного больше, чем собирался сначала, сразу жалея слегка: наверняка через неделю-другую всё это юмы будут пересказывать друг другу как прикольные анекдоты. Нефрит же любит травить всем подряд чужие байки. Но Нефрит словно загипнотизировал его, хотя Джедайт видел, что магии здесь нет никакой, что это он скорее сам себя загипнотизировал — увлёкся красивой композицией.       Джедайт рассказал три кошмара навязчивых состояний из Вечного Сна — о засохшем дереве, о ледяной глыбе, о химеризации. Всё слишком личное он оставил при себе, конечно, как и кошмар про ледяные лабиринты, который касался совсем другой истории. Но сначала он собирался вовсе умолчать о навязчивых кошмарах или описать их уклончиво.       Описал тех, кого принимал за чешуйчатых, и оказалось, что чешуйчатые склеились в видениях Джедайта с хищными ящерами. Но это значило, что в дворцовые подземелья спускались и те, и другие.       Он даже рассказал, как необычно было потом управляться с собственным телом. Как будто вовсе не естественное это дело — самому шевелить своими конечностями.       В конце концов Нефрит спросил, было ли среди видений Вечного Сна что-то хорошее.       — Да, — сказал Джедайт и понял, что сейчас выдаст ещё немного такого, что раньше собирался навсегда сохранить только для себя. — Было одно... хорошее видение. Оно тоже повторялось в разных вариациях. Небольшой... ребёнок за толстым стеклом, и смотрит на меня. Ладони на стекле, маленькие такие, вода с них... течёт вниз. И волосы... большие... полосатые торчат во все стороны. Малиново-оранжевые.       ***       Ранним утром субботы юма Флога приняла на себя левитацию кристалла, а разглаживать складки встала Тетис. Нефрит телепортировался в офис в восемь, чтобы успеть обратить новых юм до собрания.       Тетис с Джедайтом взаимодействовали постоянно, в сложных магических операциях она была незаменимый ассистент. Джедайт любил с ней работать, а разговаривать — не любил. Слишком много пустого было в её речах. Например, она могла заботливо поинтересоваться, не устал ли он. Или начать рассказывать о каком-нибудь пустом человеческом фильме, который она зачем-то посмотрела. Или навязчиво пытаться выяснить, что он предпочитает есть на завтрак. В обычных обращённых к ней вопросах и высказываниях она искала скрытый смысл, подтекст, тайную причину или цель, и беседы с ней не по делу Джедайту напоминали причудливо-дурной сон. Но в последние месяцы Тетис совершенно почти перестала заговаривать на посторонние темы, и работать с ней сделалось очень комфортно. Джедайт догадывался, что ей-то как раз, может быть, и не очень, и, может быть, она каждый раз считает мгновения до окончания тягостных для неё сухих скучных совместных магических дел. Но сейчас в помещении работали трое, и Джедайт рассудил, что Флога и Тетис — обе сильные, опытные лепленые юмы, которые ничего не выронят, которым ни о чём не нужно напоминать, — пусть разгоняют скуку как хотят, без оглядки на демона. Он настроил атмосферу в подвале так, что третий, то есть он сам, как бы выключился из сферы коммуникации, и Тетис и Флога попросту забыли о нём как о возможном собеседнике, слушателе и наблюдателе.       Он сам обратился мыслями к своей проблеме. Пока всё идёт так, как он и думал: он не спит уже восемь дней, и интенсивность холода не изменилась с тех пор ни на градус и остаётся приемлемой. Теоретически можно так и жить — не спать никогда и мириться с инородным этим не слишком холодным холодом в груди. Но Джедайту не хотелось не спать. Сон это слишком важно, слишком много. Это часть его силы. Слишком большая потеря. Нефрит сказал: «Я люблю спать». Джедайт без сна не представлял своей жизни.       «Вечное Бодрствование едва ли лучше Вечного Сна», — усмехнулся Джедайт про себя.       Отказ от сна навечно как крайнюю, отчаянную меру можно иметь в виду. Это хоть какой-то выход. Но до отчаяния он пока не дошёл.       Тут Джедайту пришёл в голову ещё один вариант, противоположный. «Добровольный вечный сон». Но тогда придётся перебраться в королевство, чтобы с Металлией была надёжная прямая связь. Перебраться в королевство возможно, но возможно ли будет скрыть от Берилл или как-то объяснить ей сопутствующие странности? И энергии будут расходоваться горы. Но Джедайт в качестве умозрительной задачи принялся обдумывать этот способ. Какая будет в королевстве работа, в связи с ней — как лучше перебрасывать заклинания из сна в реальность...       Из полутранса Джедайт вышел от изменения настроения в подвале.       — Заткнись, — очень грубо сказала Тетис.       — Дурочка, — рассмеялась Флога. — Да я бы его на твоём месте...       — Я сказала, заткнись. Ты, тупая овца... — в голосе Тетис явственно звучала угроза.       И голубые и красные сполохи, отблески заклубились, запрыгали по белым стенам, по тёмной кристаллической глади, и Джедайт аварийно выступил из тени — трудно вмешиваться в чужую магию, не теряя связь с контуром; он мягко, сверху, не залезая вглубь, притишил накал.       — Отложите, пожалуйста, смертоубийство до вечера, — попросил он. — Важное дело делаем всё-таки.       Помещение подвала сделалось буднично-обычным. Флогу Джедайт не мог видеть за кристаллической стеной, но услышал всхлипывающий смешок; пояс еле заметно дрогнул и выправился. Тетис смотрела на Джедайта в упор не меньше пяти секунд — глаза расширены, рот приоткрыт — казалось, она сейчас выбежит вон, потом её лицо резко сделалось красным, и она опустила взгляд. И расправила скопившиеся в кристалле складки.       «Может, правда, что-то важное не поделили», — подумал Джедайт. — «Но, скорее всего, вздор какой-то».       — Поиграйте в мозаику, — предложил он. Специализации противоположные, красиво получится.       ***       Около двух часов дня Джедайт связался с Нефритом и напомнил про энергию Металлии.       «А я, представь себе, и сам вспомнил!» — отозвался Нефрит.       «Настроилась саморегуляция».       «Экссугератор как?»       «Всё нормально».       «А я семь юм сегодня обратил! Не двадцать шесть подряд, как с детдомовцами тогда, но с непривычки... на пятой уже задолбался. Ладно, всё, отбой, я в королевство телепорчусь. Закончу нескоро, тут до фига всего», — и отключил связь.       Получается, детдомовских всех обратил Нефрит? За один подход?       «Мы беседовали почти без пауз около тридцати часов», — подсчитал Джедайт. Такое вообще бывало с ним хоть раз? Кажется, нет. — «И как будто мало».       Если бы это не была телепатическая краткая связь, если бы Нефриту не нужно было каждые пять минут телепортироваться в королевство и обратно, то Джедайт бы спросил его о детдомовских — Джедайт не знал, кто, как и когда придумал их обратить, знал только, что они не из Америки, — а так он отложил эту тему на будущее. И поймал ощущение: тот факт, что через неопределённое время им двоим предстоит ещё и второй экссугератор, представился ему утешительно-отрадным.       ***       Окружность будущего кристаллического пояса ещё не замкнулась на две трети, но этот миг приближался, и в подвале стали накапливаться юмы, которые хотели не пропустить зрелище. Флога уже левитировала пояс. Тетис и Нефрит уже не делали ничего и ждали.       Нефрит смотрел на Джедайта и ждал сигнала. Джедайт стоял лицом к пустому сектору и боком к Нефриту и ни на что конкретное не смотрел, он был настроен на кристалл.       — Нефрит, — сказал Джедайт. И вдруг посерел лицом и превратился из нормального, привычного такого себя в тот самый полутруп, полупризрак, с которым Нефрит повстречался в офисе десятого апреля (и какого видал и в другие, бывало, дни); и Нефрит пережил одно жутковатое мгновение, увидев воочию, как ослабший Джедайт вылетает из контура, как трещинами идёт кристалл и рушится кусками на пол, как происходит зрелищная, звучная неисправимая небольшая катастрофа. Но в реальности не произошло ничего. Джедайт переступил с ноги на ногу и продолжил: — Начинаем.       Нефрит, миг промешкав, встроился в контур с другой стороны. Они пустили концы пояса навстречу друг другу и выскользнули, а Тетис смягчила, замедлила столкновение и принялась выглаживать стык. Другие сразу принялись выравнивать потоки. Пояс замкнулся чисто, в него начала поступать энергия от людей на тренажёрах с первого этажа.       Нефрит нашёл глазами Джедайта — тот стоял к нему спиной и создавал один за другим кристаллические пласты, в которые будет набираться энергия из контура. Казалось, что с ним всё в порядке. Нефрит принялся делать ножки под пояс, чтобы можно было уже наконец-то перестать его левитировать.       Потом — проверка и отладка, и в клубе устроили небольшой праздник, и Джедайт с него очень быстро ускользнул, но Нефрит ожидал этого и ушёл тоже, отговорившись усталостью, а про Джедайта никто даже и не вспомнил. Нефрит подозревал здесь вкрадчивую джедайтскую волшбу, но конкретного ничего поймать не мог.       Вон она, эта долбаная его спина — надоело уже, в самом деле. У самого выхода из парка чётко контурирована на фоне нежно-желтоватого закатного неба. Неужели в метро спуститься собирается? Жаль, что запрет на машину разумен, а то можно было б в городе обходиться без телепортов.       Нефрит за минуту стремительного бега догнал Джедайта и пошёл рядом. Тот даже не сразу его заметил, а когда заметил, то резко остановился. Он не выглядел ни злым, ни раздражённым, как всегда раньше бывало в таких ситуациях. Ну, может, потому что Нефрит уже научился не хлопать его по спине. Но измученным — выглядел. И ещё Нефриту казалось, что он читает в его лице плохо скрытое облегчение.       ***       Только когда Джедайт ушёл из клуба, он смог собрать мысли в какую-то направленную линию. Пока он двигался через парк, он наконец-то пришёл к объяснению, которое казалось верным: что вновь возникший холод это просто новая льдина. Тридцатая, вероятно. Прошлые, старые двадцать девять сидят где-то и ждут, пока он заснёт, чтобы проявиться. А эта неровная, немного неустойчивая и очень морозящая — новая. Вот как они появляются. Но раньше новые появлялись во сне. А та льдина, которая возникла в офисе десятого апреля после происшествия с Нефритом, не была ли тоже новая? Да: та, должно быть, была тридцатая, а эта — тридцать первая.       Другой вопрос — что делать теперь? Бросить «эксперимент», пойти домой и заснуть? Станет ли лучше от этого? Хорошо, конечно, что льдина пришла, когда экссугератор был, по сути, закончен. И тут как во сне Джедайт увидел, что рядом с ним идёт Нефрит, по левую руку, по какой-то «сонной логике» возник ниоткуда. Джедайт замер, как будто в дерево врезался.       — Я обещал тебе разговор со звёздами показать, — сказал слегка запыхавшийся Нефрит. — Пойдём?       Джедайт кивнул. Нефрит взял Джедайта за запястье и телепортировался. Они оказались в просторной тёмной прихожей.       — Здесь обувь надо снять, — предупредил Нефрит и, когда это было проделано, поволок Джедайта через какие-то комнаты и добрался до совершенно пустого зала с паркетным полом и прозрачной крышей. За стеклянной стеной светилось угасающее оранжевато-голубоватое закатное небо. Что-то здесь Джедайту казалось странным, тревожащим, а потом он понял:       — Щит?       — Да... телепортируются тут некоторые без спроса, — засмеялся Нефрит. — Нарушают личное пространство, — Нефрит действительно укрыл квартиру щитом, так что снаружи к нему запросто телепортироваться было нельзя. Но хода наружу щит не перекрывал. Джедайт запоздало прощупал жильё Нефрита на потенциально опасные артефакты и ничего не нашёл. Это льдина и сноподобное наваждение, льдина мешала думать даже о самых простых вещах, сноподобность давала лживое чувство безопасности. Джедайт поискал, на что завязан щит, и увидел через дверной проём в соседней комнате фосфоресцирующий голубоватый кристалл в виде абстрактной вазы полунеприличной смехотворной формы. — Я бабу голую вылепить пытался, — простодушно пояснил Нефрит, проследив взгляд. — Но что-то не очень вышло, ну, я решил так оставить. Дэвид мне очень классно жильё подобрал. Смотри! — стёкла крыши над их головами раздвинулись. В зал вошёл слабый ветерок и прохлада с улицы. — Вот это всё реально в тему, — Нефрит обвёл рукой зал и голое тёмное небо над головой.       — Ты можешь говорить со звёздами только ночью? — спросил Джедайт. Он смотрел вверх.       — Нет. Да и всё это вообще не нужно, — противоречиво сообщил Нефрит, снова обводя зал рукой. — Где угодно можно, как угодно. Но так — настроение определённое как бы. Концентрация другая. Ничего не мешает, всё нравится. Это важно. Так всё круче выходит. Мне вот в королевстве не нравится, что там облака вечно. А здесь просто классно. Короче, я здесь обычно тупо на пол ложусь, чтоб голова была примерно по центру, так больший кусок неба видно.       Нефрит, не выбирая в этот раз места, улёгся на паркет и жестом пригласил Джедайта сделать то же самое. Джедайт лёг на спину, голова к центру зала, ноги к двери. Его не оставляло чувство, что всё это ему снится. Нефрит добавил почему-то над залом ещё один щит, маскировочный. Потом его рука нашла запястье Джедайта, и в тот же миг Нефрит снял личный щит.       Джедайт рефлекторно отдёрнул бы руку как от чего-то недопустимого, но Нефрит ожидал этого и на мгновение напряг пальцы — ровно на такое мгновение, чтобы Джедайт успел считать и понять мысль:       «Иначе ничего не будет понятно. Ты через меня их сможешь услышать».       Нефрит был невозмутимо, незыблемо безмятежен, он понимал, что делает, и Джедайт расслабился. Сам Джедайт редко бывал уверен в своих решениях и действиях, и он рад был быть ведомым сейчас, особенно сейчас. Когда вообще соображал скорее плохо. И не было такого, что он отринул осторожность и слепо Нефриту доверился. Без личного щита скрыть злых намерений Нефрит бы не мог. Не было других намерений — Нефрит собирался беседовать со звёздами и хотел показать это Джедайту.       «Кажется, всё наоборот. Это Нефрит мне сейчас доверяется слепо. Он же не может знать моих мыслей. Почему?»       Не спрятанная щитом сущность Нефрита была очевидно сознательно и умело разделена на два уровня. Для Джедайта был предназначен передний план, поверхность, где видны направленные тщательно высеянные мысли и намерения, отобранные воспоминания, как в специальной демонстрационной зоне. А за этой сценой, под поверхностью маячила глубокая притягательная тёмная бездна фоном, которая очевидно ни для кого не была предназначена, но просто невозможно было скрыть её абсолютно. Вежливо было бы избегать в неё смотреть, но она тянула в неё смотреть, и Джедайт невольно всматривался, как в тёмный лёд реки, и видел причудливо уходящие вглубь трещины, монохромные цветовые переходы от голубовато-белого до исчерна-синего с угадывающейся далеко в глубине тёмной быстрой водой, неведомо кем населённой. Но там тоже было спокойствие, спокойствие и уверенность и почему-то — как будто он долг отдаёт, очень важное, ответственное делает дело. Как может Берилл считать Нефрита ненадёжным? она никогда не видела этого.       «Сейчас вверх», — прочитал Джедайт на переднем плане, и сущность Нефрита взмыла вверх, и всё перевернулось, Джедайт повлёкся за ней, и тело и холод в груди остались где-то внизу или даже не внизу, а просто где-то. Джедайт понимал, что не он, а Нефрит всё это видит и слышит, видит тьму и свет и многие далёкие-далёкие или даже близкие скопления сил; а слышит, а на самом-то деле не совсем слышит, потоки, полосы голосов, более гулкое или глухое многоголосье, но не звучит никакой язык, а каждый звук — это образ, картинка со своей высотой тона, тембром, окраской, долготой. Некоторые звуки даже вовсе не слышны, но Нефрит слышит и их.       «Вон те любят обсуждать Существ», — Нефрит выделил из скоплений сил одно, и там приветствовали его звуками-образами как равного, и Нефрит их приветствовал, дело есть, как бы объяснил он, кажется я допетрил наконец, про что вы мне в прошлый раз толковали. Может ли так быть, что звёзды думают, что Нефрит тоже звезда? Или Нефрит думает, что звёзды — Нефриты?       — Чешуйчатые — это бывшие юмы и потомки бывших юм? — Джедайт удивился, когда услышал словно издали, что Нефрит задаёт вопрос вслух на обычном королевском магадхи.       «Да», — был положительный звук и положительный образ в ответ.       — Они хотят, чтобы мы снова их сделали юмами?       «Да».       И смехом подёрнулась безмятежная тёмная гладь и пустила лучи огромного довольства собой: «ну конечно, я же умный и крутой и не мог быть неправ». И — силам: «ну как там у вас, что нового?» А силы — «нашли интересное Существо, вот такие у него звучно-образные характеристики», но Нефрит не понял ни одной, «я менее умный, чем вы думаете» — «приходи потом, покажем, сейчас пока далеко».       «Вот», — подумал Нефрит для Джедайта. Кончились тьма, свет и звук, и Джедайт опять лежал на паркете и смотрел в чистое тёмное звёздное небо и осязал очень ясно в груди медленно проворачивающийся острый холодный предмет. Нефрит держал Джедайта за запястье и не разрывал почему-то связь.       — Почему ты задаёшь вопросы вслух? — спросил Джедайт.       «Ради чётких формулировок. Мысли слишком бесформенные».       Так вот как он научился красиво вести допрос.       Раз не выходит получить ответы у собственной силы, то вот возможность — спросить у чужой. Шаг до неё, полшага, полжеста, полслова.       — Нефрит. Мне нужна твоя помощь, — твёрдо и громко сказал Джедайт. Он выбрал такую формулу, чтобы нельзя было легко малодушно отделаться пустячной просьбой, сам себе постарался отсечь обратные пути, но оказалось, что это и не было нужно.       «Я знаю. Мне звёзды сказали», — и изошла мирная гладь бездны огромными дикими пузырями, ухнул передний план в глубину, а глубина выросла гребнем, и всё было здесь: злость и радость, растерянность и «наконец-то!», и «теперь-то всё будет круто!», терпение и нетерпение, страх и предвкушение и бездна всего ещё, но Джедайт это краем только увидел, как смазанный кадр — Нефрит медленно, плавно отпустил запястье Джедайта и вернул личный щит. Джедайт успел различить специально для него вытолкнутую на поверхность мысль: «Не выйдет так ничего. Придётся словами».       — Тебе звёзды, возможно, сказали, какая? — спросил Джедайт глухо.       — Но только они не сказали, какая, — сказал Нефрит одновременно.       — А что вообще... они тебе сказали?       — Что ты умрёшь с концами, если тебе не помочь. И что ты даже сам этого не понимаешь. И что... — и Нефрит увидел в себе трусливое желание скрыть то, что он вспомнил и начал рассказывать. «А вот хрен», — подумал он с огромной злостью. — «Буду честно говорить, без умалчиваний и передёргиваний». — И что если умрёшь, то и Четвёрку Металлии придётся новую создавать.       — А. Теперь понятно, почему...       — Ты долбаный дурачина, — произнёс Нефрит с силой. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не вскочить и не нависнуть над Джедайтом яростной злой стеной. Потрясти его там или даже поколотить. Он продолжал лежать на спине. И даже смотреть на Джедайта сейчас не надо, потому что Джедайту так проще. Пусть у него может даже будет иллюзия, что он беседует с невнятной какой-нибудь силой, а не с другим человеком. С какими-то личными звёздами. — Нет, я знаю, что ты считаешь себя ничтожеством, — продолжил Нефрит. Он был настолько сдержан, что вежливо заменил словосочетание «дерьмо собачье» из своих мыслей на эвфемизм, — но у меня это в голове вообще не укладывается. Я знаю, но не могу понять. Как это совмещать можно? С тем, что тебя Металлия выбрала из тысяч и тысяч, с тем, что только и именно благодаря тебе мы четверо не сдохли под жертвенными ножами? А сделались воинами Металлии? — нет, все благие намерения насмарку, Нефрит не заметил сам, как стало так, что он стоит на колене и вглядывается в полуразличимое в темноте зажмуренное джедайтово лицо. — Как у тебя самого это в голове совмещается? Как твоя логика это допускает? — для наглядности Нефрит пару раз попытался совместить свои руки, но пальцы стукались о пальцы: средний в средний, указательный в указательный. — Или ты сначала крутой был, а потом как бы просрал божий дар на яичницу? Нет, я зря всё это говорю... — Нефрит вдохнул и выдохнул, вдохнул и выдохнул. — Блин. Вот я вернулся в Нью-Йорк... Я болтаю с Дэвидом и оборачиваюсь и вижу в дверях привидение. Этот вообще... демон... жив ещё или уже помер? — вот что я подумал. Что за дерьмо, думаю, явно же что-то не так. Но у тебя самого спрашивать бесполезно, а не то я бы спросил. «Всё в порядке», — передразнил Нефрит мерзким голосом. — Вот и приходится, блин, за твоей спиной у звёзд выпытывать.       — Я думал, что я вам тогда разговаривать помешал, — тихо заметил Джедайт.       — Знаю я, что ты подумал. Блин, мне кажется, что я тебя насквозь вижу.       — Ты сказал Берилл?       — Нет. Никому я ничего не сказал. Да зачем бы? Я всё королевство перебрал, получалось, что помочь тебе могу только я. Не потому что я такой классный, а потому, что всем пофигу. Хотя я, конечно, классный, — Нефрит засмеялся. — Но я не знаю, что делать.       — Я тоже не знаю.       — Но ты же знаешь хотя бы, в чём проблема?       — Нет.       — Ладно, как она проявляется?       — Холод вот тут, — Джедайт с силой стукнул себя тремя пальцами по грудине. Прозвучало это вполне жалко. Разве это серьёзная беда? Разве такое приводит к смерти? Разве нельзя не впутывать посторонних? — И этот симптом исчезает, если... — Джедайт безошибочно нашёл левую руку Нефрита, свободно лежащую на паркете возле его плеча. Он взял эту руку как какой-то предмет, как волшебный кристалл, как грелку, как лист лопуха и приложил ладонью к грудине. Джедайт не договорил. Зачем договаривать. Льдина исчезла, будто её выключили, и нереальность и снообразность реальности — тоже. Осталась только унизительность невозможности самому решить свои проблемы. И твёрдый пол под затылком. И гуляющий по залу холодный ветер. И окоченевшие пальцы ног.       Нефрит две секунды сидел вот так, не убирая руки. И, не убирая руки, привычно-забытым жестом просунул правую Джедайту под шею и вытянулся рядом, а Джедайт удивился себе, как полупривычно поворачивается на бок, и это тоже было унизительно. Тепло... Нефрит только руки сцеплять в замок не стал, а положил просто правую поверх левой.       — Возможно, осталась какая-то связь, — сказал Джедайт тихо. И сразу понял, что нет, конечно. Это не «Нефрит такой классный», и звёзды ему то же самое сказали, а, надо думать, вот так может Джедайту помочь любая рука любого демона, любой юмы, любого человека, и не обязательно рука? Только не сам Джедайт. И даже сейчас проверить эту правдоподобнейшую гипотезу Джедайту представилось делом слишком сложным. Он тихо хмыкнул, внутренне смеясь над собой. Божий дар на яичницу... И почувствовал, что руки Нефрита на секунду прижали к себе его грудную клетку.       — Хочешь, спроси у звёзд всё, что хочешь, — сказал Нефрит. — Я сейчас настроюсь. И ты вопросы продумай. Да, в тот раз они ещё сказали, что основная причина не в Вечном Сне, я про это спрашивал. А как будто ты сам чего-то не понимаешь. И это как-то связано с твоей силой. В общем, спроси сейчас. Скажи, когда будешь готов.       — И что ты захочешь за это?       — Ничего я не захочу. Я действую бескорыстно.