как лунный свет разбивает белые волны

Были времена, когда Вера начинала плакать, и даже Каз не мог ее успокоить. Она совершенно не хотела останавливаться, даже медик не знал, что с этим делать. В первый раз, когда это случилось, Инеж взяла ее с собой на прогулку по Кеттердамским крышам. Для девушки это было любимое времяпрепровождение, и девочка на руках, казалось, согласилась, что вид был прекрасен, а ветер приятен, потому что она перестала плакать и с трепетом смотрела на заходящее за горизонт солнце. После этого Инеж клала ее в переноску, а затем перепрыгивала с крыши на крышу, довольно часто неся с собой девочку. Инеж вспомнила эту технику, так как в детстве ее семья не могла справиться с плачущими детьми во время путешествий. Нося Веру по крышам, она чувствовала, что помнит, как ее собственная мать несла ее таким же образом. Ветер всегда оставлял на щеках малышки красивый румянец, и девочка постоянно хихикала. Инеж чувствовала, как что-то тает в ее груди каждый раз, когда Вера смотрела так, будто девочка ее обожала. Она еще не начала говорить, все еще бормотала, но Инеж знала, что они с Казом уже участвовали в безмолвном соревновании, чтобы увидеть, кто сможет заставить ее первой произнести их имена. Прошло три месяца с тех пор, как Вера стала частью их крошечной семьи. Инеж иногда с трудом могла поверить, как быстро пролетело время. Она с трудом могла поверить, что ребенок теперь здесь с ними. Воспоминания о том, что случилось с настоящими родителями Веры, все еще оставляли горечь во рту и у нее, и у Каза. Они убили человека, ответственного за причинение вреда брату Веры, после того, как допросили его для получения информации о том, кого пытались поймать Грошовые Львы, и Каз счел нужным пойти и лично убить этого человека через неделю, вместо того, чтобы послать кого-то для этого. Они также придали земле тела брата Веры и ее родителей. Такие люди, как они не устраивали похорон, но Каз хотел, чтобы семья ребенка не пропала бесследно. Как бы он сам хотел посетить могилу Джорди и отдать дань уважения. Вера заслужила то, чего у него не было возможности получить. Было странно признать, что теперь они родители Веры. Но Инеж понимала, что по-другому детей у нее не будет. Она благодарила своих Святых за то, что они послали ей семью, которую она всегда хотела, но никогда не была уверена, что получит. После пребывания в Зверинце Инеж с тревогой понимала, что слишком испугана, чтобы пойти на такой шаг, несмотря на желание. В Казе она нашла родственную душу. Он ненавидел прикосновения больше, чем она, но по совсем другим причинам. С годами все стало лучше. Они оба выросли вместе, как личности, и помогали в этом росте друг другу. Поцелуи, объятия и прикосновения давались им легко, но были и дни, когда они все еще не могли далеко зайти. На этот раз ей мешала психологическая травма. Каз преуспел больше, преодолев основную часть своей собственной. Семь лет — это долгий срок, но ожидание того стоило. Инеж не хотела быть ни с кем другим. Но она также хотела иметь семью, и девушка боялась того, что это было вне досягаемости для них с Казом. Но затем ее Святые послали им Веру. Инеж любила водить свою маленькую девочку по крышам. Ей нравилось играть с ней и пытаться научить ее говорить. Ей нравилось прогуливаться с ней и Казом к докам, где все еще гордо стоял Призрак. Вера полюбила морские брызги. Инеж нравилось возвращаться домой с разведывательной миссии под радостный визг дочери, она любила целовать ее крохотное личико и слышать ее хихиканье. Но что Инеж любила больше, так это видеть Каза с Верой. Он был так нежен с ней. В моменты, когда он играл с ней без перчаток и улыбкой на его губах, Инеж чувствовала, что все сильнее влюбляется в этого человека, который всегда считал, что его душа — непроглядный черный, но Инеж знала, что это всего лишь темный оттенок серого. Вера восприняла перчатки Каза так же, как медальон Инеж. В первый раз, когда ребенок попытался стянуть с Каза перчатки, парень замер. Вера, казалось, почувствовала его опасения и заплакала, что заставило Каза отмереть и успокоить ее. Но в следующий раз, когда девочка попыталась, он расслабился и позволил ей дергать и жевать его перчатки, сколько ее душе угодно. Кожа была мягкой, и, похоже, Вере понравилась текстура. Может быть, дело в том, что ни один из трупов, которые преследовали Каза с детства, не был младенцем, по крайней мере, ни одного из них Каз не мог вспомнить, или, может быть, это было просто потому, что Вера, как и Инеж, были единственным исключением. Вряд ли Каз сам протянул руки Вере, чтобы попытаться стянуть с них перчатки. Иногда она протягивала руку Казу, чтобы надеть их на себя, и Каз соглашался, темная кожа полностью покрывала ее крошечные ручки. Тогда она визжала от радости и счастливо взмахивала руками. Это была их маленькая игра, способ для Каза развлечь ее, и он будет смотреть на Веру с нежностью, которой она никогда раньше не замечала. Это напомнило Инеж о том, как ее собственный отец смотрел на нее, и Инеж готова была вечность наблюдала за своим мужем и дочерью, так, как она краем глаза заметила, сам Каз наблюдал за ней, когда она крутила Веру вокруг их комнаты.

***

Впервые у Каза случилась паническая атака за несколько недель до второго дня рождения Веры. У него все было так хорошо, и он никогда раньше не срывался перед ней, но вода имела тенденцию подниматься неожиданно, и так было и в тот день. Каз занимался оформлением документов, а Вера пытался залезть к нему на колени. Каз позволил ей посидеть там какое-то время, пока работал, но в конце концов ее беспокойство стало слишком сильным, и он снова поставил ее на землю. Очевидно, ей это не очень понравилось, потому что она неожиданно протянулась, чтобы схватить Каза за руку. Он не ожидал этого, рука Веры была влажной от слюны, и внезапно Каз снова оказался на барже Жнеца, гниющий труп коснулся его руки вместо крошечной руки его дочери. Каким-то образом, даже в своем воображаемом тумане, он отступал медленно, а не резко, но в тот момент, когда Вера попытался сделать еще один шаг, Каз отпрыгнул назад. Вода поднималась, и парень почувствовал их, эти мокрые трупы, когда они подошли к его горлу и угрожали утащить его под воду. От крика Веры Аника побежала наверх. У каждого из Отбросов были смены, они должны были охранять малышку Веру или присматривать за ней, если Каз и Инеж оба были недоступны. Даже когда ее оставляли на Джеспера и Уайлена, у особняка обычно дежурили двое членов банды Отбросов, чтобы не упустить кого-нибудь, кто хотел бы причинить девочке вред. Каз не был бы собой, если бы не подготовился к любой опасности основательно. Но сегодня Каз был в офисе, а Инеж пошла проверить свою команду и встретилась с ними в таверне. После того, как она ушла, начался небольшой дождь, но Каз был дома. Вот почему офис на чердаке был заперт и почему никто из Отбросов не дежурил. Визг Веры не был чем-то необычным, но то, как она плакала, заставило большинство Отбросов, даже с первого этажа Клёпки, смотреть в потолок с ужасом. Если босса не будет дома и что-то случится с его дочерью, им всем перережут глотки. После двух минут безостановочного крика Веры Аника поднялась наверх, чтобы проверить. Замок все еще был на двери, но Каз не отвечал. Тогда она послала Роджера за Инеж из местной таверны, у Аники в животе было тошнотворное чувство. Единственным утешением было то, что Вера все еще плакала, а это означало, что она все еще жива и все еще наверху. Но вопрос был в том, почему она не успокаивается, когда обычно было достаточно только объятий Каза, чтобы успокоить ее истерики?

***

Инеж вошла в комнату через окно, очень напряженная и в жуткой спешке. Вера рыдала на полу, а Каз был в другом конце комнаты. Один взгляд, и Инеж поняла, что у него паническая атака. Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как крики впервые достигли остальных Отбросов внизу, но Каз был полностью вне этой реальности. Инеж первой схватила свою дочь и мягко обняла ее, успокоив, но Вера норовила приблизиться к Казу, который сидел на кровати, как можно дальше от края, зная, что девочка еще не может взобраться так высоко. Призрак Кеттердама делала успокаивающие круговые движения на спине своей дочери, и пыталась позвать Каза, чтобы он вернулся через толщу воды обратно к ней. Обратно к Вере. Обратно к своей семье.

***

Каз не мог дышать. Все, что он слышал, это крики боли Джорди до того, как его охватила лихорадка, и его собственные слабые крики на барже, призывающие кого-нибудь помочь им. Вода поднималась, поднималась и не останавливалась. Каз разучился дышать. Спустя целую вечность Каз услышал голос своей любимой Инеж. — Каз. Ее голос прорезал прерывистые волны, и Каз смутно вспомнил, что она капитан. Инеж полгода прожила на волнах. У нее была лодка. Она могла вытащить его на берег. — Дыши со мной, Каз. — Она позвала, и он услышал звук ее дыхания, резкий и ясный сквозь волны, несущиеся вокруг него. Он сделал глубокий вдох, затем выдох в соответствии с ритмом, который он слышал, и его глаза снова стали обретать фокус. Инеж на улице промокла от дождя. Она сидела на некотором расстоянии от него, чтобы не намочить его одежду и не спровоцировать приступ снова. В ее руках была Вера, которая теперь только немного хныкала, крепко держась за плечо матери и глядела на Каза своими оленьими глазами. — Ты в безопасности, Каз. — Инеж посмотрела на него с облегчением, увидев, что его взгляд направлен на них, и дыхание снова стало ровным. Затем нахлынуло чувство вины. — Мне жаль. — Он прошептал. Сломанный. Сердитый. Он должен был заботиться о Вере. Что он за отец, если даже не заметил, как его дочь кричала неизвестно сколько времени. — Каз… — Сколько? — Он спросил. Инеж собиралась снова уклониться от ответа, но он повторил вопрос, на этот раз более твердо. Она вздохнула. — Пятнадцать минут. Но Каз, это не твоя вина. Ты старался изо всех сил, и она застала тебя врасплох. — Это не оправдание, Инеж! — Нет. Не оправдание, но это объяснение. Ты не можешь контролировать воду, Каз. Так же, как я не могу контролировать своих демонов. Это не твоя вина». Каз не ответил. Он отвернулся от Веры и Инеж. Это была его самая большая неудача после Джорди. Он не знал, как простить себе такое. Как он подвёл в этом Веру. Инеж тоже не знала, как его утешить. Но затем тихий голос прорезал беспомощную тишину между ним и Инеж. — Па… Каз резко повернула голову к Вере, как и Инеж. — Она… — выдохнула Инеж. Они месяцами пытались уговорить Веру поговорить, но она никогда намеренно не звала никого из них раньше. Каз посмотрел на нее, и Вера снова потянулась к нему, — Па. Каз почувствовал, как на его глазах выступили слезы. Он не помнил, когда в последний раз плакал. Вероятно, когда он рассказал Инеж, что с ним случилось после смерти Джорди. Он хотел обнять Веру, он хотел обнять свою дочь, но он был напуган. Он боялся воды. Боялся причинить боль Вере. Не быть тем, кем он должен был быть для ребенка. Боялся того, что этот самый нужный кто-то утонул, прежде чем Каз успел им стать. — Она хочет к тебе, Каз. — Тихо прошептала Инеж. — Ты ее отец. Она любит всего тебя, и не важно, в броне или без.