как лунный свет разбивает белые волны

Ребенка звали Вера. Ее матерью была сулийка, отцом — керчиец. Роджер был прав в своих сведениях об отце девочки, он и правда часто посещал Изумрудный дворец. Отец Веры работал в доках в Четвертой гавани. Ее мать, как оказалось, за неимением денег пекла хлеб прямо у себя дома. Разбитая рамка с изображением счастливой семьи — матери, отца, брата и сестры в гостиной, заставило сердце Инеж дрогнуть, когда она сама пошла осматривать дом девочки. Роджер принес основную информацию, но им все еще нужны были документы, удостоверяющие личность ребенка. Шпект мог с легкостью подделать свидетельство об усыновлении, но они все еще не знали, кто она такая. Через некоторое время Инеж вернулась с сумкой, полной детской одежды, необходимых бумаг и нескольких игрушек. Фотография семьи не была оставлена в бывшем доме девочки, а была надежно спрятана среди предметов первой необходимости. Одежда и игрушки были облегчением, по крайней мере, Ублюдку из Бочки и Королеве Пиратов из Отбросов не пришлось бы ходить по магазинам для детей и рисковать попасться на глаза любопытным зрителям, которые так и норовят что-то разнюхать. Большинство людей до сих пор не были в курсе об отношениях Каза и Инеж, и этим двоим это нравилось. Инеж все еще не знала, что они с Казом будут делать в отношении его дурной славы босса Бочки и пиратства самой Инеж, ведь они взяли ответственность не только друг за друга, но и за младенца. Ее корабль был пришвартован на шесть месяцев после долгого пребывания в море, но девушка не была уверена, что они будут делать после истечения этого срока. Пять лет в открытом море после долгого преследования своей главной цели заставили Инеж гордиться собой. Работорговля была значительно сокращена, и девушка наконец почувствовала себя достаточно удовлетворенной, чтобы отправляться в короткие путешествия и возвращаться в Кеттердам на длительные промежутки времени, но это не означало, что ее личная война с торговцами людьми закончилась. Инеж внезапно почувствовала небывалое облегчение, от того, что получила два небольших боевых корабля с верными командами на борту, дабы они бороздили моря в поисках работорговцев, когда её судно «Призрак» пришвартовалось в гавани на долгие месяцы. Первоначально это было просто избавление от вины перед теми, кому не удалось спастись из лап торговцев людьми, это изводящее чувство не покидало ее каждый раз, когда она стыковалась с берегом, но теперь эти заботы отошли на второй план, поскольку, теперь она, кажется, стала родителем. Когда девушка вернулась, Каз сидел за своим столом. Младенец еще спал. Парень поднял глаза в момент, когда пришла Инеж, она узнавала его коварное лицо, словно он пытался что-то обдумать далеко наперёд. — Я принесла самое необходимое, — сказала ему Инеж, собираясь проверить ребенка. Лицезрение крошечных вздохов младенца и ее сопения, не могло не вызвать у Инеж улыбку, несмотря на опасения, скребущиеся где-то глубоко внутри. — Нам нужно несколько дней, чтобы привыкнуть к ней, — наконец произнес Каз. — Я не хочу, чтобы банда как-то прознала об этом. — Каз, она же ребенок. Не картина. Мы не можем ее спрятать. — Мы не будем прятать ее вечно, но мы ничего не знаем о том, как правильно о ней заботиться. Не знаю, почему ты так спокойно отнеслась к этому. Я просто сказал, что нам нужно разработать чёткий план. — Ты не можешь спланировать или найти выход из этого, Каз. Воспитание непредсказуемо. Нет надежного плана, который ты можешь составить и четко ему следовать. Каз замолчал. — Почему ты вообще согласилась на это? — снова спросил он. — Мы женаты, Каз. — взгляд Инеж был пронзительно ярким. Конечно, фейерверков и бурного празднества у них не было, но двумя годами ранее Каз просто и без лишнего шума подсунул ей кольцо и задал тот самый вопрос. Они не придавали этому большого значения, ни один из них не был поклонником показной церемонии, да вообще любой церемонии, и просто тайком подкинули бумаги в Кеттердамский реестр. Никто не знал об этом, кроме, конечно, близких друзей и самых верных из Отбросов. Все в банде знали об отношениях между ней и Казом, но мало кто знал, что они правда решились зарегистрировать их. Инеж притворно вздохнула: — Почему ты хочешь сделать это? Мы что, не можем обойтись без особого энтузиазма? Каз все еще молчал, прежде чем отвернулся. — Это был еще один из тех сладких снов, которые когда-то давно были похоронены вместе с Казом Ритвельдом. — он сказал это через некоторое время. — Неужели у Каза Бреккера есть мечта? — Инеж хорошо понимала, что он имел в виду, даже тогда, когда он этого не говорил напрямую. Он кивнул, и Инеж подошла к нему вплотную. Он отвел взгляд, раскрыл свои объятия, и она немедленно подошла к нему, а он уткнулся головой в её живот и прижался к ней. Она почувствовала, как он сделал глубокий и размеренный вдох, когда она провела пальцами по его волосам. — Тогда мы сделаем это вместе. Я всегда хотела семью, и ты сам это знаешь. Если Святые отправили эту маленькую девочку под нашу защиту, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить ей это.

***

И они сделали все, что было в их силах. Каз взял несколько выходных от терроризирования Отбросов. Никто, кроме медика, Аники, Пима и Роджера, не знали почему, да и никто бы не осмелился спрашивать. Стены в Клёпке ни в коем случае не были толстыми, но никто не решился бы приблизиться к чердаку, ведь Каз ясно дал понять, что его не следует сейчас беспокоить. Первые несколько дней были… мягко говоря тяжелыми. Ни он, ни Инеж не знали, что они делают, и Вера это явно понимала. Она устроила настоящий ад на земле этим двум двадцатипятилетним людям. Каз точно осознавал, девочка понимает, что, несмотря на то, что его кожа и тепло Инеж были совершенно такими же, как и у ее родителей, это все же определенно были не они, а какие-то самозванцы. В те дни все трое плохо спали. Это был метод проб и ошибок, выяснение того, как менять одежду и подгузники, и один очень длинный и запутанный спор о том, что ели годовалые младенцы. Каз был самым смышленым человеком в этом городе, но даже ему никогда не приходила мысль задуматься о том, что вообще едят дети, в те минуты, когда он проворачивал свои гениальные ограбления. В конце концов, они просто дали ей молоко, пока не смогли навестить Марью Ван Эк и попросить у нее совета. За эти годы молодая женщина пришла в себя, и никто не был так счастлив этому факту, как Уайлен. В один из дней Джеспер, наконец, постучался в их обитель после того, как ни Каз, ни Инеж не появились в особняке или в клубе. Все члены Отбросов не знали, чем эти двое занимаются, но Джеспер чувствовал их внутреннее замешательство, хотя оба и не осмеливались озвучивать ему свои мысли. Появление в чердачных комнатах Клёпки и столкновение с Инеж и Казом, пытающимися уложить девочку, было последним, что он вообще ожидал найти. Ножи Инеж были разбросаны по комнате, девушка всегда складывала их самым аккуратным образом. Обычно аккуратная рубашка Каза была изрядно помятой, а волосы у обоих были в беспорядке. Джеспер с недоумением наблюдал за происходящим, а затем быстро вышел из комнаты. Потряс головой, словно снимая с себя наваждение, подождал и зашел обратно, но картина все еще не изменилась. Учитывая все обстоятельства, Джесперу казалось, что он отлично справляется с новостью о появлении неожиданной племянницы. Примерно через неделю плача Вера, наконец, поняла, что ее родители уже не вернутся. Теперь ее проблемы были не более, чем насморком и икотой, но она все еще не могла спокойно спать, а Каз и Инеж кажется потихоньку теряли рассудок. Крохотное фырканье и раздражение девочки были чем-то душераздирающим для пары, однажды Инеж чуть не расплакалась после того, как она уловила на себе невинный взгляд маленького ребенка, который словно спрашивал о ее настоящих родителях. После этого Вера не доставляла им особых проблем, кажется, принимая свою новую ситуацию такой, какой она и была. Но однажды ночью девочка проснулась, огляделась по комнате и снова начала плакать и не останавливалась, как бы Инеж не пыталась ее укачать в своих объятьях. Каз тогда спустился вниз, чтобы распределить вечерние обязанности в клубе и собрать кое-какие документы. Пара придумала распорядок дня, чтобы оба могли размять ноги, пока они все еще приспосабливались к присутствию нового человека в их жизнях. В тот момент, когда Каз вернулся, вопли Веры почему-то прекратились. Большие круглые слезы все еще текли с ее крошечного лица, но она перестала кричать, увидев лицо Каза. Инеж почти всхлипнула от облегчения. Затем Вера начала извиваться в ее руках и вскрикнула, наклонившись к Казу. Он подошел и взял ребенка из рук Инеж, беспокойства Веры немедленно прекратились. Оба новоиспеченных родителя были ошеломлены таким поворотом событий. Она плакала из-за Каза. Затем Инеж коротко рассмеялась: — Она плакала, потому что скучала по тебе. Каз нахмурился, словно хотел отрицать это, но Вера умело выбрала именно этот момент, чтобы удобнее устроиться в его объятия, что заставило Инеж рассмеяться еще сильнее. — Похоже, она становится папиной дочкой. — Инеж с облегчением улыбнулась, удовлетворенная тем, что с Верой теперь все в порядке. Девушка вздохнула, увидев девочку, довольную плечом Каза, в качестве удобной кроватки для сна. Вера начала снова засыпать, а Инеж ушла через окно на свой небольшой перерыв.